CC BY
96
себя с помощью выдвижения в авангард человечества того или иного народа - такого, который в наибольшей степени соответствует его очередной, более прогрессивной стадии. Субъектностью в истории может обладать лишь церковь с ее способностью к поощрению творческой свободы личности и одновременно - к охранению и развитию идеи благоустроенной общественности.
Стремление к разрешению обеих задач: и общей задачи примирения личностной свободы с общественной необходимостью, и более узкой задачи примирения в человеке эмпирических свобод с метафизическими, - обнажают стремление Флоровского достичь цели своих изысканий, которую можно сформулировать как философский поиск неразрывной цельности человека, обусловленной божественным единением в нем материального и идеального.
Список литературы
1. Герцен А. И. С того берега / Цит. по: Зеньковский В. В. История русской философии [Текст]. - М., 2011. - 880 с.
2. Соловьев В. С. Об упадке средневекового миросозерцания: соч. в 2 т. -2-е изд. Т. 2. [Текст]. - М.: Мысль, 1990.
3. Флоровский Г. В. Вера и культура [Текст]: избранные труды по богословию и философии / сост. И. И. Евлампиева. - СПб.: РХГИ, 2002. - 862 с.
4. Флоровский Г. В. Вечное и преходящее в учении русских славянофилов // Вера и культура. - СПб.: РХГИ, 2002. - 862 с.
5. Флоровский Г. В. Соборность Церкви // Флоровский Г. В. Вера и культура. - СПб.: РХГИ, 2002. - 862 с.
6. Харитонова М.Е. Связь смысла человеческого существования со смыслом истории: дис. ... канд. филос. наук. - СПб., 2003. - 140 с.
М. Ю. Смирнов
Религия между войной и миром
Как обобщающее понятие война присутствует практически во всех доктринально оформленных религиях, имеющих вероучитель-но обоснованные трактовки природы, причин и характера войн. Это неудивительно: по некоторым подсчётам за последние 5500 лет человечество пережило свыше 14550 больших и малых войн, в том числе две мировые войны (цифра условная, подсчёт был сделан швейцарцем Жаном-Жаком Бабелем ещё в 1959 г. и за последующие десятилетия периодически уточнялся разными исследователями) [5, с. 283; 8, с. 88]. В войны вовлекались массы людей, исповедующих те или иные религии. Множество войн имели среди прочих причин и религиозные основания (будь то крестовые походы, религиозные войны во Франции и др.) [7, с. 1066-1068].
Практически все войны отражались религиозной мыслью, получали теологические и иные вероучительные трактовки. В дискурсе
242
теистических религий постулируется неизбывность войн, которая определяется как следствие изначальной предрасположенности людей ко злу и насилию по причине утраты ими единства с творящим первоначалом бытия (Богом). Войны по общему правилу объясняются «повреждённостью» человеческой натуры грехом. Но это общая установка. Когда же речь заходит о конкретно-исторических ситуациях в жизни последователей теистических религий, то эта установка экипируется уже не столь однозначными трактовками.
Войны могут объявляться и наказанием за грехи, и способом утвердить истинную веру (без которой жизнь видится бессмысленной), и способом восстановления подлинного мира (правильного порядка жизни, который если и не исключит насилие, то снизит его вероятность), и даже способом образумить человечество, подведя его к перспективе катастрофы, всеобщей гибели [3, с. 271-274].
Если детально углубляться в эти трактовки, очень расходящихся между собой даже в рамках одной и той же религии, то всё чаще придётся иметь дело с нарастающими противоречиями. Для христианства война - зло, но и необходимый фон для осознания блага мира; убивать нельзя, но в каких-то ситуациях можно и даже должно; армии - «шайки разбойников» (бл. Августин), но и защитники веры и Отечества и т. д. Альтернативное войне понятие мир также понуждает изыскивать «правильное понимание» контраста: Мф. 5:9 -«блаженны миротворцы» и Мф. 10:34 - «не мир пришёл Я принести, но меч».
Представляется, что погружение в конфессиональные дискуссии мало что даёт для понимания проблемы «религия между миром и войной», скорее - провоцирует на упорство в отстаивании оппозиционных друг другу воззрений. Поэтому предлагаю взгляд на данную проблему с позиции, отвлечённой от конфессиональной конкретики, - философско-религиоведческой, т. е. рассматривая религию в обобщающем смысле, как одну из универсальных форм духовной и социальной жизни.
В ракурсе этой позиции у религии, как бы её ни определяли, всегда просматривается некая бинарность. В ней (религии) наблюдается сопряжение двух качественно разных уровней: внечеловече-ского (сфера трансцендентного, сверхъестественного, сакрального) и человеческого (сфера профанного, конечного и несовершенного). Религия, собственно, и есть связь второго с первым.
Первый уровень свидетельствует о наличии у религии, условно говоря, вертикального измерения (понятно, что слово «вертикальный» взято для удобства - где пребывает сакральная инстанция топографически установить невозможно). Это измерение мистическое, указывающее на нечто неотмирное в человеческом понимании.
Второй же уровень показывает горизонтальное измерение религии, относящееся к проекциям сакрального в профанное. Очевидно, что никакая проекция не тождественна тому, что проецируется. Идеальность сакрального, помещённая в материальность профан-ного, чтобы быть усвоенной, адаптируется/приспосабливается к человеческому несовершенству.
Для любой религии человеческая жизни (а значит, и мир как необходимое условие жизни) есть результат, дар или благодать сакральной инстанции. То есть именно мир - это предустановленная ценность. Война - нарушение этой сакральной ценности. Но когда такая истина переводится в конкретную социально-историческую реальность, она неизбежно преломляется сквозь призму сознания субъектов профанного бытия. И неизбежно утрачивает идеальный характер, становится относительной.
В горизонтальном измерении религия существует вовсе не как идеальная связь естественного и сверхъестественного, посюстороннего и потустороннего, а через множество разнонаправленных
V V V V | а
интересов и действий последователей разных учений. И вот для них-то в конкретных обстоятельствах ценность мира и жизни является не в идеальном смысле, а в ситуативном, вплоть до того, что мир и жизнь можно принести в жертву какой-либо насущной потребности, понятой или возведённой в ранг сакральной.
Война и есть сакрализация потребностей, вызванных политическими и экономическими интересами (см. знаменитую «формулу Клаузевица» о войне как продолжении политики [2, с. 332-341] и не менее знаменитую ленинскую трактовку политики как «концентрированного выражения экономики»). Война это способ придать про-фанному облик сакрального и тем самым утвердить допустимость и даже необходимость вооружённого насилия при достижении целей, далеко не сакральных.
Оттого так важна во все времена идеальная (мотивационная) «начинка» войны, так называемый моральный фактор, чтобы вооружённые силы шли убивать (а это обязанность военной профессии, какой бы эстетизацией и героизацией она ни сопровождалась) с сознанием священной правоты своего ужасного дела. Мощным ресурсом, питающим моральный настрой на войне, является религия.
Религия - это сложная система, объединяющая целый набор структурно связанных элементов. И не все из этих элементов в равной степени пригодны для ресурсного обеспечения войн. В религиозных учениях и практиках миротворческие установки не менее востребованы, нежели воинственные. К поддержке воинственности более способны те религиозные организации, которые своим устройством отчасти изоморфны государственным институтам и позволяют использовать себя по государственному назначению, в том числе и военному.
Для религиозных организаций это должно быть трагедией, когда их воспринимают не как в первую очередь - религиозные, а как в первую очередь - организации. В самих религиозных организациях нет единства по отношению к вовлечённости в военную сферу. Здесь может быть сверхлояльность к государству, мотивированная патриотизмом и сакральным отношением к этому государству. Но может быть и стремление дистанцироваться от профанности государства, культивирование пацифистских настроений, обусловленных религиозным мировоззрением.
Большинству религиозных организаций свойственно предоставлять себя в «пользование» государству. Посредством виртуозных религиозных доктрин это свойство способствует сакрализации военно-мобилизационной или милитаристской деятельности, которая предъявляется социуму уже как высокое священное служение.
В российской истории подавляющее большинство событий державно-государственного значения были связаны с войнами и их последствиями. Религиозные потребности, как известно, всегда активизируются именно в трагических обстоятельствах войны. Неудивительно поэтому, что в периоды военных испытаний востребованность религии находила реализацию и в массовых настроениях, и в социально-философской мысли, и в управленческой идеологии отечественного государства разных времён [6, с. 67]. В XX в. единственное, пожалуй, действительно всенародное достижение, не имевшее трагической подоплеки, а значит, и происходившее без религиозной экипировки, - это выход в Космос (от первого спутника до полёта Гагарина). Очевидно, что опыт прошлого, в том числе и традиция инструментального использования религии для целей консолидации страны, может пригодиться и ныне. Но обращаться с этим опытом надо, не превращая в его лубок и без идеологических передёргиваний.
Было бы упрощением делать вывод из сказанного в манере оценочного суждения, дескать: «как это плохо - засилие религии», или, наоборот, «как замечательно, что возрождается религиозная вера». Процессы девальвации сакрального и сакрализации профан-ного - ни плохи и ни хороши, они есть следствие реального бытия носителей религиозного сознания, форматирующих ориентиры религиозного вертикализма сообразно горизонтализму своего жизненного мира.
Преобладающий способ, которым трансцендентные сакрально-сти переводятся в сознание и поведение последователей разных религий, это - адаптация, с неизбежной для неё избирательностью и примитивизацией. Ни одна религиозная доктрина не имеет своим носителем так называемого массового верующего и не усваивается в массовом конфессиональном сознании аутентично. Доктриналь-ные трактовки войны и мира весьма далеки от понимания последо-
вателями религий своего религиозного долга в конкретных обстоятельствах.
Верующие воспринимают войны из своей горизонтали, т. е. на уровне обыденного религиозного сознания, наполненного, наряду с упрощенно усвоенными вероучительными идеями, также множеством магических и/или светских интерполяций. В свете этого восприятия и возникают «военные культы», героизация военной вовлечённости религиозных организаций и их отдельных представителей, увязывание патриотизма с религией, поиск вдохновения на ратные подвиги в конфессиональных идеях [1, с. 283-284].
По существу, при таких процессах религия отчасти утрачивает свойство быть религией, всё больше превращаясь в аналог государственной идеологии. Сакральная вертикаль замещается вертикалью государственной власти. А горизонт религиозного сознания затягивается завесой, наподобие завесы Иерусалимского храма — красивой, но и отделяющей людей от Святая святых. Будет ли и эта завеса разодрана сверху донизу, как в евангельском сюжете?
Список литературы
1. Забияко А. П. Военные культы: энцикл. религий / под ред. А. П. Забияко, А. Н. Красникова, Е. С. Элбакян. - М.: Академический проект; Гаудеамус, 2008.
2. Клаузевиц К. О войне: в 2 т. - 3-е изд. - Т. 2. / пер. с нем. - М.: Воениз-дат, 1941.
3. Клаус (С!оиве) Р. Г. Война / пер. с англ. А. Э. Графова: теолог. энцикл. словарь под ред. Уолтера Элвелла / науч. ред. рус. пер. Ю. А. Кимелев. - М.: Духовное возрождение, 2003.
4. Можаровский В. В. Критика догматического мышления и анализ религиозно-ментальных оснований политики. - СПб.: ОВИЗО, 2003.
5. Советская военная энциклопедия: в 8 т. Т. 5. - М.: Воениздат, 1978.
6. Сутягина Л. Э. Антропология войны и мира по взглядам русских религиозных философов рубежа XIX и XX столетий. - СПб.: МАЭ РАН, 2013.
7. Третьяков А. В. Религиозные войны: энцикл. религий / под ред. А. П. Забияко, А. Н. Красникова, Е. С. Элбакян. - М.: Академический проект; Гаудеамус, 2008.
8. Философский энциклопедический словарь. - М.: Советская энцикл.,
1983.
Е. С. Стрункина
Концепция «викарной религии» как инструмент исследования
современной религиозности
Важнейшая теоретико-методологическая задача религиоведения - это выработка языка описания современных процессов в религиозной жизни общества, адекватного эволюции существовавших явлений и возникающим религиозным новообразованиям.
