CC BY
61НАУЧНЫЕ СТАТЬИ И ДОКЛАДЫ
ТЕОРИЯ ПРАВА
УДК 347.623:351.755.2(470)"1917-1920"
Ю. В. БОНДАРЕНКО, доцент кафедры истории и теории государства и права Уфимского юридического института МВД России, кандидат юридических наук (г. Уфа)
Yu. V. BONDARENKO, Associate Professor of the Department of History and Theory of State and Law, Ufa Law Institute Ministry of Internal Affairs of Russia, Candidate of Legal Sciences (Ufa)
РЕГИСТАЦИЯ БРАКА В СОВЕТСКОМ ГОСУДАРСТВЕ В 1917 - 1920-Х ГГ.: ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ И ПРАКТИКА
REGISTRATION OF MARRIAGE IN THE SOVIET STATE 1917 - 1920S: LEGAL REGULATION AND PRACTICE
Аннотация. В статье рассматриваются концептуальные основы брачно-семейной политики Советского государства в период с 1917 по 1920-е гг. Особое внимание уделяется правовой регламентации института регистрации брака в контексте политики секуляризации сферы брачно-семейных отношений и попыткам советской власти в борьбе с религиозной обрядовостью создания своих «советских» обрядов - «красных свадеб», «красных крестин». Отмечается, что привитие населению новых норм советского общежития, в том числе и в вопросах гендерного характера, более успешно проходило среди урбанизированной части населения, в то время как сельская местность являла собой оплот патриархального быта. Отражены отдельные аспекты проблематики правовой реализации норм семейного советского законодательства в отдельных национальных республиках, где реализация норм советского права усложнялась сохранением национального традиционного уклада и действием норм шариата.
Ключевые слова и словосочетания: социалистическая семья, церковный брак, гражданский брак, регистрация брака, кебинные акты, Советское государство, ЗАГС.
Annotation. The article examines the conceptual foundations of the marriage andfamily policy of the Soviet state in the period from 1917 to the 1920s. Particular attention is paid to the legal regulation of the institution of marriage registration in the context of the policy of secularization of the sphere of marriage andfamily relations and the attempts of the Soviet government in the fight against the religious rituals of creating their own "Soviet" rituals - "red weddings", "red christenings". It is noted that the inculcation of the population with new norms of Soviet hostelry, including in matters of a gender nature, was much more successful among the urbanized part of the population, while the countryside was a stronghold of patriarchal life. The article reflects certain aspects of the problems of legal implementation of the norms of Soviet family legislation in individual national republics, where the implementation of the norms of Soviet law was complicated by the preservation of the national
traditional way of life and the operation of Sharia norms.
Keywords and phrases: socialist family, church marriage, civil marriage, marriage registration, kebin acts, Soviet state, registry office.
Вопросам социалистических отношений в быту, взаимоотношениям полов, вопросам семьи советской властью придавалось особое значение. Теоретическое осмысление данного вопроса советскими учеными осуществлялось исключительно с марксистско-ленинских позиций. Вместе с тем в трактовке и понимании данного вопроса советские идеологи и политические деятели не избежали противоречивых оценок института брака и семьи. С установлением советской власти понимание ею модели взаимоотношений полов неоднократно претерпевали заметные метаморфозы.
Теоретики социализма, вторя Ф. Энгельсу, проецировали на институт брака отношения собственности, утверждая, что установлению частной собственности в сфере социальных отношений соответствует появление единобрачия в ходе развития отношений между полами, основанные на господстве мужчины над женщиной. Соответственно брак, заключаемый в капиталистических обществах, советскими идеологами наделялся чертами сделки и трактовался как принудительная моногамия, как форма экономической несвободы женщины, которую зачастую удерживала только материальная зависимость от мужчины.
В контексте рассуждений об исторически неизбежном разложении буржуазной семьи был выдвинут и весьма резонансный тезис о том, что «в коммунистическом обществе, вместе с окончательным исчезновением частной собственности и угнетения женщины, исчезнут и проституция, и семья» [1], обоснованный тем, что построение коммунизма предполагает полное отмирание государства, исчезновение всяких внешних принудительных норм, регулировавших до сих пор отношения людей друг к другу, -естественно отпадут и все декреты, которые в переходный период устанавливались пролетарским государством в области
брачных и семейных отношений [2].
Но на этапе строительства социализма советская власть была еще не готова отказаться от правового регулирования столь важной сферы социальных отношений, подчеркивая особую значимость вопросов отношений полов, брака и семьи.
С принятием советской властью в декабре 1917 г. декретов «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов гражданского состояния» и «О расторжении брака» в области семейного права была, по сути, осуществлена революция. Советское законодательство провозглашало свободу брака, отменяя все сословные, религиозные, имущественные ограничения, равно как и свободу расторжения брака. Взамен библейского завета «жена да прилепится к мужу своему» в основу тендерных отношений был положен принцип равноправия, что отражало концептуально новый статус женщины не только в семье, но и в иных социальных институтах, а также полное равноправие супругов.
Ключевой новеллой в сфере брачно-семейных отношений стала ее полная секуляризация, что само по себе для XX века не уникально и даже вполне закономерно. Новая - социалистическая семья противопоставлялась старой «буржуазной» семье, что предполагало разрушение старого многовекового уклада российского общества, основанного традиционных христианских семейных ценностях.
Институт брака претерпел изменения как по форме, так и по содержанию. Христианский брак как таинство, союз мужчины и женщины, освященный Церковью, был отринут советским законодательством и должен был уступить место новой модели оформления отношений между мужчиной и женщиной. Декрет ВЦИК и СНК «О гражданском браке, о детях и о ведении книг, актов гражданского состояния» от 18 (31) декабря 1917 г.
провозглашал, что «Российская Республика впредь признает лишь гражданские браки», а «церковный брак, наряду с обязательным гражданским, является частным делом брачующихся». Декрет ВЦИК и СНК «О расторжении брака» 16 (29) декабря 1917 г. закрепил действие закона по кругу лиц, который распространялся «на всех граждан Российской Республики вне зависимости от принадлежности их к тому или иному вероисповедному культу» (п. 11).
Отныне регистрация актов гражданского состояния переходила из юрисдикции Церкви в исключительное ведение органов государства. Для проведения в жизнь декрета «Гражданском браке, о детях и о введении книг актов состояния» 1918г. при городских, волостных и уездных земских управах, а в г. Петрограде и Москве - при районных управах, были образованы Отделы записей браков и рождений.
Более подробно процедура регистрации брака регламентировалась Инструкцией от Народных Комиссариатов юстиции и по местному самоуправлению «Об организации отделов записей браков и рождений», принятой в январе 1918 г. [3]. Запись о заключении брака в книге записей браков осуществлялась председателем отдела (или его заместителем) и секретарем отдела (или его помощником), который перед совершением записи должен был удостовериться в личности желающих вступить в брак, добровольном их изъявлении желания и соблюдении условий заключения брака. Запись браков должна была осуществляться публично. Председатель осведомлялся, какой фамилией вступающие в брак желают именоваться (фамилией мужа или жены, или соединенной фамилией), выдавал им копию свидетельства о браке и объявлял брак вступившим в законную силу.
В сентябре 1918 г. был принят Кодекс законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве. Кодекс также закрепил положение о том, что только гражданский (светский) брак, зарегистрированный в Отделе записей актов гражданского состояния, порождал пра-
ва и обязанности супругов и не признавал юридическую силу брака, совершенного по религиозным обрядам. Кодекс уточнял, что данное положение не распространялось на церковные и религиозные браки, заключенные до 20 декабря 1917 г. в соответствии с российскими гражданскими законами (Свод законов Российской империи, т. X, ч. 1, изд. 1914 г.), и имели силу зарегистрированных браков. Вопросам нормирования формы заключения брака была уделена самостоятельная глава (Раздел II. Брачное право. Глава I. Форма заключения брака). Закон оговаривал публичный характер регистрации брака и указание на то, что заключение брака должно было совершаться в специально предназначенном для этого помещении в присутствии председателя Отдела записей актов гражданского состояния или его заместителя либо в Нотариальных Отделах при местных Советах Депутатов в присутствии нотариуса и секретаря.
Таким образом, на смену торжественному обрядовому порядку церковного венчания пришла процедура исключительно бюрократического характера: должностное лицо делало соответствующую запись о браке в книге записей браков, прочитывало ее брачующимся и объявляло брак их заключенным в силу закона.
Вполне очевидно, что столь аскетичный подход новой власти к оформлению одного из наиболее значимых событий в жизни человека разительно контрастировал с традиционной христианской обрядовостью, полностью искоренить которую в советском обществе оказалось достаточно сложно. С принятия на Руси христианства религиозные ритуалы составляли неотъемлемую часть человеческого бытия, которая сопровождала все важные события в жизни человека от рождения до смерти, поэтому советской власти приходилось вести неустанную борьбу с тяготением пока еще «недостаточно сознательного» советского человека к различного рода «пережиткам буржуазного прошлого» -религиозным обрядам и символам. Все
то, что так или иначе символизировало старые формы бракосочетания, новая власть стремилась изжить. Не у дел оказались даже традиционные обручальные кольца.
Взамен повседневная жизнь советского человека наполнялась новыми символическими формами, устанавливаемыми властью взамен вытесняемых. В начале 20-х гг. XX века в Советском государстве предпринимались попытки создания своих советских обрядов -«красные свадьбы», «красные крестины» («звездины», «октябрины»). Как правило, они проводились в клубах с наглядной социалистической агитацией, сопровождались докладами представителей партии и по форме больше напоминали общественно-политические мероприятия.
В Башкирии первое упоминание «красной свадьбы» датируется 2 октября 1923 г. По описаниям газеты «Власть труда», 2 октября 1923 г. в клубе имени Октябрьской революции собрались рабочие и работницы, главным образом молодежь, чтобы поздравить молодую семью Ермолиных. Открывается занавес. На сцене - президиум бюро ячейки РКСМ. Читаются три доклада, в которых особое внимание уделяется разнице между церковным и гражданским браками. Речь ораторов завершается словами поздравлений в адрес молодоженов. Затем организуются танцы [4, с. 787].
Однако подобного рода новые ритуалы плохо приживались, и если имели место, то преимущественно среди урбанизированной части населения. В сельской же местности попытки заменить старые традиции и обычаи новыми обрядами оказались практически безуспешными. Деревня стойко противостояла нововведениям, являла собой оплот патриархального быта. К концу 20-х гг. старания власти внедрить в массовую культуру практику проведения «красной свадьбы» практически сошли на нет. В национальных республиках ситуация усложнялась сохранением на практике действия норм шариата. Так, брак у азербайджанских мусульман только тогда
считался действительным, «законным», если согласно правилам шариата при участии муллы совершался «кебинный акт», т. е. брачный договор, по которому муж обязан уплатить жене «мехр» - «цену брака». Вступившая в брак женщина имела право требовать уплаты «мехра» в любое время, но по местному обычаю, как правило, требуемые деньги уплачивались полностью лишь в случае развода или смерти мужа из его имущества. Данная практика была столь устойчива, что даже судами в первые годы советской власти при наличии законного брака признавалась сила кебинных актов [5].
В этой связи отдельными советскими деятелями высказывались даже мнения о возможности введения взамен традиционного кебинного акта так называемого «советского кебина», т. е. осуществления записи соглашения о кебинных деньгах в органах ЗАГСа при регистрации советского брака. Подобного рода предложение вряд ли могло быть реализовано в советской правовой действительности, принимая во внимание принципиальное противоречие какой-либо модели брачного договора с денежным обязательством основным принципам советского семейного права. Вместе с тем данный пример весьма показателен в отношении того, насколько сложно поддавалась переустройству согласно нормам советского общежития сфера брачно-семейных отношений, тем более в условиях многонационального и поликонфессионального общества.
Следует заметить, что в вопросе регулирования брачно-семейных отношений царская власть проводила более гибкую политику, дозволяя нехристианским народам следовать при заключении брака своим обычаям и религиозным установлениям: «Каждому племени и народу, не выключая и язычников, дозволяется вступать в брак по правилам их закона, или по принятым обычаям, без участия в том гражданского начальства или Христианского духовного начальства» (ст. 90 Свода законов Российской империи, т. X, изд. 1914 г.). С отделе-
нием Церкви от государства и установлением законности исключительно гражданского брака допущение действия норм обычного или исламского права исключалось.
Но и при советской власти часть мусульманского населения демонстрировала определенную избирательность в отношении соблюдения норм советского законодательства. Например, регистрируя брак, а затем оформляя развод с одной женой, мужчина-мусульманин мог официально жениться на другой согласно нормам советского права, но продолжать сожительствовать с обеими уже следуя нормам шариата.
Не случайно, при обсуждении проекта нового Кодекса законов о браке, семье и опеке 1926 г. разработчиками подчеркивалось, что требование Кодекса актов гражданского состояния 1918 г. об обязательной регистрации брака прежде всего объяснялось борьбой революционного правосознания с церковным браком. Апеллируя к постепенному искоренению практики проведения церковных обрядов уже указывалось, что необходимость категоричного требования официального оформления отношений потеряла свое значение, и коль скоро брак свелся к техническому удостоверению факта действительного сожительства супругов, имеющего целью облегчить доказательство тех или иных прав, вытекающих из этого сожительства, то «каков политический смысл этих статей? Только один - обставить церемонию брака соответствующей формой, чтобы легче было бороться с торжественностью церковного брака... Все эти мероприятия такого же рода, как и те, которыми мы стремимся обставить и иные домашние торжества, так называемые октябрины ит. д., на тот предмет, чтобы новыми формами общественной жизни заменить старые, устарелые традиции, которые еще господствуют в этой области. Можно спорить против этих статей и можно не спорить, как можно спорить или не спорить о целесообразности постановки всего этого вопроса о таких формах борьбы с влиянием церкви, но можно и должно
спорить против требования обязательности этой помпезности при всех условиях при заключении брака» [6, с. 48].
Данная точка зрения возобладала, и принятый ВЦИК 19 ноября 1926 года новый Кодекс законов о браке, семье и опеке уравнял незарегистрированный брак с зарегистрированным. Тем самым, лица, состоящие в фактическом сожительстве, но не в зарегистрированном браке, приравнивались в их правах и обязанностях к супругам, состоящим в зарегистрированном браке. Юридическое оформление брака теперь стало частным делом вступающих брачующихся, а регистрации советский законодатель отводил лишь вспомогательную роль.
Регламентация процедуры регистрации брака мало изменилась. Новый кодекс, в отличие от прежнего, делает лишь добавление, что запись брака может быть совершена при желании вступающих в брак и в присутствии свидетелей, вероятно, тем самым делая уступку сложившейся традиции присутствия при заключении брака свидетелей-шаферов. Запись всех актов гражданского состояния производилась в обычной канцелярской обстановке, как правило, в едином помещении, где проходила регистрация брака, совершались записи о рождении и смерти и записи о расторжении брака. Приходящие брачующиеся садились перед регистратором, над столом которого висел плакат «запись регистрации брака», подавали ему свои документы и расписывались.
Но несмотря на весь аскетизм советского быта, были и те, кто ратовал за необходимость лишить регистрацию брака характера канцелярской процедуры, обесценивающей ее в глазах широких масс, и придать ей определенную торжественность, отчасти по-прежнему аргументируя это необходимостью противодействия «вредной деятельности» служителей культа и борьбой за отвлечение масс от религиозных обрядов. Прежде всего обращалось внимание на внешний вид помещения, где проходила регистрация, большая часть которых не соответствовала элементарным
эстетическим нормам и требованиям чистоты и изолированности: «.. .часто самое помещение ЗАГС грязно, стены облуплены, ободраны, что пришедшие по другим делам, тут же, сидя, ведут себя шумно, неряшливо, что отделы ЗАГС в городах (и даже в Москве) помещаются при отделениях милиции, обстановка которых менее всего может придать торжественность регистрации, как акту бракосочетания. Удивительно ли, что массы, привыкшие обставлять брачный обряд торжественно, льнут к церкви, умеющей создать такую обстановку, которая вселяет сознание у брачующихся, что они совершают действительно серьезный, важный шаг в жизни. Поэтому-то зарегистрированные не считают себя женатыми, пока над ними не будет совершен религиозный обряд» [7, с. 1158]. Постепенно и государство стало больше внимания уделять данному
вопросу. Так, в августе 1929 г. Президиум ВЦИК указал на несоответствующую в органах ЗАГС совершаемых в них актам обстановку и в специальном письме к местным исполкомам указал, что в городах для органов ЗАГС должны быть выделены вполне благоустроенные помещения, обособленные от помещений, занимаемых милицией, в которых должна быть создана внешняя обстановка, соответствующая значению совершаемых в них актов. Данное решение уже было созвучно наметившейся новой тенденции в советской семейной политике. И если законодательство 20-х гг. характеризовал некий нигилистический уклон в вопросах правового регулирования института брака, то уже законодательство 30-х гг. брало курс на укрепление семьи и брака.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бухарин Н. И. Теория исторического материализма: Популярный учебник марксистской социологии. М., Лен. : Гос. изд-во, 1928. С. 170.
2. Быстрянский В. Коммунизм, брак и семья. Спб. : Гос. изд-во, 1921. С. 8.
3. Инструкция от Народных Комиссариатов юстиции и по местному самоуправлению «Об организации отделов записей браков и рождений» от 4 января 1918 г.// Собрание узаконений и распоряжений правительства за 1917-1918 гг. Управление делами Совнаркома СССР М., 1942. С. 220 - 221.
4. Галиева Ф. «Красная» свадьба в Башкирии: эксперименты советской власти // Quaestio Rossica. 2018. №3. С. 784-796.
5. Кебинные акты в Азербайджане // Еженедельник советской юстиции. 1925. № 30 (25 августа). С. 1017-1118.
6. Крыленко Н. В. Проект кодекса о браке и семье. Доклад на совещании отдела работниц ЦК ВКП(б) 12 января 1926 г. : сборник статей и материалов по брачному и семейному праву. М., 1926. С. 48.
7. Приградов-Кудрин А. Сила регистрация брака // Еженедельник советской юстиции. 1929. № 49. 17 декабря. С. 1156- 1158.
О Бондаренко Ю. В.
