CC BY
6диких зверей"; младший сын Владимир, приват-доцент, — "смотритель японского вулкана". Старшая дочь Людмила пропала без вести. Комическое начало заложено не столько в любовном, сколько в "семейном" конфликте. Оторванные от родины, от семьи дети Колосовых создают новые семьи, связывают свою жизнь с "чужими" странами, с "чужими" людьми. Герои по-разному чувствуют, по-разному мыслят: говорят на разных языках и в прямом, и в переносном смысле. В третьем действии складывается несколько "любовных треугольников"; они становятся фоном для центрального любовного конфликта. Развязка "семейного" конфликта становится результатом серии развязок конфликтов любовных. Ренников призывает русских людей беречь любовь, хранить сердечную близость. Он пишет не о былом, предпочитает не говорить о жизни в России. Герои обретают новое счастье, но новое не возникает на пустом месте. Былая радость — не просто воспоминания, поддерживающие в трудную минуту. Верность былому возвращает веру в грядущее, и только тот и имеет будущее, кто никогда не изменяет прошлому. Именно семья хранит связь времен, связь поколений, семья у Ренникова становится символом. Когда Петр восклицает: "Беженцы всех стран, соединяйтесь!" — он имеет в виду именно русских беженцев, разбросанных по разным странам, и Ренников, показывая, как воссоединилась семья Колосовых, и — воссоединившись — обрела счастье, верит, что все русские, независимо от того, куда выбросил их революционный вихрь, наконец, объединятся и обретут счастье: каждый из них и их общая семья — Россия.
Д.Д.Николаев
"Диктатор мира: Роман будущего". (Белград: Изд-во "Нового Времени", 1925). Действие утопии происходит в начале 50-х годов ХХ в. сначала в Германской социалистической республике, как и все развитые страны строящей новое общество, описанное в романе сатирически, а потом в России, в которой уже восстановилась монархия. В произведении звучит тоска об оставленной родине. Вернувшиеся в Россию эмигранты в произведении Ренникова обрели, наконец, покой и вспоминают свое "беженское житье-бьтье" весело и радостно, как свою молодость, они говорят о том, как голодали, холодали, испытывая при этом особую нежность к прошлому: "Будто ты и не ты...Сейчас простой обыватель, рядовой гражданин. А тогда что-то значительное. Важное. Хотя и стекольщик" (с.89).
Рецензент газеты "Дни" (1925. 27 февр.) М.С-ов писал: "Итак, вся Европа к 1952 г. превратится в ряд социалистических республик. Жизнь будет самая отвратительно мещанская. "Тупые" социалисты будут всячески угнетать интеллигенцию". Зато подметальщики улиц станут владельцами собственных автомобилей и аэропланов. Лишь в России стабилизируется хорошая, нормальная жизнь, поскольку восстановлена монархия. Однако Земский Собор будет тем же парламентом, останется оппозиция, будут даже социалисты и социалистическая газета "Ночи". Так все продолжится до тех пор, пока молодой русский монархист Владимир, поселившийся на необитаемом острове, не разошлет всем правительствам ультиматумы: добровольно ему подчиниться и принять его политическую программу. В руках у Владимира страшное средство, изобретенное им, при помощи которого он может напускать временный паралич на целые страны. "Все кончилось бы хорошо и правительства в конце концов, вероятно, приняли бы программу Владимира: распустить парламенты, объявить везде неограниченную монархию с воспрещением под страхом смертной казни какой-либо политической пропаганды, сослать всех социалистов в Австралию и окружить ее военными судами, чтобы не выпускать их оттуда обратно, ввести на заводах всеобщую трудовую повинность и ограничить число газет, поставив их выход в зависимость от "благословления духовного главы государства" с утверждением редакторов и сотрудников "высшим церковным учреждением страны", академией наук, министерством внутренних дел и министерством здравоохранения и с подчинением тому же порядку "редакторов журналов и книг". Мир, можно сказать, был бы спасен, если бы другой русский монархист, влюбившись в возлюбленную Владимира, не украл у него его изобретения и не заставил бы после этого все правительства всего мира под страхом вновь напустить "временный паралич", — разыскивать улетевших на аэроплане экс-диктатора и его возлюбленную", — сообщал рецензент "Дней", не заметивший свойственной Ренникову иронии в описании любого политического устройства и отказывавший автору в "каком-либо художественном чутье". "Воздух окончательно завоеван, на аэропланах разъезжают обыватели, как на велосипедах... старая техника перешла в "техно-магию"... чудес немало, но жизнь и быт фактически остались теми же, — писал З.Ж<уравская>, рецензент польской газеты "За свободу!" (1925. 19 янв.). — Правит рабочий класс... И в жизни общества все то же. По-прежнему ранним утром рабочих возят на фабрики на аэробусах, по-
прежнему существуют парламенты и армии, гвардейские полки имени Мануфактуры, Кожи, Муки и пр. Существует и брак, с облегченным разводом..." Отметив, что в книге "фельетон перемешан с кинематографическими трюками", рецензент утверждал, что никакой социальной или политической утопии Ренников не создал и не придумал, "как могли бы люди жить в будущем лучше, чем сейчас. И не нашел слов... чтобы изобразить счастье возродившейся России при восстановленной монархии и Земском Соборе. Напротив, он вышучивает и рабочих, требующих подчинения Диктатору Мира, и "Долой народных избранников!", и попытки "Лиги прав женщины" привлечь на свою сторону домашнюю прислугу". На митингах одни кричат "Граждане, протестуйте! Граждане, мы не имели нравственного права повиноваться!", а другие: "Бей провокаторов"... И в конечном счете в Земском Соборе депутаты разогнаны, а Фаддей Чубуков, депутат "бугурусланский", один из секты "братьев-молчальников", "от имени двухсотмиллионного населения России изъявляет покорность Его мировому Величеству, Диктатору Мира... " В конце концов "автор остался фельетонистом, только разогнал свой фельетон на целую книгу", — делает свой вывод критик. О чем бы ни писал Ренников, его всегда отличали юмор, ирония, насмешка. Причину тому, что при большой популярности писатель был "обойден критикой", Г.Мейер, много лет работавший с Ренниковым в "Возрождении", видел в запрете, который был наложен "на имя Ренникова революционно настроенными русскими кругами", из-за его участия в суворинском "Новом времени". "Можно сказать, что его, как писателя и журналиста, очень любила широкая публика и всегда ненавидела либеральная русская пресса", а потому писатель, известный "всей читающей России", "по достоинству до сих пор все еще не оценен" (В. 1955. № 44. С.103).
Т.Г.Петрова
"Незванные варяги" (Париж: Возрождение, 1929). Книга состоит из двух частей: "Рассказы" и "Встречи". В предисловии автор с присущим ему юмором пишет: "Успокоившись после взаимных междоусобиц и войн, Запад через своих послов спешно сообщил варяжским князьям, стоявшим на царьградском рейде:"Господа! Порядок у нас, как будто, наладился, но земля мала, не обильна и дороговизна ужасная. Не приходите, пожалуйста!" — На что варяги твердо ответили: "Придем все-таки" (с.5). В рассказах Ренников повествует о "варягах",
