CC BY
114
РЕСТИТУЦИЯ КАК ФОРМА РЕАЛИЗАЦИИ КОНСТИТУЦИОННОГО ПРАВА ГРАЖДАН НА ВОЗМЕЩЕНИЕ ИМУЩЕСТВЕННОГО ВРЕДА, ПРИЧИНЕННОГО ПРЕСТУПЛЕНИЕМ
ОКСАНА НИКОЛАЕВНА СЕЛЕДНИКОВА,
кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного процесса Московского областного филиала Московского университета МВД России им. В.Я. Кикотя
E-mail: ok.selednikova@rambler.ru Научная специальность 12.00.09 — уголовный процесс
Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Аннотация. Рассмотрено понятие уголовно-процессуальной реституции; проанализированы теоретические положения и действующие правовые основы ее применения как формы реализации конституционного права граждан на возмещение имущественного вреда, причиненного преступлением; обозначены проблемы правоприменительной практики.
Ключевые слова: реституция; возмещение причиненного преступлением имущественного вреда; потерпевший.
Annotation. The article deals with the concept of restitution in criminal trial; analyzes the theory and the effective legal principles of its application as means of exercising citizens' constitutional rights to compensation of damage caused to property by the act of crime; dwells on the issues of law enforcement practice.
Keywords: restitution; compensation for damage caused to property by the act of crime, victim.
Интересы защиты имущественных прав лиц, потерпевших от преступления, требуют применения в уголовном судопроизводстве различных правовых форм возмещения причиненного имущественного вреда. Действующее законодательство предусматривает следующие формы реализации права граждан на возмещение вреда, причиненного преступлением: а) гражданский иск; б) уголовно-процессуальная реституция; в) добровольное возмещение (компенсация) причиненного преступлением вреда; г) взыскание ущерба по решению суда; д) возложение обязанности загладить причиненный преступлением вред.
Сообразно значению термина «реституция», которое говорит о факте «возвращения утраченного, восстановлении первоначального положения, состояния»1, в уголовном и уголовно-процессуальном аспектах данное определение, очевидно, предполагает восстановление имущественного положения физического или юридического лица, нарушенного вследствие совершенного преступления.
Стоит подчеркнуть, что уголовно-процессуальное законодательство как не включало ранее, так и в настоящее время не содержит дефиниций представленного понятия. Несмотря на актуализацию в основе ряда последних исследований вопросов возмещения имущественного вреда, вопросы применения реституции и иных способов, отличных от инициации процесса самим потерпевшим, все же не получили должного разрешения и в большей своей части остались перспективным направлением. Именно поэтому целесообразно более подробно рассмотреть неисковые способы возмещения причиненного преступлением имущественного вреда с целью выявления недостатков нормативной регламентации и действующей практики правоприменения.
Важно подчеркнуть, что факты развития взглядов исследователей на феномен реституции в процессе производства по уголовному делу дают повод говорить об отсутствии единого восприятия учеными-процессуалистами данного явления.
Так, по мнению З.З. Зинатуллина, под уголовно-правовой реституцией необходимо понимать «восстановление материального положения потерпевшего от преступления путем возвращения ему вещей или иных материальных ценностей, непосредственно утраченных в результате преступле-" 2
ния, или их заменителей»2.
В свою очередь, С.А. Александров убежден, что реституция в уголовном процессе представляет собой возврат утраченных в результате преступления материальных ценностей, имеющий основой факт обнаружения последних и их поступление к органу, ведущему расследование3.
В обоснование сущности реституции А.Г. Ма-залов делает акцент на возврате потерпевшему вещественных доказательств — непосредственно похищенных в результате преступного посягательства материальных ценностей4.
Производя попытку развития представленных взглядов, В.Я. Понарин приходит к выводу о том, что уголовно-процессуальная реституция есть «восстановление в уголовном деле материального положения лица, пострадавшего от преступления, посредством возвращения ему в порядке, указанном в законе, вещественных доказательств, а при необходимости — предметов того же рода и качества или уплаты их стоимости, если это возможно без ущерба для производства по делу»5. Принимая во внимание самостоятельный характер реституции, автор, вместе с тем, придерживается мнения о том, что данная форма возмещения имущественного вреда является «вспомогательной» по следующим причинам: 1) возвращение вещественных доказательств возможно лишь в условиях обнаружения последних и в том случае, когда это возможно без ущерба для производства по уголовному делу; 2) гражданский истец и гражданский ответчик зачастую не участвуют в процессе6.
Примечательно, что В.Т. Нор, в целом восприняв сущность представленных позиций, в определении уголовно-правовой реституции указывает на факторы (возможности) появления вещественных доказательств в уголовном судопроизводстве — их обнаружении и изъятии либо принятии от других лиц субъектами уголовно-процессуальной деятельности7. «Ведущий уголовный процесс орган, обладая всеми полномочиями, — подчеркивает исследователь, — возвращает потерпевшему вещественные
доказательства — объекты преступного посягательства и, восстанавливая прежнее положение, тем самым осуществляет защиту его имущественных прав непосредственно на основании предписаний уголовно-процессуального закона»8. Соответственно, такие начала определяют справедливость тезиса о приближении реституции в уголовном процессе к виндикации имущества9 лишь в аспекте восстановления благосостояния субъекта общественных отношений.
Хочется отметить, что в более поздних исследованиях, наряду с вышеизложенными, нашли место и более расширенные по объему положения.
Так, A.C. Карпиков, соглашаясь с вышерассмо-тренными позициями, понимает под реституцией восстановление материального положения потерпевшего посредством возврата вещей, а равно иных материальных ценностей, непосредственно утраченных в результате преступного посягательства10.
С другой стороны, основой в определении анализируемого понятия, как полагает Г.А. Подкаура, следует считать не только возврат потерпевшему похищенного у него имущества («вещественных доказательств по уголовному делу»), но и случаи возмещения причиненного преступлением материального ущерба «в его натуральном, естественном, а также в стоимостном, в виде определенной суммы денег, выражении»11.
Как представляется, среди дефиниций, предлагаемых различными авторами, в большей степени приближены к истине те, что позволяют говорить о реституции как самостоятельной форме возмещения причиненного преступлением имущественного вреда в уголовном судопроизводстве. Так, по мнению А.Ю. Садова, реституция — это форма возмещения вреда, причиненного преступлением, суть которой заключается в передаче незаконно отчужденного имущества его владель-цу12. Иными словами, справедливы утверждения, отражающие, с одной стороны, перспективы наиболее полного исправления наступившей вследствие преступления деструкции материального блага, и с другой, — подчеркивающие источники реализации неотъемлемого права потерпевшего в уголовном процессе. Отсюда вполне адекватен подход авторов юридической лексикологии применительно к проблеме восстановления в уголовном деле материального статуса лица, восприняв-
ших конструкцию13, предложенную в свое время В.Я. Понариным.
В результате представляется необходимым дать следующее определение реституции: «реституция — это самостоятельная форма возмещения причиненного преступлением имущественного вреда в уголовном судопроизводстве посредством восстановления материального положения потерпевшего от преступления путем возвращения ему вещей или иных материальных ценностей, непосредственно утраченных в результате преступления, или их заменителей».
Рассматривая понятие реституции через призму теории конституционного права, необходимо иметь четкое представление о его структуре и, прежде всего, применительно к действиям по реализации конституционного права на компенсацию причиненного ущерба.
Как видно, одна часть авторов видит в реституции в большей части уголовно-правовое основание, другая — уголовно-процессуальное. Думается, каждая из позиций в данном отношении имеет право на существование и, более того, феномен реституции определенно необходимо рассматривать в нескольких плоскостях. Аргументация такого тезиса подтверждает значение выделения настоящей формы возмещения вреда в уголовном судопроизводстве.
Имущественный вред, полученный лицом, организацией или государством в результате совершения преступления, имеет производный характер и следует непосредственно за совершаемым общественно опасным деянием, предполагающим применение норм уголовного закона (уголовной ответственности). Здесь, помимо ущерба собственнику, нарушается правоохраняемое общественное благо, социальная стабильность. При хищении чужого имущества имеют место негативные изменения в системе общественных отношений. В иных составах также могут проявляться факторы, тесно граничащие с имущественной утратой.
Как обоснованно подчеркивает Н.Ф. Кузнецова, деяния, отличные от хищений, где причиняется прямой имущественный вред, зачастую способны повлечь «целую цепочку последствий» — от косвенного социально-экономического вреда до имущественных изменений, выраженных в форме упущенной выгоды, банкротстве и т.д.14
Представляется, что именно для отражения подобной взаимосвязи последствий преступных посягательств целесообразно использование раздельной трактовки мер по восстановлению прежнего состояния общественных отношений и имущественной сферы потерпевшего. Думается, что понятие «уголовно-правовая реституция» все же целесообразно применять в случае обращения к проблеме восстановления социальной справедливости, что будет свидетельствовать об использовании базового термина в широком смысле слова с конституционно-правовой окраской как окончательной стадии реализации конституционного права на компенсацию причиненного ущерба. Возврат же имущества в первоначальном виде либо равноценной вещи, либо денежной суммы, эквивалентной стоимости материального блага, утраченного вследствие преступления, основанный на соответствующих нормативных установках, есть реституция процессуальная.
Применительно к вышепредставленному сравнению нельзя не отметить интересную позицию С.В. Бажанова, согласно которой развитие уголовно-процессуальной реституции в разрезе «компенсационно-восстановительной судебной ответственности за преступление» ведет к реституции «равновесия, существовавшего в общественных отношениях до криминального события»15. Тем самым, подчеркивается как концептуальное, так и практическое значение уголовно-процессуальных действий, производимых в целях имущественного возмещения, причем вне исковых инициатив потерпевшей стороны. Стоит заметить, что автор в структуре возврата к докриминальным общественным отношениям, в частности, усматривает содержание уголовно-процессуальной реституции как натурное восстановление материального состояния, нарушенного преступлением. Такое мнение все же противоречит содержанию восстановительного правосудия и, наверняка, в данном, и смежном с ним, подходах выявляет существенное ограничение возможностей уголовного судопроизводства в части реституции нарушенных преступлением имущественных прав.
В соответствии с действующими нормативными установками материальные блага, полученные в результате преступных действий либо нажитые преступным путем, признаются в уголовном судо-
производстве вещественными доказательствами (п. 2.1 ч. 1 ст. 81 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации — далее УПК РФ). Именно данная трактовка позволяет говорить об идентификации предложения о реституции утраченных в результате преступления материальных благ.
Безусловно, факт признания наличия вещественного доказательства при производстве по уголовному делу, равно как и его возвращение собственнику, не могут не иметь правового основания. Соответственно, законодателем «классически» предусмотрены постановление о признании вещественными доказательствами и приобщении их к уголовному делу (ч. 2 ст. 81 УПК РФ) и вынесение приговора суда (ч. 3 ст. 81 УПК РФ), содержащего в резолютивной части «решение вопроса о вещественных доказательствах» (п. 2 ч. 1 ст. 309 УПК РФ). При вынесении приговора деньги, ценности и иное имущество, полученное в результате совершения преступления, и доходы от этого имущества подлежат возвращению законному владельцу (п. 4 ч. 3 ст. 81 УПК РФ), кроме тех, что подлежат конфискации в соответствии с п.п. «а»—«в» ч. 1 ст. 104.1 УК РФ.
Источником появления вещественных доказательств в уголовном процессе, пусть и неявно отраженным, представлен результат наложения ареста и изъятия имущества, денежных или иных материальных ценностей (п.п. 3.1, 4 ч. 2 ст. 82, ст. 115 УПК РФ). Кроме того, сохранены и дополнены правила обращения с вещественными доказательствами в рамках уголовного судопроизводства (ст. 82 УПК РФ).
Казалось бы, сегодня создана и существует полноценная основа для осуществления уголовно-процессуальной реституции, а посредством последней могут более эффективно решаться вопросы обеспечения конституционного права по компенсации причиненного преступным посягательством имущественного вреда. Однако, при ближайшем рассмотрении соотношение действующих норм УПК РФ позволяет сделать вывод об упущениях, а в ряде случаев — нелогичности позиции законодателя.
Поскольку первопричинным фактором в возможности возврата того или иного материального блага, очевидно, является наличие постпреступного уменьшения имущественного благосостояния
субъекта общественных отношений, понятие уголовно-процессуальной реституции наиболее тесно связано с понятием «потерпевший». Представляется, что используемый в данном случае термин «законный владелец» не способен в полной мере отразить назначение реституции как отдельной формы возмещения имущественного вреда, применяемой в рамках уголовного судопроизводства. Именно отсюда происходит восприятие в правоприменительной практике возврата принадлежащих личности или юридическому лицу вещественных доказательств в качестве «придаточной нормы», вытекающей из итогов доказательного процесса и завершения судебного разбирательства. В исследованных автором материалах уголовных дел, а также в приговорах суда фактически не содержится информации, подчеркивающей значение возврата приобщенных к делу материальных объектов в целях возмещения потерпевшему имущественного вреда.
Думается, что, исходя из необходимости доказывания характера и размера имущественного вреда, можно сделать вывод о взаимодополняемости уголовно-процессуальной реституции и требований, предъявляемых гражданским истцом. Несмотря на тот факт, что возвращение вещей или денежных средств является наиболее простым средством, потерпевший не может быть ограничен в праве поставить вопрос о решении проблемы возмещения имущественного вреда с учетом и «процессуальной проверки» собственной позиции, отраженной в гражданском иске. Как представляется, более чем спорно утверждение П.П. Гуреева о беспредметности гражданского иска при обнаружении в уголовном процессе вещи, сохранившей прежнюю цен-ность16.
Хочется подчеркнуть, что непосредственно сам потерпевший, как никто другой, может иметь более правильное представление обо всех нюансах совершенного преступного посягательства и в ходе производства по уголовному делу представить доказательства, подтверждающие, в обоснование гражданского иска, особенности имущественного вреда. Как следствие, справедливым будет следующий тезис: необходимость применения уголовно-процессуальной реституции к потерпевшему, закрепленная наличием вещественных доказательств, не определяет неактуальность, тем более невозможность, инициации гражданского иска о возмещении
причиненного преступлением имущественного вреда.
Нельзя не обратить внимания на проблему соответствия возможностей признания материальных объектов вещественными доказательствами с вариантами осуществления уголовно-процессуальной реституции. Как ни странно, в научной литературе имеют место лишь косвенные указания на необходимость сохранения корреляций такого рода, хотя неиспользование здесь всего ряда перспектив уголовного процесса далеко не способствует эффективности защиты имущественных прав потерпевшей стороны.
Как подчеркивает В.Я. Дорохов, «несвоевременное признание предметов и документов вещественными доказательствами может... существенно стеснить права и интересы граждан»17. Отметим, что сравнительный анализ действующих уголовно-процессуальных норм все же не позволяет сделать заключение о решении законодателем вопроса соответствия «видового состава» реституции и источников ее обеспечения.
Как известно, наряду с имуществом, денежными средствами и иными ценностями, полученными преступным путем (п. 2.1 ч. 1 ст. 81 УПК РФ), вещественными доказательствами могут быть признаны в целом предметы, на которые направлены преступные действия (ч. 2 ст. 81 УПК РФ). Отсюда фактически следует, что вещественным доказательством, следовательно, одним из источников уголовно-процессуальной реституции, способны стать объекты, которые остались в сфере пользования гражданином или юридическим лицом, но вследствие преступления отчасти потеряли былую материальную ценность либо вовсе утратили возможность включения в имущественный (вещный) оборот. Однако, в отличие от случаев возврата потерпевшей стороне изъятых у субъекта преступления тех или иных имущественных благ, в УПК РФ не акцентируется внимание на действиях с приобщенными к уголовному делу такого рода вещественными доказательствами. Можно лишь на уровне предположений говорить о целях законодателя, который при использовании общего и частного в указанной диспозиции ст. 81 УПК РФ не представил решений о наличии или отсутствии перспектив применения реституции.
Помимо формирования у известных субъектов уголовного процесса неверного понимания
процессуальных основ реституции, отнесение изъятых у потерпевшего и приобщенных к уголовному делу предметов к ряду «остальных», подлежащих возврату (п. 6 ч. 3 ст. 81 УПК РФ), не способствует правильному восприятию смежных положений института возмещения имущественного вреда. Такая позиция, как представляется, требует пересмотра; более того, в настоящий момент расширение возможностей применения рассматриваемой формы защиты имущественных прав18 потерпевших обязано получить отражение в нормативных и, как следствие, разъяснительных конструкциях.
Учитывая особенность восстановительных свойств уголовно-процессуальной реституции, что определяется диверсификацией возможностей возврата потерпевшему вещи в неизменном виде, предмета, идентичного утраченному, либо денежной суммы, эквивалентной стоимости материального блага, следует более внимательно относиться к необходимым и достаточным для исполнения такого возмещения условиям. Согласно позиции, отстаиваемой В.Т. Нор, в качестве последних следует принимать:
1) незаконное отчуждение имущества потерпевшего — собственника;
2) обнаружение имущества и приобщение последнего к делу в качестве вещественного доказательства;
3) сохранение предметом первоначального состояния;
4) обладание свойством находиться в гражданском обороте19.
Представляется, что подобные, в целом правильные, установки все же не охватывают всего ряда ситуаций, где возможно и необходимо возместить вред путем возврата того самого докри-минального имущественного положения. Здесь, наряду с фактом отчуждения имущества, обязаны приниматься во внимание нередкие случаи порчи предмета собственности физического или юридического лица, заменителем которого способны стать нажитые незаконным способом материальные блага, причем нажитые, возможно, и вследствие иных преступлений, не являющихся предметом конкретного разбирательства. В итоге объективные признаки утраты, в каждом отдельном случае полностью или отчасти, материального блага, приобщение к делу вещественных доказательств — материальных
ценностей (имущества, денежных средств, носителей имущественных прав и т.д.), удовлетворяющих по состоянию, прежде всего, имущественным интересам потерпевшего, составляют базовые критерии возможности применения уголовно-процессуальной реституции.
В соответствии с п. 3 ч. 3 ст. 81 УПК РФ «предметы, не представляющие ценности и не истребованные стороной, подлежат уничтожению». Тем самым при производстве по уголовному делу в целях сохранения гарантий полного возмещения причиненного преступлением имущественного вреда следователю, дознавателю предписано иметь четкое представление о ценности того или иного предмета, подлежащего реституции. Более того, в рамках уголовного процесса актуальна проверка вопроса о том, насколько важна вещь, прежде всего, для самого потерпевшего.
По аналогии с возмещением имущественного вреда посредством гражданского иска потерпевший зачастую заинтересован в немедленном возврате вещи, утраченной или нарушенной вследствие преступления. Иногда результат отчуждения, тем более длительного, материального блага может граничить даже с невозможностью дальнейшей деятельности юридического лица либо «достойного» включения личности в структуру социально-экономических отношений.
Как справедливо подчеркивает А.М. Ларин, одним из условий, способствующих нивелированию противодействия расследованию при розыске и обнаружении доказательств, выступают «быстрота расследования и внезапность производства следственных действий»20.
А.С. Карпиков, в свою очередь, обоснованно указывает на тот факт, что временной разрыв между совершением преступления и возбуждением уголовного дела в большинстве своем используется преступниками в целях «сбыть, потребить, сокрыть, реализовать, изменить, уничтожить добытые преступным путем ценности»21. Таким образом, эффективность возвращения имущества «напрямую зависит от оперативности проведения соответствующих следственных действий и розыскных меро-22
приятий»22.
Безусловно, подобные утверждения заслуживают поддержки, но для практической их реализации, наверняка, необходим более гибкий процессуальный механизм, который имеется сегодня.
Возвращаясь к общей проблеме скорейшего возврата значимых для потерпевшего вещей и предметов, подчеркнем, что на практике необходимость восстановительных действий во многих случаях проявляется еще в стадии предварительного расследования. При этом нельзя не отметить, что в настоящее время содержание нормативных конструкций, устанавливающих порядок хранения материальных объектов, признанных вещественными доказательствами (ст. 82 УПК РФ), не в полной мере способствует реализации такого права. Сомнение, прежде всего, вызывает адекватность ограничения законодателем вариантов, которые предопределяли бы возврат материального объекта непосредственно потерпевшему с момента приобретения им статуса вещественного доказательства в уголовном процессе. Если для скоропортящихся товаров и продукции, а также имущества, подвергающегося быстрому моральному старению, такая возможность предусмотрена (п. 2 ч. 2 ст. 82 УПК РФ), то почему подобные действия ограничены, например, в случаях отчуждения ценной для потерпевшего вещи или утраты денежных средств, недостаток которых может примыкать к резко негативным последствиям как для личности (необходимость оплаты за лечение, финансовый долг), так и для юридического лица (необходимость пополнения оборотных средств, угроза банкротства и т.д.). Очевидно, что в распространенных ситуациях длительного процесса по уголовному делу следование приведенным установкам фактически рождает состояние, когда потерпевший от преступления может стать еще и «потерпевшим от правосудия».
Таким образом, налицо актуальность соразмерной упущениям законодателя критики, которая лишь в последнее время нашла отражение в уголовно-процессуальной доктрине.
Например, Ю. Боруленков, указывая на недостатки законодательной интерпретации операций с вещественными доказательствами, справедливо подчеркивает: « можно только догадываться, что имел в виду законодатель, обусловливая возможность возврата этих предметов, в широком смысле слова утраченных вследствие преступного посягательства, законному владельцу отсутствием ущерба для доказывания»23. Данный тезис явно небезоснователен, поскольку в многочисленных комментариях уголовно-процессуального закона действительно
трудно найти предложения, содержательно раскрывающие представленные установки. Как следствие, в противовес нормативным упущениям в уголовном судопроизводстве зачастую применяются гражданско-правовые возможности, определяющие свой порядок сохранения материальных благ (гл. 47 ГК РФ).
Подводя итог анализу теоретических положений и действующих правовых основ применения реституции как формы реализации конституционного права граждан на возмещение имущественного вреда, причиненного преступлением, следует выделить следующие ключевые моменты.
1. Понятие реституции целесообразно рассматривать в двух смыслах: в широком и в узком. В широком, аксиологическом, смысле под реституцией необходимо понимать восстановление социальной справедливости и окончательную стадию реализации конституционного права на компенсацию причиненного ущерба, а в узком, праксиологическом, смысле — возврат имущества в первоначальном виде либо равноценной вещи или денежной суммы, эквивалентной стоимости материального блага, утраченного вследствие преступления.
2. Реституцию в уголовном судопроизводстве следует рассматривать не просто как форму возмещения причиненного преступлением имущественного вреда или восстановления материального положения потерпевшего, а как неделимое целое, сумму этих составляющих. В результате для повышения эффективности уголовно-процессуальной реституции как способа защиты имущественных прав целесообразно закрепить в Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации понятие реституции в следующем виде: «Реституция — это самостоятельная форма возмещения причиненного преступлением имущественного вреда посредством восстановления материального положения потерпевшего от преступления путем возвращения ему вещей или иных материальных ценностей, непосредственно утраченных в результате преступления, или их з аменителей».
3. Понятие уголовно-процессуальной реституции наиболее тесно связано с понятием «потерпевший», а не «законный владелец», так как последний термин не способен в полной мере от-
разить назначение реституции как отдельной формы возмещения имущественного вреда, поскольку первопричинным фактором в возможности возврата того или иного материального блага является наличие постпреступного уменьшения имущественного благосостояния субъекта общественных отношений.
1 Мюллер В.К. Большой англо-русский и русско-английский словарь. 200 000 слов и выражений. М.: Эксмо-Пресс, 2008. С. 617.
2 Зинатуллин 3.3. Уголовно-правовая реституция как форма возмещения причиненного преступлением материального ущерба // Правоведение. 1972. № 2. С. 117.
3 Александров С.А. Правовые гарантии возмещения ущерба в уголовном процессе: Учебное пособие. Горький: Изд-во ГВШ МВД СССР, 1976. С. 25.
4 Мазалов А.Г. Гражданский иск в уголовном процессе. М.: Юрид. лит., 1967. С. 20.
5 Понарин В.Я. Уголовно-процессуальная реституция // Правоведение. 1988. № 1. С. 43—44.
6 Понарин В.Я. Указ. работа. С. 43—44.
7 Нор В.Т. Защита имущественных прав в уголовном судопроизводстве. Киев: Высшая школа, 1989. С. 153.
8 Там же. С. 154—155.
9 Понарин В.Я. Указ. работа. С. 45; Мурашко М.С. Особенности виндикации и реституции // Российская юстиция. 2005. № 6. С. 6.
10 Карпиков А.С. Право на возмещение причиненного преступлением материального ущерба и его реализация в стадии предварительного расследования: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1999. С. 90.
11 Подкаура Г.А. Реституция в стадии предварительного расследования уголовного дела: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ижевск, 1998. С. 44.
12 Садов А.Ю. Уголовно-процессуальный механизм восстановления нарушенных имущественных и неимущественных прав лиц, потерпевших от преступления: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Владимир, 2008. С. 12.
13 Большой юридический словарь / Под ред. А.Я. Сухарева,
B.Е. Крутских. 3-е изд., доп. и перераб. М.: Инфра-М, 2008.
C. 582.
14 Кузнецова Н.Ф. Законодательные причины квалификационных ошибок // Вестник Московского государственного университета. Серия «Право». 2005. № 6. С. 335.
15 Бажанов С.В. Стоимость уголовного процесса: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Нижний Новгород, 2002. С. 337.
16 Гуреев П.П. Гражданский иск в советском уголовном процессе. М.: Госюриздат, 1961. С. 19—20.
17 Дорохов В.Я. Природа вещественных доказательств // Советское государство и право. 1971. № 10. С. 114.
18 Емельянов С.Л. Уголовно-процессуальная реституция как форма возмещения вреда, причиненного преступлением // Эффективность уголовной юстиции в контексте верховенства права. Минск, 2003. С. 176.
19 Подкаура Г.А. Указ. работа. С. 163.
20 Ларин А.М. Работа следователя с доказательствами. М.: Юрид. лит., 1966. С. 46.
21 Карпиков А.С. Указ. работа. С. 97.
22 Там же. С. 97.
23 Боруленков Ю. Понятие «вещественное доказательство» // Законность. 2006. № 2. С. 5.
