CC BY
58
С.А.РОМАНЕНКО
РЕГИОНАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ В НАЦИОНАЛЬНОМ САМОСОЗНАНИИ ХОРВАТОВ (КОНЕЦ 80-Х-90-Е ГОДЫ ХХ В.)
Проблема принадлежности того или иного европейского народа, того или иного государства к историко-географическому и политическому региону в мирные времена обсуждается лишь узким кругом интеллектуалов. Зато в годы интенсификации процесса национального самоопределения, от которого во многом зависит сохранение целостности существовавших и/или возникновение новых государств, а также конфигурация границ, стратегическая и военно-политическая ситуация в Европе и мире, эти проблемы начинают обсуждаться самой широкой общественностью. Недаром французский исследователь Жак Лё Ридер назвал Среднюю (Центральную) Европу "общностью судеб в кризисные времена"6. Один из таких кризисных моментов пришелся на конец 80-х - 90-е годы ХХ в., когда национальные движения хорватов впервые в истории этого народа привели к созданию суверенного независимого государства.
Региональная идентичность играет очень большую роль в формировании и функционировании национального политического самосознания. Региональная идентификация и самоидентификация являются важнейшей составной частью национального самоопределения, которое отнюдь не сводится к факту провозглашения независимости и созданию национального государства, охватывающего территорию компактного проживания этнической общности, составляющей на ней большинство населения. Национальное самоопределение - это длительный исторический процесс, имеющий свою динамику, хронологические, региональные и национальные особенности, он охватывает отнюдь не только сферу политики и права, но и психологии. Среди прочих особенностей национального самоопределения славянских народов Центральной Европы можно отметить присущую ему некую двойственность. С одной стороны, каждый из них должен был определить свое отношение к полиэтничному "славянскому миру" и свое место и роль в нем, с другой - к полиэтничной общности иного типа, основанной на культурно-исторических, географических и политических принципах, к региону1. Примирить эти две стороны зачастую оказывалось очень непросто. В большинстве своем центральноевропейские (западные), как и балканские (южные) славяне, были долгое время лишены своей национальной государственности, а после ее обретения оказались в политическом отношении сначала между СССР и Германией, а после Второй мировой войны -между двумя противостоящими политическими блоками, социально-экономическими и идеологическими системами - Востоком и Западом.
6 См.: Альтерматт У. Этнонационализм в Европе. Пер. с нем. - М., 2000. - С.291. Автор настоящей статьи, признавая существующие отличия в трактовке терминов "Центральная Европа" и "Средняя Европа", в данном случае, чтобы избежать путаницы, связанной с переводами этих терминов с разных языков, использует их как синонимы.
1 См. напр.: Миллер А.И. Об истории концепции «Центральная Европа»// Центральная Европа как исторический регион. - М., 1996. - С.5; Романенко С.А. Типология процессов национального самоопределения/Общественные науки и современность. -М., 1999. -№ 2. - С.66-74.
ОТ "ЮГОСЛАВЯНСТВА" К "ХОРВАТСТВУ"
В сознании югославских политиков и ученых 50-70-х годов причудливым образом переплетались принципы доктрины Й.Броз Тито и традиционной идеологии национальных движений, в данном случае - хорватского и словенского.
Специфика положения Хорватии и национального самосознания хорватов состоит в том, что в силу исторических обстоятельств постановка проблемы имеет три аспекта. Первый -историко-культурный, приобретший в конце 80-х годов ХХ в. ярко выраженный политический смысл. Принадлежность хорватов к региону Центральной Европы и вхождение их в состав Австро-Венгрии, охватывавшей до Первой мировой войны большую часть Центральной Европы, использовались идеологами и лидерами национального движения конца 80-х годов в сугубо политических целях - для исторического обосновании выхода Хорватии из состава Югославии.
Второй аспект состоит в том, что границы между тремя историко-географическими и культурными регионами - Центральной Европой (Северная Хорватия, Славония), Балканами (Славония) и Средиземноморьем (Истрия и Далмация) явственно делят Хорватию на три части. При этом границы регионов совпадают по большей части с границами одной или нескольких жупаний (административных областей в Хорватии). Это создавало и создает основу для политизации регионального сознания и напряженности между центром и регионами.
Наконец, еще одной особенностью национального политического сознания хорватов стало стремление политиков-регионалистов наладить сотрудничество в рамках "еврорегионов", поверх государственных границ (при признании целостности существующих государств).
На 60-70-е годы пришлась идейная эволюция Франьо Туджмана, коммунистического генерала, ставшего историком-диссидентом в "титовской" Югославии и впоследствии избранного первым президентом независимой Хорватии. Его исторические работы, написанные в 60-70-е годы, в 1989-1999 гг. издавались в Хорватии массовыми тиражами, и поэтому вполне естественно их рассматривать не только с точки зрения хорватской историографии, но и как источник по истории официальной национальной политической идеологии первых лет независимой Хорватии. Естественно, в них сочетались идеи "титоизма" и хорватского национализма. И эта двойственность до сих пор остается характерной чертой хорватского политического сознания. И дело здесь вовсе не в том, что сам Тито был наполовину хорватом.
В изданиях трудов Ф.Туджмана 90-х годов названия "Средняя Европа", "Балканы", "Юго-Восточная Европа", "Восточная Европа" отнесены в указатель географических названий, хотя в большинстве случаев автор их использовал как исторические и геополитические понятия ( 13, с.499, 503).
Ф.Туджман включал в Среднюю Европу «народы, которые проживают на территории от Балтийского моря на севере до Адриатического, Черного и Средиземного на юге. Здесь Европа с давних времен и до настоящего времени была в вихре между Востоком и Западом, и этот регион с полным основанием получил название "промежуточной Европы" (Zwischen Europa)" (13, с. 183-184)7.
Анализируя геополитическое положение СФРЮ, Туджман в духе титовской концепции писал, что она "находится частично в Центральной и большей частью в Юго-Восточной Европе и обладает на европейском континенте, в особенности в Европе, разделенной на два противостоящих лагеря, очень важной стратегической территорией. Как центральноевропейская и балканская, дунайская и адриатическо-средиземноморская страна, она занимает пограничное положение между востоком и западом, севером и югом" (13, с.157).
При этом он подчеркивал "значение Югославии для Западной Европы, в особенности и для Атлантического пакта", имея в виду "стратегические интересы Запада" (13, с.159).
С другой стороны, он писал о том, что стратегические интересы СССР состояли во включении Югославии в Варшавский договор и выстраивании "идеальной линии Любек -Триест" (13, с.371). Подчинением Югославии СССР распространил бы свою гегемонию на все восточноевропейские, социалистические и славянские страны; победой над югославской самостоятельной и независимой политикой Советский Союз укрепил бы свое положение в качестве главной силы в Восточном блоке. Однако это таило в себе и многие опасности для
7 Это понятие использует и У.Альтерматт. См.: Альтерматт У. Этнонационализм в Европе..С. 283.
СССР: "Хотя Югославия по многим причинам является главным препятствием на пути утверждения неосталинистских концепций в социалистическом содружестве и советской гегемонии на Балканах, планы против нее должны были бы, вероятно, распространиться и на Румынию с Албанией. Положение СССР как мировой сверхдержавы существенно ухудшилось бы, если бы он оказался вовлеченным в какой-нибудь бесперспективный конфликт на Балканах, что ослабило бы возможность его влияния в регионах, являющихся эпицентрами противоречий нынешнего разделенного мира (Центральная Европа и Средний Восток)" (13, с.165-166).
Оценивая развитие западноевропейской интеграции, он писал в 1968 г., что она "сильно прогрессировала и имеет большое значение, в особенности в экономической области, но недостаточна, поскольку не охватила все страны Западной Европы". Кроме того, он указывал, что эта интеграция "идеологически противопоставлена Восточной Европе, где в рамках Варшавского договора и СЭВ пытаются найти противовес западноевропейской интеграции" (13, с.138).
Однако ни в "Декларации о названии и положении хорватского языка" (1967) -основополагающем документе хорватского национального движения тех лет, ни в идеологии "Хорватской весны" 1971 г. "среднеевропейская" аргументация не использовалась, или, во всяком случае, не играла решающей роли8. Несмотря на свою оппозиционность, с одной стороны, и "титовский" коммунистический "либерализм" - с другой, в 60-70-е годы хорватское национальное движение не было готово (да и не имело такой возможности) полностью порвать ни с Югославией, ни с Тито. В тех условиях невозможно было открыто и легально противопоставлять себя официальной идеологии югославизма, ни как этнической, ни как государственной идее. Кроме того, хорватское национальное движение в тот период просто не ставило перед собой тех задач, которые стали актуальными в конце 80-х.
Точно так же практически ни слова о "Средней Европе" не встретишь в вышедшей в начале 80-х годов книге "Югославянство сегодня" хорватского ученого и литератора Предрага Матвеевича, представлявшей собой попытку примирить противоречия между народами Югославии и вывести некую формулу "правильного" югославизма (3) .
АВСТРО-ВЕНГРИЯ ПРОТИВ ЮГОСЛАВИИ
Одним из основных аргументов политической полемики в форме исторических исследований стал факт вхождения Хорватии в состав Австро-Венгрии и, тем самым, ее принадлежность к Средней Европе в противовес балканской Сербии. В тот момент Австро-Венгрия вразрез с национальной хорватской идеологической и историографической традицией рассматривалась как государство, гарантировавшее мир в межнациональных отношениях. С другой стороны, необходимо было подчеркнуть уже характерное для большей части хорватского общества неприятие как "сербской гегемонии" в федеративной Югославии, так и "коммунистического эксперимента".
Осознание хорватами своей принадлежности определенному историко-географическому региону, Центральной Европе, обосновывало неизбежность и необходимость их выхода из Югославии и разрыва с сербами, относящимися к культурному и политическому типу Балкан. Однако и в этом случае все было не так просто. Ф.Туджман, будучи югославским историком, обосновывая стремление Хорватии к независимости, с обидой писал: "Создание небольших балканских государств на развалинах Турецкой империи в истории дипломатии получило название "балканизации". (Когда используют это понятие) обычно подчеркивают негативные последствия распада Османской империи и междоусобицы новых балканских государств. При этом забывают, что создание национальных государств было необходимым путем исторического развития, что такой процесс в Западной Европе был завершен уже в XIX в., а на Балканах был задержан не только силой сопротивления османских властей, но и политикой равновесия европейских держав, которая, в конце концов, оказалась непродуктивной" (13, с.189).
Забегая немного вперед, скажем, что тот же Ф.Туджман, уже будучи президентом независимой Хорватии, категорически отрицал принадлежность Хорватии к Балканам. Это отрицание, основывающееся на отождествлении Балкан и Югославии, стало одним из главных
8 БеИагасуа о Ьгуа1§коше ]е21ки в рп1о2та 1 deset 1е2а. Zagreb,1991; БаЬсеу1с-Кисаг 8. '71: Игуа1§к1 §поу1 1 8^ато§1 1-11. -Zagreb, 1997; Тпра1о М. Hrvatsko ргоЦсе. - Zagreb, 1990.
принципов современного хорватского национального политического сознания, который нашел и свое законодательное выражение. В 1998 г. к ст. 35 Конституции Хорватии был добавлен прямой запрет на "выдвижение инициатив, направленных на объединение Республики Хорватии в союз с другими государствами, которое привело бы или могло привести к восстановлению югославской государственной общности, а также балканского государственного союза в любой форме" (5, с. 144) .
Когда сабор Хорватии в 2000 г., уже после смерти Ф.Туджмана и прихода к власти шести лево- и правоцентристских партий, находившихся все эти годы в оппозиции к политике президента и его партии ХДС, вновь пересматривал Конституцию, это положение осталось без
„9
изменений .
Различия в отношении к Австро-Венгрии проявились в хорватской политической мысли еще в межвоенный период. Разными они были и у непримиримых врагов во время Второй мировой войны - Йосипа Броз Тито и "вождя" хорватских усташей Анте Павелича -исторических деятелей, чье идейное и политическое наследство играло существенную роль и в национальном сознании сербов и хорватов в период острого, особенно вооруженного конфликта. Парадоксально, но хорватский ультранационалист и коллаборационист резко отрицательно отзывался об Австро-Венгрии и династии Габсбургов. Он писал, что хорваты не хотят иметь ничего общего ни с Австрией, ни с Венгрией и не помышляют о восстановлении общего государства (1). Коммунист Й.Броз Тито, наоборот, как вспоминал его многолетний соратник и друг Милован Джилас, не раз положительно отзывался об Австро-Венгрии как о "хорошем, отлаженном государстве"10 .
Отношение к государству Габсбургов сыграло свою роль и в обосновании исторической легитимности выхода Хорватии и Словении из СФРЮ, и в обосновании принадлежности обоих народов к региону Центральной Европы. Оно было существеннейшим элементом исторического сознания сербов и хорватов во все периоды существования Югославии. Оценка роли Австро-Венгрии в судьбах этих народов была важна для национального - исторического и политического - сознания этих народов и как обоснование легитимности требований национальных движений, и как обоснование традиций, культуры, психологии, образа жизни, своего места в истории Европы.
Один из самых популярных лидеров хорватского национального движения в начале ХХ в, направленного против Австро-Венгрии (до сих пор он - одна из самых почитаемых хорватами фигур их национальной истории), Степан Радич именно из-за национальной политики неравноправия, в том числе и по отношению к хорватам, отрицал принадлежность монархии Габсбургов к "Европе", к которой относил Великобританию, Францию, Бельгию, Голландию. Более того, в 60-70-е годы именно для того, чтобы намеком показать свою оппозиционность по отношению к СФРЮ, хорватские историки и журналисты писали о традициях и героях национального движения хорватов в Австро-Венгрии.
Но в конце 80-х - начале 90-х годов трудами интеллектуалов в массовом национальном историческом сознании хорватов еще до распада Югославии монархия Габсбургов постепенно стала ассоциироваться с большей, чем в Югославии, степенью национальной свободы. (Оправданно или нет - иной вопрос.)
Если в 50-е - начале 80-х годов хорватские ученые в основном признавали закономерность распада монархии Габсбургов и принадлежность своих народов славянскому миру и региону Юго-Восточной Европы, то в конце 80-х - начале 90-х годов, а в особенности после образования независимой Хорватии, господствующей тенденцией стало обоснование принадлежности этих народов и их государств не только культурно, но и политически к Центральной Европе.
Оценка монархии Габсбургов и положения в ней хорватов стала одной из отправных точек - не только исторических фантазий и иллюзий, но и реальной политики, направленной на отделение от Югославии и создание независимой Хорватии. Монархия Габсбургов рассматривалась как возможная, но упущенная альтернатива не только коммунистической
9 Первоначальный текст Конституции Хорватии см.: Конституции государств Центральной и Восточной Европы. —М., 1997. - С.421-456.
10 Джилас М. Тито - мой друг и мой враг.- Париж, LEV. - С.158.
Югославии, но и Югославии как таковой, поддержка которой частью хорватской нации теперь считалась ошибкой11.
В январе 1990 г. в выступлении на Европейском круглом столе в Вене сам Ф.Туджман -тогда еще только глава партии Хорватский демократический союз - следующим образом исторически обосновывал требования своей партии и доказывал принадлежность Хорватии к Европе: "Габсбургская монархия просуществовала столь длительное время благодаря тому, что представляла собой естественное хозяйственно-коммуникационное и культурное целое среднеевропейских, карпато-дунайских земель и народов. Ее распад был обусловлен прежде всего стремлением населявших ее народов к национальной самостоятельности" (12, с.72-73).
При этом необходимо подчеркнуть, что в 1989 г., как и в 1962, когда первый раз была опубликована его работа "Германия и Европа", Ф.Туджман считал, что "народы Центральной и в особенности Юго-Восточной Европы столкнулись с германским экспансионизмом в особо острой форме" (13, с.97). ' Следовательно, неправомерно прямолинейно отождествлять осознание принадлежности народа в прошлом к Австро-Венгрии, к Средней Европе с политической ориентацией на Германию.
В 80-е годы романтические воспоминания о монархии Габсбургов, ожившие в национальном сознании венгров, чехов, австрийцев, хорватов и словенцев, были важнейшей составной частью "этнического ренессанса" у народов Центральной Европы. При этом речь, безусловно, шла не о воссоздании единого государства, охватывавшего большую часть Центральной Европы, но об альтернативе коммунистическим режимам (за исключением австрийцев), о признании общности многих традиций, основ культуры, выгод экономического сотрудничества. Идея монархии Габсбургов у южнославянских народов уступила место идее Югославии, которая, в свою очередь, сменилась идеей независимых национальных, но реально остающихся полиэтничными, государств.
У хорватов постепенно оживало ощущение своей принадлежности к Центральной Европе, которую они рассматривали в качестве историко-психологической и культурной легитимации своего стремления к выходу из СФРЮ. Обострение межэтнических отношений отражалось и в материалах на историко-литературные темы, появлявшихся в загребских газетах и журналах.
Оценке Австро-Венгрии хорватским национальным движением была свойственна внутренняя противоречивость: с одной стороны, традиционное критическое отношение к монархии Габсбургов, препятствовавшей созданию хорватского государства; с другой - положительное к ней отношение, поскольку необходимо было доказать принадлежность хорватов и словенцев к Центральной Европе и, следовательно, невозможность их проживания в одном государстве с сербами - представителями Балканского региона.
В ПОИСКАХ НОВЫХ ОРИЕНТИРОВ
После обретения в 1991 г. Хорватией независимости изменились ее положение в мире, ее отношения с соседями, задачи и восприятие окружающего мира. Это не могло не отразиться и на трактовке идей регионализма, обращенного как вовне, так и внутрь. Любопытно, что после завоевания независимости тенденция к идеализации Австро-Венгрии в обеих странах довольно быстро сошла на нет, и историография в основном вернулась в традиционное русло негативного отношения к монархии Габсбургов и ее национальной политике. Объясняется это не в последнюю очередь тем, что подобный подход, наряду с тотальным отрицанием реальностей распавшейся Югославии, делал весьма двусмысленным статус зафиксированных после Первой и Второй мировых войн границ. Пришлось смягчить и критику "югославского наследства", поскольку нынешняя независимая Хорватия существует в границах федеративной единицы распавшейся СФРЮ и в этом смысле является ее прямой наследницей. Именно сохранение этих границ было в начале 90-х годов и остается сейчас главным условием сохранения мира на постюгославском пространстве.
Между тем тотальный отказ от "всего югославского" в конце 80-х - начале 90-х годов в Хорватии вызвал соответствующую реакцию со стороны националистически ориентированных сил в Италии и Австрии, которые попытались поставить вопрос о возвращении их странам
11 Подробнее об этом см.: Романенко С. А. История и историки в межэтнических конфликтах в конце ХХ в. - М., 1997; Романенко С. А. Югославия. История возникновения. Кризис. Распад. Образование независимых государств. — М., 1999. — С.174-179.
территорий, которые они считали своими. Такова была "оборотная сторона" австро-венгерской медали.
Но в политике, науке и публицистике дискуссии продолжались. Профессор Загребского университета Мислав Ежич в опубликованном в первый раз в 1992 г. эссе следующим образом описывал отличие Средней Европы от Европы как Восточной, так и Западной: "В то время как в западной (в узком смысле слова) и восточной Европе такие страны, как, например, Испания, Франция, в некотором отношении и Великобритания, с одной стороны, и Россия - с другой, а также и некоторые небольшие страны Восточной Европы (Греция и Сербия), являются в принципе традиционно централизованными, страны средней Европы (в широком смысле слова), которые находятся между ними,- Германия, Италия, вне всяких сомнений Бельгия, Нидерланды, Швейцария, Австрия, может быть, Чехия и Польша, и, конечно, Хорватия (автор не упомянул Словении и Словакии. - С.Р.) — в принципе в значительной мере регионализованы. В странах Средней Европы существует множество выдающихся городских культурных, университетских, административных и экономических центров, которые сыграли в истории видную роль. Страны Западной и Восточной Европы в гораздо большей мере были разделены на центр и провинцию. Например, в Италии, Германии или Хорватии невозможно себе представить такие явления, как Париж, Москву (или Санкт-Петербург), с одной стороны, провинциальную скукотищу - с другой" (3, с.51).
Не менее важным аспектом "регионализации" и регионального сознания хорватов в начальный период обретения ими национальной независимости был учет особенностей регионов внутри Хорватии при строительстве нового государства. М.Ежич подчеркивал, что "если проводить различия между регионализованными и централистскими европейскими государствами, средняя Европа (в самом широком смысле) покажет себя традиционно регионализованной территорией. Этот образец ценен для Хорватии, где всегда существовало большое количество культурных и экономических центров в Далмации, Славонии и остальной Хорватии".
Обращаясь к истории Хорватии в Средние века и Новое время, ученый писал, что "пока Хорватия была разделена, хорватские поэты, образованные люди и политические вожди ни на минуту не оставляли борьбы за ее объединение и постоянно искали довольно сложную культурную модель, которая могла бы охватить все региональные и межкультурные различия" (2, с.50).
Идеи регионализма хорватские либералы пытались использовать против авторитарных тенденций, сразу обозначившихся в политике президента Ф.Туджмана и его правящей партии Хорватский демократический союз. "Было бы очень вредно представлять себе развитие Хорватии как централизованного государства с мертвой провинцией, - продолжал М.Ежич.- Но было бы также непростительным упущением углублять некоторые, часто и навязанные, исторические разделы" (2, с. 64).
Идеи регионализма тесно увязывались с европейской системой ценностей, в соответствии с которой, по мысли хорватских либералов, должна была развиваться страна. "Проблема регионализма является частью стратегических проблем создания Европы. Уважение естественных и культурных различий и границ является условием сохранения мира. Навязанные границы, государственные порядки, власти, навязанные коллективы и партии - все это противоречит естественной организации жизни, демократии, правам человека, парламентаризму и свободе выбора. Уважение естественных общностей является условием естественности жизни и чувства свободы. Права отдельного человека и права естественных и культурных общностей должны быть гарантированы структурой организации общества сверху до низу. В рамках принципа субсидиарности можно принять и понятие "Европа регионов"", - заканчивал свое эссе М.Ежич.
Сходные идеи увязки европейского и внутрихорватского регинализма как демократического варианта государственного устройства в противовес авторитаризму и жесткому централизму в условиях, когда властями новой Хорватии принимались в штыки слова "автономия и федерация" (не только в связи с выходом Хорватии из югославской федерации и проблемой хорватских сербов), высказывал в том же году и литератор и социолог Иван Рогич (10, с.66-82).
Интересно, что автор официозной монографии "Политическая судьба Хорватии", вышедшей в 1995 г. и посвященной анализу геополитических и геостратегических особенностей положения вновь образованного независимого государства, специалист в области политологии
и геополитики Петар Вучич не использовал ни понятие "регион", ни "Средняя Европа" ни в историко-культурном, ни в военно-политическом отношении (14).
ОТ НАУЧНЫХ СПОРОВ К ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПРАКТИКЕ
В первые девять лет независимости, при правлении президента Ф.Туджмана и ХДС, региональное самосознание и программы региональных политических партий рассматривались как возможность проявления легальной оппозиционности по отношению к авторитарной центральной власти, большей демократичности и независимости в условиях жесткой централистской политики. Возникло несколько партий, которые сделали регионализм основой своей деятельности. В созданную в 1993 г. Ассоциацию региональных партий Хорватии вошли Истрийский демократический сабор (ИДС), Далматинская акция (ДА), Риекский демократический союз (РДС), Хорватская партии Славонии и Бараньи (ХПСБ), Список Славонии и Бараньи (ССБ), Христианские демократы Меджимурья (ХДМ) (9).
Многочисленными и особенно популярными региональные партии назвать нельзя, но идеи внутрихорватского регионализма, тесно связанные с особенностями исторического, культурного и экономического развития регионов, входивших в прошлом в состав нескольких разных государств и имеющих особые традиции межэтнических отношений, все же пользуются поддержкой определенной части населения (8) .
Программы этих партий имеют целый ряд положений, исходящих из общего понимания как демократических свобод, так и сути регионализма как явления и его особенностей в Хорватии. Их авторы ни в коем случае не ставят под вопрос ни хорватскую общенациональную идентичность, ни государственную целостность и суверенитет Хорватии. В то же время эти документы отражают специфику политической ситуации в каждом регионе в 90-е годы.
В программных документах Истрийского демократического сабора, одной из наиболее последовательных и европейски ориентированных демократических партий Хорватии, с самого начала подчеркиваются принципы демократических свобод, равенства всех граждан независимо от национальности, вероисповедания, расы и т.д. (9, с.83). На тех же позициях находится и ДА (также создана в 1990 г.), заявляющая о "пробуждении в сознании далматинцев необходимости защиты достижений прав человека, демократии, европейского регионализма, антифашизма, рыночной экономики вкупе с социальной справедливостью". Подчеркивая свою оппозиционность по отношению к официальному Загребу и ХДС, далматинские регионалисты заявили, что это "создаст барьер на пути нарастающего единомыслия, волюнтаризма, всеобщей централизации, исключительности, нетерпимости и новых форм проникновения государства во все области миссионерства и феодального грабежа" (9, с. 131).
Хорватская партия Славонии и Бараньи (1992) - единственная региональная партия Хорватии, в названии которой содержится этноним. Связано это с ситуацией, сложившейся в хорватско-сербских отношениях на этих территориях в начале 90-х годов. Как известно, там в 1991-1995 гг., то утихая, то разгораясь вновь, шла настоящая война за обладание этими территориями и, соответственно, за сохранение их в составе Хорватии или присоединение к Сербии и СРЮ. После изгнания значительной части хорватского населения, сербские политики, опиравшиеся на военизированные формирования и поддержку Югославской народной армии, провозгласили никем не признанную Республику Сербская Крайина, в состав которой входили и части Славонии и Бараньи. Стремлением подчеркнуть не только этническую, но и государственную принадлежность региона и объясняется необходимость внесения в название региональной партии этнонима и политонима "хорватская": "Славонско-бараньский регион является составной и неотделимой частью территории Республики Хорватия, а партия создается в период, когда часть территория оккупирована и называется Сербская Славония и Баранья" (т.е. в 1993 г. - С.Р.) (9, с.151).
Стремясь отвести от себя обвинения в замкнутости и автаркии и максимально расширить число своих сторонников, региональные партии весьма расширительно подходили к вопросу о членстве. Членами ИДС, например, могут быть "все граждане Истрии и ее островов, в первую очередь, по принципу принадлежности к "малой родине", а также все граждане СФР Югославии (принято в 1990 г. - С.Р.), Европы и мира, готовые принять ее программу" (9, с.83). ДА заявляла о том, что она "открыта всем людям доброй воли, у которых Далмация в сердце".
Естественно, что основой идеологии и политической линии подобных партий было сознание собственной региональной идентичности. А она обосновывалась в разных регионах по-разному.
Истрийскому региональному самосознанию ("истрийству") Истрия представляется "многокультурным и многоязычным регионом, многовековое полиэтничное существование которого привело Истрию к созданию особого характера, выражающегося в истрийской полиэтнической автохтонности". "Истрийство, - продолжала программа, - это сознание принадлежности славянского и латинского населения Истрии к общей многокультурной реальности Истрии. Истрийство представляет из себя специфическое сознание региональной принадлежности, относящейся к процессу идентификации истрийца с общей территориальной и исторической судьбой".
При этом истрийство "отражает целостность Истрии как географического и многоэтничного региона, единого и неделимого региона, а истрийцы идентифицируются, провозглашая хорватскую, словенскую и итальянскую национальности и истрийскую этническую принадлежность". При этом светская партия ИДС подчеркивает, что считает "христианство важным атрибутом формирования истрийской культурной индивидуальности" (9, с. 92-93, 97).
Иным было видение своего региона идеологами далматинского регионализма. Далмация, писали они, "находится на перекрестке между двумя мирами, Западом и Востоком, она всегда была частью европейской и средиземноморской цивилизации с более чем двухтысячелетним признанием региональной самобытности, что выражалось в создании римской провинции, византийской фемы, королевства Далмации и Хорватии, области Далмации, Королевства Далмации, Приморской бановины", т.е. исторических форм государственности на территории Далмации.
Перечисляя факторы, способствовавшие формированию в Далмации "общности с явственно выраженной идентичностью, вопреки политике государств, которые (в разное время) владели этой территорией", политики из ДА отмечают географические, исторические, климатические, языковые, экономические, культурные и социальные особенности региона и подчеркивают "адриатическую ориентацию" Далмации (9, с.138).
ДА называет себя "национальным движением, которое конституируется ради прав на демократическую организацию, региональное самоуправление, исходя из современных тенденций и исторического опыта Далмации".
Хорватская партия Славонии и Бараньи иначе обосновывала региональную идентичность: "Природные богатства славонско-бараньского региона сыграли важную роль в формировании особенностей его жителей. До Первой мировой войны структура населения носила ярко выраженный многонациональный характер - хорваты, венгры, сербы, немцы чехи, словаки, итальянцы, и цыгане. И другие менее многочисленные этнические общности. Большинство этих народов жило на этой территории столетиями и, кроме религиозных, все обычаи у них были одинаковыми. До Первой мировой войны все народы и народности свободно следовали своим национальным, культурным, религиозным и другим обычаям. С начала Второй мировой войны и до распада бывшей Югославии регион пережил самый тяжелый период в своей многовековой истории".
В вышеприведенном пассаже слышится косвенный комплимент национальной политике Австро-Венгрии: как известно, с 1868 г. Славония входила в состав автономной Хорватии, отнесенной к венгерской части двуединой монархии. В отличие от ХПСБ, в программах ИДС и ДА отсутствуют любые, даже косвенные, упоминания об Австро-Венгрии и подчеркивается именно латинско-средиземноморский акцент политической и культурной традиций, хотя и Истрия, и Далмация входили в австрийскую часть Австро-Венгрии.
В общем плане ХПСБ считает, что "целостность Славонии как региона основана на экономических и культурных характеристиках, а также на широком географическим значении (данной) территории и особенно на исторической традиции в Триедином королевстве как государстве" (т.е. Королевстве Хорватии, Славонии и Далмации).
Хорватские регионалисты старательно подчеркивали отличие регионализма от автономизма, ассоциирующегося в официальной идеологии с негативным опытом хорватской истории в 1868-1918 гг., с "сербской проблемой" в самой централистской Хорватии после 1991 г., а также с распадом многонациональных СССР, СФРЮ и Австро-Венгрии, и от федерализма, связанного с СФРЮ и "Балканами" (9, с. 171, 175). В то же время очевидно, что в концепциях регионалистских партий находят отражение разные исторические традиции и
разные политические и культурные ориентации, необязательно согласующиеся с официальной центральноевропейской идентификацией центральных властей.
Естественно, подобного рода теоретические упражнения, несмотря на всю их "политкорректность" и тем более практические действия, не встречали никакого одобрения ни у официального Загреба, ни у общенациональных партий. Будучи носителями идеи строительства централизованного государства, в регионализме они видели лишь попытку децентрализации только что возникшего единого национального хорватского государства. Стремление оппозиционных политиков добиться демократизации государства встречало жесткий отпор со стороны президента, всех ветвей власти и правящей партии Хорватский демократический союз (9, с. 114; 7).
В 90-е годы, когда уже независимая Хорватия искала свой путь в Европу, для одних политиков регионализм стал проявлением оппозиционности режиму и выражением стремления к демократизации и мирному урегулированию межэтнических отношений; для других - основой политики сохранения авторитаризма и этнической нетерпимости как "особых" черт Хорватии, с которыми Европа должна смириться и принять Хорватию в свое лоно.
КТО? ГДЕ? КОГДА?
Так где же проходит сейчас граница Средней Европы, и как относятся к ней Хорватия и хорваты? Безусловно, к среднеевропейским народам относят поляков, чехов, словаков, венгров, словенцев. Жители этих стран предпочитают себя называть уже не "среднеевропейцами", а просто европейцами. Сложнее с хорватами, сербами и украинцами, по территории государств которых проходят границы между среднеевропейским и другими культурно-историческими регионами. Впрочем, если взять экономическую и военно-политическую составляющие, то к Средней Европе, т. е. к странам, находящимся в стадии перехода от затратной экономики и авторитаризма к рыночным отношениям и демократии, странам, стремящимся войти в евроатлантические структуры, можно причислить и Румынию, и Болгарию, и Югославию.
Известная хорватская исследовательница Нада Швоб-Джокич в вышедшей в 2000 г. монографии к "среднеевропейским государствам" относит Чехию и Словакию, а к государствам Юго-Восточной Европы - Хорватию, Боснию и Герцеговину, Македонию, Словению и СРЮ (11, с.7).
Два обстоятельства позволили исследовательнице объединить все (включая и Словению!) постюгославские государства в один регион: во-первых, все они находятся в переходном периоде (или «транзиции»); во-вторых, все эти государства "все еще связывает между собой кризис распада бывшего государства". "К сожалению, конфликт на Балканах превратился, -продолжает она, - в парадигму распада федеративного государства под давлением национализма, которому не смогли успешно сопротивляться ни политические силы внутри страны, ни международное сообщество" (11, с.50).
Н.Швоб-Джокич отмечает существование множества интерпретаций регионализма, но наиболее плодотворные теоретические исследования направлены на поиск взаимосвязи "политологического анализа функционирования и политики государства и экономического анализа международной политической экономии, иными словами - на глобализацию производства и обмена". Все возрастающая и все более эффективная децентрализация капитала, т.е. "создание регионально интегрированных элит и мультинациональных корпораций", которые являются главными носителями современного развития, по ее мнению, ведет к профилированию так называемого открытого или нового регионализма. Региональная интеграция поддерживает социальные связи и конвергенцию ценностей, усиливает роль негосударственных субъектов и, таким образом, плодотворно влияет на развитие гражданских обществ и плюрализации общества. Новый регионализм облегчает коммуникацию и социализацию, взаимную информацию, увеличивает обмен знаниями и обеспечивает объединение ресурсов для коллективной деятельности.
При этом "вновь образованные европейские государства" (т.е. постюгославские) по-разному реагируют на регионализацию связей в Европе. Некоторые из них стали активными участниками субрегиональных связей, а большинство лишь декларативно одобрило присоединение к региональной интеграции (ЕС) в качестве главной цели своих международных связей и отношений. По мнению исследовательницы, в странах Юго-Восточной Европы "находящиеся у власти политические элиты склонны подменять тезисы о федеративных и
региональных связях. Это указывает на слабое знание ими современного регионализма и новых форм интеграции, а также на концептуальный консерватизм".
"Авторитарные националистические режимы в этих странах избегают постановки проблем регионального развития,- продолжает Н.Швоб-Джокич.-Определение внутригосударственных регионов и их идентичности представляет собой, например, в Хорватии, источник разногласий между центральной и местной властью". Поэтому замедлены и трансрегиональное сотрудничество, и развитие отдельных регионов (11, с. 136, 137-138, 139).
Останавливаясь на проблеме взаимоотношений европейских постсоциалистических государств, в особенности новых, загребская исследовательница приходит к неутешительному выводу, что они "до нынешнего момента были не в состоянии стратегически оценить различные аспекты своей интеграции в ЕС". Их постсоциалистические параметры и переходный характер общества в них свидетельствуют о том, что в целом "они существенно отличаются от современных западных высокоиндустриальных и постиндустриальных обществ. Они являются трансформационным целым, автономные части которого, может, и очевидны, но не настолько самостоятельны, чтобы быть способными к функциональной интеграции".
При этом нельзя не учитывать и политический момент: "Субрегиональные организации, к которым принадлежит большинство постсоциалистических государств, основываются на принципах полной взаимосвязи, и поэтому они могут быть нежелательны тем государствам, которые пытаются возродить традиционные устаревшие идеи о государственной самостоятельности как о государственной исключительности. Для этих государств все варианты сотрудничества... неприемлемы" (11, с. 169, 170). К таким государствам, безусловно, относилась и "туджмановская" Хорватия.
В Хорватии, однако, есть и несколько иные точки зрения на границы. Официальное издание Хорватского информационно-документального реферативного агентства (HIDRA) под рубрикой "Восточная Европа. Балканы. Территории бывшей Югославии" объединяет Хорватию, Словению, Боснию и Герцеговину и Македонию.
В вышеупомянутом рубрикаторе к "Балканам" отнесена и Албания. Союзная Республика Югославия как государство отсутствует, но в один ряд с независимыми государствами поставлены Сербия, Черногория, Воеводина и Косово. Понятие "Юго-Восточная Европа" также отсутствует, а к странам Центральной Европы, помимо Чехии, Польши, Словакии и Венгрии, отнесены Болгария и Румыния (6, с.193).
В то же время Хорватия, будучи государством, находящимся на стыке нескольких регионов, принята и активно сотрудничает в целом ряде организаций стран не только Центральной, но и Юго-Восточной Европы - Центральноевропейская инициатива (CEI), Центральноевропейское объединение (зона) свободной торговли (CEFTA), Рабочая группа Альпы-Адриатика (Working Community of the Alps-Adriaric), Рабочая группа дунайских стран (Working Community of the Danube Countries), Региональный центр по окружающей среде Центральной и Восточной Европы (REC), Адриатическая и Ионическая инициатива (Adriatic and Ionian Initiative), Пакт о стабильности для Юго-Восточной Европы (PS); она является наблюдателем в Процессе сотрудничества в Юго-Восточной Европе (SEECP).
Сейчас проблема политической ориентации Хорватии связана с политической борьбой внутри страны. Пришедшая к власти левоцентристская коалиция выступает за присоединение к НАТО и ЕС, за европейские ориентиры. При этом она категорически против любого отнесения Хорватии к Балканам или к попыткам причислить Хорватию к странам бывшего постюгославского пространства. (Не забудем, что конституционный запрет 1998 г. остается в силе!) Хорватские националисты также против этого. Но они к тому же занимают изоляционистские - антиевропейские и антинатовские позиции, выступают за сохранение авторитарного строя и неэффективной экономики, против реформ, рассматривая их как вмешательство во внутренние дела Хорватии.
Именно поэтому в начале первого десятилетия ХХ! в., как и в 90-е годы прошлого, были восприняты попытки международных организаций вновь "объединить" постюгославские государства если не в единую федерацию, то в "регион Западные Балканы" по формуле "минус Словения плюс Албания". В Хорватии многие это рассматривают как попытку создать некий замкнутый регион "под-Европы", в котором Хорватии отводилась бы роль "локомотива" (4)12.
12 Также см.: Вукобрат Б. Предложения по созданию нового сообщества республик бывшей Югославии. - Изд-во Копарт. - Б.м. и Б.г.
Резкую критику встречают в Хорватии идеи, время от времени в разных вариантах высказываемые шведским дипломатом Карлом Бильдтом, о некоем воссоздании регионального сообщества (или югославской конфедерации) в той или иной форме. В Загребе видят в этом отрицание легитимности и исторической оправданности существования хорватского независимого государства и его суверенитета. Югославия для Хорватии пройденный этап. Возврата не будет.
Хорватия - и в этом были едины политики всех направлений, несмотря на свое объективно промежуточное, пограничное положение между регионами Средней Европы и Балкан, не хочет быть отнесенной к Балканам, она (во всяком случае, пока) видит себя исключительно в Средней (Центральной) Европе. Для нее это означает окончательный разрыв и с "балканизацией", в основе которой лежат этнотерриториальные конфликты, и с этническим национализмом, и с авторитарными методами управления, и с централизацией государства, и с призраком коммунизма. Исчезнет ли Центральная Европа в военно-политическом, и сохранится ли она в культурном отношении, какую форму обретет сочетание "истрийства", "далматинства" и "славонства" с "хорватством", и станет ли Хорватия составной частью Европы - покажет будущее.
Список литературы
1. Dokumenti ustasa. - Zagreb: Panliber, 1995. — 360 S.
2. Jezic M. Nesto kulturoloskih razmisljanja o regionalizmu u Hrvatskoj i Europi // Regionalizam kao europski izazov. Pojam. Teorija. Iskustvo. Programi. - Osijek, 1995. -
S. 50-65.
3.Matvejevic P. Jugoslavenstvo danas. - 2 izd.- Beograd: Bigz, 1984. - 280 S.
4. Milardovic A. Zapadni Balkan. Pojam, ideje i dokumenti o rekonstrukciji Balkana u procesu globalizacije. - Osijek; Zagreb; Split: Panliber, 2000. - 223 S.
5. Narodne novine, 1998. - Broj 8., 26. Sijecnja. — S.144.
6. Pojmovnik EUROVOC. Predmetna verzija HIDRA. -Zagreb, 2000. — Sv.2: - 488 S.
7. Politicke stranke u Republici Hrvatskoj: Politologija stranaka. Programi politickih stranaka/ Priredio Milardovic A. - Osijek; Zagreb; Split: Panliber, 1997. - 288 S.
8. Politicke stranke u Republici Hrvatskoj od 1995 do 1999. godine / Ured. Erceg Neda, Pekorari R. - Zagreb: HIDRA, 1999.303 S.
9. Regionalizam kao europski izazov: Pojam. Teorija. Iskustvo. Programi/ Priredio Milardovic A. - Osijek: Panliber, 1995. - 188 S.
10. Rogic I. Hrvatska i njezine regije // Regionalizam kao europski izazov. Pojam. Teorija. Iskustvo.Programi. - Osijek, 1995. -S.66-82.
11.Svob-Dokic N. Tranzicija i nove evropske drzave. -Zagreb: Barbaz, 2000. - 198 S.
12. Tudman F. O povijesnoj nuznosti i protuslovlju samoodredenja i integracije europskih naroda// Sto jest i sto hoce NDZ. -Zagreb, 1990. - S.72-73.
13. Tudman F. Povijesna sudbina naroda. - Zagreb: Skolska knjiga, 1996. - 524 S.
14. Vucic P. Politicka sudbina Hrvatske.- Zagreb: Mladost, 1995. - 447 S.
