CC BY
7
Российское крестьянство в контексте экологической истории
Russian Peasantry in the Context of Ecological History
DOI 10.26105/SSPU.2020.69.6.019 УДК 94(571.1)»18/19»:314.5 ББК 63.3(253.3)53-21
М.К. ЧУРКИН, Н.И. ЧУРКИНА
M.K. CHURKIN N.I. CHURKINA
АГРАРНО-ЭКОЛОГИЧЕСКИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ И ЗНАНИЯ КРЕСТЬЯН-ПЕРЕСЕЛЕНЦЕВ В КОНТЕКСТЕ ВОДВОРЕНИЯ И ОБУСТРОЙСТВА В ЗАПАДНОЙ СИБИРИ (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XIX - НАЧАЛО ХХ ВВ.)
AGRICULTURAL-ENVIRONMENTAL CONCEPTS AND KNOWLEDGE OF MIGRANT PEASANTS IN THE CONTEXT OF WATERING AND DEVELOPMENT IN WESTERN SIBERIA (SECOND HALF OF THE XIX - BEGINNING OFTHEXX CENTURY)
В статье, с опорой на опубликованные источники и специальные труды в области аграрной истории России и регионов, выявляются аграрно-экологические представления и их реализация в земледельческих практиках крестьян-переселенцев Западной Сибири во второй половине XIX—начале ХХ вв. В процессе исследования было установлено, что крестьянское земледелие в местах выхода мигрантов функционировало на основании эмпирического опыта хлебопашцев. В традиционной модели в основе крестьянского производства располагались не инновации, а постоянное расширение пашенных угодий и поиск нового земельного обеспечения. В результате акта переселения в земледельческие местности Западной Сибири влияние природных факторов на продуктивность крестьянского труда актуализировалось, что требовало разработки региональных сценариев и стратегий экологического поведения.
The article, based on published sources and special works in the field of the agrarian history of Russia and the regions, reveals agrarian-ecological concepts and their implementation in the agricultural practices of peasant settlers in Western Siberia in the second half of the 19th — early 20th centuries. In the course of the study it was found that peasant agriculture functioned on the basis of the empirical experience of farmers in the places where migrants exited. In the traditional model, the functioning of peasant production was based not on innovation, but on the constant expansion of arable land and the search for new land provision. As a result of the act of resettlement in the agricultural areas of Western Siberia, the influence of natural factors on the productivity of peasant labor became actual, that required the development of regional scenarios and strategies for environmental behavior.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: аграрно-экологические представления, переселения, крестьянство, адаптация, экологические факторы.
KEYWORDS: agrarian-ecological concepts, resettlement, peasantry, adaptation, ecological factors.
ВВЕДЕНИЕ. В исторических исследованиях крестьяноведческого направления значимое место принадлежит научно-исследовательской рефлексии экологического опыта русского земледельческого населения Западной Сибири и его реализации посредством аграрных практик, являвшихся важной составляющей общей стратегии адаптации крестьянства к естественно-географическим условиям региона, ставшего во второй половине ХК — начале ХХ вв. объектом «внутренней» колонизации Российской империи [11].
ЦЕЛЬ — описать аграрно-экологические представления и их реализацию в земледельческих практиках крестьян-переселенцев Западной Сибири во второй половине XIX — начале ХХ вв.
МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. На различных этапах историографии вопроса к данной теме обращались многочисленные исследователи, принадлежавшие к разным сферам науки и внесшие посильный вклад в осмысление экологического опыта крестьян Сибири, вмещённого в контекст климатических, гидрологических, почвенных, орографических условия региона, что позволило сделать общий вывод о тесной корреляции хода и результатов хозяйственной деятельности с зависимостью от природного окружения [2]; [4]; [8].
РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. Стоит отметить, что организация «переселенческого дела» в России пореформенного времени предполагала не только нормативно-правовое обеспечение и административное регулирование народных миграций, принявших в рассматриваемый период массовый характер, но и всесторонняя научная экспертиза территорий, составлявших колонизационный фонд империи на её восточных окраинах. В эту деятельность, во второй половине ХК столетия, оказались включены широкие слои образованной части российского общества: агрономы, экономисты, представители географических областей научного знания, правительственные чиновники, в задачи которых входил большой объём работы, направленный на выявление потенциально пригодных для земледельческого освоения местностей Западной Сибири, включаемых в ареал водворения и обустройства крестьян, переселявшихся из Европейской России.
Необходимо также учитывать, что экспертиза регионов Западной Сибири, предназначавшихся для последующего заселения, должна была принимать во внимание и некоторые особенности переселенческого процесса, такие как соответствие мест выхода и водворения мигрантов с точки зрения природно-географических свойств, обеспеченность крестьян финансовыми средствами, а также ментальные характеристики лиц земледельческого сословия, формировавшиеся в системе координат долгосрочного опыта взаимодействия крестьян с природой в местах постоянного проживания в европейской части страны.
В данном плане специалисты в области аграрной истории России достаточно давно пришли к выводу о слабом обеспечении результатов производственной деятельности крестьянства их непосредственными трудовыми затратами [7]. Земледельческая деятельность российского крестьянства в средневековье и Новое время была жёстко подчинена спонтанности природных процессов, что фиксировалось и на уровне сознания, оказывало мощное влияние на формирование стереотипизированных моделей хозяйственного поведения, являвшихся составной частью психологического облика самого массового сословия.
Интегрированность повседневных земледельческих практик крестьянства в природные процессы ставила российских землепашцев в жёсткие рамки традиционного образа жизни и организации хозяйства, в параметрах которых складывались представления крестьян о мироустройстве. Неизменной составляющей частью образа окружающего мира являлась природа, не столько содействовавшая хозяйственному успеху, сколько препятствовавшая реализации экономического
потенциала крестьянства. Реальным ответом на этот «вызов» становился такой формат производственной деятельности, в котором инновации носили случайный, несистематический характер.
В основе представлений крестьян о природе располагался эмпирический опыт, приобретённый в процессе хозяйствования на земле и являвшийся предметом межпоколенческой трансляции.
По заключениям специалистов в области аграрного вопроса в России, крестьянин, организуя хозяйственную деятельность, был склонен расставлять приоритеты таким образом, чтобы привести производственный цикл в соответствие со стабильными факторами природы: следующий год будет повторением года нынешнего, через три года потребуется сменить быка, через 10 лет сын сменит отца. Однако в реальности прогнозируемая предопределённость регулярно нарушалась. Частота неурожайных лет в земледельческих регионах России способствовала формированию у сельскохозяйственных производителей фаталистического взгляда на природу, осознанию невозможности и безрезультатности воздействий на природные явления. С.Т. Семёнов в воспоминаниях о двадцати пяти годах, проведённых в деревне чернозёмной полосы, указывал на подобное фаталистическое отношение крестьян к результатам своего труда со слов самих земледельцев, отрицавших всякие попытки корректирующих природные процессы действий: «...Всё это пустяки. Раньше жили, ничего не заводили. Бог уродит, так и уродит, а коли не пошлёт, всё равно ничего не поделаешь» [9, с. 60].
Нельзя однозначно утверждать, что российское крестьянство, столкнувшись во второй половине XIX — начале XX вв. с кризисными проявлениями в производственной практике, воспринимало их пассивно. Источники красноречиво свидетельствуют о вариативности приёмов амортизации проблем хозяйственного порядке в арсенале крестьянства. К таковым относились технические и технологические нововведения, участие в промысловом отходе, как правило, земледельческом, введение в производственный оборот новых земель. Тем не менее, в сценариях организации земледельческих практик крестьян, рациональные методы часто вытеснялись иррациональными, в основе которых располагались идеи языческого одушевления природных стихий. Исследователь религиозного сознания и поведения российского крестьянства в пореформенной России В. Бонда-ренко, констатировал, что под оболочкой христианства, понимаемого пока только внешним образом, сохраняется много остатков язычества, проявления которого охватывает производственную повседневность крестьянства. Языческая обрядность, по мнению автора, распространялась именно на те сферы жизни крестьян, которые были призваны гарантировать стабильность результатов хозяйствования, становясь своеобразным «оберегом». Так, способом защиты скота от падежа, становился «крестный ход» по деревне с иконами и сохой, распахивавшей по обочинам улицы крестообразные борозды [1, с. 115]. Для получения хорошего урожая хлеба, в избе в вечернее время на столе расстилалась белая скатерть, и если на ней утром появлялось зерно, можно было надеяться на хороший урожай [1, с. 120].
Кроме того, определяющим моментом в крестьянском землепользовании выступал сам факт наличия земли, её «власть», являвшаяся символическим маркером крестьянского благосостояния.
Аграрно-экологический кризис российского земледелия, наиболее отчётливо проявившийся в 1870-х гг., активно интегрировал крестьянство европейских губерний в миграционные процессы. Переселения на восточные окраины империи, в свою очередь, требовали от землепашца разработки новых стратегий и практик адаптивного поведения в условиях принимающего общества, что предполагало и формирование сценариев экологосообразных действий.
В ситуации водворения и обустройства в губерниях и областях Западной Сибири, факторы природно-географического характера выполняли функцию реально действующего агента, требовали от крестьянина максимального напряжения физических и моральных сил.
Так, рельефным признаком климата Зауралья являлась его большая суровость, по сравнению с климатическими условиями мест выхода большинства переселенцев, более чётко выраженная
континентальность с тенденцией резких переходов от суровых зим к жаркому засушливому лету (11, с. 209).
К числу резко континентальных проявлений относилось меньшее количество выпадаемых осадков, распространявшихся крайне дисперсно в течение сезонов вегетации растений и уборочной страды. В результате многолетних изысканий, проведённых в данном направлении, В. Д. Дудецким в первой четверти ХХ в., был внедрён в практику метод климатического районирования Западной Сибири. На основании его классификации, все земледельческие местности подразделялись на сухие зоны (менее 250 мм. осадков в год); недостаточно увлажнённые (250-300 мм.); сухого земледелия (300-400 мм.); влажные зоны (400-500 мм.) [3, с. 16]. По констатации Н.М.Ядринцева, обобщившего метеорологические данные, земледельческие зоны в границах западно-сибирской низменности в основном относились к категории недостаточно увлажнённых [13, с. 81].
Необходимо добавить, что климат Западной Сибири опосредованно воздействовал и на состояние почв, качество и пригодность для обработки которых зависели от так называемых местных факторов — грунтовых вод, засолённых грунтов, рельефа.
Во многом в силу названных обстоятельств в ситуации сибирского водворения и обустройства крестьянин-переселенец был вынужден актуализировать и переосмысливать свой эмпирический опыт, приноравливая его к новым условиям жизни и хозяйственной деятельности.
В процессе земледельческого производства и реализации адаптивных стратегий, происходило естественное приращение агрономического опыта крестьян, что позволяло противостоять природным причудам и девиациям. В арсенале старожилов и переселенцев региона практически в равной степени присутствовали эмпирические методики, направленные на сохранения плодородия почв и получение стабильных урожаев. К числу таковых относились опыты по снегозадержанию, активно применяемые в степных зонах, где снег выполнял важную защитную функцию и спасал почвы от глубокого промерзания или затенения почв в летний период [12, с. 99-104]. Стоит отметить, что прогрессивные технологии обработки почв имели весьма низкую продуктивность, поскольку внесение инноваций требовало серьёзных финансовых затрат, что было чаще всего исключено в масштабах переселенческого хозяйства в первые после водворения в Сибири годы. Подготовка к переселению и сам акт миграции требовал максимальной мобилизации финансовых ресурсов крестьянских хозяйств, что фактически исключало эксперименты в земледельческом секторе. Более того, крестьянин-переселенец приходил на новые земли с набором приёмов и средств ведения пашенного дела, прошедшим долгосрочную апробацию в местах выхода, часто неприемлемых в условиях сибирской природы и климата. В результате даже незначительные отклонения от сроков начала посевных работ или уборочных мероприятий придавали земледельческим практикам вчерашних мигрантов статус рискованных.
Испытанной стратегией экологического поведения крестьянства в Сибири являлся строгий учёт атмосферных осадков и температурных показателей, а также их распределения по сезонам и годам с опорой на народные календари. Однако содержавшиеся в народных календарях сведения носили унифицированный характер и содержали сведения главным образом по центральным регионам России. Специфика сибирской природы требовала значительной коррекции информации, представленной в народных календарях. Так, например, универсальное требование осуществлять посевы на Егорьев день (23 апреля) оказывалось мало эффективным в условиях большинства регионов Западной Сибири, где практически ежегодно случались возвраты холодов, а снег медленно сходил с полей. Сроки посевных работ также зависели от характера каждой конкретной местности, в системе координат которой располагались пашни. В Ишимском округе Тобольской губернии, где были практически пропорционально представлены как высокие островные, так и увальные пашни, время посева варьировалось от Егорея (23 апреля) до Еремея (1 мая), а иногда и до Николина дня (9 мая) [6, с. 85-96].
Уборочные кампании в районах водворения требовали от крестьянства не только опыта, но и большого запаса агроэкологических знаний, без которых землепашец становился заложником факторов природного порядка, сталкиваясь с широким спектром рисков. Отсутствие в крестьянской среде единой модели севооборотов, примитивная уборочная техника вкупе с краткостью вегетационного периода и ограниченными сроками, отведёнными климатом на уборку урожая [12, с. 174], значительно актуализировали рискованность крестьянского хлебопашества и требовали дополнительных энергозатрат на всех этапах аграрного цикла: от определения сроков посева до темпов и времени уборочных работ.
Результатом адаптации к сибирским природным условиям становилось стремление к превентивному учёту возможных форс-мажорных ситуаций. Известно, что уборка озимой ржи в Тобольской губернии всегда начиналась с опережением, до наступления срока созревания этой зерновой культуры, что было связано осыпанием зерна в спелом колосе. Жатва озимой пшеницы начиналась, как правило, двумя неделями позже уборочных работ озимой ржи, а время уборки определялось не по желтизне соломы, как это было принято в черноземной полосе России, а по зрелости зерна [5, с. 232-251].
Начало уборочных работ в зонах распространения сибирского хлебопашества тесным образом зависело от местных климатических проявлений, с характерным чередованием двух крайностей: доминации пасмурной дождливой погоды в фазе сбора урожая (сентябрь — первая половины октября или осеннего бездождья с частыми утренниками (заморозками). За десятилетие 1888-1897 гг. обе крайности в различных комбинациях наблюдались в течение шести лет (1888, 1890, 1892, 1893, 1896, 1900).
Непривычными для переселенцев и требовавшими адекватных решений были и другие местные особенности, сопровождавшие земледельческие практики крестьян в Западной Сибири. Переселенцы посёлка Покровский (Тобольская губерния) только спустя три года после водворения обратили внимание на то, что для произрастания некоторых зерновых чрезвычайно благотворны росы, восполняющие дефицит осадков в виде дождя. Также несколько лет понадобилось крестьянам посёлка Сидоровский той же губернии, чтобы уяснить, что из-за сильных рос все сельскохозяйственные работы с утра в пределах их местности начинаются позже, чем в Европейской России [6, с. 397; 512].
Стратегии и практики аграрно-экологического поведения крестьян Западной Сибири, в свете влияния экологической составляющей, проявлялись и на стадии реализации зерновых, определяя товарность хлебов. Помимо краткосрочности периода, отводимого на уборку урожая, важную роль выполняло наличие и состояние транспортных коммуникаций, условия хранения зерна перед и в процессе транспортировки. Общеизвестно, что проблема потерь зерна при сборе урожая была актуальной для всех регионов Европейской России, но в условиях восточных окраин империи существовала своя специфика. В Западной Сибири, в отличие от Европейской России, отсутствовали такие факторы, как дальноземелье и чересполосица, тем не менее, потери зерна при уборке также случались довольно часто, что объяснялось неблагоприятными условиями хранения собранного урожая и трудностями при внутрирегиональной и межрегиональной транспортировке. По констатации корреспондента издания «Сибирский земледелец», «.уборка хлеба в Сибири производится поздно и часто совпадает с дождями; сушка зерна на солнце делается невозможной, риг и зерносушилок не хватает, и нередко зерно поступает на рынок в сыром виде» [10, с. 13]. Таким образом, неудовлетворительные условия хранения и перевозки зерновых снижали общую продуктивность товарообмена между регионами, отрицательно влияли на доходность крестьянского хозяйства в земледельческих районах Западной Сибири, косвенно корректируя режим взаимодействия крестьянина с природной средой.
ВЫВОДЫ. Подводя общий итог, отметим, что организация земледельческих практик крестьян-переселенцев в Западной Сибири была подчинена природно-географическим и климатическим
условиям региона водворения и обустройства. Наивно было бы утверждать, что агротехнические методы возделывания жизнеобеспечивающих сельскохозяйственных культур и модели коммуникации сибирских крестьян с окружающей природной средой, характеризовались абсолютной экологосообразностью. Приобретаемый переселенцами эмпирический опыт не предполагал учёта всего круга факторов, лимитировавших их производственную деятельность, а практические знания, полученные в результате контактов с экосредой, не означали умения учитывать нюансы, определявшие вегетацию растений. Чаще всего такие явления, как повреждения культурных растений засухой, заморозком, инеем и т.д. являлись неподконтрольными ни переселенцам, ни старожилам.
Прямым следствием природного своеобразия региона становились регулярные колебания урожайности при существенной ограниченности возможности противопоставить им аграрно-экологические знания и конкурентоспособные «вызовам» природы агроприёмы, в то время как «опытничество» значительно усложняло и продлевало процесс хозяйственно-экономической адаптации мигрантов к новым обстоятельствам их бытия.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бондаренко В. Поверья крестьян Тамбовской губернии // Живая старина. 1890. Вып. 1. С. 109-122.
2. Воейков А.И. Климаты земного шара. В особенности России. Монография. СПб.: Карт. з-е А. Ильина, 1884. 640 с.
3. Дудецкий В.Д. Сведения о земледельческой полосе Западной Сибири. Вып.7. Монография. СПб. Тип. Мин. Внутр. Дел., 1901. 121 с. + 46 с.
4. Кауфман А.А. Переселение и колонизация: [С прил.]. Монография. СПб.: Тип. т-ва «Общественная польза», 1905. IX, 349, 81 с.
5. Кренке В.Д. О сельском хозяйстве. Монография. СПб.: Общественная польза, 1872. 391 с.
6. Материалы для изучения быта переселенцев, водворенных в Тобольской губернии. Отчет о двухмесячной командировке старшего чиновника особых поручений при Тобольском губернаторе Н. Я. Новомбергского. Вып. 1. Тобольск, 1898. 320 с.
7. Милов Л.В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. Монография. М.: РОССПЭН, 2001. 576 с.
8. Сапожников В.В. Географический очерк Сибири // Сибирь, ее современное состояние и нужды: [Сб. ст.] / Под ред. И. С. Мельника. СПб.: Издание А. Ф. Девриена, 1908. С. 1-23.
9. Семёнов С.Т. Двадцать пять лет деревне. Монография. Пг.: Жизнь и знание, 1915. 371 с.
10. Сибирский земледелец. 1907. № 6. С.10-14.
11. Чуркин М.К. Переселения крестьян черноземного центра Европейской России в Западную Сибирь во второй половине XIX — начале XX вв.: детерминирующие факторы миграционной мобильности и адаптации. Монография. Омск: Изд-во ОмГПУ, 2006. 376 с.
12. Шадурский В.И. Народный опыт земледелия Зауралья XVII — начале XX вв. Монография. Свердловск: Изд-во Урал. ун-та,1991. 211 с.
13. Ядринцев Н.М. Сибирь как колония в географическом, этнографическом и историческом отношении. Монография. Новосибирск: Сибирский хронограф, 2003. 555 с.
REFERENCES
1. Bondarenko V. Pover'ya krest'yan Tambovskoj gubernii [Beliefs of the peasants of the Tambov province] // Zhivaya starina. 1890. Vyp. 1. S. 109-122. (In Russian).
2. Voeykov A.I. Klimaty zemnogo shara. V osobennosti Rossii [Climates of the Earth. Especially Russia]. Monografiya. SPb.: Il'in, 1884. 640 s. (In Russian).
3. Dudeckij V.D. Svedeniya o zemledel'cheskoj polose Zapadnoj Sibiri. [Information about the agricultural belt of Western Siberia] Vyp.7. SPb. Tip. Min. Vnutr. Del., 1901. 121 s. + 46 s. (In Russian).
4. Kaufman A.A. Pereselenie i kolonizaciya: [S pril.] [Resettlement and colonization]. Monografiy. SPb.: Tip. t-va «Obshchestvennaya pol'za», 1905. IX, 349, 81 s. (In Russian).
5. Krenke V.D. O sel'skom khozyaystve [About agriculture]. Monografiy. SPb.: Public benefit 1872. 391 s. (In Russian).
6. Materialy dlya izucheniya byta pereselencev, vodvorennyh v Tobol'skoj gubernii. Otchet o dvuhmesyachnoj komandirovke starshego chinovnika osobyh poruchenij pri Tobol'skom gubernatore N. YA. Novombergskogo [Materials for the study of the life of the immigrants settled in the Tobolsk province. Report on a two-month business trip of the senior official of special assignments under the Tobolsk governor N. Ya. Novombergsky.]. Vyp. 1. Tobol'sk, 1898. 320 s. (In Russian).
7. Milov L.V. Velikorusskij pahar' i osobennosti rossijskogo istoricheskogo processa [Great Russian plowman and features of the Russian historical process]. Monografiy. M.: ROSSPEN, 2001. 576 s. (In Russian).
8. Sapozhnikov V.V. Geograficheskij ocherk Sibiri [Geographical outline of Siberia] // Sibir', ee sovremennoe sostoyanie i nuzhdy: [Sb. st.] / Pod red. I. S. Mel'nika. SPb.: Izdanie A. F. Devriena, 1908. S. 1-23. (In Russian).
9. Semyonov S.T. Dvadcat' pyat' let derevne [Twenty five years of the village]. Monografiy. Pg.: Zhizn' i znanie, 1915. 371 s. (In Russian).
10. Sibirskiy zemledelets. Ezhemesyachnyy sel'skokhozyaystvennyy zhurnal [Siberian farmer. Monthly Agricultural Journal]. 1907. no 6. s.16-30. Tomsk. Sibirskij zemledelec. 1907. № 6. S.10-14. (In Russian).
11. Churkin M.K. Pereseleniya krest'yan chernozemnogo centra Evropejskoj Rossii v Zapadnuyu Sibir' vo vtoroj polovine XIX — nachale XX vv.: determiniruyushchie faktory migracionnoj mobil'nosti i adaptacii [Resettlement of peasants from the chernozem center of European Russia to Western Siberia in the second half of the 19th — early 20th centuries: determinants of migration mobility and adaptation]. Monografiy. Omsk: Izd-vo OmGPU, 2006. 376 s. (In Russian).
12. Shadurskiy V.I. Narodnyy opyt zemledeliya Zaural'ya v XVII — nachale XX veka [People's experience of agriculture of the Trans-Urals in the XVII — early XX centuries]. Monografiy. Sverdlovsk: Publishing house of the Ural University , 1991. 211 s. (In Russian).
13. Yadrincev N.M. Sibir' kak koloniya v geograficheskom, etnograficheskom i istoricheskom otnoshenii [Siberia as a colony geographically, ethnographically and historically]. Monografiy. Novosibirsk: Sibirskij hronograf, 2003. 555 s. (In Russian).
