CC BY
61
Пространственная Экономика 2007. № 4. С. 26-39
УДК 332.1 Т. П. Скуфьина
РЕГИОНАЛЬНОЕ РАЗВИТИЕ РОССИИ В КОНТЕКСТЕ ГЛОБАЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ
Обосновывается ценность циклов Кондратьева для изучения регионального развития, заключающаяся в их междисциплинарной природе, в возможности объяснить и предсказать наличие множества поворотных точек в развитии системы, в возможности выявления опосредованного взаимовлияния между странами и регионами, в оптимальной продолжительности циклов для познания региональных явлений. Анализ фаз и волн мирового развития позволил познать как закономерности предшествующего этапа регионального развития, так и определить перспективы развития субъектов РФ.
Циклы Кондратьева, региональное развитие, пространственная организация производства.
Региональное развитие связано с динамикой социальной, политической, культурной, природной и другими составляющими биосферы и социосферы. Все перечисленные процессы могут иметь собственные механизмы движения, описываться различными волнами и циклами. При этом, несмотря на то, что циклы и волны социально-экономического движения отвечают принципам развития реально существующих объектов, они, тем не менее, являются аналитическими конструкциями. Следовательно, количество и длина циклов и волн, определяющих или описывающих региональное развитие, могут быть самыми многообразными.
Это диктует необходимость применения такой теоретической конструкции циклического развития для исследования региональных процессов, которая отвечает следующим требованиям.
© Скуфьина Т. П., 2007
1. Комплексный характер циклов для описания не только экономических, но и социальных, политических и других сторон, влияющих на региональное развитие.
2. Длина циклов должна позволить уловить характер развития региональной системы. Подразумевается, что циклы не могут иметь длину слишком короткую для определения качественных изменений регионального развития. Вместе с тем, они не могут растягиваться и на столетия в связи с неизбежной избыточной для познания масштабностью изменений специфики региональных процессов.
Перечисленным требованиям отвечают кондратьевские длинные волны мировой конъюнктуры (циклы Кондратьева), на которых базируется современная теория макроэкономического развития.
Рассмотрим систему больших циклов мировой конъюнктуры в аспекте первого требования.
Исследования Н. Кондратьева показали, что длинные волны связаны с динамикой нововведений, цен, заработной платы, развитием социальных конфликтов — войн и революций. Фазы больших циклов, по Н. Кондратьеву, обусловлены внедрением технических изобретений, развитием новых отраслей промышленности. Характеризуя комплексную, междисциплинарную природу циклов Кондратьева, В. Пантин пишет: «Эвристическая ценность кондратьевских длинных волн заключается в их многосторонности. С их помощью возможно открыть действие реальных механизмов... развития, по-новому взглянув на, казалось бы, известные явления и факты и обнаружив невидимые до того взаимосвязи» [11, с. 69]. Для исследования проблем регионального развития эта особенность означает возможность описать особенности и тенденции не только одного региона или территориальных особенностей одной страны, а совместить полученные знания с глобальными тенденциями.
Следует подчеркнуть еще одну возможность кондратьевских циклов, значимую для исследования региональных явлений. Она состоит в том, что они позволяют объяснить и предсказать наличие множества поворотных точек в развитии региональных систем — точек перехода из одной фазы развития в другую [11, с. 69—74; 18, с. 34—41, 46—48]. Особая значимость для исследования региональных процессов в России состоит в том, что чаще всего критические точки наблюдаются именно в периоды активных преобразований, что является характерной чертой современного развития субъектов РФ.
Рассмотрим циклы Кондратьева в аспекте второго требования.
Продолжительность циклов (40—60 лет) позволяет рассматривать кризисы, прогрессивные изменения, негативные и позитивные факторы развития региональных систем как проявления технологических, политических и
других многообразных сдвигов в пределах каждого кондратьевского цикла. Такая продолжительность позволяет учитывать влияние сдвигов на все страны (и на мировых лидеров, и на периферийные) и, соответственно, определить специфику региональных процессов в них. Следовательно, они могут плодотворно использоваться для анализа опосредованного взаимовлияния процессов между регионами стран мира, анализа характера и перспектив развития, в частности, субъектов РФ. Так, в случае совпадения тенденций в регионах России, считающихся прогрессивными в рамках современного кондратьевского цикла, с процессами в развитых странах регионы являются конкурентоспособными в сложившейся мировой экономической конъюнктуре. В случае несовпадения — регионы не участвуют в международной рыночной конкуренции. При наличии подавляющего числа неперспективных регионов в какой-либо стране государство неизбежно смещается на мировую периферию. Надо полагать, что подобное рассуждение подводит к очевидному выводу о скоординированности циклов борьбы за мировое лидерство и циклов Кондратьева. Данная причинно-следственная связь непосредственно не входит в предмет настоящего исследования, но позволяет утверждать, что конкурентоспособность государства определяется в первую очередь наличием конкурентоспособных регионов.
Обоснованные критерии ценности кондратьевских циклов для исследования процессов регионального развития позволяют определить следующее. Система кондратьевских волн значима для региональной экономики, стимулируя поиск взаимосвязей между региональными процессами в России и экономическими, социальными, технологическими и другими мирохозяйственными тенденциями.
Согласно данным экспертных оценок, приведенных в официальных документах Минэкономразвития, считается, что ежегодные потери Российской Федерации от неэффективной пространственной организации оцениваются в 2,25—3,0% ВВП в год [7, с. 2]. В среднесрочной перспективе после планируемого правительством вступления Российской Федерации в ВТО интеграция страны в глобальный рынок станет более полной. Столь масштабные потери от неэффективной пространственной организации заставляют предполагать, что основной проблемой развития российских регионов является их несоответствие экономическим, технологическим, социальным процессам открытого рынка. Это подтверждает несомненный интерес рассмотрения пространственной организации субъектов РФ в аспекте кондратьевских циклов.
В датировке кондратьевских циклов присутствует единство. Считается, что современный период развития — это пятый цикл (с середины 1980-х гг.). Однако, на наш взгляд, очевидно, что особенности пространственной орга-
низации в России являются наследием предшествующих циклов. Поэтому для установления перспективных направлений территориального развития Российской Федерации представляется целесообразным кратко рассмотреть специфику формирования российских регионов в предшествующих циклах.
Учитывая способность кондратьевских циклов описывать процессы комплексно, следует наметить аспект, под которым будет рассматриваться развитие субъектов РФ. Для применения циклически волнового подхода к исследованию региональных движений немаловажным является определение фактора, инициирующего переход системы на новый виток развития. Й. Шумпетер наглядно продемонстрировал, что в основе длительных конъюнктурных циклов лежит инновационный рывок [21, с. 34]. Инновации, инициируя новый цикл, несколько десятилетий играют роль локомотива мировой экономики. Однако в предлагаемой теории присутствует недостаток, связанный с недостаточным объяснением характера этих инноваций.
Из многочисленных моделей, объясняющих феномен волн Кондратьева чисто экономическими причинами, наибольшим авторитетом пользуется гипотеза об определяющем влиянии волн научно-технического прогресса. Например, привлечение модели Л. Нефедова [4, с. 87—89] позволяет утверждать, что в основе каждого цикла Кондратьева лежит «базисная инновация» — от паровой машины первого цикла до информационной техники современного, пятого цикла. Это определяет рассмотрение регионального развития в аспекте технической логики развития производительных сил. Именно этот фактор влияния внешней среды мы предлагаем считать ведущим при определении специфики и перспектив территориальной организации в России.
Описанные циклы Кондратьева охватывают достаточно большой временной диапазон (начиная с конца 1780-х). Для нашего исследования столь глубокий временной охват не представляет интереса. Великая Октябрьская революция кардинально, на качественном уровне, изменила состояние российской экономической системы. Это позволяет считать послереволюционную экономическую и, соответственно, территориальную организацию другой системой. Следовательно, целесообразно рассматривать особенности регионального развития России с понижательной волны третьего цикла и до настоящего времени.
Понижательная волна третьего цикла (с 1914—1921-го до середины 1940-х гг.) характеризуется неустойчивостью социального, экономического, политического развития наиболее развитых в тот период капиталистических стран мира — Великобритании, Франции, США, Германии.
Общепризнанно, что эпоха нестабильности была инициирована технологическим переворотом предшествующей повышательной волны (с середины 1890-х гг. до 1914—1921 гг.) — появлением автомобилестроения, элект-
ротехнической промышленности, самолетостроения, принципиально новых видов вооружений. Дальнейшее развитие этих новых технологий в связи с исчерпанием возможностей в рамках прежней экономической организации требовало коренной перестройки производительных сил—создания тяже -лой промышленности. Исследования этого периода убедительно демонстрируют, что в экономическом аспекте это означало объективную необходимость «сверхконцентрации» капитала в связи: 1) с огромными капиталовложениями; 2) высокими рисками; 3) необходимостью баланса производства в различных отраслях [3]. При этом «демократия смогла добиться необходимой концентрации капитала только через милитаризацию экономики» [3, с. 71]. На скоординированность политических и экономических мировых процессов указывает, в частности, совпадение датировки этой фазы с различными объяснительными моделями циклов борьбы за мировое лидерство А. Тойн-би, Дж. Модельски, У. Томпсона, длинными циклами мировой политики Дж. Гольдстайна и рядом других моделей циклически-волновой динамики.
В СССР экономическая проблема концентрации капитала для решения масштабнейшей задачи построения тяжелой промышленности решалась аналогичным образом. Специфика заключалась только в том, что государство прямо концентрировало все ресурсы. Привлечение модели Л. Нефедова [4], исследований В. Белова, Н. Бакулина и др. [3] позволяет отметить, что лозунг В.И. Ленина «Коммунизм — это есть советская власть плюс электрификация всей страны» полностью соответствовал «базисной инновации» пары «двигатель — генератор».
Пространственная организация страны также была подчинена индустриализации, предполагающей реализацию «жесткой» государственной промышленной политики как технологии развития регионов. О сопряженности технологической, промышленной и региональной политики свидетельствует то, что уже в период подготовки первого пятилетнего плана была поставлена задача завершения экономического районирования с целью достижения наиболее эффективного планового руководства народнохозяйственной жизнью. В 1929 г. экономическое районирование было завершено.
Цели региональной политики государства соответствовали индустриальному характеру экономического развития. Так, основными направлениями регионального развития, сформулированными в плане ГОЭЛРО и просуществовавшими до середины 1950-х гг., являлись: 1) реконструкция промышленности в староосвоенных районах страны; 2) рост производительных сил восточных районов; 3) создание крупной промышленности в ранее отсталых национальных районах (подробнее см.: [16]).
Реализация этих целей неизбежно предполагала отраслевой подход управления, согласно мнению большинства исследователей, являвшийся наи-
более перспективной формой развития экономики этого периода. Об этом свидетельствуют и факты. По оценкам ученых и политиков современности и прошлого, «СССР в период с конца 1920-х до начала 1960-х годов был самой динамично развивающейся страной в мире» [3, с. 33]. Система управления хозяйством, сформированная в 20-е гг. прошлого века и просуществовавшая до 1956 г., доказала свою эффективность не только в годы первых пятилеток, но и в первые послевоенные годы. Отметим, что в развитых странах концентрацию капитала сопровождали сильнейшие кризисы. Именно поэтому вследствие результирующей совокупности кризисных социальных и экономических явлений в странах-лидерах данная фаза объективно считается понижательной волной цикла Кондратьева.
Можно сделать следующий вывод. Импульсы, генерируемые «активной средой мировой экономики», воспринимались экономическими системами развитых капиталистических стран и СССР в этот период сходным образом. Большая способность плановой экономики к настройке под импульсы «активной среды» привела к тому, что СССР демонстрировал лучшие показатели экономического роста в сравнении с общемировыми тенденциями.
В результате не просто согласованная, а однородная реакция стран-лидеров и СССР привела к формированию сходной пространственной организации территории. Была создана интегрированная (централизованная) модель региона, связанная с доминированием в региональном хозяйстве крупных массовых производств (градообразующих предприятий). Как отмечают П. Щедровицкий и В. Княгинин, экономическая сущность таких регионов не требует формирования самостоятельной стратегии развития. Она заменяется производственными стратегиями градообразующих предприятий. «Никакой особой конкурентоспособностью, отличной от конкурентоспособности доминирующего производственно-технологического комплекса, интегрированные регионы не обладают» [19, с. 7]. Эти специфические черты привели к отстранению региона от управления. Именно поэтому, с точки зрения регулирования, ориентации на проблемы регионального развития в этот период не наблюдалось ни в капиталистических странах, ни в СССР.
Четвертый цикл Кондратьева (с середины 1940-х до середины 1980-х гг.) во всех исследованиях [3, с. 80; 10, с. 44; 11, с. 73] характеризуется экономическим и политическим доминированием США, развитием государственного регулирования экономики и государственно-монополитического капитализма, распространением системы Форда, большой ролью профсоюзов, активным развитием массового производства.
Определяющим технико-экономическим результатом новой волны стала способность экономики «производить товары в массовом количестве с относительно низкими издержками производства, изготавливать материалы и
оборудование для массового и серийного производства» [3, с. 81]. Это обусловило необходимое требование к системе государственного регулирования в развитых странах — формирование высокого платежеспособного спроса и переориентацию на реализацию интересов крупного капитала, производящего товары широкого потребления.
Кардинально изменилась и пространственная организация производства, представляющая собой локализованные в пределах определенной территории группы взаимосвязанных компаний, вокруг которого концентрируются связанные с их деятельностью организации (например, малый и средний бизнес, оказывающий услуги, университеты, торговые объединения и т. д.) — территориальный кластер. Проекция на территорию сетей взаимодействия этой совокупности получила название «сетевой регион». Согласно теории промышленных кластеров, производственная структура такого региона развивается по направлению, позволяющему использовать продукт одной отрасли для нужд смежных отраслей, что обеспечивает координацию между отраслями и/или производствами, способствует распространению информации, инициирует высокую способность к инновациям за счет высококонкурентной среды между малыми и средними сопутствующими производствами, стимулирует развитие новых направлений бизнеса и т. д. Если рассматривать особенности сетевого региона с позиций принципа синхронизации процессов в мирохозяйственной системе, можно отметить, что готовность регионов к освоению инноваций, готовность генерировать адекватную реакцию на импульсы «активной среды» определяют степень их участия в международных экономических взаимодействиях. Таким образом, именно наличие сетевых регионов начинало определять устойчивость национальной экономики и ее позиции на мировом рынке. Соответственно экономический статус регионов напрямую начинает зависеть от их конкурентных позиций в глобальном рынке. С организационной точки зрения формируется новая модель регионального пространства — сетевая, принципиально отличная от интегрированной модели.
Подтверждением ограничения в этот период возможностей централизованной власти определять приоритеты регионального развития в развитых странах служат следующие факты. Во-первых, согласно данным П. Щедро-вицкого, В. Княгинина в начале 1970-х гг., чаще всего спонсируемое государством строительство крупных индустриальных объектов в регионах оказывалось экономически неэффективным [19, с. 13]. Другим подтверждением служат социологические исследования зарубежных ученых, свидетельствующие об отрицательном отношении населения к ряду попыток проведения общенациональных проектов в случае несовпадения их целевой ориентации с ориентирами населения [20, с. 5—6; 21, с. 90—95].
В СССР с середины 1960-х гг. в области регионального развития сохранялась система управления, направленная на индустриализацию страны. Основной двигатель экономики развитых стран — технически сложный товар массового потребления, инициирующий основные инвестиции и инновации, не входил в стратегические приоритеты СССР. Реформирование системы управления в 1956 г. (резолюция о расширении прав республик, создание 105 совнархозов), в 1963 г. (создание новой системы подчинения предприятий), в 1965 г. (введение системы единоначалия для предприятий), в 1971 г. (официальное признание территориально-производственных комплексов прогрессивной формой организации) и т. д. с формальным прописыванием на каждом этапе прав местных Советов (подробнее см.: [16]) не изменило отраслевого подхода к управлению. Соответственно сохранилась интегрированная модель пространственной организации территорий. Для оценки специфики развития народного хозяйства СССР последних десятилетий его существования исчерпывающе иллюстративным выглядит следующее высказывание: «Производство, работая ради производства, перерабатывает огромное количество материалов и электроэнергии. Деньги в производственной сфере превратились в пустую формальность, а в сфере потребления фактически превратились в талоны, по которым население не может получать товары первой необходимости, потому что прилавки магазинов пусты. Структура производительных сил искажена до предела.» [3, с. 93].
Подведем итоги рассмотрения особенностей регионального развития в рамках четвертого цикла Кондратьева. Логика развития производительных сил привела к ограничению возможностей индустриализации в развитых странах мира. Интегрированные (централизованные) регионы стали менее конкурентоспособны по сравнению с формируемыми сетевыми регионами. Конкурентоспособность стран стала определяться наличием регионов, развитых в производственно-технологическом плане, способных воспринимать инновации. В СССР отраслевой подход к управлению сохранял интегрированную модель пространственной организации территорий. Это свидетельствует о расхождении региональных тенденций развития в СССР с общемировыми тенденциями.
Перелом, обозначивший начало пятого, современного цикла (с середины 1980-х гг.), означал кризис прежнего индустриального роста и переход к новому информационному обществу.
Согласно работам Л. Нефедова [4, с. 87—88] , Р. Гринберга [5, с. 41—43], нашим исследованиям [2, с. 80—82; 17, с. 82], можно утверждать, что в основе современного цикла Кондратьева в качестве базисной инновации лежит информатизация как основа экономического роста, а цифровая и компью-
3. Заказ 835
33
терная техника является ядром базисной инновации под общим названием «информационная техника (технология)».
Наши исследования показывают, что рынок информационных технологий является самым динамичным сегментом экономики и обладает наибольшим процентом добавленной стоимости [1, с. 84]. Так, в 2004 г. объем мирового рынка информационных технологий увеличился, по данным на 6,7% — до 607,8 млрд долл. США по сравнению с 569,6 млрд долл. США в 2003 г. Учитывая падение курса американского доллара, реальная величина показателя роста составляет 2,2%. Мировые расходы на информационные технологии в 2005 г. выросли на 6,1%. Именно вокруг информационной техники формируется «технологическая сеть — от промышленной электроники через программное обеспечение до офисной техники... Технологическую сеть следует рассматривать в качестве источника импульса экономического развития в течение пятого цикла Кондратьева» [4, с. 87]. В рамках технологической сети множество малых инновационных инициатив на уровне отдельных предприятий кластера путем кумулятивного сцепления образуют базисную инновацию «информационная техника».
Следовательно, эмпирические закономерности на техническом уровне позволяют определить, что специфической чертой регионального развития в современном цикле Кондратьева является то, что ключевую функцию двигателя инновационной экономики начинает выполнять сетевой регион. В свою очередь, регион может быть конкурентоспособен в жесткой международной экономической борьбе только при условии наличия инновационной и высокопроизводительной телекоммуникационной инфраструктуры в сочетании с широким распространением и соответствующих средств (программного обеспечения и компьютеров).
Переход мировой экономической системы к постиндустриальной фазе развития сопровождался коренной перестройкой геополитического пространства. На наш взгляд, именно выпадение великой державы в мировой иерархии — СССР — из тенденций развития «активной среды» явилось причиной никем не прогнозированного распада СССР и последующего глубокого кризиса социальной и экономической сферы всего постсоветского пространства. Так, в исследованиях Р. Гринберга [5, с. 40—42] показано, что для руководства СССР веской причиной, потребовавшей радикальных реформ, явилось отставание в мировом научно-техническом прогрессе. Но остается в стороне тот факт, что в данном цикле определяющую роль в развитии экономики играют новые наукоемкие информационные отрасли, предполагающие особую значимость человеческого капитала, высокий уровень жизни населения. Социологические исследования свидетельствуют, что основой революционных событий явилось желание советских людей «жить как на За-
паде» [11, с. 210—214]. По нашему мнению, рассинхронизация ориентиров развития экономики СССР (объемных плановых показателей) с социальной организацией экономики развитых стран послужила «спусковым крючком» стихийных процессов изменения территориальной организации страны.
Применение циклически-волновых представлений позволяет утверждать, что целью перехода к рыночным отношениям явилась необходимость интеграции страны в глобальную постиндустриальную эпоху. В связи с этим проведем анализ влияния глобализации на региональное развитие в Российской Федерации.
Как показало рассмотрение особенностей пространственного развития общемировой экономической системы в рамках кондратьевских циклов, региональное развитие является своего рода временным срезом цепочки причинно-следственных взаимодействий таких факторов, как региональное разделение труда, конкурентные преимущества территорий, регулирующие усилия государства. Эти факторы обеспечивают неравномерность регионального развития национальной экономики.
Это утверждение подтверждается статистическими данными. Поскольку в ряде исследований считается, что межрегиональная дифференциация в развитых странах минимальна, представляет несомненный интерес рассмотрение этого феномена на данных именно этих государств.
Даже в прежнем составе ЕС (ЕС-15) 20% территории занимает «ядро Европы» (территория, включающая Лондон, Париж, Милан, Мюнхен, Гамбург), где проживает 40% населения и производится более 50% ВВП всей ЕС-15. По результатам расчетов В. Кузнецова, разрыв между странами ЕС сокращался в последние два десятилетия быстрее, чем разрыв между отдельными регионами этих стран. Если наиболее развитая страна ЕС-15 опережала самую отсталую в 2 раза, то самый развитый регион обгонял наиболее отсталый уже в 4 раза. Прямые иностранные инвестиции приходили также в наиболее развитые регионы — так, в восточные районы Германии (за исключением Берлина) вкладывается не более 2%, в регионы южной Италии не более 4% от общегосударственного объема инвестиций [9, с. 21]. Вступление в ЕС десяти новых членов, добавивших к ВВП ЕС только 5%, усилило разба-лансированность пространственного развития ЕС [9, с. 21; 12, с. 14].
Приведем пример менее благополучных в экономическом отношении стран. Бразилия с экономико-географической точки зрения разделена на пять регионов. На наименее развитый север в составе 7 штатов приходится 4,6% ВВП, на наиболее развитый юго-восток в составе 4 штатов приходится 57,8% ВВП. Доход на одного жителя беднейшего штата в 7,2 раза ниже, чем на жителя наиболее богатого штата. Для Аргентины разрыв по этому показателю составляет 8,6 раза, для Мексики — 6,2 раза [9, с. 25].
3*
35
Неравномерность социально-экономического развития — основа возникновения различного рода воспроизводственных диспропорций. Рассмотрение регионального развития в рамках циклических представлений позволяет нам утверждать, что в любом цикле развития мировой экономической системы решающим фактором, обеспечивающим воспроизводственные диспропорции, является обладание знаниями и технологиями управления, способными создавать добавочную стоимость, трансформирующуюся в сверхприбыль.
Маркс утверждал, что дешевизна продукта слаборазвитой страны обусловлена тем, что она продается «не только ниже его стоимости, но и ниже его цены производства, определяемой средней нормой прибыли в более развитых странах» [8, с. 223]. М. Кастельс, характеризуя содержание современной трансформации структуры международной торговли, отмечает, что «...к традиционному торговому дисбалансу... возникающему из-за неравномерного обмена дорогих промышленных товаров на менее дорогое сырье, добавляется новая форма дисбаланса. Этот торговый дисбаланс возникает из-за разницы в цене между товарами, созданными с применением высоких технологий, и товарами, производящимися без использования высоких технологий. Из этого следует, что внешняя ориентация экономики отнюдь не гарантирует развития страны. Развитие зависит от цены продукции, которую страна может экспортировать» [6, с. 20].
В связи с этим можно утверждать, что российские регионы не включены в глобальные конкурентные процессы. Об этом свидетельствуют статистические данные [14, с. 9—10]. По производству промышленной продукции на душу населения в 2003 г. лидируют с отрывом более чем в 6 раз нефте- и газодобывающие округа Тюменской области — Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий. Еще 12 регионов демонстрируют производство на душу населения выше среднероссийского, причем из них только два региона с преобладанием обрабатывающей промышленности (Самарская и Ленинградская области), для остальных характерна преимущественно сырьевая ориентация. Москва и Санкт-Петербург не дотягивают до среднероссийского уровня. Так, например, в Москве на душу населения производится продукции меньше в 2,7 раза, чем в Липецкой области. В 18 субъектах производство промышленной продукции меньше, чем в среднем по стране, в диапазоне от 3 до 53 раз.
Благодаря этой дифференциации изменяются пропорции экономических систем, их структура, внешние и внутренние связи и отношения, происходит деление на богатые и бедные регионы, регионы принятия решений и зависимые. В теории региональной экономики такое деление пространства характеризуется понятиями «центр» (полюс, ядро, фокус, очаг) и «периферия» (удаленная территория, окраина, глубинка, тяготеющая террито-
рия). Однако даже региональный «центр» России исключен из глобальной экономики.
По нашему мнению, для российских регионов в условиях сложившейся моноотраслевой экономики глобализация представляет еще одну опасность — усиление зависимости от иностранных партнеров и инвесторов в ущерб внутристрановому региональному взаимодействию. В этой связи показательны тенденции развития Карелии, экономика которой ориентирована на сотрудничество с лесопромышленным комплексом Финляндии. Но если в 1991—1992 гг. в Финляндию экспортировалось 10—15% продукции и 85% шло на внутреннее потребление, то в 2003—2004 гг. соотношение изменилось с точностью до наоборот [9, с. 37].
Таким образом, можно утверждать, что глобализация в условиях перехода развитых стран к информационному обществу и нерешенности ряда ключевых проблем регионального развития индустриального общества в России (отсутствие предпосылок возникновения сетевых регионов в связи с практическим отсутствием массового производства, особенно в части технически сложных товаров) оказывает негативное влияние на субъекты Российской Федерации.
Экономика за шестнадцатилетний период реформирования не только не вышла на новый уровень по критерию производства товаров с высокой добавленной стоимостью, но и оказалась еще более примитивной, чем в СССР. Экономический рост 1999—2006 гг. был на три четверти обусловлен благоприятной конъюнктурой на мировых рынках топлива и сырья. Следовательно, он привел к дальнейшему увеличению топливно-сырьевой ориентации страны. По нашему мнению, наиболее значимыми негативными сторонами глобализации, оказавшими неблагоприятное влияние на развитие России и ее регионов, явились: снижение регулируемости экономики в связи с повышением зависимости от колебаний внешнеэкономической конъюнктуры в условиях увеличения открытости и взаимозависимости, обострение борьбы за ресурсы и рынки сбыта.
Можно сделать вывод, что основная цель перехода к рыночным отношениям — формирование условий для образования информационного общества — не была реализована. Соотнесение современных тенденций с предшествующими циклами развития мировой экономики позволяет предположить, что дальнейшее смещение страны на мировую периферию может привести к уничтожению наукоемких производств, несбалансированному относительно других отраслей развитию сырьевого комплекса, дальнейшему оттоку капиталов за рубеж. Этот прогноз соответствует точке зрения А. С. Ахиезера, вытекающей из разработанной им концепции циклов и сдвигов в современной социально-экономической и политической системе России: «Все еще сохра-
няющаяся в стране мощь монополий на дефицит (склонных сращиваться с властью на всех уровнях) грозит перспективой подчинения политической борьбы в первую очередь интересам монополий разных типов» (цит. по: [11, с. 216]).
Вместе с тем негативные проявления глобализации на региональное развитие не следует считать следствием ее деструктивной сущности. Отмеченная выше высокая степень взаимозависимости стран теоретически создает предпосылки взаимной заинтересованности в социально-экономической стабильности. Глобализация в условиях современного цикла, содействуя распространению знаний и технологий, дает потенциальную возможность для менее развитых стран и регионов быстрее преодолеть отставание. В этой связи можно сформулировать еще одно альтернативное направление развития России и ее регионов в соответствии с необходимостью синхронизации внутрироссийских тенденций развития с общемировыми требованиями современного цикла Кондратьева — движение к информационному обществу. Обозначенная нами логика развития производительных сил означает разработку новой стратегии российских реформ, направленных на развитие науки, внедрение наукоемких, в частности, информационных технологий, смену идеалов российского общества на систему ценностей, базирующуюся на приоритете интеллектуальной сферы.
Согласно мнению ряда экономистов, совпадающему с нашим, у России пока еще есть шансы использовать информационные и компьютерные технологии как новый источник экономического роста [2, с. 85—92; 5, с. 43—44; 17, с. 93—95]. Эта возможность обеспечивается достаточно высоким образовательным и культурным уровнем населения, а также наличием денежных средств благодаря благоприятной конъюнктуре цен на природные ресурсы. С точки зрения регионального развития этот сценарий неизбежно предполагает поиск предпосылок и ориентацию системы регулирования на формирование сетевых регионов.
По существу, эти два принципиально различных сценария предполагают, что развитие России и ее регионов продолжится без угрозы для существования самого государства. Между тем сущность циклически-волновых представлений о характере общественного развития, исследования специфики современных общественных процессов в России [11] позволяют утверждать, что при рассмотрении перспектив развития регионов и обосновании регулирующих воздействий государства важно учитывать еще один возможный сценарий развития — дестабилизацию и разрушение территориальной системы Российской Федерации. При слабости сопротивления регионов глобальным процессам только взвешенная региональная политика позволят частично устранить дестабилизирующее влияние внешних факторов.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Баранов С. В., С^фьина Т. П. Анализ информатизации Мурманской области и оценка издержек легализации типового программного обеспечения // Вопросы статистики. 2006. № 3.
2. Баранов С. В., С^фьина Т. П. Программное обеспечение в России: ситуация, проблемы, оценка издержек легализации, способы их минимизации // Проблемы прогнозирования. 2004. № 4.
3. Белов В. И., Ба^лин H. A., Бернадский Ю. И., Громов Г. E. и др. Заблудились в эпохе. Новосибирск: Новая издательская книготорговая ассоциация, 2003.
4. Вайбер Р. Эмпирические законы сетевой экономики // Проблемы теории и практики управления. 2003. № 3.
5. Гринберг Р. Место и шансы России в мировой экономике // Проблемы теории и практики управления. 2004. № 5.
6. Кастельс М. Глобальный капитализм: уроки для России // Экономические стратегии. 2000. № 3.
7. Концепция стратегии социально-экономического развития регионов Российской Федерации. http://www.regionalistica.ru/library/minregion.php.
S. Маркс К. Капитал. В 3 т. Т. 2. М., 19S4.
9. Новый поворот в региональной политике? // Российское экспертное обозрение. www.rusrev.org.
10. Панарин A. С. Россия в цивилизационном процессе (между атлантизмом и евразийством). М., 1995.
11. Пантин В. И. Волны и циклы социального развития: Цивилизационная динамика и модернизация. М.: Наука, 2004.
12. Подкаминер Л. Страны с переходной экономикой: итоги развития и перспективы // Проблемы теории и практики управления. 2003. № 3.
13. Полынев A. О. Межрегиональная экономическая дифференциация: методология анализа и государственного регулирования. М.: Эдиториал УРСС, 2003.
14. Пчелинцев О., Минченко М. Региональные условия и проблемы экономического роста // Федерализм. 2005. № 1.
15. Пчелинцев О. С. Региональные условия экономического роста // Проблемы прогнозирования. 2004. № 3.
16. Россия: принципы пространственного развития. Центр стратегических исследований ПФО / Сайт В. Л. Глазычева. http://www.tur.samara.ru/news.shtml.
17. С^фьина Т. П., Баранов С. В. К вопросу о высоких технологиях, издержках легализации и способах их уменьшения // Вопросы экономики. 2004. № 2.
1S. С^фьина Т. П., Баранов С. В. Региональное развитие России в свете циклически-волновых представлений // Федерализм. 2007. № 1.
19. Щедровицкий П. Г., Княгинин В. Н. Территориальная проекция промышленной политики в России: кто оплатит издержки глобализации // Современная национальная политика России: Сб. мат-лов. Вып. 2 (региональный аспект). http://www. tur.samara.ru/news.shtml.
20. Andrew M. Lost in Space? On the History, Status, and Future of Regional Science // The Review of Regional Studies. 1993. Summer. Vol. 23. № 1.
21. Gurdelines for Regional Planning. General Principles for Spatial Development in the Federal Repablik of Germany. Bonn: Federal Ministry for Regional Planning, Bulding and Urban Development, 1993.
22. Life Cycles and Long Waves / Eds T. Vasco, R. Ayetes. N. Y.: Springer, 1990.
