CC BY
42
РАЗМЫШЛЕНИЯ НАД КНИГОЙ
И. ЗАДОРОЖНЮК, кандидат философских наук Б. ТЕБИЕВ, доктор педагогических наук, доктор экономических наук
8 сентября 1802 года императором Александром I был издан высочайший Указ об учреждении министерств, в число которых вошло и Министерство народного просвещения. По мнению многих инициаторов реформы, и в первую очередь М. М. Сперанского, данное министерство считалось одним из ключевых для развития Российской империи.
Его двухсотлетняя история полна драматизма, а жизнь министров - и настоящего трагизма, особенно в первой половине ХХ века, когда насильственная смерть от руки террориста (министра Н. П. Боголепова в 1901 году) или государственной машины (министров А. С. Бубнова, И. И. Межла-ука, А. А. Вознесенского, а также умершего в тюрьме при невыясненных обстоятельствах П. А. Тюркина) стала едва ли не обычным концом деловой карьеры.
Не более легкой была служба на ниве просвещения в предыдущие и последующие этому полустолетию времена. Да и после середины 1950-х годов характер задач не упростился, лишь порядок их решения ускорился.
В настоящее же время министерству приходится решать две кажущиеся противоположными по своей направленности задачи: с одной стороны, надо сохранить ресурс отечественной системы образования, который многими, и небезосновательно, считается ключевым для укрепления страны в сложнейшие времена ее преобразования; а с другой - дать импульс модернизации, причем не для отрыва от других жизнеобеспечивающих структур, а для их вза-
Ресурс образования: двухсотлетний опыт использования
имного подтягивания. И в это верится: будь иначе - учительский и преподавательский корпус страны не вел бы в своем большинстве поистине подвижническую работу на ниве просвещения, а учащиеся и студенты в основной массе не стремились бы к образованию, на которое приходится тратить немалую часть семейного бюджета. Если бы не было надежды, что все это окупится - на уровне личности, общества и государства.
В данной связи особую важность приобретает накопленный опыт и исторический пример подвижников прошлого, о котором и идет речь в «Очерках истории российского образования. К 200-летию Министерства образования Российской Федерации» (ТТ. 1- 3, М.: МГУП, 2002). Три книги в тревожно-красном переплете, настраивающем не на благостные рассуждения, а на пытливые размышления о судьбах людей, бравших на себя нелегкое бремя вершителей судеб отечественного образования.
Конечно, это очень интересная работа, надо отдать должное инициаторам ее выпуска. Многие статьи впервые появились на страницах журнала «Высшее образование в России», постоянно ожидаемых и с интересом обсуждаемых читателями. Но собранные вместе, они получили новое качество, отражая тот значимый для истории России факт, что решение задач просвещения и разумное использование ресурса образования всегда считались у нас делом первостепенной значимости, ключевым фактором развития страны. Практически ни одного императора (или генсека, или президента) не упрекнешь, что этому не уделялось долж-
ного внимания; ни в одного министра не бросишь камень за нерадение, хотя спрос не только за ошибочную стратегию, но даже за тактику при решении вопросов образования был очень большой, зачастую отличался пристрастностью. Не говорим уж о революционном нетерпении - мнение общества тут было всегда крайне строгим...
Исходя из подобных крайне общих соображений, попытаемся рассмотреть представленные в книгах биографии министров прошлого и настоящего, не претендуя на окончательность суждений, но и не пряча своих оценок, иногда достаточно расходящихся с оценками авторов статей.
Безусловно, министры, биографии которых даны в первой книге, - люди и внутренне яркие, и внешне блестящие. Из 10 министров с 1802 по декабрь 1861 гг. - три князя, два адмирала, четыре графа и потомственный дворянин. Из знати знать. Но люди, в основном имевшие чутье на родники народного ума, стремившиеся превратить эти родники в полноводные реки знания, нужного для развития Отечества.
Это касается прежде всего первого министра - Петра Васильевича Завадовского, получившего образование в Киевской духовной академии, но искавшего славу на полях сражений, умевшего составить государственной значимости документ и попавшего в фавор императрице Екатерине. Еще при ней он занимался делами образования, разрабатывая «План к установлению народных училищ в российской империи» (утвержден в 1782 году), осуществляя преобразование Пажеского корпуса, управляя Медико-хирургической школой, готовя открытие университетов в Пензе, Чернигове и Пскове.
Служил делу просвещения Завадовский и при Павле I, хотя и попал в опалу. Со времени царствования Александра I 62-летний граф был назначен председателем Комиссии по составлению законов, а затем стал министром просвещения: можно сказать, исходя из той логики, что закон понимает, закону служит и закону разумно подчиня-
ется как раз просвещенный человек. Восемь лет службы во главе министерства и стали венцом служения делу просвещения этого яркого человека. Статья о нем - одна из лучших в издании, и не только благодаря мастерству написавших ее авторов - само начало деятельности министерства убедительно своей мощью и конструктивностью.
Дело первого министра продолжил еще один выходец «из малороссов» - граф Алексей Кириллович Разумовский, возглавлявший министерство до 1816 года. Нелегкие времена, когда надо было не только налаживать работу вновь открытых университетов, но и буквально спасать их во времена наполеоновского нашествия. Разумовский еще с 1812 года просился в отставку, но дело свое делал, и неплохо. Ушел он со своего поста не только по причине многолетия, но и со сменой исторического времени (точнее, его идейного климата).
Во главе министерства стал высокородный князь Александр Николаевич Голицын, влияние которого на просвещение уже труднее оценить однозначно.
Прежде чем охарактеризовать его деятельность, отметим, что вряд ли в рамках рецензии нужно пересказывать все содержащиеся в книгах биографии, равно как и давать всесторонние оценки и полновесные заключения. В любом случае надо помнить: «врагов народа» на данном ответственнейшем посту не было ни в Х1Х, ни в ХХ веке, были люди, спрямленно понимавшие и не всегда конструктивно осуществлявшие образовательные меры. Иногда тяжелые судьбы некоторых министров, наказываемых государством или преследуемых общественным мнением, - всего лишь свидетельство того, насколько ответственным является дело просвещения на Руси.
Поэтому предпочтение в качестве его движителей людям мистического или даже обскурантистского склада (т. I, с. 111), первым в ряду которых и оказался Голицын, не должно отменять того факта, что при его правлении были открыты Ришельевский лицей в Одессе, Ярославское демидовское
училище, Лазаревский институт восточных языков. Но опыт «духовных дел» в системе образования в целом мы оценили бы отрицательно, а заодно и рассмотрели бы, почему так произошло. Урок поучительный и для дня сегодняшнего, когда разговорами о молитвах в школах, демонстрируемыми по телевидению, сбивается прицел при решении конкретных дел в русле продуктивной модернизации образования.
Следующий министр - адмирал Александр Семенович Шишков - известен своей любовью к словесности и твердостью убеждений: он единственный из следственной комиссии выступил против казни декабристов. Словесность отечественную он ставил в пику иностранной. Кроме того, мистицизм своего предшественника адмирал заменял православием исконным и повиновением без рассуждений. Комитет устройства учебных заведений работал при нем продуктивно, а проект устава для низших и средних учебных заведений отличался продуманностью, был высочайше одобрен. Давление на университеты усилилось, но мракобес М. Л. Магницкий был из Казани уволен. Русскую старину он почитал, но все отмечали: честность в делах была для него на первом месте.
Шишкова сменил на посту остзейский немец, князь Карл Андреевич Ливен, сын воспитательницы детей Павла I. При нем был утвержден устав низших и средних учебных заведений, налажена система их финансирования, реформированы привилегированные учебные заведения (благородные пансионы стали гимназиями). Защищал Ливен и автономию университетов. Но «крепкий, как булат, и чистый, как золото» (т. I, с. 177), в глазах императора человек и дельный министр был им уволен за попытки даже чисто декоративной полемики -правда, по личному прошению и со ссылкой на расстроенное здоровье.
Его место занял граф Сергей Семенович Уваров, человек высокой образованности и знавший цену этой образованности для страны - создатель знаменитой формулы: «православие, самодержавие, народность».
Министр с редкой для государственного деятеля искренностью сочетал эти начала, но развитие образованности имело свою логику, и «попущение» таковой не могла проявиться. При Уварове была довершена реформа университетов, и свидетельства, например, Герцена, относительно того, что она оказалась успешной, тоже настораживало императора. С 1848 г. «требовалось просвещение не направлять, а искоренять» (т. I, с.227). Это Уваров делал не так успешно и в 1849 г. ушел в отставку. А в 1850 был пожалован высшим орденом Андрея Первозванного. К сожалению, в нашей литературе его роль и значение освещены не в полной мере: масштабы этой личности в стране долгое время недооценивались. В отечественной литературе ему не посвящено ни одной монографии, а вот американские исследователи изучили его жизнедеятельность довольно детально, свидетельством чему стала книга, которую авторы не учли в своем очерке (Цинтия Х. Витткер. Граф Сергей Семенович Уваров и его время. СПб., 1999.).
«Искоренял просвещение» князь Платон Александрович Ширинский-Шихматов, которому приписывается фраза: «Польза философии не доказана, а вред от нее возможен» (I, с.252); для устранения этой возможности ее перевели в ранг служанок богословия. Усилилась регламентация гимназий, ужесточилась цензура - но и министр заболел. Умер он на своем посту, правда, испросив отпуск для лечения.
Авраам Сергеевич Норов в 16 лет стал героем Бородинского сражения, в 45 пришел в комиссию по принятию решений, а в 55 - в министерство народного просвещения, возглавил которое 4 года спустя - в 1854 году. Проводить курс Ширинского-Шихматова было невозможно из-за его полной тупиковости, к тому же и самодержавие, и православие, и народность были поколеблены в самих основаниях неудачной Крымской войной. Норов еще при Николае I поставил задачу развить ресурс образования, видя в нем средство усиления России;
при Александре II он встретил больше понимания.
При Норове было написано Некрасовым стихотворение «Школьник» с обещанием босоногому встречному с книжкой в котомке: «Будешь в университете - Сон свершится наяву!», да еще с убеждением поэта, что «Это многих славных путь». Хорошо бы не забыть эти слова почти 150 лет спустя - при очередной тщательно просчитываемой на предмет капиталоемкости соискателя университетского образования реформе...
Но общественные запросы на то образование, которое отвечало бы запросам России уже без крепостничества, этот честный и болеющий за дело человек удовлетворить не мог. Однако, прежде чем появился министр-реформатор, этот пост занимали еще два государственных деятеля - Ефг-раф Петрович Ковалевский и адмирал Ев-фимий Васильевич Путятин. Несмотря на то, что имена и первого, и второго начинались приставкой «Ев(ф)» - по-гречески благо, - такового просвещению России они не принесли Им пришлось сдерживать политическую активность студентов в университетах, но в тех обстоятельствах это значило тушить лесной пожар. В актив Ковалевскому можно отнести то, что он все же противостоял требованию, даже высочайшему, закрыть университеты, а Путятину - пожалуй, ничего. кроме «войны с просвещением», так метко описанной Салтыковым-Щедриным.
Следующие два министра - Александр Васильевич Головнин и Дмитрий Андреевич Толстой - антиподы в отношению к делу образования. Разгадать тайну их преемственности - значит многое понять в судьбах министерства просвещения и его миссии. Головнин - человек и чиновник, всецело подчинивший себя делу реформы образования. Если бы она развивалось по им заданным направленности и темпам, России удалось бы избежать многих бед. Еще до своего утверждения в должности министра в декабре 1862 г. он готовил новые проекты уставов университетов и гимназий, положе-
ния о начальных народных училищах - и делал это в соответствии с духом времени. В то же время ему пришлось сдерживать студенческие волнения не только мерами административного принуждения.
Борьба за уставы разгорелась нешуточная, Головнину противостояли весьма серьезные противники. Но большинство его предложений все же воплотились в жизнь. Ключевой ресурс развития России получал мощные импульсы, но через неделю после покушения студента Каракозова 4 апреля 1866 г. Головнин услышал от императора следующие слова: «Теперь нужны новые люди. Я хочу, чтобы ты оставил свою должность» (т. II, с. 32). Таково было эхо зловещего выстрела: курс на взвешенные, хотя и осторожные, реформы сменился курсом на жесткое им противостояние, связанным с именем «лжегосударственного человека» -графа Дмитрия Андреевича Толстого, занимавшего должность и обер-прокурора Синода. Линией его министерства стало натужное и непродуктивное соединение просвещения и православия. «Новый» человек поставил целью «восстановить извращенное народное образование» (I, II, с. 48) при «полезном содействии со стороны начальников губерний и политической полиции» (там же). Отсюда использование в качестве сдерживающего средства образовательного ресурса «школы греко-римской», в большей степени воспитующей, чем образующей. Враг Головнина публицист М. Н. Катков стал идейным вдохновителем «нового» курса.
Лишь М.Т. Лорис-Меликову удалось добиться в 1880 г. отставки Толстого, которого отвергали и учащие, и учащиеся, и их родители (Катков лично добился приема у председателя Верховной распорядительной комиссии и получил от него заверения в сохранении министра на посту, но повод удалить его нашелся довольно быстро).
В связи с этим хотелось бы заметить следующее: еще в 1980-е годы у нас появился ряд работ, в которых деятели, числящиеся по ведомству «консерваторов и реакционе-
ров», такие, как М. Н. Катков, К. П. Победоносцев, В.М. Пуришкевич и другие, представлялись в качестве наиболее глубоко понимающих интересы России, а их обскурантистские действия оправдывались приписываемой им тревогой за ее судьбу. Как показывает материал книги, есть прекрасная лакмусовая бумажка, позволяющая определить, заботился ли тот или иной деятель о судьбе страны. Это - отношение к проблемам образования. Ни тот, ни другой, ни третий испытания на конструктивность своих идей и продуктивность инициатив в этом плане не проходят.
Барон Александр Павлович Николаи не мог не быть либералом - после Толстого, хотя ему и пришлось принять министерство вслед за событиями 1 марта. Испытывая еще большее давление со стороны Каткова и Победоносцева, он осуществлял меры в духе либеральной бюрократии и подчеркивал важность местных условий в проведении образовательной политики. При нем проходили съезды учителей, активизировались земства, министр боролся за автономию университетов, хотя бы урезанную. Но ставший министром внутренних дел Д. А. Толстой счел необходимым использовать данный пост для контроля и образования - и более уместным на нем видел графа Ивана Давыдовича Делянова. Удовлетворились Победоносцев и Катков; последний писал: «Назначение это свидетельствует, что испытания нашей школы кончились, что кризис, которому она подверглась, миновал благополучно» (т. II, с. 112).
Делянов занимал пост с 1882 по 1897 годы - вплоть до своей смерти, больше, чем кто-либо в пореформенной России. И, конечно, в стране Льва Толстого и Дмитрия Менделеева, при императоре Александре III, поставившем задачу усилить Россию, в стране, строящей железные дороги и осуществляющей рывок в промышленном развитии, он не мог выполнять функцию тормоза просвещения. В общественном сознании лавирующий министр-службист сохранился как автор циркуляра о «кухарки-
ных детях» (фактически речь шла о детях «кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей», т. II, с. 128), и соответствующая линия им проводилась: выросла плата за обучение, жестче стали требования к изучению классических языков, происходила селекция при поступлении в гимназии и университеты по сословному признаку. Но при Делянове же резко возрос удельный вес технического образования - от промышленных училищ (руководство которыми осуществлялось введенным при нем отделением министерства) и до технологических институтов в Петербурге и Харькове, а также высшего технического училища в Москве и высшего политехнического в Риге, составивших славу отечественной науки. Развивалось женское образование. Число начальных школ значительно увеличилось в середине 1890-х гг., и на порядок дня ставился вопрос о введении всеобщего образования. Министерство при Де-лянове работало слаженно и эффективно; другое дело, что оно все же вводило одно за другим обременительные ограничения -в виде предоставления сословных привилегий дворянству, обязательного изучения классических языков, регламентации социальной активности учащихся и профессуры. При самодержавии по-другому и быть не могло...
Судьба министра Николая Павловича Боголепова трагична, и не только потому, что он стал жертвой выстрела студента Карповича, последовавшего примеру Каракозова (зловещие и накликавшие беду своим буквенным началом фамилии...). Он был юристом, но опирался на внеправовые методы при решении студенческого вопроса. Ему не удалось добиться сдвига начальной школы: в ней обучалось 3% населения России, то есть одна треть из числа всех детей подходящего возраста (т. II, с. 149). Он сдержанно относился к женскому образованию. Но 55-летний министр не выявил своего потенциала прогрессиста, каким его считали в обществе, из-за преждевременной смерти.
Пост в 1901 году занял уже престарелый
79-летний генерал Петр Семенович Ваннов-ский, в прошлом военный министр, модернизировавший систему образования в своем ведомстве. Против ожиданий он не усугубил преследований студенчества, а более того, выдвинул на законодательном уровне идею единой общеобразовательной школы. Но задачи перед системой образования в «молодом столетии» требовали куда более серьезных подвижек.
Их стремились осуществить министры в меру своих сил: Георгий Эдуардович Зенгер, еще один генерал Владимир Гаврилович Глазов, «гофмейстер-либерал» Иван Иванович Толстой, Петр Михайлович Кауфман и непоследовательный проводник линии Столыпина Александр Николаевич Шварц.
Зенгер был предназначен царем, чтобы, по словам Николая II, «всецело возвратиться к старому» (цит по: Тебиев Б.К. «На рубеже веков. Правительственная политика в области образования и общественно-педагогическое движение в России конца ХК -начала ХХ веков». М., 1996, с. 46); но даже филолог-классик не мог бы этого сделать.
Толстой был человеком С. Ю. Витте, весьма серьезно относившегося к потенциалу образованности для судеб России. Граф, гофмейстер и нумизмат, Иван Иванович оказался дельным и соответствующим вектору развития России министром, выступая за безотлагательную введение всеобщего обязательного обучения. Ушел защитник идеи модернизации самодержавия Витте - покинул свой пост и Толстой.
Кауфман стремился продолжить его дело, но с той осмотрительностью, которая тормозила и другие дельные начинания. При нем во II и III Думы вносился законопроект «О введении всеобщего обучения в Российской империи», подготовленный в министерстве Толстого, но даже будучи переработанным в консервативном духе, он «застрял» в Государственном совете.
Шварц считался человеком Столыпина, и все же «тормозящую линию» («сначала успокоение, затем реформы» - см. Тебиев Б.К. Указ. соч., с. 153) проводил с задерж-
ками и опорой на компромиссные варианты, да еще противоречил всесильному (перед всеми, но не безвольным императором и неудержимыми революционерами, убившими его) Председателю Совета министров.
Последний остановился еще до смерти на кандидатуре профессора-юриста Кассо, «мало известного, - как писал в своих мемуарах Витте,- греко-молдаванина», воспитанника зарубежных учебных заведений, который, будучи российским министром, «никогда ничем не будет стесняться, а уж тем паче русскими законами» (т. II, с. 240). Этот неутешительный прогноз оказался правильным. Свертывание автономии университетов, повлекшее отставки и протест-ный уход либеральной профессуры; циркулярно-репрессивные меры в области среднего образования с требованием отказаться от «шатких гипотез»; неспособность провести через Государственный совет закон о всеобщем обучении, принятый Думой, чрезмерный акцент на национально-патриотическом воспитании в начальных школах -печальный «актив» его деятельности. Однако монархистские круги даже упрекали Кассо в «мягкости» - они были за полное окостенение системы образования.
Кассо умер 26 ноября 1914 года, когда страна уже почти 4 месяца находилась в состоянии войны. Эволюционные реформы не успели осуществиться до этой первой роковой даты.
После реакционера-оппортуниста Кас-со пост министра занял граф Павел Николаевич Игнатьев, стремившийся провести линию на замену сословной школы классовой, пересмотр учебных программ, демократизацию управления образованием. В области начального образования продолжала вестись работа по его превращению во всеобщее, что требовало реформирования всех звеньев системы образования. Однако продолжалась война, а стремление Игнатьева решать дела министерства в контакте с Государственной Думой встретило противодействие бюрократической верхушки. Продуктивные инициативы, и в первую очередь
введение всеобщего образования, были остановлены по причинам исторического характера.
Царский министр Николай Константинович Кульчицкий занимал свой пост всего два месяца - примерно столько же занимал его и последний министр Временного правительства Сергей Сергеевич Салазкин. Партийные министры, конституционные демократы Александр Аполлонович Мануйлов и Сергей Федорович Ольденбург -люди, безусловно, большого ума и с административными способностями. Их бы в министерство раньше - может, тогда революция не приняла бы столь разрушительные формы. Но и за то, что они хранили величайшее богатство России - ресурс образования в условиях революционных потрясений, они заслуживают не только упоминания, но и похвалы историков.
Первый пореволюционный министр -народный комиссар просвещения Анатолий Васильевич Луначарский - занимал данный пост с 1917 по 1929 гг. Больше, чем следующие четыре, чьи судьбы заканчивались в основном трагически. Он немало сделал на ниве отечественного образования, хотя, конечно же, «черная метка» большевизма не столько затемняет результаты его разносторонней активности, сколько мешает видеть следующее: потенциал образованности народа был сохранен и во многих отношениях развит не только вширь, но и вглубь. Укоренились и новые технологии образования, хотя некоторые из них были явно деструктивны.
Пересмотр оценок результативности «наркомпросовства» Луначарского носит и будет носить перманентный характер, и авторы в данной работе правомерно их избегают. Но когда они пишут: «Всю работу Наркомпроса А. В. Луначарский стремился строить на последовательных демократических принципах, предоставляя возможность для отстаивания различных точек зрения, острых дискуссий о путях развития школы» (т. III, с. 15), - это следует читать особо внимательно, ибо такой стиль работы министерства исчез надолго.
Андрей Сергеевич Бубнов, хотя и пришел в министерство по партийной разнарядке, все стороны процесса образования стремился приблизить к задачам жизни. И кое в чем преуспел: достаточно вспомнить налаживание системы всеобуча.
Глеб Максимилианович Кржижановский вошел в историю страны как создатель плана ГОЭЛРО, но его осуществление было бы невозможно без полноценного использования образовательного ресурса. При нем были разработаны Положение о вузе, Устав высшей технической школы, другие документы. Деятельность трех следующих предвоенных министров - Ивана Ивановича Межлаука, Петра Андреевича Тюркина, Сергея Васильевич Кафтанова - оказалась не по их вине краткосрочной. Тяготы войны и первого послевоенного года образованию пришлось вынести под началом С.В. Кафта-нова и состоявшегося историка и дипломата Владимира Петровича Потемкина, который умер в 1946, находясь на данном посту. Первым, уже не наркомом, а министром просвещения РСФСР стал с 1946 по 1948 гг. Алексей Георгиевич Калашников, а вторым в 1948-1949 гг. - трагически погибший в ходе «ленинградского дела» Александр Алексеевич Вознесенский. Семь лет проработал на данном посту Иван Андреевич Каиров; и ему надо отдать должное за два великих дела: налаживание работы Академии педагогических наук РСФСР и попечение о полноценном образовании детей, оставшихся без родителей. Достойна не только упоминания, но и высокой оценки деятельность Всеволода Николаевича Столетова, Евгения Ивановича Афанасенко, Александра Ивановича Данилова, Георгия Петровича Веселова, Сергея Георгиевича Щербакова, Ивана Филипповича Образцова.
При министре высшего образования СССР Вячеславе Петровиче Елютине многим авторам книги и ее рецензентам приходилось и учиться (в качестве школьников), и учить (будучи педагогами). Затем пришла череда министров, не только осознававших неизбежность реформ, но и осуществляв-
ших их. Авторы очерков взяли на себя нелегкий труд описания их жизненного пути и служения делу просвещения. Мы уйдем от оценок деятельности Геннадия Алексеевича Ягодина - министра высшего образования СССР и Эдуарда Дмитриевича Днепро-ва - министра высшего образования Российской Федерации, Николая Григорьевича Малышева и Евгения Викторовича Ткаченко, Владимира Георгиевича Кинелева и Александра Николаевича Тихонова и уж, конечно, Владимира Михайловича Филиппова. Отметим единственное: за исключением Днепрова, все они были «естественники» и «технари», точнее, выходцы из соответствующих научно-образовательных сред. Но никто из них не пренебрегал гуманитарной и гуманистической составляющей образования. Есть поэтому основания утверждать, что эта составляющая не исчезнет и в ходе текущих процессов его модернизации.
Ибо, по словам действующего министра, с одной стороны, «человечество вступило в ХХ! век под знаком становления информационного общества, экономики знаний», с другой стороны - «новая фаза развития цивилизации решающим образом связана с повышением роли человеческих ресурсов: интеллекта, созидательных способностей и качеств личности» (т. III, с. 217). Для него это не две стороны, а единый вектор, от которого зависит слишком многое для судеб страны.
Хотелось бы завершить наше рассмотрение книги пожеланием переиздать ее, более того - требованием ее переиздать: нам в Москве удалось «достать» ее с громадным трудом (что уж говорить о читателях в других городах и весях!). Вместе с тем, поскольку описание способов управления образованием, осуществляемых отечественными министрами, в некотором роде и ресурс самого образования, выразим авторам очерков ряд претензий. Причем нелицеприятных. Во-первых, удивляет само название «Очерки истории российского образования». Как тут не вспомнить знаменитый спор декабристов с Н.М. Карамзиным, пи-
савшим в своей «Истории государства Российского», что история народа принадлежит царям! Принадлежит ли подобным образом и история образования министрам?
Устраните неточности! Приведем наиболее вопиющие. Так, относительно Шишкова написано, что он занял пост в 1824 г., а через 17 лет после отставки умер в 1841 г. (т. I, с 118 - 119). Куда девались 4 года службы? Еще интереснее получилось с Боголеповым: он родился в 1846 г., а женился в 1845... (т. II, с. 136 - 137) - как в древнем Китае, где подобное происходило: еще не появившихся на свет детей сочетали браком... Стоило бы четче указывать даты вступления на пост и оставление оного.
Хорошо бы расширить круг источников, включая архивные, относительно каждого из министров, а ряд источников дать в общем списке литературы. А если уж напрямую пользоваться выражениями из какого-то источника (смотри, например, приведенную выше фиксацию «циркулярно-репрессивных методов» Кассо в руководстве средней школы, взятую из книги одного из рецензентов, - см.: Тебиев Б.К. Указ. соч., с. 161), то почему хотя бы его не упомянуть?
Желательно привести изложение к некоему стилистическому единству, избавившись от описания «по служебному формуляру», особенно последних министров. Наконец последнее: в третьем томе следовало бы четче провести демаркационную линию между министерствами (наркоматами) СССР и РСФСР. На наш взгляд, линию преемственности правомернее вести все-таки от министров Российской империи к министрам СССР, а не РСФСР. Или нужно объяснить, почему этого не сделано, хотя бы на уровне «Предисловия».
Есть такое, кажущееся простонародным, выражение - «министерская голова», которое указывает не только на административные способности, но и на умение принимать нестандартные и продуктивные решения в условиях неопределенности. Подобными способностями обладали практически все министры просвещения и народ-
ного образования. Но от них требовалось большее - предвидение этих неопределенных обстоятельств, забота о том, чтобы они не подорвали умственных сил народа - ни чрезмерным их сдавливанием, ни пестротой трудно осуществляемых возможностей. И в этом плане пост министра просвещения обладал и обладает наибольшим весом среди остальных. Можно пережить предательство военного министра или казнокрадство министра финансов (и такое бывало в истории России): придет другой и многое исправит. Можно перетерпеть тирана во главе государства, и это тоже было, причем не так уж давно. Труднее всего сладить с деформациями, вносимыми министерством образования в народную жизнь: их последствия сказываются и в достаточно отдаленном будущем. И они не прощаются никому. Потому столь тяжела, а во многом трагична участь многих обладателей этого поста. Потому и достойна похвалы их беззаветная
деятельность на данном посту - двух первых министров «из малороссов», Ливена и Николаи «из немцев», этнически русских графов и князей, адмиралов и ученых. И надо выразить большую благодарность создателям трехтомника за то, что они представили всех без исключения министров как плеяду тех людей, которые знали об основном богатстве России - высоких талантах всех населявших ее народов - и по мере сил, а то и сверх этой меры развивали его. Сейчас эта работа продолжается, более того, она интенсифицируется. Нынешний министр связывает ее с осуществлением Национальной доктрины образования и Концепцией его модернизации.
И еще. Трехтомное издание свидетельствует, что выход страны из кризисных состояний всегда связывался с повышением уровня образованности. Этот курс наблюдается и стимулируется, что и обнадеживает.
Пятая юбилейная выставка-ярмарка
«Современная образовательная среда»
Москва, Всероссийский выставочный центр, 29 октября года - 1 ноября 2003
Цель выставки - демонстрация достижений российской системы образования, эффективного продвижения на отечественный и зарубежный рынки образовательных услуг, передовых методов и технологий обучения, учебной техники и лабораторного оборудования, содействие в установлении деловых контактов между производителями оборудования, товаров и услуг для учебного процесса и непосредственно потребителями их продукции.
Тематические разделы выставки:
S Единая образовательная информационная среда S Информационные и методические ресурсы учебного назначения S Программно-технические комплексы и технологии удаленного доступа S Открытое образование
S Учебно-лабораторное оборудование, мебель, приборы учебно-научного назначения S Учебно-методическая литература и научные издания
S Обучение, повышение квалификации и профессиональная переподготовка кадров S Социальное обеспечение и здоровье учащихся S Регионы России- образованию
Оргкомитет: 129223, Москва, проспект Мира, ВВЦ, ВК «Наука и образование»
Тел/факс.974-63-00 (многоканальный), E-mail: Edu@fairs.ru http://www.edu.fairs.ru , www.fairs.ru
