CC BY
32Литература и источники
1. Бадж Э.А. У. Древний Египет: духи, идолы, боги. - М.: ЗАО Центрполиграф, 2009. - 478 с.
2. Гаврилов Д. А., Ермаков С.Э. Символы в традициях восточных славян. - М: «Вече», 2018. - 320 с.
3. Гульц Ю. Языческая мистерия славян. Посвящение светлым богам. Очерки. - Воронеж: Река Времени, 2005. - 127 с.
4. Гура А. В. Символика зайца в славянской обрядовом и песенном фольклоре//Славянский и балканский фольклор. Генезис. Архаика. Традиции. - М.: Наука, 1978. - Вып.2. - С. 159-186.
5. Египетская мифология: Энциклопедия. - М.: Изд-во Эксмо, 2007. - 592 с.
6. Листова Т.А. Семейные обряды русско-белорусского пограничья в контексте этнополитической истории XIX - начало XXI вв. Дисс. ... канд. ист. наук. - М. 2006. - 370 с.
7. Славянская мифология. Энциклопедический словарь / ред. С. М. Толстая. Изд. 2-е. - М.: Международные отношения, 2019.
- 512 с.
8. Супрун А.Е. Жизнь древних славян по данным их языка. - Минск, БГУ, 2020.
9. Успенская А.В. Нагрудные и поясные привески//Очерки по истории русской деревни X-XIII вв. / ред. Рыбаков Б.А. - М.: Советская Россия, 1967. - С. 88-112.
10. ЧекаловА.К. Народная деревянная скульптура русского Севера. - М.: Искусство, 1974. - 192 с.
References and Sources
1. Badzh E.A.U. Drevnij Egipet: duhi, idoly, bogi. - M.: ZAO Centrpoligraf, 2009. - 478 s.
2. Gavrilov D.A., Ermakov S.E. Simvoly v tradiciyah vostochnyh slavyan. - M: «Veche», 2018. - 320 s.
3. Gul'c Yu. Yazycheskaya misteriya slavyan. Posvyashchenie svetlym bogam. Ocherki. - Voronezh: Reka Vremeni, 2005. - 127 s.
4. Gura A. V. Simvolika zajca v slavyanskoj obryadovom i pesennom fol'klore// Slavyanskij i balkanskij fol'klor. Genezis. Arhaika. Tradicii. - M.: Nauka, 1978. - Vyp.2. - S. 159-186.
5. Egipetskaya mifologiya: Enciklopediya. - M.: Izd-vo Eksmo, 2007. - 592 s.
6. Listova T.A. Semejnye obryady russko-belorusskogo pogranich'ya v kontekste etnopoliticheskoj istorii XIX - nachalo XXI vv. Diss. ... kand. ist. nauk. - M. 2006. - 370 s.
7. Slavyanskaya mifologiya. Enciklopedicheskij slovar' / red. S. M. Tolstaya. Izd. 2-e. - M.: Mezhdunarodnye otnosheniya, 2019. - 512 s.
8. Suprun A.E. Zhizn' drevnih slavyan po dannym ih yazyka. - Minsk, BGU, 2020.
9. Uspenskaya AV. Nagrudnye i poyasnye priveski//Ocherki po istorii russkoj derevni X-XIII vv. / red. Rybakov B.A. - M.: Sovetskaya Rossiya, 1967.
- S. 88-112.
10. Chekalov A.K. Narodnaya derevyannaya skul'ptura russkogo Severa. - M.: Iskusstvo, 1974. - 192 s.
МОРОЗОВА ТЕТЬЯНА ПЕТРОВНА - кандидат геолого-минералогических наук, доцент, Российский государственный геологоразведочный университет имени Серго Орджоникидзе ([email protected]).
MOROZOVA, TETYANA P. - Ph.D., Associate Professor, Sergo Ordzhonikidze Russian State Geological Exploration University.
УДК 94(415)«1558/1603» DOI: 10.24412/2308-264X-2022-3-17-21
КОЗЛОВ А.Д. ВОЛКОВА Ю.А. РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ ОБРАЗА ЕЛИЗАВЕТЫ ТЮДОР (МУЖСКОЕ И ЖЕНСКОЕ):
ВЗГЛЯД ФРАНЦУЗСКОГО ДВОРА
Ключевые слова: Елизавета Тюдор, Ла Мот Фенелон, Екатерина Медичи, Карл IX, династический брак, гугеноты, Парламент.
В статье исследуется репрезентация образа Елизаветы I Тюдор по данным французской дипломатической переписки. Подчёркивается неоднозначность восприятия её образа французским королевским двором. Анализируется изменение отношения французской королевской семьи к Елизавете и её политике. Делается акцент на выделении в отчётах французских послов мужских качеств Елизаветы и ее могущественной власти, что заставляло французский двор воспринимать её как равную и видеть в ней единовластного правителя. Показано, что, несмотря на дипломатический союз между Англией и Францией, Елизавета воспринималась как потенциальный враг и коварная королева.
KOZLOV, AD. VOLKOVA, J.A. REPRESENTATION OF THE IMAGE OF ELIZABETH TUDOR (MALE AND FEMALE): THE VIEW OF THE
FRENCH COURT
Key words: Elizabeth Tudor, La Mothe Fenelon, Catherine de Medici, Charles IX, royal marriage, Huguenots, Parliament.
In the article researched the representation of the image of Elizabeth I Tudor according to French diplomatic correspondence. It is emphasized the ambiguity of the perception of her image by the French royal court. It is analyzed the change in the attitude of the French royal family towards Elizabeth and her policy. Emphasis is placed on the highlighting in the reports of the French ambassadors of Elizabeth's masculine qualities and powerful power, which makes the French court perceive her as an equal and see her as an autocratic ruler. It is shown that despite the diplomatic alliance between England and France, Elizabeth was perceived as a potential enemy and a treacherous queen.
Репрезентация образа английской королевы Елизаветы Тюдор (1558 -1603 гг.) привлекает внимание учёных уже несколько столетий. При этом стоит отметить, что фигуры её современников во Франции - Карла IX и Генриха III столь интенсивно не обсуждались и не описывались зарубежной, и, в частности, даже французской историографией. Всё дело в крайней неоднозначности образа Елизаветы, с одной стороны. С другой - обращает на себя внимание тот
факт, что устоявшиеся восприятие королевы в английской историографии, воспетое в многочисленных литературных произведениях, находится в контрасте с представлениями о ней иностранцев. Благодаря этому при изучении зарубежных источников, в частности французских, появляется возможность увидеть новые грани репутации Елизаветы и, следовательно, воссоздать более многогранный портрет английского монарха.
В целом, в зависимости от состояния дипломатических отношений между двумя странами, французские писатели создали самые различные образы Елизаветы Тюдор - от «благожелательного правителя» до «королевы пиратов». При этом решающую роль в том, как французская королевская семья понимала и воспринимала Елизавету, сыграли послы Франции в Англии.
Переписка между французской королевской семьей и ее послами - чрезвычайно богатый, но в значительной степени неиспользованный ресурс, позволяющий существенно расширить горизонты понимания англо-французских отношений, в целом, и восприятия Елизаветы - в частности. Обмениваясь письмами со своими послами, Карл IX, Екатерина Медичи и Генрих III неизбежно создавали свои собственные дискретные представления об английской королеве. В свою очередь, неоднозначный образ королевы, с одной стороны, привлекал внимание Валуа, а с другой - отталкивал. В отличие от представителей Англии, для которых Елизавета олицетворяла одновременно и «короля», и «королеву», во французском королевском дворе, это восприятие давалось сложнее и пришло не сразу, что способствовало сохранению сильных элементов недоверия и непонимания с обеих сторон [1, р. 46].
К примеру, ситуация августа 1559 г., отражённая в письме французского посла, демонстрирует, что Елизавета с самого начала своего правления разработала эффективную технику ведения политических игр против опытных противников, которую впоследствии она неоднократно применяла. В тот год французская королевская семья была обеспокоена тем, что Англия может помочь восстаниям против шотландской и французской корон. Отчёт французского посла де Ноайя о приёме Елизаветы показал, что она проявила немалую политическую проницательность и умение владеть ситуацией. Приняв французского посла, в тот самый момент, когда джентльмены боролись за ее благосклонность, во-первых, Елизавета продемонстрировала, что она решает, что имеет первостепенное значение - её джентльмены или сообщение, которое французский посол хотел передать от своего короля. В то же время, как отметил посол, она больше интересовались играми, которые происходили за окном, где соревновались придворные королевы, чем угрозой войны с Шотландией и Францией. Во-вторых, проведя встречу в приватной обстановке, в своей комнате, она знала, что таким образом может обеспечить полный контроль над обсуждением [2, fol. 299, р. 29]. Неделю спустя де Ноай сообщил Елизавете, что предатель французской короны Джеймс Гамильтон, граф Арран, недавно высадился в Англии. Но в отчёте французской королевской семье ему пришлось сообщить неоднозначность реакции Елизаветы, которая «выпучила глаза, притворяясь, что ничего не знает и не слышала об [Арране] и после, напомнив ей еще раз, она ответила, что не знает, где он» [3, fol. 304, р. 30]. Заметим, что Елизавета часто использовала эту маску простодушия, чтобы отвлечь внимание французов. Она делала вид, что не в курсе многих вопросов, которые поднимали послы, и часто, столкнувшись с серьезностью ситуации, переводила разговор в шутку, флирт, демонстрируя игривое отношение, позволявшее ей уходить от дальнейших расспросов [4, р. 105].
С течением времени, Елизавета все более понимала, что ее могущественный образ не может складываться и держаться только на политических играх. Несмотря на то, что она была наивной и молодой королевой, ей удалось извлечь уроки из ошибок своей сводной сестры и впоследствии утвердить свой статус незамужней женщины. Это дало ей гарантию того, что она останется единственной правительницей и главной королевского дома в Англии. В свою очередь, французской королевской семье пришлось примириться с немыслимым на то время фактом, а именно - с беспрецедентным статусом Елизаветы, как независимой и незамужней женщины-правителя, что привело к проблеме выстраивания работы и взаимодействия между представителями двух королевств. Не стоит забывать, что несколько лет Екатерина Медичи пыталась выстроить отношения между Англией и Францией, путём устройства династического брака [5, р.58-100]. Но все попытки, как известно, были тщетны и ни к чему не приводили. Этот
аспект показывает, что французская королевская семья пыталась доминировать над Елизаветой и не воспринимала её долгие годы как равную по статусу французской королю.
Отчёты французского посла Ла Мот Фенелона также доказывают это. Так, в сентябре 1569 г. он написал, что «был послан великим королем к великой королеве». Подчеркивая равный статус двух королевских домов, он настаивал на важности поддержания «королевской переписки между истинной королевой и великим королем», и утверждал, что, «хотя её пол слаб, я думаю, что, тем не менее, она похожа на скалу...» [6, р. 74]. Как отмечал посол, несмотря на то, что ее подданные продолжали давить на нее, чтобы она вышла замуж и произвела наследника, но она не отступала от своего решения, отвечая, «что если подданные её любят. они должны дать ей свободу выбора, выходить замуж или нет. Что касается созыва парламента, никто из ее предшественников никогда не созывал его более трех раз за время своего правления, тогда как она провела уже четыре созыва, и во время последнего она мучилась вопросом о браке. Сейчас она приняла решение по двум вопросам: во-первых, она никогда больше не созовет парламент, а во-вторых, что она никогда не выйдет замуж и решила умереть с этим намерением» [7, р. 76]. Этот посольский отчет перекликается с речью Елизаветы, произнесенной в парламенте в 1566 году.
Год спустя она распустила парламент, из-за непрекращающихся нападок участников на ее незамужний статус и обсуждений преемственности власти, что продемонстрировало её твердое намерение защищать свою королевскую власть и законность статуса как незамужней женщины и единоличной правительницы. В обоих выступлениях она использовала слово «голова», чтобы привлечь внимание к «мужской» стороне ее королевской идентичности. Это говорит о том, что она была знакома с знаменитый афоризмом Джона Нокса «голова не должна следовать за ногами». Таким образом, Елизавета позиционировала себя не как женщину, а как единственного законного монарха Англии, что означало, что она была «головой», а члены парламента - «ногами» [8, р. 98]. Эта решимость оставаться незамужней и, следовательно, поддерживать ее королевский авторитет заставил французский двор воспринимать Елизавету как равной Карлу IX.
В итоге, после нескольких неудачных попыток выдать Елизавету замуж и её решительного отказа, к 1570 г. в отчётах Ла Мот Фенелона, как и в письмах Карла IX и Екатерины Медичи стал прослеживаться образ воинственной королевы, по сути отождествляющий её с «мужским образом». Сочетая прилагательное, которое обычно предназначалось для мужчин (осторожный), с прилагательным, которое обычно применялось к женщинам (добродетельный), Ла Мот Фенелон представлял английскую королеву одновременно и как женщину-правителя, и как мужчину. К примеру, посол не мог скрыть восхищения, описывая одну из речей Елизаветы в типичных пылких выражениях: «такой прекрасный порядок слов, произнесенных с такой любовью и с таким изяществом, что мы оба [посол и его секретарь и ее люди были глубоко поражены». Здесь Ла Мот Фенелон снова соединил свое восхищение якобы мужским качеством - эрудицией с похвалой традиционно женским атрибутам «привязанности» и «грации».
Недоверие и конкуренция, нараставшие в отношениях между Англией и Францией в 15701580 гг. и подпитывавшиеся стойкой защитой протестантизма, усилили авторитет и могущество Елизаветы, создав образ коварной королевы. В определённой степени, это недоверие было вызвано предположением о тайной поддержке Елизаветой французских гугенотов и принца Оранскому в его борьбе против испанского владычества в Нидерландах. Но поскольку главной целью Англии было противодействие господству Испании в Европе, она не могла позволить себе поставить под угрозу свой союз с Францией. Поэтому Елизавета либо отрицала, что она как-то к этому причастна, либо просто уходила от ответа [9, р. 102]. Заметим, однако, что в отчетах французского посла при описании отношения Елизаветы к религии отмечалось, что оно вышло за рамки обычных «черно-белых» мнений, которые можно было бы ожидать. Она не просто защищала свою религию, но сосредоточилась на защите своей королевской власти, заявив, что «была готова защищать свою религию и предотвратить любыми средствами, данными ей Богом, опасность, которая угрожала ей самой и от которой могут пострадать ее подданные» [10, с. 111112]. Она боялась, что гражданские беспорядки во Франции навредят процветанию страны и побудят английских католиков бунтовать против нее [11, р. 58-59].
В этом противостоянии, Ла Мот Фенелон сыграл ключевую роль в успокоении французской королевской семьи. Он настаивал, что Елизавета оставалась верной англо-французскому союзу и желала сохранить с Францией хорошие отношения. Более того, он защищал ее легитимность и
стал изображать ее, что не менее важно, как минимум, равной любому другому европейскому монарху, независимо от пола. Французский посол в одном из своих докладов Карлу IX, подчёркивая легитимность королевы, с одной стороны, описал Елизавету как «истинную сестру» и миролюбивую королеву. Однако в то же время он указал, что та предупредила его о своем характере, заявив, что она «из породы львов» и может быстро разгневаться, если её спровоцировать. Здесь Елизавета не только напомнила послу о своем законном праве править Англией, на гербе которой с XII века были изображены львы, но и указала, что она полностью готова защитить себя, если на нее нападут или «спровоцируют» [12, р. 85]. Посол особо отметил, что королева была просто счастлива, когда проецировала на себя этот довольно устрашающий мужской образ.
Сообщая о чувствах Елизаветы после Варфоломеевской ночи, Ла Мот Фенелон, упомянул о «слезах» Елизаветы, что, должно быть, не оставило у Карла никаких сомнений в том, что она считала, что гугеноты подверглись великой несправедливости, и испытывала к ним большое сочувствие и родство [13, с. 10]. Однако в данном контексте такие слезы были символом не «женской» слабости Елизаветы, а скорее ее «царственной» силы. Через эту мощную эмоциональную реакцию она показала не только свою человечность, но и свое божественное право править подданными, которые не могли вынести слуха о резне. Всего через четыре дня после резни в Париже, еще до того, как новость дошла до Англии, Ла Мот Фенелон описал Елизавету «верхом на лошади, возвращающейся с охоты» [14, р. 88]. Хотя раньше королевы охотились, это считалось преимущественно мужским занятием, поэтому французский посол намеренно изображал Елизавету скорее королем и, следовательно, скорее равным Карлу монархом, нежели королевой.
Ла Мот Фенелон однако же уравновешивал свою обычную похвалу Елизавете случайными жалобами на отложенные или отмененные аудиенции и язвительными комментариями по поводу чрезмерного влияния ее тайных советников. Например, в августе 1572 года французский посол сообщал, что Елизавета «умоляла нас дать ей один свободный день для размышлений», а в следующем месяце он написал, что она умоляла меня дать ей два дня на то, чтобы подумать, а потом дать ответ [5, р. 97]. Эти сообщения об отложенных аудиенциях и запоздалых ответах на просьбы французских правителей создавали образ королевы, которая была не только нерешительна, но и восприимчива к манипуляциям и не могла установить полный контроль над политикой Англии, что возвращало её из мужского образа к женскому.
С годами могущественный авторитет Елизаветы и восприятие её «мужского образа» во французском королевском дворе, которое она подкрепляла свой политикой и речами, всё более возрастало. В начале 1580-х гг. французская королевская семья не могла сдержать своего волнения по поводу подвигов Дрейка, что ещё больше осложняло англо-французские дипломатические отношения. Генрих поднимал вопрос о нападениях англичан на французские суда в многочисленных письмах своим послам и часто - к самой Елизавете. В середине 1580-х годов Генрих обращался к Елизавете с прямыми обращениями от имени купцов из Парижа, Тулузы, Труа, Руана, Кале и других городов [15, Го1.89], но, похоже, большинство - если не все - этих обращений были проигнорированы. В результате, образ Елизаветы, как коррумпированной «королевы пиратов», постепенно вытеснил все прежние представления о ее «женском» образе монарха и верного союзника французской короны. К 1588 году образ королевы-воительницы и «королевы пиратов» настолько укоренился в дискурсе французской королевской семьи, что они точно знали, кого винить, когда в конце концов неизбежно разразится война. Воинственная риторика Елизаветы проиллюстрирована в воодушевляющей речи, которую она произнесла перед войсками в Тилбери, готовясь встретить ожидаемое испанское вторжение: «Я знаю, что у меня тело слабой и немощной женщины, но у меня сердце и желудок короля» [16, р. 124].
Подводя итоги, прежде всего, следует отметить, что правление Елизаветы считалось необычным, как внутри королевства, так и за его пределами из-за того, что ей постоянно приходилось доказывать своё могущество, хитрый ум и «равный» с ведущими монархами Европы статус, что действительно развивало в ней мужские черты. На наш взгляд, изображения королевы в переписке между французской королевской семьей и ее представителями, более сложны, многослойны и изменчивы, чем те, что появляются в современных английских источниках и литературе. Кроме того, они могут помочь уравновесить полностью негативные портреты английской королевы, которые были так распространены в католических кругах того времени.
Однако стоит отметить и то, что для поддержания относительно позитивных дипломатических отношений между Англией и Францией в первые годы правления Елизаветы, французские послы иногда намерено искажали её образ перед французским королевским двором, впрочем, порой сами не понимая её истинных намерений. Послы нередко пытались смягчать её черты, искажали её реакцию и показывали её неуверенность в некоторых вопросах и в принятии решений. Но, в целом, с течением времени, и по мере утверждения могущества Елизаветы, они стали изображать ее как искусного политика, который знал, как защитить свои интересы в трудных обстоятельствах, и поэтому сохранял полный контроль над процессом принятия решений в своей стране.
В конечном счете, членам французской королевской семьи также пришлось признать, что Елизавета может диктовать свои условия, отстаивать свою точку зрения, манипулировать и даже игнорировать их. Тем самым, они стали воспринимать её, как сильного и коварного политического противника, признавая её образы и как «короля», и как «королевы» страны.
Литература и источники
1. Sharp, K. Selling the Tudor Monarchy: Authority and Image in the Sixteenth Century England. - New Haven: Yale University Press, 2009. - 588 p.
2. Letter Gilles de Noailles to Francis II of France, August 22, 1559, fol. 299 // Elizabeth I of England through Valois Eyes. Power Representation and Diplomacy in the Reign of the Queen, 1558-1588 / Ed. Paranque E. - London, 2019. - 235 p.
3. Letter Gilles de Noailles to Francis II of France, August 28, 1559, fol. 304 // Elizabeth I of England through Valois Eyes. Power Representation and Diplomacy in the Reign of the Queen, 1558-1588 / Ed. Paranque E. - London, 2019. - 235 p.
4. Riehl, А. The face of queenship: early modern representations of Elizabeth I. - New York, 2010. - 266 p.
5. Levin, C. The political finesse of Elizabeth I and Catherine de Medici," in Queens and Power in Medieval and Early Modern England. - Lincoln and London: University of Nebraska, 2009. - 326 p.
6. Report La Mothe Fenelon to the French king Charles IX, September 1, 1569 // Correspondance diplomatique de Bertrand de Salignac de la Mothe Fenelon, ambassadeur de France en Angleterre, de 1568 a 1575, V. 5, Paris, 1840. - 443 p.
7. Report La Mothe Fenelon to the French king Charles IX, November 25, 1569 // Correspondance diplomatique de Bertrand de Salignac de la Mothe Fenelon, ambassadeur de France en Angleterre, de 1568 a 1575, V. 3. - Paris, 1840. - 355 p.
8. Elizabeth I: Collected Works / Ed. Marcus L., Mueller J. - Chicago: University of Chicago Press, 2001. - 470 p.
9. Strype, J. Annals of the Reformation and Establishment of Religion. - Oxford: Clarendon Press, 1874. - 724 p.
10. Софронова Л.В., Хазина А.В. Эразм Роттердамский о религиозном расколе в Богемии (1518-1519): CONCORDIA VS TOLERANTIA // Диалог со временем. - 2021. - №77. - С. 109-123.
11. Doran, S. England and Europe 1485-1603. - London: Longman, 1997. - 152 p.
12. Report La Mothe Fenelon to the French king Charles IX, 1st Report, November 16, 1568 // Correspondance diplomatique de Bertrand de Salignac de la Mothe Fenelon, ambassadeur de France en Angleterre, de 1568 a 1575, V. 1, Paris, 1840. - 443 p.
13. Пешков А.А. Эволюция подходов к проблеме влияния античной философии на христианство // Вестник Мининского университета. - 2021. - №2.
14. Correspondance diplomatique de Bertrand de Salignac de la Mothe Fenelon, ambassadeur de France en Angleterre, de 1568 a 1575, V. 5, Paris, 1840. - 443 p.
15. Letters Henry III of France to Elizabeth I of England, April 1586, fol. 89 // Elizabeth I of England through Valois Eyes. Power Representation and Diplomacy in the Reign of the Queen, 1558-1588 / Ed. Paranque E. - London, 2019. - 235 p.
16. Collinson, P. Elizabethan Essays / Ed. Collinson P. - London, 1984. - 256 p.
КОЗЛОВ АРТЁМ ДМИТРИЕВИЧ - студент Нижегородского государственного педагогического университета им. К. Минина.
ВОЛКОВА ЮЛИЯ АЛЕКСЕЕВНА - преподаватель кафедры всеобщей истории, классических дисциплин и права Нижегородского государственного педагогического университета им. К. Минина ([email protected]). KOZLOV, ARTEM D. - a student, Nizhny Novgorod State Pedagogical University named after K.Minin.
VOLKOVA, JULIA A. - University Lecturer of Department of General History, Classical Disciplines and Law, Nizhny Novgorod State Pedagogical University named after K. Minin ([email protected]).
УДК 94.55«158/162»:32 Б01: 10.24412/2308-264Х-2022-3-21-26
МУСАЕВА С.И.
СЕФЕВИДСКИЙ ИРАН В ПЕРИОД ПРЕОБРАЗОВАНИЙ ШАХА
АББАСАIВЕЛИКОГО
Ключевые слова: Сефевидский Иран, шах Аббас I, ирано-турецкие войны, Восточный вопрос, ангяо-иранские отношения, русско-иранские отношения. модернизация Ирана.
В статье рассматривается проблема модернизации Ирана после прихода к власти шаха Аббаса I - самого авторитарного и влиятельного представителя Сефевидской династии, прозванного европейцами Великим. Показано, что Аббасу I в течение длительного времени пришлось вести тяжелые войны с Османской империей, поначалу осложнявшиеся противостоянием с узбекскими ханами. В итоге, он вначале восстановил контроль Ирана над ранее утерянными областями Хорасана с городами Нишапур и Мешхед и Герата - с Мервом и Кандагаром, затем - над территориями в Закавказье. Продолжавшаяся до 1639 г. война с Османской империей завершилось утверждением власти Сефевидской державы над всем Арабским Ираком со
