Религиозно-правовые аспекты управления Дагестанской областью Российской империи Текст научной статьи по специальности «История и археология»

ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ

Исторические науки / Historical Science Оригинальная статья / Original Article УДК 39; 395.3

DOI: 10.31161/1995-0667-2018-12-4-5-10

Религиозно-правовые аспекты управления Дагестанской областью Российской Империи

© 2°i8 Магомедханов М. М. 1, Гарунова С. М. 2, Баканов А. В. 1

1 Институт истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра Российской академии наук, Махачкала, Россия; e-mail: mkhan@yandex.ru; mr.bakanov85@mail.ru 2 Институт языка, литературы и искусства им. Г. Цадасы Дагестанского научного центра Российской академии наук, Махачкала, Россия; e-mail: saida-mag@yandex.ru

РЕЗЮМЕ. Цель - рассмотреть религиозные и правовые аспекты Имперского опыта управления Дагестанской областью (1860-1921 гг.), проанализировать вопросы адаптации традиционной правовой культуры народов Дагестана к нововведениям, связанным с установлением военно-народного управления, рассмотреть особенности корреляции адата, шариата и российского права в судебной практике. Методы: метод историзма, сравнительный, аналитический методы, метод насыщенного описания. Результаты. На всем протяжении существования Дагестанской области в ней успешно функционировали все три правовые системы. Ни одна из них не смогла вытеснить собой другую. Выводы. Дагестанская область, при всей ее интегрированности в общероссийскую политическую и правовую системы, продолжала сохранять вплоть до первой четверти XX века традиционные практики судопроизводства.

Ключевые слова: досоветский Дагестан, правовой плюрализм, управление российским Кавказом.

Формат цитирования: Магомедханов М. М., Гарунова С. М., Баканов А. В. Религиозно-правовые аспекты управления Дагестанской областью Российской Империи // Известия Дагестанского государственного педагогического университета. Общественные и гуманитарные науки. 2018. Т. 12. №4. С. 510. DOI: 10.31161/1995-0667-2018-12-4-5-10.

Religious and Legal Aspects of Governing by Dagestan Province of the Russian Empire

© 2018 Magomedkhan M. Magomedkhanov 1 Saida M. Garunova 2,

Alexander V. Bakanov 1

1 Institute of History, Archaelogy and Ethnography, Dagestan Scientific Centre of the Russian Academy of Sciences, Makhachkala, Russia; e-mail: mkhan@yandex.ru; mr.bakanov85@mail.ru 2 G. Tsadasa Institute of Language, Literature and Art, Dagestan Scientific Centre of the Russian Academy of Sciences, Makhachkala, Russia; e-mail: saida-mag@yandex.ru

ABSTRACT. The aim is considening the religious and legal aspects of the Imperial experience of governing by Dagestan province (1860-1921), analyzing theissues of adaptation of the traditional legal culture of Dagestan peoples to innovations related to the establishment of the military and peope's administration, consdering the features of the Adat, Sharah correlation with the Russian law in the jurisprudence. Methods: the method of historicism, comparative and analytic methods, the thick description methods. Results. During the whole period of Dagestan province being all three legal systems operated here successfully. None of them could displace the other. Conclusion. Dagestan Province, with all its integration into the all-Russian political and legal systems, continued to preserve traditional juridical practice until the first quarter of the 20th century.

Keywords: pre-Soviet Dagestan, legal pluralism, governing by the Russian Caucasus.

For citation: Magomedkhanov M. M., Garunova S. M., Bakanov A. V. Religious and Legal Aspects of Governing by Dagestan Province of the Russian Empire. Dagestan State Pedagogical University. Journal. Social and Humanitarian Sciences. 2018. Vol. 12. No. 4. Pp. 5-10. DOI: 10.31161/1995-0667-2018-12-4-5-10. (In Russian)

Введение

Завершение военных действий на Северо-Восточном Кавказе (август 1859 г.) поставило перед Санкт-Петербургским правительством вопрос о том, какая модель управления наилучшим образом подходит для данной территории. По ряду обстоятельств выбор имперских администраторов склонился в пользу системы «военно-народного управления», которая содержала в себе как общероссийские, так и традиционные для этого края политические и правовые начала. Она допускала одновременное использование шариата, адата (обычное право) и российского права. Каждой правовой системе отводилась своя, четко очерченная, сфера применения.

Результаты исследования

Дагестанская область в плане своего низового территориально-администратиного устройства фактически полностью соответствовала традиционному делению данного региона на сельские общества. Власти Российской империи также не стали менять устоявшееся со времен Имамата деление края на наибства. Они лишь только восстановили утраченное местами выборное сельское управление. А в противовес судам по шариату реанимировали суды по адату. К 1860 г. власть местных ханов была по своей сути номинальной. Это обстоятельство было обусловлено тем, что они в течение продолжительного времени находились в полной зависимости от российской администрации. Подвластные им территории контролировались по всем основным направлениям. «В тех условиях, когда Дагестан был окончательно покорен, ханская власть стала чужеродным элементом в общероссийском государственном орга-

низме» [8, с. 122]. 26 апреля 1868 г. был принят законопроект «Положение о сельском управлении». Ханства прекратили свое существование. Вся полнота власти с этого момента сосредотачивалась в руках представителей имперской администрации [2, с. 66].

В деле судопроизводства царские чиновники делали открытую ставку на местное обычное право. Адат им представлялся ничем иным как сдерживающим фактором по отношению к шариату. Посредством первого предполагалось ограничить использование последнего. Требовалось «ослабить действие шариата, а с ним парализовать и силу мусульманского духовенства... всегда представлявшего один из главных тормозов в деле умиротворения края» [11, с. 35]. Адат для адептов шариата так и не стал чем-то первостепенным. В их сознании он по-прежнему оставался пережитком времен невежества (джагьилиййа) и тирании (зулму). Целенаправленное возрождение адатной правовой системы так и не смогло ослабить позиций шариата. Обнаружилось, что положения обычного права в своем контенте содержат немало недоразумений, коллизий и казусов (в основном в отношении социальных привилегий). Радужные надежды на то, что единые законы Российской империи будут быстро усвоены дагестанцами, также ни в коей мере не оправдали себя.

С последней декады XVIII в. свобода вероисповедания в Российской империи гарантировалась рядом законодательных положений. К 1913 г. на ее территории (не считая Средней Азии) по самым приблизительным подсчетам насчитывалось около 6000 мечетей и 7000 религиозных образо-

вательных учреждений. В Дагестанской области в этот же период функционировало чуть более 2000 мечетей и 1000 мактабов и медресе. Для сравнения: в 80-е гг. XX века на территории Северного Кавказа под пристальным наблюдением советской номенклатуры работало менее 50-ти культовых сооружений, 27 из них - в ДАССР.

До 1928 г. на территории Дагестана, наравне со светскими школами, функционировали и примечетские образовательные учреждения старо- и новометодной систем.

Статистические сведения говорят о том, что к 1924 г. на территории ДАССР по самым приблизительным оценкам функционировало порядка 2000 мактабов и мадраса. Численный контингент обучающихся в них равнялся 50-ти тысячам [13, с. 92]. В это же время в Дагестане работало всего около 200 светских школ, а их численный состав не превышал 16000 тысяч учащихся [9, с. 190]. Дагестанские народы не являлись бесписьменными и безграмотными, как это преподносится в ряде «научных работ». Тезис о том, что советская власть произвела в регионе культурную революцию, остается весьма спорным и дискуссионным.

Примечетское образование в ДАССР было уничтожено в 30-е г. XX века. К 1940 г. не осталось ни одной легально функционирующей мечети.

Параллельное использование правовых систем адата и шариата продолжалось в Дагестане вплоть до конца 20-х г. XX века. Вопросы регулирования землепользования, вопросы брачных отношений, наследственные тяжбы так же, как и некоторые уголовные дела, решались как с помощью положений обычного права, так и с помощью норм исламского законодательства.

На протяжении первой половины XIX в. на территории Дагестана, входящей в состав Имамата, шло утверждение норм шариата и ограничение сфер применения адата. Консервативность сознания горского общества, как, впрочем, и ряд других причин, не позволили решить данную задачу в полной мере. Горцы дорожили своими традициями и обычаями. Они воспринимали их как неотъемлемую часть шариата. Джамааты, от которых требовали утверждения исламского законодательства, были уверены, что они уже давно живут по его канонам. Они не могли понять, к каким

кардинальным изменениям их призывают. О данном положении вещей в Дагестане свидетельствует ряд работ русских исследователей XIX века.

В Дагестане замена кровной мести на материальную компенсацию (дийят) практиковалась задолго до и после периода существования Имамата. Об этом нам говорят отдельные статьи и положения обычного права. Обряд примирения кровников, встречающийся у всех коренных народов Северо-Восточного Кавказа, также отчетливо указывает на данное обстоятельство. Ни один из ныне известных правовых сводов не обозначает весь род (тухум) истцом или ответчиком. Имам Шамиль лишь еще больше утвердил данное положение вещей. Он придал «особый смысл личной ответственности каждого мусульманина не только за преступление, но и за любое отклонение от шариата» [10].

Процесс утверждения исламской правовой системы на территории Дагестана насчитывает несколько столетий. В тот период, пока существовал Имамат, шариат существенно потеснил адат. Ограничение сферы применения последнего детерминировало позитивные изменения. Именно исламское право привело в соответствие степень вины и наказания за нее. Оно привнесло более совершенные методы доказательства и дознания.

Следует отдельно отметить, что русских исследователей, как, впрочем, и чиновников имперской администрации, шокировала ничтожность причин, приводивших горцев к кровавым стычкам. Встречались случаи, когда столкновения с летальным исходом были вызваны каким-то пустяком. Обыденная ссора могла обернуться кровной местью. «Замена всяких религиозных и нравственных понятий понятиями о кровавом насилии..., - невольно заставляет содрогаться всякого человека иной сферы» [12, с. 31].

Принято считать, что к кровопролитию горцев подталкивали их психологические и ментальные особенности [15, с. 16]. Также на это влияли «мотив оскорбленной чести» [4, с. 80] и не до конца правильное понимание канонов ислама.

М. Алиханов отмечал, что убийства, поранения и правонарушения других категорий в Дагестане, особенно в его нагорной части, никогда не имеют под собой ко-

••• Известия ДГПУ. Т. 12. № 4. 2018

••• йЭРиЮийЫАи Уо!. 12. N0. 4. 2018

рыстной подоплеки. Горцы этой части Дагестана очень редко попадают в ссылку. А если это и происходит, то обычно за дела, которые в их сознании не являются предосудительными, даже, наоборот, они заслуживают похвалы. Недостаточное понимание российских законов и привычка к местному обычному праву зачастую приводят горцев к пролитию крови. За оскорбление чести горец отвечает кинжалом. Он просто не может действовать по-другому, так как станет всеобщим посмешищем - человеком, не сумевшим постоять за себя. Ему не будет места в родном ауле, и он будет вынужден его оставить навсегда. Если же горец решит постоять за свою оскорбленную честь и накажет обидчика, то это только вызовет симпатии, к нему будут относиться как к человеку, который исполнил свой святой долг. И ничего страшного, если даже за это придется отправиться в ссылку в Сибирь. Чувство личной мести глубоко укоренилось в сознании дагестанцев. Ни один из них не станет решать дело чести через администрацию или суд. Ни один горец не захочет опуститься до такой степени. «Не дело ка-зия, судей, наиба или начальника смывать нанесенное мне оскорбление, - говорит горец, - это мой долг: на то Аллах снабдил меня сердцем, а отец - кинжалом» [7, с. 423-424].

В Дагестане, как, впрочем, и везде, были разбойники, бандиты и грабители. На языках коренных народов этого региона они имели различные названия. Выше процитированный М. Алиханов, ссылаясь на официальную реляцию, отмечал, что в округах, расположенных в нагорной части края, разбои и грабежи фактически не имеют места. Где раньше не мог пройти многочисленный отряд с пушками, теперь спокойно может прогуливаться даже невооруженный человек. Так будет продолжаться, пока в горском обществе будет существовать первозданная чистота нравов. Пока самолюбие народа и общественное мнение будет контролировать все стороны бытия [3, с. 263].

Революция 1917 г. и последующая за ней Гражданская война (1918-1921 гг.) произвели кардинальные изменения в укладе общественной жизни. Кризис правопорядка и отсутствие силы буквы закона привели к тому, что бандитизм и грабежи интен-

сивно распространились по всей стране. Не стал в данном вопросе исключением и Дагестан, где количество преступлений увеличилось в разы именно в первой четверти ХХ в. [6, с. 54-96].

За год до официального окончания Гражданской войны, 13 ноября 1920 г., в городе Темир-Хан-Шуре (нынешний г. Буйнакск) был проведен «Чрезвычайный съезд народов Дагестана». На данное мероприятие прибыл нарком по делам национальностей И. В. Сталин. В своем выступлении он четко сформулировал мысль о том, что дагестанское общество непременно должно управляться своими традициями и обычаями, так как именно они наилучшим образом приспособлены к особенностям горского быта. Шариат был отнесен к категории обычного права. «Советское правительство считает шариат таким же правомочным, обычным правом, какое имеется и у других народов, населяющих Россию. Если дагестанский народ желает сохранить свои законы и обычаи, то они должны быть сохранены» [16, с. 395396]. Что в принципе и было сделано, однако, лишь до 1928 г. До момента, когда советская власть усилила свои позиции в «Стране гор».

Заключение

Теоретики научного коммунизма считали, что межконфессиональные противоречия обусловлены самим фактом существования религии. В связи с этим им виделось, что решение всех проблем в этой сфере возможно лишь путем полного удаления последней из сознания общества. Требовалось устранить неподходящие для социализма религиозные отличия. Под эту канву полностью подходит все еще имеющее место представление о том, что ислам «с момента своего возникновения из всех человеческих уз признает только связь людей с богом через веру» [5, с. 168]. Ислам признает все существующие человеческие, семейные, социальные, этнические, межэтнические, межконфессиональные узы и связи, кроме связей аморальных. «Исламская идентичность как степень соответствия веры, сознания, образа жизни мусульман предписаниям, канонизирован -ным Кораном и сунной, не исключает идентичности этнической, этнокультурной, равно как и гармоничного единства этих ипостасей самосознания» [1, с. 95-108; 14, с. 133-148].

Литература

1. Абдулагатов З. М. «Народный» ислам: особенности социологического анализа // История, археология и этнография Кавказа. 2018. № 14(3). С. 95-108.

2. Агларов М. А. Андийцы: историко-этногра-фическое исследование. Махачкала, 2002. 303 с.

3. Алиханов М. В горах Дагестана. Путевые впечатления и рассказы. Махачкала, 2005. 413 с.

4. Ахлаков А. А. Исторические песни народов Дагестана и Северного Кавказа. М., 1981. 230 с.

5. Баглиева А. З. Религиозные факторы формирования менталитета у народов Дагестана // Актуальные вопросы современной науки. 2009. № 3-6. С. 168-177.

6. Бобровников В. О. Мусульмане Северного Кавказа: обычай, право, насилие. Очерки по истории и этнографии права Нагорного Дагестана. М., 2002. 368 с.

7. Иванов Р. Н. Генерал Максуд Алиханов: триумф и трагедия. Документальное повествование. Махачкала, 2003. 719 с.

8. История Дагестана. Т. II. М., 1968. 368 с.

1. Abdulagatov Z. M. "Popular" Islam: features of Sociological Analysis. History, Archaeology and Ethnography of the Caucasus. 2018. No. 14(3). Pp. 95-108. (In Russian)

2. Aglarov M. A. Andians: a historical-ethnographic study. Makhachkala, 2002. 303 p. (In Russian)

3. Alikhanov M. In the Mountains of Dagestan. Travel impressions and stories. Makhachkala, 2005. 413 p. (In Russian)

4. Akhlakov A. A. Historical songs of the peoples of Dagestan and the North Caucasus. Moscow, 1981. 230 p. (In Russian)

5. Baglieva A. Z. Religious factors in the formation of the Dagestan peoples' mentality. Topical issues of modern science. 2009. No. 3-6. Pp. 168-177. (In Russian)

6. Bobrovnikov V. O. Muslims of the North Caucasus: custom, law, violence. Essays on the history and ethnography of the law of Mountainous Dagestan. Moscow, 2002. 368 p. (In Russian)

7. Ivanov R. N. General Maksud Alikhanov: triumf i tragediya. Dokumental'noye povestvovaniye [General Maksud Alikhanov: triumph and tragedy. Documentary story]. Makhachkala, 2003. 719 p. (In Russian)

8. History of Dagestan. Vol. ii. Moscow, 1968. 368 p. (In Russian)

9. Kaymarazov G. Sh. Enlightenment in pre-revolutionary Dagestan. Makhachkala, 1989. 157 p. (In Russian)

9. Каймаразов Г. Ш. Просвещение в дореволюционном Дагестане. Махачкала, 1989. 157 с.

10. Комаров А. В. Адаты и судопроизводство по ним (материалы для статистики Дагестанской области) // Сборник сведений о кавказских горцах (ССКГ). Вып. I. Тифлис, 1868. С. 1-88.

11. Леонтович Ф. И. Адаты кавказских горцев. Материалы по обычному праву Северного и Восточного Кавказа. Вып. I. Одесса, 1882. 850 с.

12. Лилов А. Очерки быта кавказских горцев // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. 1892. Вып. 14. С. 1-58.

13. Магидов Ш. Г. Осуществление ленинской национально-языковой политики на Северном Кавказе. Махачкала, 1979. 112 с.

14. Магомедханов М. М. Дагестанцы: грани идентичностей (языковой и социально-культурный аспект) // Этнографическое обозрение. 2009. № 6. С. 133-148.

15. Низам Шамиля (материал для истории Дагестана) // ССКГ. Вып. III. Тифлис, 1870. С. 118.

16. Сталин И. В. Сочинения. Т. 4. М., 1947. 487 с.

10. Komarov A. V. Adats and legal proceedings on them (materials for statistics of the Dagestan Province). Collection of information about the Caucasian highlanders. (CICH). Vol. i, Tiflis, 1868. Pp. 1-88. (In Russian)

11. Leontovich F. I. Adats of Caucasian highlanders. Materials on the customary law of the Northern and Eastern Caucasus. Vol. I. Odessa, 1882. 850 p. (In Russian)

12. Lilov A. Essays on the life of the Caucasian highlanders. Collection of materials for describing the localities and tribes of the Caucasus. 1892. Vol. 14. Pp. 1-58. (In Russian)

13. Magidov Sh. G. Osushchestvleniye leninskoy natsional'no-yazykovoy politiki na Severnom Kavkaze [Implementation of the Lenin's national-language policy in the North Caucasus]. Makhachkala, 1979. 112 p. (In Russian)

14. Magomedkhanov M. M. Dagestanis: verge of identities (linguistic and socio-cultural aspect). Ethnographic Review. 2009. No. 6. Pp. 133-148. (In Russian)

15. Nizam Shamilya (material dlya istorii Da-gestana) [Shamil's Nizam (material for the history of Dagestan)]. CICH. Vol. III, Tiflis, 1870. Pp. 1-18. (In Russian)

16. Stalin I. V. Writings. Vol. 4. Moscow, 1947. 487 p. (In Russian)

References

10 ••• Известия ДГПУ. Т. 12. № 4. 2018

••• DSPU JOURNAL. Vol. 12. No. 4. 2018

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ Принадлежность к организации

Магомедханов Магомедхан Магомедович, доктор исторических наук, заведующий отделом этнографии, Институт истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра Российской академии наук (ДНЦ РАН), Махачкала, Россия; e-mail: mkhan@yandex.ru

Гарунова Саида Магомедхановна, младший научный сотрудник, Институт языка, литературы и искусства им. Г. Цада-сы ДНЦ РАН, Махачкала, Россия; e-mail: saida-mag@yandex.ru

Баканов Александр Владимирович, аспирант, Институт истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН, Махачкала, Россия; e-mail: mr.bakanov85@mail.ru

Благодарности: Исследование поддержано грантом Президиума РАН. Проект 1.1.24 Программы фундаментальных исследований Президиума РАН «Культурно-сложные общества: понимание и управление».

Принята в печать 25.10.2018 г.

THE AUTHORS INFORMATION Affiliations

Magomedkhan M. Magomedkhanov,

Doctor of History, assistant professor, the head of the Ethnography Department, Institute of History, Archaelogy and Ethnography, Dagestan Scientific Centre of Russian Academy of Science (DSC RAS), Makhachkala, Russia; e-mail: mkhan@yandex.ru

Saida M. Garunova, junior researcher, G. Tsadasa Institute of Language, Literature and Art, DSC RAS, Makhachkala, Russia; email: saida-mag@yandex.ru

Alexander V. Bakanov, postgraduate, Institute of History, Archaeology and Ethnography, DSC RAS, Makhachkala, Russia; e-mail: mr.bakanov85@mail.ru

Acknowledgements: The study was supported by the RAS Presidium grant. Project I. 1.24 Programs of fundamental research of the RAS Presidium of "Culturally complex societies: understanding and management".

Received 25.10.2018.

Исторические науки / Historical Science Оригинальная статья / Original Article УДК 39; 395.3

DOI: 10.31161/1995-0667-2018-12-4-10-15

К изучению религиозных процессов в мусульманских регионах Российской Империи

(конец XIX - начало XX вв.)

© 2018 Шихалиев Ш. Ш., Магомедханов М. М., Баканов А. В.

Институт истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра Российской академии наук, Махачкала, Россия; e-mail: shihaliev74@mail.ru; mkhan@yandex.ru;

mr.bakanov85@mail.ru

РЕЗЮМЕ. Цель - проанализировать вопросы развития исламской мысли в регионах Российской империи в конце XIX - начале XX вв., обусловленные влиянием внешних факторов, проследить отношение государства к данному процессу. Методы: метод историзма, сравнительного анализа, описания. Результаты. Развитие исламской реформаторской мысли в пределах Российской империи в конце XIX -начале XX вв. было сложным и неоднозначным явлением, детерминированным внешними и внутренними факторами. В Поволжье, Крыму и на территории Дагестана процесс этот имел ряд общих тенденций и локальные специфики. Выводы. Исламское реформаторство в общественно-политической и духовно-просветительской жизни оставалось актуальным вплоть до установления Советской власти и отразилось на многих сторонах жизни российских мусульман.

Ключевые слова: досоветский Дагестан, исламское реформирование, система образования, национальная идентичность, религиозная политика.