CC BY
91
литературоведение
Л.Н. Сарбаш
рецепция инонационального Поволжья в творчестве А.и. Герцена
Анализируется рецепция инонациональных явлений российской действительности в творчестве А. и. Герцена: социальные аспекты жизни народностей Поволжья в мемуарной эпопее «Былое и думы», этническая картина и религиозно-мифологические верования в заметках «вотяки и черемисы», «вотяки, черемисы и татары вятской губернии».
Ключевые слова: рецепция, инонациональные явления Поволжья, социальная этнография, религиозно-мифологические верования, этнографизм.
Творческий трансфер инонациональных явлений значительно расширяет изображение российской действительности в мемуарной эпопее «Былое и думы» А.И. Герцена. Описывая свою поездку в ссылку в Вятку, через поволжские земли, и возвращение из Вятки во Владимир, писатель дает небольшие, но весьма характерные эпизоды из жизни поволжских татар, черемисов (марийцев), вотяков (удмуртов), чувашей.
Социальная этнография является доминирующей при изображении жизни народностей Поволжья. А.И. Герцен проводит мысль, что от существующей власти страдает не только русский мужик, но и инородец. Широкоупотребительное в XIX в. слово «инородец» не заключало какого-либо оттенка негативной коннотации: это представитель другого народа, имеющий своеобычие, отличающийся от русских. В «Былом и думах» Герцен пишет, что для земской полиции «вотяки, мордва, чуваши» -просто «настоящий клад», т.к. народ этот «робкий», боящийся власти и чувствующий свою зависимость от нее: Исправники дают двойной окуп губернаторам за назначение их в уезды, населенные финнами. Полиция и чиновники делают невероятные вещи с этими бедняками [1, т. УШ, с. 263]. Писатель приводит типичные случаи: Землемер ли едет с поручением через вотскую деревню, он непременно в ней останавливается, берет с телеги астролябию, вбивает шест, протягивает цепь. Через час вся деревня в смятении. «Межемерия, межемерия! - говорят мужики с тем видом, с которым в 12 году говорили: «Француз, француз!» [Там же]. Является староста с поклоном от всего мира, просит не обидеть - не обмерить; вотяки собирают деньги - и землемер едет до следующей «вотской» деревни. Изображение инонациональных явлений строится на сравнении, сопоставлении с этническим соседом, что предопределяется
самим жизненным материалом. Писатель отмечает, что русские мужики в этом отношении оказываются «побойчее» инородцев и приводит аналогичный случай в большой русской деревне: исправник, «разохотившийся брать выкупы», требовал двести рублей, а мир давал ему только сто. Так и не договорившись, мужики заперли исправника с двумя писарями в избе, обложили ее соломой и грозились сжечь, но последние не поверили этой угрозе, в итоге ...все три Муция Сцеволы земской полиции сгорели. Дело это было потом в сенате [1, т. УШ, с. 264]. Интегративный подход и социально-общественные аспекты в изображении как русской, так и инонациональной жизни - характерное качество художественной эпопеи А.И. Герцена.
В «Былом и думах» писатель описывает «вотские» деревни, которые беднее русских; вотяки берегут деньги на черный день, который ассоциируется у них с приездом станового и попа. Рассказчик передает свой разговор с хозяином постоялого двора. Вотяк живет плохо: его избушка черная и покосившаяся; узнав, что с ним беседует не чиновник, он отвечает правдиво и искренне: Что, бачка, делать? Мы бедна, деньга бережем на черная дня. - Ну, чернее мудрено быть дню, старинушка... - Черной дня, когда исправник да поп приедут [Там же]. Служитель церкви определяется Герценом как «духовный сыщик». Писатель дает краткую историческую справку о христианизации поволжских народов: финское население частично приняло крещение в допетровские времена, «долею» было окрещено в царствование Елизаветы, частично осталось в язычестве. Однако крещеные тайно придерживаются «своей печальной, дикой религии», чем и пользуется, по мнению автора «Былого и дум», церковь: Года через два-три исправник или становой отправляются с попом по деревням ревизовать, кто из вотяков говел, кто нет и почему. Их теснят, сажают в тюрьму, секут, заставляют платить требы; а главное, поп и исправник ищут какое-нибудь доказательство, что вотяки не оставили своих прежних обрядов. Тут духовный сыщик и земский миссионер подымают бурю, берут огромный окуп, делают «черная дня» [1, т. УШ, с. 265].
В рецепции инонациональных явлений Поволжья важными являются эпизоды крещения черемисов священником Курбановским, которые даются в ироническом контексте. Происходит крещение с помощью исправника, «правоверного магометанина» Девлет-Кильдеева, за что «апостол-татарин» был отмечен - получил Владимирский крест. Писатель описывает исторические события, которые произошли в 1829-1830 гг.: непосредственным поводом для крещения послужило совершение обряда жертвоприношения в Сернурской волости 3 декабря 1828 г., на котором присутствовало до трех тысяч крещеных и некрещеных черемисов.
Филологические
науки
литературоведение
Об этом сообщалось в сборнике материалов «Столетие Вятской губернии» [6, с. 535-557]. А.И. Герцен квалифицирует обращение черемисов в православие как «тип всех великих улучшений», делаемых правительством: фасад, декорация, Ь^и, ложь, пышный отчет; замечая, что при этом «кто-нибудь крадет и кого-нибудь секут» [1, т. VIII, с. 265].
Иронически описывает А.И. Герцен появление в мечети Девлет-Киль-деева с Владимирским крестом. Поскольку татарин-миссионер был не в ладах с муллою (тому не нравилось, что мусульманин так успешно проповедует православие), он перестал читать Коран, сказав, что не смеет делать это в присутствии правоверного, пришедшего в мечеть с «христовым знамением» [Там же, с. 266]. Писатель отмечает историческую основу описываемых событий, сообщая, что о «блестящем обращении» в христианскую веру он впоследствии читал в статье журнала министерства внутренних дел, в которой было упомянуто «ревностное содействие» Девлет-Кильдеева. Дает писатель и ироническую оценку публикуемого факта: По несчастью, забыли прибавить, что усердие к церкви было тем более бескорыстно у него, чем тверже он верил в исламизм [Там же]. Эксплицитная авторская оценка, иронический контекст сопровождает описание крещения: втеснить благодать божию черемисам, доля Кирилла и Мефодия не удается, поехал осаждать черемисов словом божиим.
В «Былом и думах» А.И. Герцен касается и религиозных верований вотяков: в художественной структуре произведения обозначены инонациональные мифопоэтические структуры. По мнению писателя, языческие молитвы имеют «материальный» характер и сводятся к просьбе «о продолжении рода, об урожае, о сохранении стада». Герцен приводит молитву, обращенную к главному богу «финского населения»: «Дай, Юмала, чтоб от одного барана родилось два, от одного зерна родилось пять, чтоб у моих детей были дети». В этой неуверенности в земной жизни и хлебе насущном есть что-то отжившее, подавленное, несчастное и печальное [1, т. VIII, с. 265]. Писатель также отмечает, что наравне с добрым богом почитается злой - «диавол». В произведении описывается пожар, случившийся в русско-вотяцкой деревне, указывается на покорность вотяков судьбе, увидевших в этом проявление силы «шайтана»: Русские таскали вещи, кричали и хлопотали - особенно между ними отличался целовальник. Пожар остановить было невозможно; но спасти кое-что было сначала легко. Вотяки собрались на небольшой холмик и плакали навзрыд, ничего не делая [Там же]. Писатель вводит архетипы инонационального сознания, отражающие народное миросозерцание.
В мемуарной эпопее Герцена «былое» - это и увиденное «иноэтниче-ское» в российской жизни. В «Былом и думах» писатель постоянно отме-
чает инонациональные реалии русской жизни: он рассказывает о своем пребывании в Казани. Писателю бросается в глаза соединение христианского и мусульманского в облике этого города: отмечается соседство «правоверных» мечетей с православными церквями. Выделяются специфические этнические приметы жизни: татарки «с покрытыми лицами», неизменно в сопровождении «скуластых» мужей. Реалии Казани напоминают Герцену Азию, Восток: Во Владимире, Нижнем подозревается близость к Москве, здесь - даль от нее [1, т. VIII, с. 225].
Описание поездки к месту ссылки в Вятку, пребывание в Вятке и переезд во Владимир - это, по определению автора, «практическое соприкосновение с жизнью», которое начинается возле Уральского хребта, в Перми: Из детской я перешел в аудиторию, из аудитории - в дружеский кружок, - теории, мечты, свои люди, никаких деловых отношений. Потом тюрьма, чтобы дать всему осесться [Там же, с.226]. И в этом реальном соприкосновении с жизнью открывается для автобиографического героя «Былого и дум» российская действительность в ее этническом многообразии: встреча с ссыльными поляками; еврейскими детьми, которых «гонит» в Казань для набора во флот офицер-добряк; татарином-перевозчиком под Казанью; с неграмотными вотяками-смотрителями, ориентирующимися на количество печатей в подорожной; черемисскими мальчиками-смотрителями; ямщиком-вотяком, поющим песню и искренне беседующим с ездоком о своей жизни.
Социально-общественный ракурс изображения не лишает повествования этнографического элемента, который, хотя и «скупо», но присутствуют в повествовании «Былого и дум». Писатель замечает «шитые рубашки» черемисских мальчиков - национальные рубахи туникообразного покроя, неизменно украшенные вышивкой; увиденный черемис - с «восточным» лицом, узенькими глазами и черными волосами; в Козьмо-демьянске повозка заложена по-русски - «тройка в ряд, одна в корню, две на пристяжке», до этого, в Перми и Вятке, лошадей закладывали по местному обыкновению - «гуськом» [Там же, с. 301]. В жанре мемуарной эпопеи «инонациональное» возникает на уровне констатации, как часть российской жизни. В жанре этнографических заметок иноэтничес-кая жизнь передается в конкретике и обстоятельной этнографической детализации.
В аспекте заявленной проблемы следует особо выделить заметки в «Прибавлениях» к «Вятским губернским ведомостям» - «Вотяки и черемисы» (1838, №№ 1, 3). Во время ссылки в Вятке Герцен был привлечен к деятельности Губернского статистического комитета, работал над «Статистической монографией Вятской губернии», откуда и был извлечен материал.
Филологические
науки
литературоведение
«Вотяки и черемисы» А.И. Герцена - это художественно-этнографические заметки, описывающие инонациональный уклад жизни, нравы и обычаи. Заметки начинаются с обоснования необходимости изучения названных народов: с точки зрения писателя, это чрезвычайно важно, т.к. стираются характерные черты («физиогномия») этого племени, которое ассимилируется с русскими, поглощается ими. А народные обычаи, верования -это последний документ «их истории». Герцен понимает ценность того культурно-исторического, которое со временем может просто исчезнуть. В заметке «Русские крестьяне Вятской губернии» он высказывает мысль, что ничего не должно пропасть из народного быта, что «всякая особенность, в каком бы роде она ни была, есть драгоценный факт», который должен быть записан и тем самым оставлен в истории народа. Принцип «сознательного историзма» (Л.Я. Гинзбург) - неотъемлемое качество Гер-цена-писателя. В «Былом и думах» А.И. Герцен формулирует свою творческую установку как отражение истории в человеке, «случайно попавшемся» на ее дороге. Быт и нравы, обряды и верования вотяков, черемисов, русских - это тоже воплощение истории, того исторического движения жизни, которое не должно бесследно исчезнуть.
Герцен выступает в заметках и как исследователь-историк: дает справку о происхождении названных народов, об их принадлежности к определенной этнической группе. Вотяки и черемисы относятся к финскому племени и известны практически со времен древнего Рима. Он приводит слова Н.М. Карамзина, что «никакого племени нет старобытнее финнов в северных и восточных климатах России», ссылается на Фишера, Гумбольдта, Брюня; считает, что некогда, при падении Римской империи, финны составляли племя очень многочисленное и сильное, уступившее место другим народам [1, т. I, с. 369].
В заметках о вотяках и черемисах русский писатель выступает и как этнограф: описывает жилище, одежду, обычаи и верования вотяков. Отмечается построение вотяцкой деревни: не линейное, как у русских, а кучевой тип поселения - «в груду». Особо выделяется национальный женский наряд как кодификатор «этнического»: головной убор, сделанный из бересты, к которому прикрепляется вышитый кусок сукна (писатель имеет в виду вотяцкий убор «айшон»); название черемисского убранства маркируется словом национальной речи - «шиконаюч». Передает А.И. Герцен этнографические детали и подробности: головной убор девушки отличается от женского - в косу вплетается множество серебряных монет. Писатель имеет в виду «косники» (йырси пунэт), когда в волосы девушек вплетались монеты и бусы. Дается и описание национального наряда вотячек: шаровары и туникообразная рубаха, «шитая
мелкими цветами», - дэрем. Черемисские женщины зимой поверх рубахи, сообщает автор, надевают верхнее платье, «вышитое шелком», - это кафтан, который украшается вышивкой. Не упускает писатель еще одну деталь национального костюма - тканый пояс, у которого были поясные подвески и украшения. В заметках «Вотяки и черемисы» писатель создают яркий этнокультурный образ: «иное» дается в национально-индивидуальном проявлении, в культурно-этнографическом своеобразии.
Обращается А.И. Герцен и к этноментальному сознанию - религиозномифологическим верованиям вотяков и черемисов: они поклоняются верховному существу, определяющему жизнь людей и все сущее на земле. В заметках Герцена возникает яркая образно-мифологическая картина. Главный бог черемисов - это «верховный дух» Юма, который разделяет власть с супругой Юман-Ава и другими богами. А.И. Герцен отмечает родственность этих народов, поэтому не дублирует описание праздников, делая замечание, что они в одном и том же роде. У вотяков описывается жертвоприношение злому духу, которое происходит в керемети, располагающейся на возвышенности в «елевых» лесах. У черемисов это жертвоприношение Юме («большой Юман»), которое обстоятельно характеризуется - раскладывается несколько огней, у каждого огня свой карт-священник: Служащий Юме держит жеребца, служащий Юман-Аве - корову; закалывают животных так, чтоб кровь брызнула в огонь. До жертвоприношения животное обливается водою, и ежели оно не вздрогнет, то значит богам не угодна жертва [1, т. I, с. 372].. Герцен этнографически подробно описывает служение древнему языческому богу, отмечает важный момент в жертвоприношении, которому придавался сакральный смысл. Писатель в заметках об «этническом» обращает особое внимание на обрядовую культуру, отражающую национальнокультурные особенности народа, отмечает склонность к исповеданию традиционных религиозно-этнических ценностей.
В очерке «О вотяках, черемисах и татарах Вятской губернии», который представляет собой обработку статьи лесничего Иванова, присланной в статистический комитет, писатель отмечает многобожие некрещеных черемисов, конкретизирует основных богов, идентифицируя их словом национальной речи: бог грома - «кудурце юму», бог земли - «кабя юму», бог солнца - «юм каче», бог животных - «сын юму», бог пчел -«пюрокш юму» [1, т. XXX, кн. 2. с. 608]. А. Герцен в обрядовой культуре выделяет характерное: черемисы-язычники празднуют пятницу, у них присутствует даже «пятничный бог» - «уишнян юму». Наблюдения Герцена-писателя подтверждаются изысканиями этнографов XIX в. С.К. Кузнецов писал, что черемисская языческая пятница равнозначна
Филологические
науки
литературоведение
христианскому воскресению, называется «гугарня» (т.е. кугу арня) -«великая неделя» и к ней приурочены все значительные моления в честь добрых богов [3, с. 10]. Ученый-этнограф почитание пятницы не связывает с распространением в Поволжье мусульманства: он считает его более древним явлением, когда и славяне чтили пятницу, посвященную «богине любви Ладо» [Там же]. В художественно-этнографических очерках А.И. Герцен создает яркую этническую картину бытия.
В обрядовой поэзии писателем особо выделяются молитвы вотяков, которые, по его мнению, имеют характер практических просьб. Герцен при описании религиозно-мифологических верований обращается к одному из важнейших архетипов национального сознания - вере во всемогущего языческого бога. Вятский литератор А. Емичев в заметке «Мифология вотяков и черемис», напечатанной в пушкинском «Современнике» за 1836 г., приводит образцы молитв-обращений черемисов к Юме, которые совпадают с наблюдениями Герцена. Молитвы, по сообщению Емичева, взяты «из достоверного списка» и замечательны по своей «простоте и чувственным желаниям»: «Великий, древний бог! Тебе народ усердствует ныне молением: привел скота, принес хлеба, пива, меду и собрался пред твоим деревом. Возьми все это и прими милостиво»; «Боже! Дай помощь в жизни народу твоему: дай скота, после скота хлеба, после хлеба пчел, после пчел просим денег на оплачивание податей Государю... Услышь милостиво» [2, с. 187].
В заметках Герцен обращается к народным обрядам - свадебному и похоронному. В последнем отмечаются ритуальные моменты, идущие от языческих предков: покойникам кладут в гроб розги для того, чтобы отгонять нечистых духов [1, т. I, с. 372]. По представлению вотяков, умершие ведут за гробом такую же жизнь, какую они вели, будучи живыми. Об этом писал исследователь вотяцкого народа П. Луппов в работе «Христианство у вотяков со времен первых исторических известий о них до XIX века»: «Они сохраняют все свойства и потребности живых людей: нуждаются в пище, питии, в одежде, вещах, животных, к которым они привыкли на земле» [5, с. 43].
Касается Герцен в заметках и такого исторического вопроса, как христианизация поволжских народов, в которой он хорошо осведомлен, особо выделяя ХУШ в. и епископа Вениамина. Наблюдения в Вятской губернии позволили сделать вывод: большая часть крещеных не понимает христианства, в душе оставаясь приверженцами старой веры. «Благоразумные» священники, так их называет автор заметок, позволяют языческие обычаи, которые не затрагивают догматов веры, что привязывает вотяков к новым христианским обрядам: Так, например, они дозволяют
в их летний праздник закалывать лошадь и есть ее, но предварительно служат молебен и части лошади кропят святою водою [1, т. I, с. 371].
При описании народных обычаев А.И. Герцен особо выделяет один «поэтический»: покидая отчий дом на долгое время, простившись со всеми, вотяк вколачивает в стол пятак, чтобы всякий день, садясь за стол, домочадцы вспоминали родного человека. Эту же особенность народного мира отмечал священник Н.И. Курочкин, распространяя этот обычай не только на родственников, но и на гостей и соседей: «Эти гроши как нечто священное остаются неприкосновенными и всякому проповедуют, сколь гостеприимен хозяин дома и в каком почтении он находится у соседей и родственников» [4, с. 75].
Герцен осознает широту и сложность заявленной темы: свои заметки он рассматривает только как «краткий обзор», не дающий «удовлетворительного описания этих племен», но побуждающий обратить внимание на самобытие народностей Вятской губернии, на необходимость их дальнейшего историко-этнографического изучения.
Инонациональное российское находит свое воплощение в художественном творчестве А.И. Герцена: в широкий исторический охват русской действительности «Былого и дум» органично входят социальные реалии жизни народностей Поволжья. «Этническое» как предмет непосредственного изображения предстает в этнографических заметках писателя в конкретике своего национально-этнографического проявления.
Библиографический список
1. Герцен А.И. Собр. соч.: В 30 т. М., 1954-1965.
2. Емичев А. Мифология вотяков и черемис // Современник. 1836. Т. 2. С. 180-188.
3. Кузнецов С.К. Черемисская секта «Кугу Сорта»: Опыт исследования религиозных движений среди поволжских инородцев. Оттиск из «Этнографического обозрения». Кн. 79. М., 1909.
4. Курочкин Н.И. Вотяки Малмыжского уезда Вятской губернии. Статья этнографическая // Коробейников А.В., Туранов А.А. Вятское краеведение XIX века. Ижевск, 2008. С. 64-79.
5. Луппов П. Христианство у вотяков со времен первых исторических известий о них до XIX века. СПб., 1899.
6. Столетие Вятской губернии: Сб. материалов к истории Вятского края. Вятка, 1881. Т. 2. С. 535-557.
Филологические
науки
