CC BY
81
УДК 947.1/9
ОБРАЗ ВЛАДИМИРА МОНОМАХА В УКРАИНСКОМ ОБЩЕСТВЕННО-ИСТОРИЧЕСКОМ СОЗНАНИИ
© 2015 г. А.С. Ищенко
Ищенко Александр Сергеевич -кандидат исторических наук, доцент, кафедра истории и социальных технологий, Новочеркасский инженерно-мелиоративный институт Донского государственного аграрного университета, ул. Пушкинская, 111, г. Новочеркасск, 346428. E-mail: ischenko-2010@mail.ru
Ishchenko Aleksandr Sergeyevich -
Candidate of Historical Sciences, Associate Professor,
Department of History and Social Technologies,
Novocherkassk Institute of Engineering and Land
Reclamation, Don State
Agrarian University,
Pushkinskaya St., 111, Novocherkassk, 346428, Russia. E-mail: ischenko-2010@mail.ru
Рассматривается образ великого киевского князя Владимира Мономаха в украинском общественно-историческом сознании с начала XVII в. до нашего времени. Прослеживаются пути развития представлений о нем и их влияние на формирование историко-культурной идентичности украинской государственности. Мифологизированный образ князя, эволюционировавший от общерусского героя к национальному украинскому герою, предстает одним из средств историко-культурной идентичности украинской государственности.
Ключевые слова: Владимир Мономах, общественно-историческое сознание, миф, национальная идентичность, присвоение.
The article is devoted to consideration of the image of Vladimir Monomakh in Ukrainian socio-historical consciousness from the beginning of XVIIth century to the present time. The author analyzes development and evolution of the concepts and their impact on the creation of historical and cultural identity of the Ukrainian statehood.
Keywords: Vladimir Monomakh, socio-historical consciousness, myth, national identity, appropriation.
Владимир Всеволодович Мономах - одна из наиболее известных и ярких личностей русского средневековья. Летописцы изображали его как самоотверженного борца за Русскую землю, ее защитника от внешних врагов и внутренних межкняжеских распрей. Он, говоря словами древнерусского книжника, «просвети Рускую землю, акы солнце луча пущая, егоже слухъ проидизе по всимъ странамъ, наипаче же бе страшенъ поганымъ, братолюбець и нищелюбець и добрыи страдалець за Русскую землю» [1, стб. 289]. Таким могущественным и справедливым правителем Владимир Мономах и вошел в историческую память восточных славян.
Фигура князя по существу превратилась в миф, и начало этому процессу было положено еще современниками Владимира Мономаха, причем самым активным его творцом выступал он сам [2]. Говоря о мифологизации образа князя или мифе о нем, следует изначально отмежеваться от вульгарного противопоставления мифа и реальности, поскольку миф сам - по крайней мере для тех, кто является носителем мифологического сознания, - предстает в виде «полностью объективной реальности» [3, с. 9]. Об этом много и ярко писали такие признанные отечественные и зарубежные специалисты в области исследования мифологии, как А.Ф. Лосев, М.И Стеб-лин-Каменский, Ю.М. Лотман, Р. Барт, М. Элиаде и др. Наиболее продуктивным представляется семиотический подход, трактующий миф как вторичную моделирующую систему, своего рода надстройку над языком как первичной знаковой системой, существенно деформирующую его исходную семантику и подменяющую ее новыми смыслами: «Язык, - писал Р. Барт, - предоставляет мифу как бы пористый смысл, легко способный набухнуть просочившимся в него мифом» [4, с. 293]. Такой подход позволяет понять, как за вербальным выражением в историческую мифологию проникали новые смыслы, которые становились на место старых, что имело место в мифологическом образе Владимира Мономаха.
Миф о нем, окончательно сложившись примерно к середине XIII в. [2, с. 88-94], претерпел существенную эволюцию: в эпоху образования Московского царства он превратился из грозы степняков, гаранта справедливости и защитника притесняемых в дина-
стический символ и олицетворение единодержавия. Во многом в рамках этой же мифологемы знаменитый князь воспринимался и в украинских землях. Изучение Руси, как отмечал В.М. Рычка, осуществлялось здесь в русле «общерусской» исторической схемы, «на основе династического принципа, выработанного московскими книжниками-историографами и принятого официальной российской историографией» [5, с. 145].
В первой половине XVII в. в украинской общественно-политической мысли происходит пробуждение интереса к славному киевскому прошлому. Эти «припоминания Руси» были, по наблюдению того же В.М. Рычки, «обусловлены, прежде всего, интеллектуальными вызовами Унии, что и пробудило интерес просвещенных слоев украинства к поискам старокиевских корней культуры и православной веры» [6, с. 29; 7, с. 179]. Очевидно, поэтому Густын-ская летопись, созданная, вероятно, Захарией Копы-стенским между 1623 - 1627 гг. [8-10], демонстрирует повышенный интерес к такой славной странице далекого прошлого, как походы киевских князей на Византию. В ряду этих походов выделяется отсутствующий в раннем летописании, но известный из памятников московской книжности конца XV - XVI вв. рассказ о походе Владимира Мономаха и получении им от византийского императора знаков царской власти. По свидетельству Густынской летописи, Владимир принимает решение о походе «во Греческую землю», следуя примеру своих предшественников - князей Олега, Игоря, Святослава и Владимира Святославича, чтобы «славу роду нашему добыти» [11, с. 74]. И далее, когда византийский император прислал князю знаменитые регалии и он был ими венчан, то «отселе Владымеръ Мономах царемъ Рускимъ нарицашеся». Причем, «сим же венцемъ Мономаховым, - замечает автор, - и доныне царе Московские венчаны бываютъ» [11, с. 75]. Особенность рассказа Густынской летописи в сравнении с конструкциями московских книжников состоит лишь в замене имени императора Константина Мономаха именем Алексея Комнина, который кроме даров посылал киевскому князю грамоту.
Значительное влияние на изображение Владимира Мономаха оказала польская традиция и особенно
Kronika Polska, Litewska, Zmodska, 1 wsystkiej Rusi Мацея Стрыйковского (1582 г.), к которой едва ли не наиболее охотно обращались украинские книжники, в том числе и для заимствования сведений об истории Киевской Руси [12, с. 57-67; 13]. Ее значительное влияние прослеживается, в частности, в составленной в 1672-1674 гг. «Хронике» игумена Киевского Златоверхого Михайловского монастыря Ф. Со-фоновича. Если в древнерусских летописях главными позитивными чертами Мономаха считались его «христолюбие», «благоверность», а затем уже борьба против половцев, то Софонович на первый план ставил успехи князя в борьбе с усобицами, укрепление им государства [14, с. 31]. При этом, как и у Стрыйковского, им передана иная версия происхождения царских регалий потомков Мономаха - великих князей московских, нежели та, что известна из памятников московской книжности и Густынской летописи. Так, согласно Софоновичу, венец и бармы Владимир Мономах приобрел не в результате похода на Византию, а одолев во время такого же легендарного [15, с. 119-121] взятия им Кафы в единоборстве «гетмана ихъ, старосту кафского», чем, между прочим, объяснялось и прозвание его Мономахом [14, с. 85]. Подобная версия происхождения московских регалий, как показал
А.И. Рогов, принижала их значение: лишала их роли символа преемственности Византии - второго Рима [13, с. 94].
Взгляд на Владимира Мономаха как «первовен-чанного царя Киевского», который «междоусобие всякое в российских князех усмири и в самодержавие приведе», был закреплен в созданном в Киеве в середине 70-х гг. XVII в. (через 20 лет после перехода Левобережной Украины под власть московского царя) первом печатном произведении по восточнославянской истории - Синопсисе.
Этот труд, приписываемый проф. Киево-Могилянской академии, позднее архимандриту Пе-черского монастыря Иннокентию Гизелю, приобрел широкую популярность не только в украинских землях, но и в России. Весь арсенал теорий про славное киевское прошлое был использован здесь в интересах российского самодержца - нового правителя Киева [16-19]. При этом в нем были соединены обе
версии приобретения Владимиром Мономахом царских регалий. Рассказ о его победе во время похода на Кафу над генуэзским военачальником делал акцент на происхождении прозвища князя, толковавшегося как «самоборец, или изрядный на средине воинской победоносец», а рассказ о его походе к Царьграду и присылке ему византийским императором царского венца должен был показать «откуду российскии самодержцы венец царский на себе но-сити начаше» [20,
с. 268]. Руководствуясь концепцией об исконности самодержавия в России и его преемственности от времен Киевской Руси до Московского царства, усиливая ее по сравнению с московскими летописными сводами и Стрыйковским, Синопсис доказывал мысль об исторической обусловленности воссоединения России и Украины.
Этот «промосковский» образ Владимира Мономаха как самодержца и первого русского царя, несмотря на ставшую уже очевидной свою анахрони-стичность, продолжал бытовать и воспроизводиться в украинской общественно-исторической мысли и в дальнейшем. Даже для автора такого знакового текста модерной украинской истории, как «История Русов», опубликованного в 1840-х гг., а до этого десятилетиями тиражировавшегося в многочисленных рукописных копиях, Владимир Мономах примечателен прежде всего тем, что был «признан от Греческой Империи Царем Руским и получил на то дедовскую (императора Константина Мономаха. - А.И.) корону со всеми другими царскими регалиями» [21, с. 4]. И все же в свете основополагающего тезиса этого нар-ратива - «Ибо известно, что прежде мы были то, что теперь московцы: правление, первенство и самое название Руси перешли к ним от нас» [22, с. 195], Владимир Мономах предстает в нем выдающимся героем не российской, а украинской истории. Впрочем, следует заметить, что Киевская Русь и ее князья занимали, по словам А.П. Толочко, «далекие марги-несы на карте исторического сознания» автора «Истории Русов» [23, с. 148], поэтому говорить об украинизации им Владимира Мономаха было бы преждевременно.
Таким образом, с пробуждением интереса к киевскому прошлому в начале XVII в. сколь-нибудь
серьезных апелляций к образу Владимира Мономаха в украинских исторических трудах мы не встречаем. Будучи монополизирована московскими книжниками, фигура Владимира Мономаха для украинского национального самосознания оказалась практически не востребованной. Неслучайно у того же Софоно-вича Владимир Мономах ассоциируется с образом московского царя Ивана Васильевича, которого он называет монархом «наищаслившии по Владимире Мономасе» [14,
с. 185], а в главных казацких летописях - Летописи Самовидца, трудах Грабянки и Самойла Величка упоминания о Владимире Мономахе отсутствуют вовсе.
Причины такого «равнодушия» украинских книжников к Владимиру Мономаху и его неиспользования ими в поисках истоков национальных традиций и корней идентичности связаны, очевидно, не только с монополизацией его фигуры московскими книжниками, но и с особенностями развития собственно украинского историописания, которое неразрывно связывало свое прошлое с историей казачества [23, с. 137, 144-147]. По наблюдению современных исследователей, украинское духовенство не создало для казацкой старшины мифологической родословной, которая бы связывала ее с Рюриковичами. Поэтому новая элита не могла представлять свое господство как прямое наследственное продолжение владычества киевских князей. Проводники украинского казацкого государства поверхностно унаследовали веру в харизму потомков киевской династии князей-воинов [6, с. 39; 24, с. 120; 25, с. 150-151].
Начало изменению отношения к фигуре Владимира Мономаха в украинском общественно-историческом сознании было положено во второй половине XIX в., после вторичного «открытия» «Киевской Руси» (Малороссии) [23]. В этом столетии в Украине, как и по всей Европе, происходит «национальное пробуждение», одним из результатов которого становится формирование национальной историографии, призванной показать, что Украина «имеет собственную историю с древними корнями и что эта история является отдельной и непрерывной» [22, с. 187]. Доказать же древность корней означало свя-
зать украинскую историю с Киевской Русью. Одна из первых попыток украинизации князя в этой связи была предпринята известным историком, представителем «федералистской школы» Н.И. Костомаровым, бывшим наряду с Т.Г. Шевченко одним из видных представителей украинского национального движения [26, 27]. По мнению Костомарова, озвученному им в статье «Князь Владимир Мономах и козак Богдан Хмельницкий» (1863 г.), этот древнерусский князь - «человек-борец федеративного начала в протекшей нашей истории», был идеальным историческим примером для народа. Эпоха, которую он «собою создал, оставила нравственное впечатление, способствовавшее сохранению связи и гражданственности посреди внутренних и внешних бурь, потрясавших землю русскую». Богдан Хмельницкий, как утверждал историк, подхватил из его рук «знамя древнего федеративного начала, уже не только подновленного единовластием, но готового исчезнуть в воспоминании народном. Богдан Хмельницкий напомнил о нем и указал, что оно еще может ожить в народе...» [28, с. 386-387]. Знаменитый гетман Малороссии признавался прямым наследником Владимира Мономаха, выдвигавшегося в качестве героя украинского (а не русского) народа, одним из символов его консолидации. В самом деле как правитель в трудное время внутренних неурядиц и внешней агрессии, сумевший сплотить древнерусские земли, Владимир Мономах как нельзя лучше подходил на эту роль. Украинский миф о нем формировался таким образом в значении, близком к первоначальному, т. е. тому, как себя позиционировал сам Мономах. При этом следует отметить, что Костомаров вовсе не был его апологетом. В своем эссе о князе, опубликованном в «Русской истории в жизнеописаниях ее главнейших деятелей» он наряду с заслугами Мономаха отмечал и его неблаговидные поступки [29].
Далек от апологетики Владимира Мономаха был и такой видный украинский историк, как М.С. Грушевский, рассматривавший историю Руси с националистических позиций как историческую основу только украинского народа. Отсутствие апологетики, однако, еще не означает, что Грушевский создал реалистичный образ князя. Для него Влади-
мир Мономах - это прежде всего политик. Так, признавая его заслуги в деле укрепления государства, Грушевский настаивал, что Владимир Мономах был «не столько братолюбцем и добрым страдальцем за русскую землю, сколько политиком, осторожным, благоразумным, лавирующим среди современных политических отношений и уступающим там, где чуял серьезные препятствия, серьезную борьбу» [30, с. 270-271; 31-33]. В такой оценке деятельности Мономаха на первый взгляд заметно стремление историка отойти от мифологизации князя. Однако это не так. Смысл этих слов становится яснее, если взглянуть на биографию самого Грушевского. Будучи не только историком, но и политиком, вершиной карьеры которого стал пост председателя Центральной Рады - главы независимого Украинского государства (19171918 гг.), он по существу описывал черты политического лидера, который нужен современной ему Украине. Мономах с этой точки зрения для него - историческое зеркало. Если Костомаровым была предпринята лишь попытка его украинизации, то Грушевским, разрабатывавшим концепцию «Украины-Руси», он уже однозначно понимается как выдающийся деятель национальной украинской истории. И тем не менее воплощением «национального типа» для украинцев Владимир Мономах не стал. Эта роль, как известно, была отведена казачеству [5, с. 156; 25, с. 195-200].
Но, даже не попав в первый ряд исторических фигур идентификации, Владимир Мономах занял в когорте выдающихся героев украинской истории далеко не последнее место. После работ Грушевского, который, однако, заметим, «украинцем» князя прямо все же не называл, такое присвоение древнерусского прошлого с заменой термина «Русь» на «Украину» стало весьма обычным. Владимир Мономах при этом подавался, как правило, в качестве все того же идеала правителя, защитника целостности украинского государства [34-36].
Заслуги Владимира Мономаха в деле объединения Украины и борьбе с угрожавшими ей половцами привлекали при этом внимание не только историков, но и поэтов и писателей. В стихотворении Александра Олеся (А.И. Кандыбы), впервые опубликованном в его книге стихов «Княжа Украша! Минуле
Укра!ни в тснях» (1920 г.), Владимир Мономах предстает идеалом деятельного правителя. Он «про-стий, смшивий, ласкавий I бувалий у боях. Змалку ще до пращ звик вш, До походiв, до негод, Знав вш голод, знав вш лихо, Знав державу i народ. Турбу-вався за убогих, Заступався за селян I карав того, хто навгг Тшьки пройде через лан». И далее: «Закликав уах до себе, Хто стрiвався на шляху: "Госп ширять добру славу, Але ширять i лиху". Рано вдосвгга устав вш, Все оглянув, обшшов, Допом^ в саду копа-ти, Трошки дрова поколов». Князь сам отправлял судебные функции, а в свободное время любил охотиться. Наконец, воспевал Олесь и воинские качества Владимира: «I вояк вш був хоробрий: Сам вш вшсько вiв на бш, Завжди спав з мечем при бощ I в одеж1 бойовш» [37]. Такая характеристика, как нетрудно заметить, во многом восходит к «Поучению» Владимира Мономаха, т. е. опять-таки к его собственному мифу.
Не менее выразительный и яркий образ Владимира Мономаха запечатлел в своей «песне» Ю. Шкрумеляк: «По незгодах мiж братами Ти за-блис, як зiрка ясна: Бо за тебе Украша Процвтала горда, щасна. Добрий, чесний ти й розумний, Справедливо став судити - Ти сильшшим не дозволив Слабших кривдити й гнобити. Мщно владою держав ти Пребагату Украшу - I на ворога водив ти Свою смшиву дружину...». И далее, отмечая большую популярность Владимира Мономаха в народе за его ратные заслуги в борьбе с половцами, поэт восклицал: «Ти князiв до згоди кликав, Як дней та рвдна мати: - Знайте ва, що тшьки згода Може тривко будувати! Ти на смертному вже лож1 Дiтям дав сво! науки, - Довго тим наш край держався, Що створили тво! руки!...» [38, с. 46]. Тем самым Шкрумеляк акцентировал внимание на роли Владимира Мономаха в прекращении междоусобиц, подчеркивал его значительные заслуги в развитии украинского государства и сохранении его целостности. Как и Олесь, он не только идеализировал Мономаха, но и вносил свой вклад в формирование украинского национального мифа, одним из олицетворений которого и предстает Владимир Мономах.
Стал Владимир Мономах и героем ряда исторических романов, вышедших из-под пера украинских
авторов. Написанный в советские годы роман П. Загребельного «Первомост», построенный вокруг сообщения летописи под 1115 г. о строительстве Владимиром Мономахом моста через Днепр, во многом несет на себе отпечаток эпохи. Так, в центре внимания оказывается не сам князь, «муж многоумный, с малых лет обученный языкам и премудростям», заботившийся о памяти дел великих предков и своих собственных [39, с. 354-355, 358], а безвестные строители моста и их потомки его охранявшие -«мостищане». Совсем другое дело вышедший уже в независимой Украине посвященный Владимиру Мономаху роман В.М. Кулаковского. Композиционно он построен на воспоминаниях Мономаха о своей жизни, когда на склоне лет он пишет «Поучение детям». Воссозданный здесь образ князя - это образ мужественного воина, справедливого, сильного и мудрого правителя, который во все вникает, все делает сам. В отличие от других князей «он не про себя думает, а про Русь, а Русь - это и боярин, и смерд, и холоп» [40, с. 81]. Примечательно, что самое большое внимание Кулаковский уделил княжению Владимира Мономаха в Киеве. Этот период его жизни показан им как наиболее значительный: «И Русь сумел снова на ноги поставить, всему зарубежью напомнить, что она и сегодня могущественная и сильная, всех князей заставил слушаться, половцев прочь от рубежей отогнал, таким образом - дал родному люду возможность спокойно хозяйствовать» [40, с. 293].
Молодым годам князя посвятил один из своих исторических романов А.Г. Чувардинский. В его изображении Владимир - философ и богослов, «юный рыцарь» и защитник интересов трудового люда [41, с. 101-102, 110-113, 181]. Уже в первых своих походах он проявил себя талантливым и храбрым полководцем, выдающимся дипломатом, приобретшим авторитет и заслужившим уважение во многих европейских странах. «Его, - писал Чувар-динский, - любили за простую и скромную одежду, щедрость к убогим, суровость к пройдохам и лодырям» [41, с. 215]. Среди современников «ему не было равных в миролюбии, смиренности, собранности, пылком желании благочестивых намерений к Богу, к людям». Мономах, продолжал писатель, «ни с кем
не хотел иметь конфликтов, а тем более междоусобных войн. И своих соседей сделал своими друзьями не мечом, а дарованною Богом мудростью и разумом» [41, с. 216]. На последних страницах романа Владимир предстает защитником западных рубежей Руси от посягательств Польши и Чехии, борцом за целостность и независимость Русского государства от этих западных соседей. В таком изображении юного князя можно разглядеть представление автора об идеале современного ему украинского лидера и наряду с произведениями других украинских авторов, посвятивших Владимиру Мономаху свои произведения, очередную попытку «присвоения» образа знаменитого древнерусского князя, его украинизацию - превращение в фигуру коллективной самоидентификации.
Стремление утвердить Владимира Мономаха в качестве таковой можно проследить и на примере монументального искусства - памятников князю, установленных в г. Прилуки и с. Любеч (оба - Черниговская обл.). Первый из них - это четырехметровый монумент князю, как основателю города (с Владимиром Мономахом связано первое упоминание о Прилуках). Он установлен в центральном парке, на территории которого сохранились остатки валов старинной Прилукской крепости. Характерно, что Владимир здесь представлен не в образе полководца или государственного деятеля, как, например, на знаменитом памятнике «Тысячелетию России», а в качестве писателя, деятеля культуры. Он изображен сидящим, со своим «Поучением» на коленях и с пером в руке, поднятой вверх. Он без головного убора, одет в простое длинное платье и скорей походит на монаха-летописца, нежели князя. Что же касается любечского монумента, то следует заметить, что он посвящен не самому Владимиру Мономаху, а 900-летию съезда князей 1097 г. в Любече, организатором которого он считается. Памятник представляет собой, по словам его авторов, скульптурно-архитектурную композицию, «в основу которой положена фигура летописца на мраморном постаменте.. Шесть горельефных бронзовых княжих портретов, рядом друг с другом, объединяют композицию по периметру, подчеркивая тем самым цель собрания. За основу взяты жизнеописания князей:
происхождение, возраст, поступки Давида и Олега Святославичей, Василька Ростиславича и Давида Игоревича; а также портретные описания Владимира Мономаха и Святополка Изяславича, которые приводит В.Н. Татищев» [42, с. 215; 43]. Установленный на Замковой горе, где находился замок Черниговских князей XI - XII вв. и в котором, по предположению исследователей в 1097 г. проходил княжеский съезд, монумент вполне может быть отнесен к местам национальной памяти.
Современная мемориальная культура Владимира Мономаха нашла выражение и в ряде других форм. Его мозаичное изображение среди киевских князей до XIII в. украшает один из сводов к платформе станции киевского метро «Золотые ворота». На выполненном в византийском стиле поясном портрете Владимир Мономах представлен мужчиной средних лет с небольшой русой бородой и короткими вьющимися русыми волосами, с непокрытой головой и «шапкой Мономаха» в руках. В 2002 г. Национальным банком Украины была выпущена в оборот памятная серебряная монета с портретом князя, а в 2003 и 2013 гг. - посвященные Владимиру Мономаху и 900-летию его «Устава», почтовые блоки. Более того, в честь 900-летия его восхождения на киевский великокняжеский стол ежедневная всеукраинская газета «День» объявила 2013-й - Годом Мономаха. Объясняя, почему выбор пал именно на него, автор «Дня», историк и политолог А. Палий привел около полутора десятков аргументов, выдающих все то же стремление присвоения образа древнерусского князя, его встраивание в украинскую историческую мифологию [44].
Значение памяти Владимира Мономаха в современной Украине, однако, не следует преувеличивать. Вспомним хотя бы проводившийся несколько лет назад телевизионный конкурс «Великие украинцы», в котором он вошел только в список из 100 деятелей, заняв в нем 58 место (что, заметим, все же выше, чем в аналогичном конкурсе, реализованном в России, где Владимир Мономах упоминается лишь в исходном перечне из 500 имен, подготовленном Институтом российской истории РАН). В этой же связи можно упомянуть и отсутствие Владимиру Всеволодовичу до сих пор памятника в Киеве, который знает
только одного Владимира - равноапостольного [45]. Владимир Мономах тем самым оказывается лишь элементом в многогранной мозаике украинской исторической памяти, рядом с которым существует множество других фигур, служащих точками кристаллизации коллективной памяти.
Таким образом, можно говорить лишь о попытке возрождения в Украине мифа о Владимире Мономахе, мифа, близкого по своему содержанию к его первоначальной конструкции, основы которой были заложены еще самим Мономахом. Образ князя, эволюционировавший от общерусского героя к национальному украинскому герою, предстает одним из средств историко-культурной идентичности украинской государственности.
Литература и примечания
1. Полное собрание русских летописей. Т. 2. Ипатьевская летопись. М., 1962.
2. Ищенко А.С. Владимир Мономах в русском общественно-историческом сознании: мифологический образ и историческая реальность. Ростов н/Д., 2014.
3. Стеблин-Каменский М.И. Миф. Л., 1976.
4. Барт Р. Мифологии: пер. с фр., вступ. ст. и коммент. С. Зенкина. М., 2010.
5. Ричка В.М.Киево-руська спадщина в росшськш та украшськш юторюграфи Х1Х ст. // Украшськнй юторичний журнал. 2011. № 2.
6. Ричка В.М. Пригадування Руа (осмислення спадщини св. Володимира в украшськш суспильно-политичнш думщ XVII ст.) // Украшський iсторичний журнал. 2012. № 1.
7. Ричка В.М. «.И просвети ю крещеньем святым» (Християшзащя Кшвсько! Руа). Кшв, 2013.
8. Марченко М.1. Украшська iсторiографiя (з давтх чаав до середини XIX ст.). Кшв, 1959. С. 35.
9. Макарчук С. Писемш джерела з юторп Украши: курс лекцш. Львiв, 1999. С. 131.
10. Толочко О.П. Текстолопчш спостереження над збiрниками, що мютять Густинський лггопис (до питання про реконструкцш архетипу) // Укра!нський археографiчний щорiчник. 1999.
Вип. 3-4. С. 161 - 163.
11. Полное собрание русских летописей. Т. 40. Густынская летопись. СПб., 2003.
12. Borek P. Rus w Kronice Macieja Stryjkowskiego // Mediaevalia Ucrainica: Ментальшсть та iсторiя щей. Т. V. Кшв, 1992.
13. Рогов А.И. Русско-польские культурные связи в эпоху Возрождения (Стрыйковский и его хроника). М., 1966.
14. Софонович Ф. Хрошка з лтгописщв стародавшх. Кшв, 1992.
15. Жданов И. Русский былевой эпос. Исследования и материалы. I - V. СПб., 1895.
16. Шевченко I. Багатоликий свгт Петра Могили // Його ж. Украша мiж Сходом i Заходом: Нариси з ютори культури до початку XVIII ст.: пер. з англ. Львiв, 2001. С. 195.
17. Еремин И.П. К истории общественной мысли на Украине второй половины XVII в. // Труды отдела древнерусской литературы. Т. 10. М.; Л., 1954. С. 212 - 222.
18. Пештич С.Л. «Синопис» как историческое произведение // Там же. Т. 15. М.; Л., 1958.
С. 284 - 298.
19. Джираудо Д. «Русское» настоящее и прошедшее в творчестве Иннокентия Гизеля // Mediaevalia Ucrainica: Ментальшсть та iсторiя щей. Т. 1. Кшв, 1992. С. 92 - 103.
20. Синопсис, или Сокращенная история, собранная от разных авторов. СПб., 1718. Цит. по: Великий князь Владимир Мономах / изд. подгот. А.Ю. Карпов. М., 2006.
21. История Русов или Малой России // Сочинение Г. Конискаго, архиепископа Белорускаго. М., 1846.
22. Когут З. Коршня идентичности. Студи з ранньомодерно! та модерно! юторп Украши. Ки!в, 2004.
23. Толочко А.П. Киевская Русь и Малороссия в XIX веке. Киев, 2012.
24. Величенко С. Володарi i козаки: замики до проблеми юторично! лептимносп i тяглости в украшськш кторюграфи XVII-XVIII ст. // Mediaevalia Ucrainica: Ментальшсть та iсторiя щей. Т. 1. Кшв, 1992.
25. Ричка В.М. Володимир Святий в юторичнш пам'яп. Ки!в, 2012.
26. Каппелер А. Мала iсторiя Укра!ни / пер. з немецько!. Ки!в, 2007. С. 99 - 105, 113.
27. История Украины: научно-популярные очерки / под ред. В.А. Смолия. М., 2008. С. 370 - 372, 386
- 393.
28. Костомаров Н.И. Князь Владимир Мономах и козак Богдан Хмельницкий // Казаки. М., 1995.
29. Костомаров Н.И. Князь Владимир Мономах // Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей: в 3 т. Т. 1. Ростов н/Д., 1995.
С. 45 - 75.
30. Грушевский М.С. Волынский вопрос 1097 -1102 г. (окончание) // Киевская старина. 1891. № 5. С. 270 - 271.
31. Грушевский М.С. Очерк истории украинского народа. СПб., 1906. С. 87 - 88.
32. Грушевский М.С. Очерк истории Киевской земли от смерти Ярослава до конца XIV столетия. Киев, 1891. С. 130 - 134.
33. Грушевский М.С. Iсторiя Укра!ни-Руси. Том II. XI - XIII вши. Львiв, 1905. С. 81 - 120.
34. Антонович Др.М. !стор1я Укра!ни. Т. 1 (княжа доба). Прага, 1941. С. 36 - 37.
35. Дорошенко Дм. Iсторiя Укра!ни. Крашв; Львiв, 1942; Нью-Йорк, 1957. С. 44 - 45.
36. Велика iсторiя Украши: у 2 т. Т. 1. Кшв, 1993. С. 162 - 165.
37. Олесь А. Володимир Мономах. URL: http://poetry.uazone.net/des/kniazha/index.html (дата обращения: 19.10.2014).
38. Iсторiя Украши для дней. Часть 1. Кшвське князiвство. Нью-Йорк, 1962.
39. Загребельный П.А. Первомост // Евпраксия. Первомост. Романы. М., 1981.
40. Кулаковський В.М. Володимир Мономах: ют. роман. Кшв, 1992.
41. Чувардинський О.Г. Великий князь Кшвський
- Володимир Мономах: роман. Шжин, 2006.
42. Ершов Г.О., Павленко В.В. Проект пам'ятника 900-литю з'!зду руських князiв у м. Любечi // Любецький з'!зд князiв в 1097 року в юторичнш долi Кивско! Руа. Чершпв, 1997.
43. Согласно В.Н. Татищеву, Владимир Мономах «лицом был красен, очи велики, власы рыжеваты и кудрявы, чело высоко, борода широкая, ростом не велми велик, но крепкий телом и силен». См.: Татищев В.Н. История Российская: в 7 т. Т. 2. М.; Л., 1963. С. 137.
Поступила в редакцию
44. Палий А. Почему Мономах? URL: http://www.day.kiev.ua/ru/artide/istoriya-i-ya/pochemu-monomah (дата обращения: 30.12.2013).
45. Петрук В. Два Владимира. URL: http://www.unicyb.kiev.ua/~petruk/dva Volobimyry.htm (дата обращения: 21.09.2014).
9 декабря 2014 г.
