CC BY
5
РАЗДЕЛ 3. РОССИЙСКОЕ КРЕСТЬЯНСТВО В КОНТЕКСТЕ ЭКОЛОГИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ
SECTION 3. RUSSIAN PEASANTRY IN THE CONTEXT OF ECOLOGICAL HISTORYA
DOI 10.26105/SSPU.2021.75.6.012 УДК 94(470.53)"18/19":615.8 ББК 63.3(28-8Перм)53-7
М.К. ЧУРКИН, Н.И. ЧУРКИНА
M.K. CHURKIN, N.I. CHURKINA
РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ
АГРАРНО-ЭКОЛОГИЧЕСКИХ ЗНАНИЙ В УСЛОВИЯХ ЗЕМЛЕДЕЛЬЧЕСКОЙ КОЛОНИЗАЦИИ СИБИРИ В КОНЦЕ XIX - НАЧАЛЕ ХХ В.
REPRESENTATION OF AGRICULTURAL-ECOLOGICAL KNOWLEDGE IN THE CONDITIONS OF AGRICULTURAL COLONIZATION OF SIBERIA IN THE LATE XIX - BEGINNING OFXX CENTURY
В статье, с опорой на опубликованные источники, выявлены основные каналы и содержание репрезентаций аграрно-экологических знаний в крестьянскую среду в условиях земледельческой колонизации Сибири. Установлено, что функцию «площадок» аграрно-экологического просветительства в исследуемый период выполняли: специализированная сельскохозяйственная периодика, литература научно-популярного характера, адресованная крестьянству, а также материалы справочной ориентации, направленно предназначенные потенциальным и реальным переселенцам. Доказано, что практики репрезентации аграрно-экологических знаний на рубеже Х1Х-ХХ вв. являлись важной составляющей колонизационной программы империи и способствовали как разработке сценариев адаптивного хозяйственно-экономического поведения крестьянства в условиях принимающего общества, так и обеспечивая эффективность результатов переселенческого дела на восточных окраинах страны.
The article, based on published sources, identifies the main channels and content of representations of agrarian-ecological knowledge in the peasant environment under the conditions of the agricultural colonization of Siberia. It was found that the function of «platforms» for agrarian-ecological education in the period under study was performed by: specialized agricultural periodicals, literature of a popular scientific nature, addressed to the peasantry, as well as reference materials directed to potential and real settlers. It has been proved that the practices of representing agrarian and ecological knowledge at the turn of the nineteenth and twentieth centuries were an important component of the empire's colonization program and contributed both to the development of scenarios for adaptive economic and economic behavior of the peasantry in the conditions of the host society, and ensuring the effectiveness of the results of resettlement business on the eastern outskirts of the country
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: аграрно-экологические знания, репрезентация, переселения, крестьянство, адаптация, земледельческая колонизация.
KEY WORDS: agrarian-ecological knowledge, representation, resettlement, peasantry adaptation, agricultural colonization.
ВВЕДЕНИЕ. Аграрно-экологический опыт русского земледельческого населения, в контексте массового переселенческого движения конца XIX — начала ХХ вв., проявлял себя в качестве одного из определяющих факторов эффективности имперских колонизационных мероприятий на восточных окраинах страны. Успехи экономической и социокультурной адаптации мигрантов из Европейской России в земледельческих местностях Сибири становились своеобразным маркером результативности процесса инкорпорации Азиатской России в имперское пространство. В данном отношении к кругу особых государственных и общественных задач относилась работа по репрезентации аграрно-экологических знаний в крестьянской среде, в которую были включены различные «площадки», выполнявшие просветительскую функцию и способствовавшие разработке адаптивных сценариев хозяйственно-экономического поведения крестьян в условиях специфического природного окружения: специализированных периодических изданий сельскохозяйственной направленности, научно-популярных трудов участников и современников переселенческого дела, литературы справочного характера.
Означенная проблема имеет свою историографическую традицию, в рамках которой рельефно проявляются две группы исследований.
Во-первых, труды, посвящённые научной рефлексии аграрно-экологического опыта русского земледельческого населения Сибири и её регионов в контексте стратегий и практик аграрных мероприятий крестьянства в местах водворения [24]. Предметом исследования специалистов являлось осмысление экологического опыта крестьян в специфических климатических, гидрологических, почвенных, орографических условиях региона [3]; [6]; [13].
Во-вторых, работы, в которых непосредственно были представлены общие оценки значения периодической печати, материалов публицистики и справочных изданий в пропаганде аграрно-экологических знаний [2]; [12]; [25].
В этой связи, ЦЕЛЬЮ СТАТЬИ является выявление основных каналов и содержания репрезентаций знаний о природном окружении, адресованных крестьянству в обстоятельствах аграрно-хозяйственной деятельности в Сибири на рубеже XIX-XX вв.
МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. Источниковую базу работы составили материалы региональной периодической печати сельскохозяйственного назначения, научно-популярные издания тематической направленности, а также материалы справочного характера, позволяющие составить представление о значимости аграрно-экологических факторов в земледельческом освоении азиатских территорий России в исследуемый период.
РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. Одним из важных каналов пропаганды аграрно-экологических знаний и «площадок» коммуникации образованного общества с крестьянством Сибири являлась в конце XIX — начале XX вв. специализированная периодика. На рубеже столетий в Сибири издавалось порядка 30 периодических изданий, посвящённых широкому спектру вопросов сельскохозяйственного и кооперативного характера. К числу таковых относились журналы «Сибирское сельское хозяйство» (Западно-Сибирское сельскохозяйственное общество; Томск; 1912-1917; в 1907-1911 гг.), «Сибирский земледелец и садовод», «Алтайский крестьянин» (Алтайский союз кооперативов; Барнаул; 1912-1918), «Иркутский хозяин» (Изд. Правительств. агр. организацией в Иркутской губ... Г. 1-5.— Иркутск, 19131917), а также региональные газеты и отдельные приложения к ним: «Сельскохозяйственный листок», «Каинский сельскохозяйственный вестник», «Крестьянская газета» (после
1907 г. «Ялуторовская жизнь»), «Отдел сельского хозяйства и кустарной промышленности» (приложение к «Тобольским губернским ведомостям») и др.
Следует отметить, что количественный рост специализированной сельскохозяйственной периодики в начале ХХ века являлся важной частью ответа на социально-экономические вызовы времени, отразившиеся в переформатировании образа жизни и стратегий экономического поведения крестьян Зауралья. С одной стороны, наблюдался отчётливый количественный рост переселенческого движения, железнодорожное строительство, развитие товарно-денежных отношений и включение в этот процесс системы крестьянско-земледельческого хозяйства, с другой — постепенное сокращение и изменение географической конфигурации земельного фонда, с ориентацией в подтаёжные, таёжные и степные зоны Азиатской России, что в равной степени требовало от крестьян выработки адекватных менявшимся условиям моделей взаимодействия с окружающей средой. Всё это, в свою очередь, инициировало активное участие общественности в пропаганде аграрно-экологических знаний, в практику трансляции которых вовлекались не только агрономические службы, но и периодические издания, адресующие свои публикации по аграрно-экологической тематике непосредственно крестьянству.
Актуальным для исследователей остаётся вопрос о возможностях крестьянства агрегировать информацию, публикуемую в специализированной прессе, что предполагало, как минимум, элементарную грамотность. Сообразно с выводами специалистов, отношение жителей сибирской деревни к образованию и просвещению являлось неоднозначным. Тенденция к росту грамотности в крестьянской среде, обусловленная процессами модернизации экономической и социальной сферы, в значительной степени «уравновешивалась» доминированием традиционных элементов в экономике, социальной сфере и культуре, что выражалось в скептическом отношении к любым формам просветительской деятельности [8, с. 53]. Объективно, по данным статистики (переписи 1897 г.), доля грамотных в сельском населении Азиатской России составляла по разным методикам подсчёта от 5,4% [14, с. 39-40) до 9,5% [23, с. 210]. При этом, в переселенческом сегменте зауральского крестьянства, уровень грамотности был значительно выше, чем в старожильческом, что являлось результатом активности земской организации в Европейской России, рельефно проявляясь в местах сибирского водворения в группах хозяйств, с посевом более 9 десятин: 29,7% к 15,4% [23, с. 211].
Констатируя низкий уровень грамотности в сельском населении региона, заметим, что информация аграрно-экологического характера, отражённая на страницах газет и журналов, достаточно интенсивно распространялась в контактной крестьянской среде усилиями чиновничества, политических ссыльных, а также небольшого слоя образованных однообщинников. Активное участие в пропаганде и трансляции подобного рода знаний принимали местные энтузиасты: сельское учительство, священники, землевладельцы, выполнявшие, в том числе, и функции корреспондентов изданий. Существенным является и то обстоятельство, что переселенческая масса, шедшая в Сибирь большими партиями, характеризовалась высоким уровнем сплочённости и находилась в состоянии активной коммуникации, в процессе которой складывались практики трансляции сведений, в том числе и аграрно-экологического характера. Показательно в данном плане письмо крестьянина Пензенской губернии И. Белякова, возглавившего в 1895 г. партию переселенцев в Сибирь, состоявшую из 34 домов и 200 душ обоего пола [17, с. 1], в тексте которого содержатся описания и детальные характеристики коммуникативного пространства мигрантов как системы принятия совместных решений и их реализации в практической жизни. В статье, опубликованной на страницах журнала «Алтайский крестьянин» автором под псевдонимом «Кот Мурлыка», посвящённой обстоятельствам переселения в Сибирь, корпоративная модель поведения мигрантов продемонстрирована достаточно чётко: «Каждая партия будет вести
разный вид обработки земли, и каждый из нас будет видеть где какие урожаи...И будем следовать примеру той партии, какая будет получать лучшие урожаи хлебов» [1. О 2. 1913., с. 13]. В этой связи, корреспонденты региональных изданий осторожно констатировали факт вовлечения крестьянства Зауралья в дискурс аграрно-экологических знаний и их готовность пользоваться советами в практической деятельности: «Мало помалу начали просыпаться и наши мужички от вечного сна., это уже видно из того, что у нас (в Талицкой волости, Барнаульского уезда) открыто сельскохозяйственное общество.Крестьяне открывают их потому, что видят для себя громадную пользу» [1. № 1. 1913, с. 10].
Репрезентация аграрно-экологических знаний в региональных журналах и газетах сельскохозяйственного спектра осуществлялась через тематические корреспонденции, посвящённые актуальным проблемам аграрного характера: земледелия, животноводства, огородничества, садоводства, пчеловодства и т.д. При этом редакции изданий в программных заявлениях подчёркивали необходимость не столько описания ситуации в аграрном вопросе, сколько важность именно просветительских задач. Так, например, издатели журнала «Сибирский земледелец и садовод» извещали что их «единственная цель — распространять знания возможно шире среди возможно большего числа сельских хозяев» [20. О 8. 1910, с. 122]. С точки зрения постановки просветительского дела, сибирские издатели пытались воспроизводить опыт земской печати, публикуя на своих страницах заметки из газет и журналов европейской части страны. В материалах «Казанской Земской газеты», опубликованных в разделе журнала «Алтайский крестьянин», подчёркивалась важность постоянного общения с читателями, поскольку земская печать «.даёт тот запас сведений, который так необходим теперь, когда крестьянская среда выдвигает из себя не только работников на земском поприще, но и для работы по основному законодательству для всего государства» [1. О 1, 1913, с. 17].
К категории наиболее острых вопросов, поднимаемых в специализированной печати, принадлежала тема взаимодействия человека и природы, приобретавшая в обстоятельствах аграрной колонизации Сибири конца XIX — начала ХХ вв. особое звучание. В исследуемый период оптимистические представления крестьян о регионе вселения как «земле обетованной», где «.пахать — сколько угодно, земля и леса никогда не делятся и обходчиков нету.» [5, с. 143], существенно трансформировались: «.действительно, сторона здесь вольная, просторная, но.климат несносный, заработка бедным людям нет» [16, с. 400]. Переселенческие крестьянские хозяйства в начале XX в. столкнулись также с проблемой перемещения земельного фонда в неподготовленные или не приспособленные для заселения районы, а также расширявшейся правительственной практикой приселения новоприходцев к старожильческим посёлкам, жители которых, по определению А.А. Кауфмана, вели «хищническое» хозяйство [10, с. 21]. В отчёте заведующего Томским переселенческим районом по данному поводу сообщалось: «Несмотря на достаточную глубину местной речки, в некоторых местах навалена такая масса хлама, мусора, корней и стволов деревьев, что образуются естественные мосты. Портит воду также то, что крестьяне мочат лён не в каких-либо болотцах, а в самой реке. Зимой вкус воды становится тухлым» [4, Лл.19-19 об.].
Обеспокоенность общества коррозиями экологического характера, с которыми хорошо были знакомы земские деятели и крестьяне в Европейской России, и перед неминуемой перспективой которых оказывались землепашцы восточных окраин империи, ориентировала журналистов на включение в круг публикаций материалы, посвящённые разъяснению в крестьянской среде алгоритмов экологосообразного поведения в быту и производственной деятельности. Журнал «Сибирский земледелец» и садовод» на своих страницах регулярно публиковал юбилейные материалы о деятельности выдающихся учёных-исследователей Сибири, включая в них важные сведения по природе и экологии региона. В статье, посвя-щённой 25-летию научной деятельности профессора Томского университета В.В. Сапо-
жникова, между делом говорилось о природе засух и песчаных бурь в степных областях Сибири, а также об отложении льдов в Алтайских горах, при этом подчёркивалась важность для крестьянина подобных знаний [20, № 5. 1910, с.192]. Тема взаимоотношения человека с природой, с учётом сибирских реалий, была подхвачена профессором Н.Ф. Кащенко, разместившим обширную публикацию на этот предмет в двух номерах издания [20. № 5, 6. 1910]. Основной пафос статьи учёного заключался в объяснении доступными языковыми средствами причин и пагубных последствий для окружающей среды увеличения численности населения и расширения крестьянской запашки [20. № 5. 1910, с. 205], а также призыв к распространению методов воспитания любви и уважение к природе с детского возраста [20. № 6. 1910, с. 242]. Автор сопровождает свои рассуждения подробными рекомендациями в области экологического поведения детей, предлагая создавать объединения («майские союзы»), целью которых будет являться вовлечение детей гимназического возраста в работу по бережному отношению к флоре и фауне [20. № 6. 1910, с. 248].
Помимо общих репрезентаций правил экологического поведения, периодические издания активно пропагандировали модернизированные опыты организации полеводства в сибирских условиях, а также альтернативные зерновому земледелию практики хозяйственных занятий в регионе. В специализированной периодике начала ХХ в. частыми становились публикации, исходившие от самих крестьян, свидетельствовавшие о первых признаках кризиса земледельческой культуры, что делало актуальным поиск и внедрение сложных систем полеводства, а также новых отраслей, отвечавших вызовам времени. В крестьянских письмах, представленных на страницах изданий, например, в рубриках с говорящим названием «Прежде и теперь», популярными являлись жалобы на удорожание жизни, непомерный рост податных обязательств, эпизоотии, снижение плодородности почв [1. 1913. № 2, с. 9-10; 1913. № 1, с. 7-8]. В связи с данным обстоятельством, местная периодика активно размещала на своих полосах статьи, освещавшие технологии и пользу травосеяния [1. 1913. № 4. С. 2-4], организации и продвижении системы рядовых посевов [20. № 5. 1910, с. 214-215; № 6, с. 232-242], разведения и применения льняных культур [8. № 27. 1904, с. 4-5], а также сведения о позитивных результатах подобной деятельности [20. № 5. 1910, с. 214-215].
Усиленная пропаганда огородничества, садоводства и пчеловодства также рассматривалась в сибирских изданиях в качестве инструмента репрезентации и трансляции аграрно-экологических инноваций. В беседах по огородничеству и садоводству, организуемых на страницах специализированных журналов, подчёркивалась важность и перспективность данных отраслей с точки зрения обеспечения крестьян продуктами питания и в контексте ограничения зерновой запашки и поддержания плодородия почв. Особо указывалось на разнообразие культур, приспособленных к возделыванию в Сибири, их товарное назначение (1. 1913. № 2, с. 4-6). Особой популярностью среди корреспондентов изданий и в читательском сообществе пользовались публикации о внедрении в хозяйственную практику и успехах сибирского пчеловодства [20. 1909. № 9, с. 161]. Статьи и заметки на эту тему вызывали доверие в крестьянском населении, что во многом было обусловлено устойчивой традицией пчеловодства в спектре хозяйственных занятий российского крестьянства, а также научным авторитетом публикаторов руководств, пособий и рекомендаций в данной сфере. В сибирских специализированных изданиях регулярно выпускали свои статьи и заметки по пчеловодству такие исследователи, как Н. Пузырёв, С.П. Фон-Глазенап, С.К. Краснопёров, И.Л. Докучаев, Н.Л. Скалозубов, Г.А. Кузьмин и др. [20. 1911. 4, с. 159-160]. Вместе с тем, в публикациях, посвящённых пчеловодству, обращалось внимание на недостаточность государственных мер по продвижению этой отрасли, фактически отданной на «откуп» подвижникам и энтузиастам, вкладывающих в её развитие личные средства [20. 1911. 4, с. 161].
На рубеже Х1Х-ХХ вв. сибирская периодика включалась в работу по освещению передовых отраслей сельской промышленности и активной коммуникации с крестьянством
в связи с утверждением в регионе кооперативных принципов организации экономической деятельности. Безусловно, универсальным социально-экономическим фоном развития крестьянской кооперации и активизации дискурса кооперативных отношений стали перемены модернизационного характера: включение Сибири в общеимперский формат экономических связей. Вместе с тем, в начале XX в. в Азиатской России достаточно чётко обозначились проблемы аграрно-экологического характера, тесно связанные с особенностями организации старожильческого хозяйства в регионах водворения и логикой переселенческого движения, в котором массово преобладали самовольные мигранты [24, с. 188]. В исследуемый период основная масса переселенцев либо направлялась в малоосвоенные подтаёжные, таёжные и степные местности, либо приселялась к старожильческим посёлкам, попадая в экономическую зависимость от местного крестьянства, принимая за основу экстенсивные модели землепользования и природопользования. Тем не менее, с увеличением земледельческого населения в Зауралье, резко возрос объём зерновой продукции: в 1908 г. из Сибири было вывезено 65 млн пудов зерна, в 1909 г.— 83 млн пудов; в 1910-1914 гг. объём товарного хлеба достиг 100 млн пудов [22, с. 112], что стимулировало искусственное сужение рынка сбыта сибирского зерна и установление высоких железнодорожных тарифов. В результате, развитие полеводства было купировано, а центры тяжести региональной экономики сместились в область молочного скотоводства и маслоделия.
В специализированных сибирских изданиях 1910-1913 гг. тема промышленного скотоводства и маслодельческой кооперации становится приоритетной, вытесняя на периферию аграрно-экологического дискурса проблемы организации и функционирования земледельческой отрасли.
Публикации, посвящённые данной группе вопросов, могут быть условно поделены на два типа: информационного и программного характера. Статьи и заметки информационного типа были достаточно удалены от проблем пропаганды аграрно-экологических знаний в крестьянской среде, концентрируясь на экономических аспектах развития скотоводства в различных регионах Сибири, распространения потребительского кредита, маслодельческих операций на рынках (1. 1913. № 4, с. 4-9;). В то же время в программных статьях, характеризовавших массовое распространение в Сибири кооперативных практик, настоятельно проводилась мысль о кооперации как эффективном инструменте консолидации крестьянства, в том числе и с точки зрения конструирования адекватных сценариев экологического поведения. По мнению авторов, кооперативы, объединившись на материальной почве, становятся не только устойчивыми в экономическом отношении, они выполняют важные культурные функции, что выражается в устройстве библиотек, читален, подписной работе, организации бесед со специалистами в тех или иных хозяйственных сферах [20. 1911. № 4, с. 164-169]. В целом подобные выводы позволяют предполагать, что новые формы хозяйственной жизни и алгоритмы их организации открывали на рубеже столетий широкие перспективы распространения знаний не только по проблемам сугубо хозяйственно-экономического уровня, но и предоставляли сообществу учёных и журналистов реальную возможность распространения через периодические издания понятий экологического свойства.
Одним из значимых каналов репрезентации аграрно-экологических знаний в крестьянской среде конца XIX — начала XX вв. выступала литература популярного характера, адресованная преимущественно крестьянам, переселяющимся в азиатские пределы России. Инициаторами подобных изданий являлись комитеты и общества грамотности, а авторами — писатели либерально-народнического толка, а также представители региональной переселенческой бюрократии (Н.К. Истомина, А.Е. Богдановский, Н.А. Рубакин и др.). Руководствуясь культуртрегерскими соображениями и принципами «теории малых дел», распространившейся в дворянской среде в пореформенное время, литераторы внесли значительный вклад в трансляцию в крестьянские массы образа Сибири как земледельческой
окраины. Центральной темой их произведений являлось подробное описание природно-географических и экологических условий региона размещения переселенцев, а также рекомендации, связанные с обустройством на новых землях. Соответствующими были язык и стиль изложения материалов, максимально адаптированные для понимания читателями (Истомина, Рубакин).
Подчеркнём, что для авторов литературы просветительского плана важным было представить описательную картину природного окружения в Сибири, а также предложить крестьянству определённую рецептуру адаптивного поведения в условиях новой экологической ниши. Так, Н.К. Истомина в разделе о климате и почве характеризует области региона, ещё не освоенные колонистами, с детальным описанием тундровых и болотистых зон, оговаривая, что рано или поздно эти зоны будут включены в земледельческий оборот и знания о них станут актуальными для крестьян [9, с. 7-8]. Выделяя ареал расселения крестьян в текущее время, автор скрупулёзно рассказывает о распространённых земледельческих культурах, успехах и неудачах сельскохозяйственных опытов земледельцев, а также природно-экологических факторах им сопутствующих [9, с.9-14].
Важным аргументом в рассуждениях Истоминой является попытка сравнения условий земледельческой деятельности в различных регионах Сибири с губерниями Европейской России, в которой, по сути, содержится идея о соответствии мест выхода и водворения мигрантов в аспекте природно-экологической среды: «.Туринский и Тюменский округа. по условиям климата и почвы очень подходят к губерниям Вологодской, северной части Костромской, Новгородской, частью Витебской и Минской [9, с. 14-15]. Истомина заключает, что в этих сибирских округах можно вести хозяйство по образцу мест прежнего обитания крестьян [9, с. 15].
В рекомендациях Н.К. Истоминой присутствуют и замечания такого рода, что жизнь переселенцев в Сибири может состоять не только из земледельческого промысла, поскольку регион «богат всякой рыбой, пушными и дикими зверями, охота на которых может прокормить человека и помимо земли» [9, с. 15]. Истомина, акцентируя внимание на сибирских пространствах как территории многоукладной экономики, сообщает о наличии в азиатской части России обширных горных массивов, наличие которых может ориентировать крестьян на дополнительные заработки [9, с. 15].
Особое внимание Н.К. Истомина в своей работе уделяет традиционным сценариям природопользования старожилов края. В специальном разделе, посвящённом данному вопросу, автор пытается донести до потенциальных переселенцев мысль об элементарных правилах экологического поведения в обстоятельствах аграрных миграций. Основным выводом и одновременно руководством к действию является тезис о пагубных методах природопользования сибирскими старожилами, которые «работают, не утруждая себя, пользуясь самыми примитивными орудиями и способами обработки земли, так как знают, что можно перейти на новый, более плодородный участок» [9, с. 21].
Н.А. Рубакин в популярной стилистике рассказа о Западной Сибири и живущих в ней людей [18] предлагает читателю «карту» природных зон региона, с подробным описанием возможных стратегий адаптации человека к экологической среде [18, с. 11-60]. Значительная часть работы Рубакина посвящена вопросам организации переселенческого хозяйства в обстоятельствах нового природного окружения. В преамбуле к разделу «Как ведут сибиряки своё хозяйство и какова сибирская земля» писатель предупреждает: «В Сибири. места и климат другие; значит и ухватки должны быть другие» [18, с. 132]. Расшифровывая свой тезис, автор скрупулёзно объясняет, какие сценарии хозяйственно-экономического поведения приемлемы в ситуации конкретного вмещающего ландшафта: «.В Тарском уезде Тобольской губернии пахотные земли нелегко даются в руки, .здесь переселенцы занимаются охотой, так как в тайге зверя много.Много там и кедра» [18, с. 132]; «В Ту-
ринском уезде сенокосов не так много и крестьяне занимаются охотой и сплавом леса» [18, с. 133]; «В Тобольском уезде, расположенном на тракте, переселенцы и старожилы предпочитают извозный промысел» [18, с. 133] и т.д.
Размышляя о препятствиях высокой урожайности крестьянских полей, Н.А. Рубакин досконально перечисляет все возможные варианты трудностей климатического характера, с которыми придётся соприкоснуться в различных природных зонах Сибири переселенцам, что являлось определяющим аргументом в разработке крестьянством стратегий и практик адаптации к природно-экологической среде [18, с. 155-159]. Кроме того, автор подробно расписывает и сугубо местные обстоятельства, лимитирующие результативность земледельческого производства: болезни зерновых, реестр сорных трав и вредных насекомых [18, с. 159-161].
Самостоятельное значение в книге Н.А. Рубакина, хорошо знакомого с экологической ситуацией в Сибири и видевшего неблагоприятные перспективы доминирования земледелия, приобретает раздел, посвящённый иным промыслам и заработкам крестьян. В плане пропаганды экологических знаний, описания спектра внеземледельческих и околоземледельческих занятий подобный прием представляется довольно эффективным, поскольку он ориентировал крестьян обращаться к довольно широкому полю деятельности, позволяющему адаптироваться к региональным условиям. Среди возможных направлений Рубакиным детально охарактеризованы перспективы пчеловодства, рыболовства, звероловства, собирательства, изготовления предметов домашнего обихода, ткачества, извоза [18, с. 165-167].
Отметим также, что просветительское значение подобных популярных трудов, расширявших представления крестьян об аграрно-экологической ситуации в Сибири, усиливалось рекламными прокламациями, располагавшимися в «подвальной» части произведений. В данном разделе крестьянам предлагались адреса обществ вспомоществования переселенцам, сведения о новейших земледельческих орудиях, расположении главных колёсных и пароходных путей, проездных тарифах, сельскохозяйственных складах, врачебно-акушерских пунктах, порядке получения проходных свидетельств и т.д. Всё это означало на практике постоянное расширение круга коммуникаций крестьянства и числа акторов, прямо или косвенно участвовавших в трансляции в народную среду аграрно-экологических знаний.
Задачи репрезентации знаний аграрно-экологического содержания на рубеже ХХ-ХХ вв. частично решали и справочные книжки для ходоков и переселенцев, массово издаваемые под эгидой Переселенческого управления МВД. Современники переселенческого процесса — учёные, путешественники, чиновники — в целом признавали полезность подобной литературы, содержавшей детальную информацию о местах крестьянского расселения в Сибири, комментируя, что данный способ распространения сведений о регионе не может вызывать иллюзий, поскольку крестьянин, «заражённый позывом к переселению... даже объявление с прямым запретом склонен истолковывать как приглашение к переселению» [11, с. 21]. В то же время, с точки зрения репрезентации общих сведений аграрно-экологического содержания, данные материалы выполняли свою просветительскую функцию.
Ценность подобного рода изданий определялась рядом факторов: в качестве непосредственного адресата справочных книжек выступало крестьянство, включённое в переселенческий процесс, что позволяло чётко определять тиражи издания; составителями книжек являлись, как правило, чиновники особых поручений по переселенческим делам, прекрасно знавшие специфику местности, в которую направлялись переселенческие потоки [21]. Сведения о Сибири излагались в справочных книжках предельно конкретно, а составители акцентировали внимание адресатов на первоочередном вопросе: что нужно знать каждому, желающему переселиться [15, с. 3-5]. Показательно, что в круг первоочередных знаний, с точки зрения авторов, включалась информация о природной специфике региона. Манера репрезентации данных сведений в источнике носила предупреждающий характер: «Переселение — самое трудное и опасное средство улучшить своё благосостояние, оно требует.
готовности перенести немало лишений и тягостей и положить много труда на новую землю для расчистки её из под леса или вековой залежи» [15, с. 5].
Справочные книжки также содержали полезную информацию о расположении свободных участков, с подробным описанием почвенного покрова той или иной местности, климатических, ландшафтных, гидрографических и орографических условий территории, предназначенной для расселения крестьян [7].
В плане распространения аграрно-экологических знаний существенным представляются детализированные рекомендации о выборе мест организации зерновых угодий (увалы, «севера», низины), определении сроков посевных и уборочных работ в зависимости от климатических характеристик района, сельскохозяйственных культурах, адаптированных к данной природной зоне, соответствующих ситуации орудиях труда и порядке цен на них [7, с. 16-18].
В материалах справочного характера заметное место принадлежало также репрезентациям вспомогательных отраслей как хозяйственной практике в сложных и разнообразных природно-экологических условиях сибирской окраины. В этой связи, стоит обратить внимание на интонацию, с которой составители рекомендуют крестьянам дополнительные варианты земледельческих занятий: «Кроме хлебопашества выгодно заниматься и огородничеством, особенно — садить картофель» [7, с. 18]. Данный вид деятельности, по мнению авторов, обеспечит не только самих крестьян, но и рабочих золотых приисков Нерчинска. Государственная значимость огородничества обозначается и деловыми советами «оберегать овощи от утренников, покрывать гряды и регулярно поливать посевы» (7, с. 18). С подобной же скрупулёзностью в справочных книжках даются советы по устройству сенокосов и выгонов, скотоводческим занятиям и промыслам [7, с. 18-20].
Необходимо сказать, что справочные книжки для ходоков и переселенцев рассматривались властью в качестве важного инструмента переселенческой политики, в которой аграрно-экологическая проблематика выполняла свою функцию. В подходах государства к переселенческому делу на рубеже столетий преобладал принцип объективной (сдержанной) оценки возможностей и перспектив крестьянских миграций в отдалённые регионы Российской империи. Признавая потребность перемещения части земледельческого элемента на окраины страны, имперские эксперты конструировали противоречивый образ региона вселения, в структуре которого присутствовали как позитивные характеристики, адресованные экологической среде, так и негативные оценки, адресованные неблагоприятным природным явлениям, препятствующим земледельческой колонизации. В данном плане показателен следующий пассаж: «Плодородна здесь почва, необозримы степи и луга, дремучие леса полны зверя, реки изобилуют рыбой, а в недрах земли скрыто много золота и других несметных богатств.Но, нелегко добраться до Амура, а ещё труднее здесь устроиться: обработка земли тяжела, да и климат другой.» [21, с. VI].
ВЫВОДЫ. Таким образом, можно констатировать, что репрезентация аграрно-экологических знаний на рубеже Х1Х-ХХ вв. являлась важной составляющей колонизационного процесса и преследовала вполне конкретную цель: содействовать разработке сценариев адаптивного хозяйственно-экономического поведения крестьянства в условиях принимающего общества. В обстоятельствах специфики природного окружения организация земледельческой деятельности крестьян была невозможна вне патерналистских и культуртрегерских мероприятий «человека власти и культуры», обеспечивших относительный успех переселенческого дела на восточных окраинах империи.
ЛИТЕРАТУРА
1. Алтайский крестьянин. Журнал-газета. 1912-1918 гг. / ред. М.О. Курский.
2. Базылева Е.А. Книгоиздание научных учреждений и вузов Сибири. Вторая половина XIX в.— 1917 г. Новосибирск: Сиб. соглашение, 2003. 226 с.
3. Воейков А.И. Климаты земного шара. В особенности России. Монография. СПб.: Карт. з-е А. Ильина, 1884. 640 с.
4. Государственный архив Томской области (ГАТО). Ф.239. Оп.9, д.40.
5. Григорьев В.Н. Переселения крестьян Рязанской губернии. М.: Тип. А.И. Мамонтова, 1885. 228 с.
6. Дудецкий В. Д. Сведения о земледельческой полосе Западной Сибири. Вып.7. Монография. СПб. Тип. Мин. Внутр. Дел., 1901. 121 с. + 46 с.
7. Забайкалье. Переселенческие участки Урульгинской волости. Справочная книжка для ходоков и переселенцев. Чита: «Типо-литография Забайк. Т-ва печатного дела», 1911. 28 с.
8. Зверева К. Е. Как Сибирь училась читать: школа, грамотность и книга в русской деревне конца XIX — начала ХХ в.: монография / К.Е. Зверева, В.А. Зверев. Новосибирск: НГПУ, 2013. 237 с.
9. Истомина Н. К. Сибирь и переселенцы. Харьков: Изд. Харьковского общества распространения в народе грамотности, 1892. 64 с.
10. Кауфман А.А. Переселение и колонизация: [С прил.]. СПб.: Тип. т-ва «Общественная польза», 1905. IX, 349, 81 с.
11. Кауфман А.А. Сибирское переселение на исходе Х1Х века. Историко-статистический очерк. СПб.: Тип. В. Киршбаума, 1901. 100 с.
12. Косых E.H. Периодическая печать Сибири (вторая половина XIX века — февраль 1917 г.). Томск: Ветер, 2009. 143 с.
13. Кренке В.Д. О сельском хозяйстве. Монография. СПб.: Общественная польза, 1872. 391 с.
14. Общий свод по Империи результатов разработки, данных первой всеобщей переписи населения, произведенной 28 января 1897 года: Т. 2. Санкт-Петербург: паровая типо-лит. Н.Л. Ныркина, 1905. 417 с.
15. Переселение за Урал в 1911 г. Краткая справочная книжка. СПб.: Тип «Сельского вестника», 1911. 32 с.
16. Переселенцы из Полтавской губернии с 1861 по 1 июля 1900.: Сост. по поручению Полтавского губернского земского управления. Вып. 1 / Статистическое бюро Полтавского губернского земства. Вып. 2. Полтава, 1900. 522 с.
17. Письмо крестьянина И. Белякова о переселении в Сибирь // Русское богатство. 1899. № 3. С. 1-14
18. Рубакин Н.А. Рассказы о Западной Сибири или о губерниях Тобольской и Томской и как там живут люди. М.: Типо-литография Русского Товарищества, 1915. 198 с.
19. Сельскохозяйственный листок: приложение к газете «Русь» / ред.-изд. А.А. Суворин. СПб., 1904-1905.
20. Сибирский земледелец и садовод. Ежемесячный сельскохозяйственный журнал. 1909-1911 гг. / ред.: И.И. Пересвет-Солтан, С.М. Кочергин, Н.А. Иваницкий.
21. Справочная книжка Амурской области для переселений // Составитель: чиновник особых поручений при Приамурском генерал-губернаторе А. Тарновский. Благовещенск: Тип. т-ва Д.О. Мокин, 1899, 102 с.
22. Филатов В. И. История зоотехнии: учебное пособие. Новосибирск: Новосибирский государственный аграрный университет, 2011. 312 с.
23. Чуркин М. К. Взаимоотношения переселенцев и старожилов Западной Сибири в конце Х1Х — начале ХХ вв. в природно-географическом, социально-психологическом, этнопсихологическом аспектах: дис. ... канд. ист. наук. Омск, 2000. 239 с.
24. Чуркин М.К. Переселения крестьян черноземного центра Европейской России в Западную Сибирь во второй половине XIX — начале XX вв.: детерминирующие факторы миграционной мобильности и адаптации. Монография. Омск: Изд-во ОмГПУ, 2006. 376 с.
25. Эрлих В.А. Научная книга Сибири и Дальнего Востока в XVIII — начале XX века. Новосибирск: Полигр. участок РИО ГПНТБ СО РАН, 2005. 391 с.
REFERENCES
1. Altajskij krest'yanin. Zhurnal-gazeta [Altai peasant. Magazine-newspaper] 1912-1918 gg. / red. M.O. Kurskij. (In Russian).
2. Bazyleva E.A. Knigoizdanie nauchnyh uchrezhdenij i vuzov Sibiri. Vtoraya polovina XIX v.—1917 g. [Publishing of scientific institutions and universities of Siberia. Second half of the 19th century — 1917]. Novosibirsk: Sib. soglashenie, 2003. 226 s. (In Russian).
3. Voejkov A. I. Klimaty zemnogo shara. V osobennosti Rossii [Globe climates. Especially Russia.]. Monografiya. SPb.: Kart. z-e A. Il'ina, 1884. 640 s. (In Russian).
4. Gosudarstvennyj arhiv Tomskoj oblasti [State Archives of the Tomsk Region] (GATO). F.239. Op.9, d.40. (In Russian).
5. Grigor'ev V. N. Pereseleniya krest'yan Ryazanskoj gubernii [Resettlement of peasants in the Ryazan province]. M.: Tip. A.I. Mamontova, 1885. 228 s. [(In Russian).
6. Dudeckij V. D. Svedeniya o zemledel'cheskoj polose Zapadnoj Sibiri [Information about the agricultural belt of Western Siberia.] Vyp.7. Monografiya. SPb. Tip. Min. Vnutr. Del., 1901. 121 s. + 46 s. (In Russian).
7. Zabajkal'e. Pereselencheskie uchastki Urul'ginskoj volosti. Spravochnaya knizhka dlya hodokov i pereselencev [Transbaikalia. Resettlement areas of the Urulginsky volost. Reference book for walkers and settlers]. Chita: «Tipo-litografiya Zabajk. T-va pechatnogo dela», 1911. 28 s. (In Russian).
8. Zvereva K. E. Kak Sibir' uchilas' chitat': shkola, gramotnost' i kniga v russkoj derevne konca XIX—nachala XXv. [How Siberia learned to read: school, literacy, and books in a Russian village in the late XIX — early XX centuries]: monografiya / K.E. Zvereva, V.A. Zverev. Novosibirsk: NGPU, 2013. 237 s. (In Russian).
9. Istomina N.K. Sibir' i pereselency [Siberia and settlers]. Har'kov: Izd. Har'kovskogo obshchestva rasprostraneniya v narode gramotnosti, 1892. 64 s. (In Russian).
10. Kaufman A.A. Pereselenie i kolonizaciya [Resettlement and colonization]: [S pril.]. SPb.: Tip. t-va «Obshchestvennaya pol'za», 1905. IX, 349, 81 s. (In Russian).
11. Kaufman A.A. Sibirskoe pereselenie na iskhode XIX veka. Istoriko-statisticheskij ocherk [Siberian resettlement at the end of the XIX century. Historical and statistical essay]. SPb.: Tip. V. Kirshbauma, 1901. 100 s. (In Russian).
12. Kosyh E.N. Periodicheskaya pechat'Sibiri (vtoraya polovinaXIX veka — fevral' 1917 g.) [Periodical press of Siberia (second half of the XIX century — February 1917)]. Tomsk: Veter, 2009. 143 s. (In Russian).
13.Krenke V.D. O sel'skom hozyajstve [About agriculture]. Monografiya. SPb.: Obshchestvennaya pol'za, 1872. 391 s. (In Russian).
14. Obshchij svod po Imperii rezul'tatov razrabotki, dannyh pervoj vseobshchej perepisi naseleniya, proizvedennoj 28 yanvarya 1897 goda: T. 2. [General summary for the Empire of the results of the development, data of the first general population census, carried out on January 28, 1897: Vol. 2.]. Sankt-Peterburg: parovaya tipo-lit. N.L. Nyrkina, 1905. 417 s. (In Russian).
15. Pereselenie za Ural v 1911 g. Kratkaya spravochnaya knizhka [Resettlement beyond the Urals in 1911. Brief reference book.]. SPb.: Tip «Sel'skogo vestnika», 1911. 32 s. (In Russian).
16. Pereselency iz Poltavskoj gubernii s 1861 po 1 iyulya 1900.: Sost. po porucheniyu Poltav. gub. zem. upr Vyp. 1 / Stat. byuro Poltav. gub. Zemstva [Migrants from the Poltava province from 1861 to July 1, 1900.: Comp. on behalf of the Poltava provincial zemstvo administration. Issue 1 / Statistical Bureau of the Poltava Provincial Zemstvo. Issue 2.] Vyp. 2. Poltava, 1900. 522 s. (In Russian).
17. Pis'mo krest'yanina I. Belyakova o pereselenii v Sibir' [Peasant I. Belyakov's letter about resettlement to Siberia] // Russkoe bogatstvo. 1899. no 3. S.1-14. (In Russian).
18. Rubakin N. A. Rasskazy o Zapadnoj Sibiri ili o guberniyah Tobol'skoj i Tomskoj i kak tam zhivut lyudi [Stories about Western Siberia or the provinces of Tobolsk and Tomsk and how people live there.]. M.: Tipo-litografiya Russkogo Tovarishchestva, 1915. 198 s. (In Russian).
19. Sel'skohozyajstvennyj listok: prilozhenie k gazete «Rus'» [Agricultural leaflet: supplement to the newspaper «Rus»] / red.-izd. A.A. Suvorin. SPb., 1904-1905. (In Russian).
20. Sibirskij zemledelec i sadovod. Ezhemesyachnyj sel'skohozyajstvennyj zhurnal. 1909-1911 gg. [Siberian farmer and gardener. Monthly agricultural journal. 1909-1911] / red.: I.I. Peresvet-Soltan, S.M. Kochergin, N.A. Ivanickij. (In Russian).
21. Spravochnaya knizhka Amurskoj oblasti dlya pereselenij [Reference book of the Amur region for resettlement]// Sostavitel': chinovnik osobyh poruchenij pri Priamurskom general-gubernatore A. Tarnovskij. Blagoveshchensk: Tip. t-va D.O. Mokin, 1899, 102 s. (In Russian).
22. Filatov V. I. Istoriya zootekhnii: uchebnoe posobie [History of zootechnics: textbook.]. Novosibirsk: Novosibirskij gosudarstvennyj agrarnyj universitet, 2011. 312 s. (In Russian).
23. Churkin M.K. Vzaimootnosheniya pereselencev i starozhilovZapadnoj Sibiri v konce XIX — nachale XX vv. v prirodno-geograficheskom, social'no-psihologicheskom, etnopsihologicheskom aspektah [The relationship between immigrants and old-timers of Western Siberia in the late XIX — early XX centuries. in natural-geographical, socio-psychological, ethnopsychological aspects]: dis. ... kand. ist. nauk. Omsk, 2000. 239 s. (In Russian).
24. Churkin M. K. Pereseleniya krest'yan chernozemnogo centra Evropejskoj Rossii v Zapadnuyu Sibir' vo vtoroj polovine XIX — nachale XX vv.: determiniruyushchie faktory migracionnoj mobil'nosti i adaptacii [Resettlement of peasants from the black earth center of European Russia to Western Siberia in the second half of the XIX — early XX centuries: determinants of migration mobility and adaptation]. Monografiya. Omsk: Izd-vo OmGPU, 2006. 376 s. (In Russian).
25. Erlih V.A. Nauchnaya kniga Sibiri i Dal'nego Vostoka vXVIII — nachaleXX veka [Scientific book of Siberia and the Far East in the XVIII — early XX centuries.]. Novosibirsk: Poligr. uchastok RIO GPNTB SO RAN, 2005. 391 s. (In Russian).
