CC BY
81
УДК 78.09
РЕФОРМИРОВАНИЕ ОРГАНОВ ВОЕННОЙ ЮСТИЦИИ В РУССКОЙ АРМИИ ВРАНГЕЛЯ (1920 г.)
© 2011 В. В. Раков
канд. ист. наук, доц. каф. истории России e-mail: [email protected]
Курский государственный университет
В статье рассматривается состояние законности и правопорядка в Крыму и Северной Таврии в 1919-1920 годах. Дана характеристика основных положений и результатов реформирования органов военной юстиции. Предложена новая интерпретация и оценка преобразований в области правосудия, осуществлённая генералом Врангелем на заключительном этапе Гражданской войны.
Ключевые слова: Гражданская война, Русская Армия Врангеля, судебная система, военная юстиция.
В системе российского судопроизводства, сложившейся к началу ХХ века, существенное место занимали особенные уголовные судебные места, к числу которых относились и военно-уголовные суды. Как отмечал известный русский процессуалист, сенатор, профессор Санкт-Петербургского университета И. Я. Фойницкий, ведомство военных судов имело чрезвычайно широкий объём даже в мирное время1. В военное же время, начиная с августа 1914 года, подсудность военных судов возрастала в значительной степени. Поэтому последующие изменения в организации работы военных судов в период Гражданской войны следует рассматривать как продолжение уже проявившейся ранее тенденции.
К концу 1919 года армия Деникина переживала глубокий кризис. Разбои, грабежи населения (так называемое «самообеспечение»), другие имущественные
преступления стали обыденным явлением в войсках. Сам генерал Деникин с горечью констатировал: «Армии понемногу погрязали в больших и малых грехах, набросивших густую тень на светлый лик освободительного движения. Это была оборотная сторона борьбы, ее трагедия. Некоторые явления разъедали душу армии и подтачивали ее мощь»2.
Население крайне негативно воспринимало проявления насилия и беззакония со стороны военных. Об этом свидетельствовал председатель комиссии по формированию гражданской власти, член Особого совещания при главнокомандующем Н. И. Астров: «Начальник управления юстиции сообщил длинный список преступлений,
совершенных агентами власти. Тут всё: непонимание, глупость и самая подлинная измена и предательство. Взятки, взятки, поборы, насилие...»3.
Сменивший в марте 1920 года на посту главнокомандующего Деникина генерал
П. Н. Врангель позже отмечал: «Одной из главнейших причин развала армий генерала
Деникина было отсутствие в них твердого правового уклада и чувства законности. Войска развратились, военно-судебное ведомство, во главе с главным военным и морским прокурором, было бессильно»4.
Военно-политический режим, сложившийся в 1920 году в Крыму и Северном Причерноморье и опиравшийся на остатки деникинских Вооруженных сил Юга России, переименованных 28 апреля 1920 г. в Русскую армию, в основу нормативно-правового регулирования внутриармейских отношений, а также отношений военных с населением положил военное законодательство 1914-1917 годов с последующими изменениями. Но именно эти изменения, по сути, и означали начало реформирования всей системы военно-судебной власти.
Гражданское правосудие в Крыму, и особенно в Северной Таврии, восстанавливалось медленно: «Не осталось, кажется, ни одного тяжкого с точки зрения государственных и частных интересов деликта, который не был бы обращен к военной подсудности. Сюда относились преступления имущественные (грабежи, разбои, кражи и покупка краденного казенного оружия, обмундирования и вообще предметов воинского снабжения и довольствия и пр.), вымогательство, лихоимство и другие должностные преступления, спекуляция, уклонение от явки для отбывания воинской повинности и укрывательство дезертиров <...> и многое другое, вплоть до торговли в неуказанные дни мясом и несдачи частными лицами находившихся у них автомобилей»5.
Николай Росс отмечает, что некоторые начальники были склонны прибегать к военно-полевой юстиции. Так, например, в первые месяцы 1920 года по приказанию командира 3-го армейского корпуса генерал-майора Я. А. Слащева военно-полевые суды приговаривали к расстрелу всех подозрительных лиц. А командир корпуса Добровольческой армии генерал-лейтенант А. П. Кутепов отдавал указания тела казнённых по приговорам военно-полевых судов вешать на фонарных столбах Симферополя для назидания другим6.
Военно-судебное ведомство, возглавляемое главным военным и военно-морским прокурором, осознавая серьёзность создавшегося положения, не могло кардинально улучшить положение, так как в соответствии с приказом главнокомандующего Вооруженными силами Юга России генерал-лейтенанта Деникина право на возбуждение уголовного преследования военнослужащих представлялось исключительно военному начальству. Последние, в своём большинстве, не желали возбуждать дела против полевых командиров и отдельных военнослужащих. Поэтому в корпусные суды, состоявшие в целом из опытных военных и гражданских юристов, и действовавшие с соблюдением всех гарантий правосудия (состязательный процесс, гласность и т.п.), дел поступало мало. Если же они всё-таки возбуждались, то командование предпочитало, чтобы их рассматривали военно-полевые суды, находившиеся в фактической служебной зависимости от этого военного начальства: «Этим самым грубо извращалась сама идея правосудия, так как военно-полевые суды ни по существу дела, ни по закону не могли являться постоянными органами этого правосудия. Закон предусматривает военно-полевые суды лишь в крайних случаях, когда учинённое преступление совершенно очевидно, не требует никакого расследования и по характеру своему вызывает необходимость в безотлагательной и примерной репрессии» .
По закону после рассмотрения дела функции военно-полевого суда заканчивались. На практике они грозили превратиться в постоянно действующий аппарат судебной власти, что могло привести к полной подмене гражданского правосудия военным. Главнокомандующий Русской армией по этому поводу указывал: «В существовавшие корпусные суды, в состав которых входили опытные юристы, дел почти не поступало, почти все дела рассматривались военно-полевыми судами, находившимися фактически в полном подчинении войсковым начальникам. Военнополевые суды стали постоянно действующим аппаратом судебной власти и, состоя из
лиц, в большинстве случаев незнакомых с самыми элементарными юридическими познаниями, сплошь и рядом совершали грубые непоправимые ошибки, в корне
нарушая основные понятия законности и правопорядка. Престиж суда оказался
8
подорванным» .
Описанная выше ситуация во многом возникала из-за того, что главный военноморской прокурор, он же начальник военного и морского судного отдела Военного управления, совмещал судебную и административную должности и, следовательно, не был независимым от военной власти в лице начальника Военного управления. В подчинении главного военного прокурора находилось два следователя по особо важным делам, но такой же следователь был и при штабе главнокомандующего. Существовал и Главный военный и военно-морской суд, который должен был следить «за охранением точной силы закона и за единообразным применением его военными и военно-морскими судами». В суть разбираемых дел он не вникал. В Севастополе был также особый военно-морской суд, разбирающий все местные дела, относящиеся к военной юрисдикции. Имелись свои суды и при каждом армейском корпусе. Эта судебная организация была громоздкой и разобщенной, работала плохо. Главный военный прокурор, в свою очередь, был лишен каких-либо возможностей обеспечить надлежащую работу органов правосудия на большей части занятой территории.
Начало изменениям было положено приказом № 2994 от 6 апреля 1920 г. главнокомандующего Вооруженными силами Юга России об отмене исключительного права военного и морского начальства на возбуждение уголовного преследования военнослужащих. Законным поводом для открытия следствия признавались также предложения военных и военно-морских прокуроров, сообщения административных и судебных должностных лиц и мест, жалобы и заявления военнослужащих и частных лиц, явка с повинной9. Некоторое исключение было сделано для командиров корпусов и лиц, пользующихся равной с ними или большей властью, которые привлекались к уголовной ответственности и предавались суду на общих основаниях. Но привлечение их в качестве обвиняемых допускалось только по предложению соответствующего военного начальства или главного военного и военно-морского прокурора, который сам являлся главой военного судебного ведомства.
Вторым шагом главнокомандующего Вооруженными силами Юга России по борьбе с грабежами, разбоями и кражами стал приказ № 3023 от 14 апреля 1920 г. о создании военно-судных комиссий, включавший в своё приложение положение о военно-судных комиссиях и их штатах. Всю ответственность за грабежи и разбои, совершаемые военнослужащими, главнокомандующий возлагал на начальников частей, «так как подобные преступления свидетельствуют о беспорядке в части и о несоответствии начальника занимаемой должности»10. Кроме того, материальный ущерб, причинённый такими грабежами и разбоями, возмещался из средств частей. Военно-судные комиссии учреждались в каждом уезде Таврической губернии, при начальниках гарнизонов соответствующих уездных городов, а также при комендантах Севастопольской и Керченской крепостей. Приказом главнокомандующего № 3134 от 5 мая 1920 г. такие же комиссии создавались при штабах корпусов, а также при каждой пехотной и конной дивизии или отдельной бригаде11.
Первоначально к компетенции военно-судных комиссий были отнесены дела о преступлениях, предусмотренных отделами I и II главы 3 раздела XII Уложения о наказаниях (ст. ст. 1627-1643/1), а также о составлении шаек для разбоев и участниках таких шаек (ст.ст. 924-930). После того как выяснилось, что военно-судные комиссии успешно справляются возложенными на них задачами, к их ведению были дополнительно отнесены также дела о кражах, совершенных военнослужащими (ст.ст. 1644-1664 Уложения о наказаниях), все дела о самочинных и незаконных
реквизициях, самовольном отобрании и неправильном использовании жилых или нежилых помещений, транспортных средств, продовольствия и фуража или иного
имущества, « а равно и всяких других незаконных действиях, клонящихся к стеснению
12
местных жителей» . За совершение указанных выше преступлений суду комиссий подлежали как военные, независимо от их служебного положения, так и гражданские лица.
Военно-судные комиссии создавались в следующем составе: председатель, пять членов и делопроизводитель. Председателем комиссии назначался генерал или штаб-офицер, два члена комиссии назначались из штаб-офицеров и три - из обер-офицеров. Для членов комиссии было желательно наличие высшего юридического образования, а для делопроизводителя это условие являлось обязательным. Одну из проблем в организации работы военно-судных комиссий поднял на страницах печати Николай Фёдоров. Он писал: «Одним из вопросов, требующих немедленного пересмотра, я считаю вопрос о временных членах военных судов. Для получения права быть назначенным временным членом законом установлены определённые условия, требующие от офицера служебного стажа и довольно значительного, как нахождение на должности командира роты или эскадрона не менее четырёх лет и прочее. < ... > Правда, на время войны установлены некоторые смягчения, как по количеству членов, вместо четырёх - два, так и по предъявленным к ним требованиям. < ... > Часто на данное назначение смотрят, как на возможность только избавиться от временного исполнения прямых служебных обязанностей, как на законный отдых, нечто вроде отпуска, и поэтому назначения эти падают преимущественно на штаб-офицеров запасных частей и резерва, в возрасте почтенном и физической бодрости не
13
первостепенной» . Выход из создавшегося положения Н. Фёдоров видел в замене служебного ценза образовательным.
Пределы власти комиссии распространялись на территорию соответствующего уезда, крепостного района или на чинов данного войскового соединения. Дела к своему производству комиссия принимала на основании сообщения должностных лиц, а также по объявлениям и жалобам частных лиц. Если преступное деяние и виновные в нём настолько очевидны, что не было «надобности в дальнейшем его расследовании, комиссия немедленно приступала к рассмотрению дела для постановления приговора по существу»14. В случае признания комиссией, что дознание или расследование произведены с недостаточной полнотой, расследование дела производится одним из её членов на правах военного следователя, но без формальностей, установленных законом для предварительного следствия. Основанием для прекращения расследования являлись: смерть или необнаружение виновных, недостаток улик, отсутствие состава преступления, истечение срока давности и общее помилование. О придании суду комиссия выносила особое постановление. Если оно относилось к военнослужащим, то копия передавалась для сведения начальнику обвиняемого. Согласия начальства обвиняемых для предания суду их подчинённых не требовалось.
При рассмотрении дел военно-судные комиссии руководствовались правилами о военно-полевых судах (приложение VIII к ст. 1309, кн. XXIV Свода военных постановлений). Член комиссии, производящий по делу расследование, не мог участвовать в принятии постановления по данному делу. Для вынесения приговора необходимо было участие в заседании председателя комиссии или лица, его заменяющего, и не менее двух членов комиссии. Приговоры, вынесенные военносудной комиссией, подлежали утверждению со стороны соответствующих военных начальников и, в случае несогласия их с приговором, дело в обязательном порядке передавалось в соответствующие апелляционные инстанции (корпусной или военноокружной суд).
Несколько позже, приказом главнокомандующего Вооруженными силами Юга России для более полного обеспечения интересов местного потерпевшего населения в состав комиссии были включены по два представителя крестьян от волостного земства с правом совещательного голоса и присутствия при производстве комиссией расследования. Причем производящий расследование обязан был отмечать в соответствующих протоколах и актах о пожеланиях представителей волости и удовлетворять их, если они не противоречили закону и могли быть выполнены без ущерба для дела15.
Крымская пресса, приветствуя предпринятые главнокомандующим меры по борьбе с грабежами и разбоями, отмечала очевидные недостатки его решений, главным из которых было отсутствие достаточных гарантий сложившейся системы правосудия. Сам Врангель также не отрицал их: «Конечно, при такой конструкции допускалось некоторое смешение следственных и чисто судебных функций, но в условиях работы комиссий, которые должны были обладать всей полнотой власти и независимостью и в то же время действовать скоро и решительно, этот недостаток был неизбежен»16.
Апологет режима Врангеля, скрывающийся за инициалами А. П. и явно владеющий ситуацией, в книге, вышедшей, как принято говорить, «по горячим следам» в Стамбуле в 1921 году, так объяснил причины неизбежности указанных недостатков: «Болезнь была слишком серьёзна и, главное, - запущена, почему для исцеления своего и требовала радикального, сильно действующего лекарства. При таких условиях не приходилось обращать внимания на некоторые отрицательные стороны лекарства, если это компенсировалось положительным действием его и вело к значительному ослаблению болезни. Несомненно, необходим был такой орган борьбы с грабежами, который, обладая всей полнотой власти и независимостью, своими решительными, скорыми и - где нужно - беспощадными действиями, поразил бы воображение и заставил бы призадуматься преступный элемент, поставив его лицом к лицу с неуклонной и неумолимой волей. Таким требованиям военно-судные комиссии вполне удовлетворяли» .
Несомненными преимуществами военно-судных комиссий перед военнополевыми судами являлось то, что они, во-первых, были постоянно действующим органом правосудия, в отличие от военно-полевых судов, работавших спорадически и являвшихся в какой-то степени случайным собранием офицеров. Во-вторых, комиссии во многом превосходили последних в юридической компетенции (они на три четверти состояли из лиц с высшим юридическим образованием). В-третьих, военно-судные комиссии находились под контролем со стороны военно-судного ведомства (их приговоры проверялись в порядке ревизии главным военным и военно-морским судом) и главного военного прокурора. Последнее не могло быть применено по отношению к военно-полевым судам, действовавшим эпизодически и подведомственным исключительно военным начальникам, их сформировавшим.
Особой инструкцией, подготовленной начальником военного и морского судного отдела генерал-лейтенантом Ронжиным и включенной генералом Врангелем в качестве приложения к приказу № 3134, для повышения результативности работы предлагалось широко оповестить войска и население о задачах и местоположении комиссий, обозначив помещения, где они размещались флагом и соответствующей надписью. Типографским способом было издано большое количество бланков, оповещавших о начале действия военно-судных комиссий, куда лишь вписывались конкретные места их расположения. Комиссиям также предписывалось избегать всего того, что могло внести недоверие к ним со стороны гражданского населения, к которому они должны были проявлять «самое внимательное и корректное отношение,
ибо только при благожелательном отношении и содействии населения работа комиссий будет продуктивна»18.
Но реформирования требовали и существующие военно-судебные органы. Практически на всю достаточно обширную территорию Крыма имелся один военный суд в г. Севастополе. В этом же городе была сосредоточена и большая часть камер военных следователей. Устав военно-судный не предполагал института участковых помощников военного прокурора. Между тем обстановка требовала оперативного вмешательства для борьбы с преступностью и осуществления правосудия. Поэтому одной из первых мер стало расширение состава Севастопольского военно-морского суда и выделение из него двух постоянных отделений в г. Симферополе (приказ главнокомандующего от 21 июня 1920 года за № 3354) и г. Феодосии (приказ главнокомандующего от 18 августа 1920 года за № 3553). Часть камер военных следователей была также выведена из Севастополя и распределена по всей территории. 18 августа главный военный и военно-морской прокурор получил право назначать на местах определенное количество «помощников военного прокурора», уполномоченных возбуждать дела и контролировать военно-судебную деятельность на местах (приказ главнокомандующего № 3567). Помощники главного военного прокурора были независимы от местного военного начальства.
Согласно «Положению» (приложение к приказу главнокомандующего № 3628 от
9 сентября 1920 года) они имели право поручать начальникам частей, занимающим должность не выше командира полка, производство дознаний по всем делам, относящимся к их компетенции19. Такие поручения являлись обязательными для военного и морского начальства. Кроме того, помощники военного прокурора могли назначать расследования, поручая это производство находящимся в их распоряжении лицам. На помощников военного прокурора возлагался и надзор за производством предварительного следствия военными или морскими следователями. В их обязанность входило составление обвинительных актов для внесения их в суд и проведение там этих дел на выездных сессиях военно-окружного суда на правах военного прокурора. Участковый помощник прокурора наблюдал также за находившимися в пределах его участка местами заключения военного или морского ведомства на предмет обоснованности задержания заключенных и условий их содержания.
Более всего необходимость контроля военной юстиции ощущалась на фронте. В боевой обстановке военно-полевые суды нередко выносили поспешные и недостаточно обоснованные приговоры. Необходимо было также оказать поддержку военно-судным комиссиям. Существующие военно-прокурорские надзоры корпусных судов не могли быть привлечены к этой работе из-за собственной загруженности. Приказом № 3268 от 31 мая 1920 г. ген. Врангель создал при управлении каждого армейского корпуса должности «начальников военно-судной части». Им поручался надзор за деятельностью военно-полевых судов. В вопросах юридического характера они подчинялись только главному военному прокурору. У каждого начальника военно-судной части имелся помощник, назначаемый непосредственно главным военным прокурором.
Согласно инструкции главного военного прокурора, начальники военно-судных частей должны были установить постоянный контроль над всеми делами, проходящими через военнополевые суды, обращая особое внимание на правильность квалификации преступлений и соблюдение всех требований закона при рассмотрении дел в этих судах. Им также вменялась в обязанность проверка всех законченных в военно-полевых судах дел. В случае обнаружения судебной ошибки, повлекшей за собой наказание сверх меры содеянного, или осуждения невиновного начальник военно-судной части должен был направить представление на предмет отмены приговора в Главный военный суд. Проверку приговоров к смертной казни рекомендовалось провести «по возможности» до момента приведения их в исполнение. Все дела, касающиеся гражданских лиц, было приказано рассматривать при штабах корпусов, дабы
начальникам военно-судных частей было легче контролировать деятельность судов. В отношении военно-судных комиссий начальникам военно-судных частей приписывалось: содействовать решению проблем в организации работы комиссий и оказывать им помощь в случае затруднений, возникающих при решении сложных юридических вопросов. Кроме того, начальникам военно-судных частей предоставлялось право требовать от военно-судных комиссий сведения о движении дел вообще и о состоянии каждого дела в отдельности. Он мог лично рассматривать находящиеся в производстве комиссий дела, а также присутствовать во время дознания и на судебных заседаниях комиссии20.
Но даже сами участники событий понимали недостаточность мер по укреплению и развитию аппарата военно-судного ведомства: «Несомненно, требовалось
учреждение должностей начальников военно-судных частей не только при корпусах, но и при дивизиях, и даже полках, требовались значительные изменения и в организации военно-полевых судов, но на всё это нужно было время и, главное, честные и просвещенные работники, а последних было недостаточно даже для вновь созданных должностей и учреждений»21.
Николай Росс считает эти замечания ответственного деятеля в военно-судной области справедливыми, добавляя к ним ещё одно обстоятельство - перегруженность
самих начальников военно-судных частей, так как только через военно-судные
22
комиссии проходило до нескольких сотен дел в месяц .
Существенных изменений требовала организация военного и морского судного отдела. По сложившемуся порядку начальник отдела, он же главный военный и военноморской прокурор, являвшийся фактически и юридически главою ведомства, был непосредственно подчинён начальнику военного управления, а по вопросам военноморским руководствовался указаниями начальника морского управления. Похожий порядок существовал и в императорской армии, с тем лишь отличием, что морское судебное ведомство было отделено и подчинялось в лице начальника Главного военноморского судного управления морскому министру. Подобное лицо военного ведомства
- начальник Главного военно-судного управления (он же Главный военный прокурор)
- подчинялось военному министру.
В Добровольческой армии произошло объединение этих должностей в лице главного военного и военно-морского прокурора (он же - начальник военного и
морского судного отдела военного управления). Этот пост бессменно до эвакуации
23
армии из Крыма занимал генерал-лейтенант И. А. Ронжин .
Реформа военного правосудия была завершена выходом приказа № 3718 от 9 (22) октября 1920 года. Приведём его текст полностью: «Находя ныне своевременным развить основные положения, изложенные в приказе моём от 6 апреля сего года за № 2994, в смысле надлежащего разграничения деятельности властей судебной и административной, приказываю:
1. Военное и военно-морское судебное ведомство выделить из подчинения начальникам военного и морского управления.
2. Главному военному и военно-морскому прокурору и начальнику военного и морского судного отдела военного управления именоваться Главным прокурором армии и флота и начальником военного и военно-морского судебного ведомства с непосредственным подчинением мне.
3. Военный и морской судный отдел военного управления переименовать в канцелярию начальника военного и военно-морского судебного ведомства»24.
Таким образом, генерал Врангель вывел начальника военно-судебного ведомства из подчинения начальнику военного управления. Главный прокурор армии и флота» стал независимым начальником особого ведомства, подчиненным лишь главе государства. В
этой связи правительственный официоз газета «Военный голос» писала: «Понятно, что в такое ответственное время представители судебной власти должны обладать всей полнотой средств в борьбе с нарушителями правопорядка. Неудобства от подчинения лица, стоящего во главе военной юстиции, какой-либо другой власти, кроме верховной, представлялись весьма значительными ещё при существовании старой Русской Армии, до переворота, и обращали на себя серьёзное внимание, так как по самому существу своему юстиция должна руководствоваться лишь законом и не может находиться в подчинении администрации, как бы высоко ни были поставлены её представители. Это зависимое положение не могло, конечно, не оказывать известного неблагоприятного влияния на отправление правосудия в войсках, а также на нормальное проведение некоторых дел»25.
Предоставление ведомству новых прав вызвало необходимость коренного пересмотра военно-процессуальных законов и одновременно объединения военного и морского военного законодательства. Большая работа, проделанная в этом направлении с участием чинов Главного военного суда, была почти завершена, но, как и усилия по выработке «Положения о Военно-Морском судебном ведомстве», оказалась прервана из-за катастрофического состояния на фронте и начавшейся эвакуации из Крыма.
Достаточно сложно составить полное впечатление об успешности вышеуказанных мер и дать им оценку. Непосредственные участники событий обычно останавливались на констатации факта нехватки людей в военно-судебной области, перегруженности судов делами. К тому же на начальников военно-судных частей при корпусах была возложена ответственность не только за правильное ведение дел в военно-полевых судах, но и за деятельность военно-судных комиссий, где количество рассматриваемых дел доходило иногда до нескольких сот в месяц. По справедливому замечанию осведомлённого анонимного деятеля в военно-судебной области белого Крыма, «несомненно, требовалось учреждение должностей начальников военно-судных частей не только при корпусах, но и при дивизиях, и даже полках, требовались значительные изменения и в организации военно-полевых судов, но на все это нужно было время и, главное, честные и
просвещенные работники, а последних было недостаточно даже для вновь созданных
26
должностей и учреждений» .
Отношение жителей Крыма и Северной Таврии к армии было неоднозначным. Оно во многом зависело и от местности, и от поведения различных частей, и от позиции полевых командиров. Так, например, в отношении сельского населения подполковник Павлов свидетельствовал, что даже после мобилизации лошадей крестьяне позитивно относились к власти, но на беззаконие отвечали огромным возмущением: доверие к власти было основано на том, что действительно с мародерством, грабежами велась беспощадная борьба.
В целом доброжелательное отношение к армии населения подтверждает и документ, приводимый в исследовании Н. Росса, основанный на письмах частных лиц, просмотренных в августе военной цензурой: «Постоянно подтверждаются сведения о дисциплинированности армии и ее порядочном поведении и обращении с населением. Дисциплинированность наших солдат и полный порядок, который наблюдается при распределении квартир, сразу завоевали нам симпатию всех жителей <...> и они говорили, что теперешняя обновленная Русская Армия и бывшая Добровольческая — это небо и земля. <...> Что же касается крестьянского населения, отношение к нашей армии неровное, в некоторых местах неблагожелательное, в других равнодушное, но в большинстве местностей хорошее, благодаря вежливому обращению и отсутствию насильственных реквизиций»27.
Определённый интерес представляет приводимый далее документ - приказ № 3570 от 25 августа 1920 года, наглядно выражающий точку зрения генерала Врангеля на свою армию и должное к ней отношение населения: «Армия носительница
права и чести. Суровыми, а подчас и жестокими мерами беспощадно вырывается преступный элемент из рядов войск, и ныне Русская Армия в жестоких боях доблестно отстаивает последнюю пядь родной земли и ее мирное население, не вызывая никаких нареканий в грабежах и насилиях.
Стремясь залить кровью и эту последнюю пядь, враг бросает против нас свои лучшие силы. Но Божьей помощью с неизменным успехом мы каждый раз с честью и победой выходим из этих испытаний. И ни с чем несравнима эта борьба. Днем и ночью, в жару и в холод, имея всегда перед собой превосходного числом врага, войска делают шестидесятиверстные переходы, мокнут под дождем, ночуют в поле, в бесконечных боях теряя тысячи своих лучших сынов. Но в этой борьбе должна участвовать не одна только армия. Население, жизнь и кров которого обеспечены грудью армии, должно также иметь по отношению к ней нравственные и материальные обязанности.
Бесчисленные жертвы, приносимые армией, обязывают население братски идти к ней на помощь и делиться с ней в ее нуждах. Между тем я знаю ряд случаев, из которых с полной наглядностью видно, что не везде и не все отдают себе в этом ясный отчет. Встречается недружелюбное отношение к законным требованиям войск, отказы в продаже за плату продуктов при достаточном их запасе, нежелание поступиться своими удобствами при расквартировании войск и т.д.
Ввиду этого считаю необходимым объявить, что, ограждая права населения и сурово карая судом всякое беззаконие со стороны какого бы то ни было чина армии, я буду также внимательно следить за случаями недружелюбного отношения к армии и беспощадно карать виновных»28.
Наряду с установлением контроля над военно-полевыми судами, были приняты меры для ограничения круга их деятельности. На основании приказов главнокомандующего были изъяты из ведения военно-полевых судов дела о несовершеннолетних в возрасте от десяти до семнадцати лет, военнослужащих и гражданских лиц29, а также запрещено публичное исполнение приговоров над
30 о
присужденными к смертной казни . В мотивационной части приказа о несовершеннолетних указывалось, что законом установлены особые правила судопроизводства для этой категории подследственных («установление степени их разумения при учинении преступного деяния»)31.
Приказ № 3602 от 4 сентября запретил вносить в военно-полевые суды дела о гражданских лицах, за исключением «государственных преступлений» и «уклонения от явки на мобилизацию». 32 Последнее решение было явно запоздалым, хотя и сами работники военно-судного ведомства считали, что эти суды, к которым военное начальство всегда питало «некоторую слабость», «держат общество в постоянном нервном состоянии и, по существу, в длительном своём применении, аннулируют все усилия, направленные к установлению твёрдого правопорядка и укреплению
33
законности...» .
Вместе с тем в означенный период имело место и ужесточение мер наказания. Так, по ходатайству лиц, стоящих во главе военно-санитарного ведомства и учреждений Красного Креста, была усилена ответственность лиц медицинского и санитарного персонала. Руководители медицинских учреждений указывали на факты неисполнения приказаний и врачебных назначений со стороны главным образом низшего вольнонаёмного персонала, его халатность и небрежность. Между тем многие из этих «деяний» не влекли за собой уголовного преследования, а административные взыскания не оказывали необходимого влияния на состояние дисциплины. В приложении к приказу главнокомандующего № 3398 от 24 июня 1920 г. предусматривались соответствующие исправительные или уголовные наказания: за неявку без законных или уважительных оснований по призыву на службу срок или
самовольное оставление службы; отказ от исполнения своих обязанностей или уклонение от них под не заслуживающим уважения предлогом; умышленное неисполнение распоряжений и назначений лиц, лечащих больных и раненых, а равно принятие без соответствующего разрешения врачей мер в отношении больных и раненых; нанесение больным и раненым побоев и жестокое обращение с ними; небрежное исполнение своих служебных обязанностей, влекущее ухудшение состояния здоровья или смерть лиц, находящихся на излечении. Кроме того, указывалось, что в тех случаях, когда в военно-уголовных законах не предусмотрены деяния, перечисленные выше, или за таковые предусматриваются менее строгие наказания, то при осуждении лиц медицинского и санитарного персоналов, относящихся к категории военнослужащих (врачи, фельдшеры и пр., призванные на военную службу) необходимо руководствоваться нормами приложения34.
Отметим также приказ главнокомандующего № 3639 от 14 сентября 1920 года о частичной амнистии лиц, понесших наказания по приговорам военных судов или подвергшихся уголовному преследованию. Этот приказ стал ответом на ходатайство управляющего военным и морским духовенством епископа Севастопольского Вениамина о помиловании к дням покаяния и молитвы, объявленным в Крыму духовной властью35. Амнистия распространялась на военнослужащих, подвергшихся дисциплинарным взысканиям и некоторым «специально воинским» наказаниям. Главнокомандующий Русской армией несколько раз объявлял амнистию лицам, уклонившимся от мобилизации, с целью увеличение числа солдат и офицеров на боевых позициях.
Приказом главнокомандующего № 3274 от 8 июня 1920 г. были освобождены от ответственности граждане «вновь занимаемых вооруженными силами областей, кои во время господства там советской власти состояли на службе в различных советских учреждениях и вообще принимали участие в работе советских властей, за исключением лиц, занимавших ответственные руководящие должности в советском управлении и сознательно осуществлявших или содействовавших осуществлению основных задач
36
советской власти .» .
Изменения касались и процессуальных норм. Так, например, приказом главнокомандующего № 3546 от 21 августа 1920 г. был значительно сужен круг лиц, которые могли «прямо просить о допросе в месте жительства». Такое право было оставлено лишь за «командирами корпусов, равными им и высшими по власти строевыми военными и морскими начальниками, архиереями и лицами, занимающими
37
по гражданскому, военному или морскому ведомствам должности I и II классов» .
Врангель принимал меры и по улучшению технической организации работы комиссий. Приказ № 3353 от 21 июня 1920 г. обязывал всех строевых начальников, начальников гарнизонов и комендантов городов, комендантов станций и этапов, а также чинов государственной стражи и прочих должностных лиц оказывать военносудным комиссиям всестороннюю и всемерную помощь, в том числе в выделении транспортных средств членам этих комиссий при разъездах по делам службы38.
Сам главнокомандующий Русской армией генерал П. Н. Врангель высоко оценивал деятельность военно-судных комиссий: «Военно-судные комиссии за все время нашей борьбы в Крыму оказали правительству огромную помощь в борьбе со всевозможными злоупотреблениями, разъедавшими армию. Грабежи войск прекратились почти совершенно. Об этом свидетельствовали ряд беспристрастных очевидцев, целый ряд приговоров сельских сходов, обращавшихся ко мне с благодарностью за учреждение комиссий, избавивших население от грабежей и разбоев, красноречивее всяких слов свидетельствовавших об их значении. Даже та
часть крымской прессы, которая первоначально высказывалась против военно-судных комиссий, вынуждена была впоследствии признать их полезное значение»39.
Совершенно иную оценку военно-судным комиссиям даёт историк С. В. Карпенко: «Учреждение их в первую очередь породило неразбериху в судебном ведомстве: пока дела лежали без движения, между Военной прокуратурой,
Управлением юстиции, окружной судебной палатой и окружным судом шли бесконечные споры о том, кто должен их рассматривать, поскольку все старались спихнуть их вновь образованным комиссиям. Но военно-судные комиссии, которые крестьяне Таврии осаждали с жалобами на грабежи, оказались совершенно недееспособны. Во-первых, потому что состояли не из опытных юристов, а, в основном, из бывших строевых офицеров, которые не желали “цацкаться с мужиками” и строго наказывать своих однополчан. Во-вторых, командиры частей всячески третировали комиссии, не отвечая на их запросы и укрывая привлечённых к ответственности офицеров, казаков и солдат. В-третьих, большинство осуждённых были помилованы самим же Врангелем ввиду их “боевых заслуг”. К осени военносудные комиссии превратились либо в бюрократические учреждения, безуспешно “штурмующие” штабы и командование с целью вытребовать на допрос обвиняемых, либо в хозяйственные органы, расплачивавшиеся с крестьянами за уведённых лошадей, отобранный хлеб и прочее имущество и на этой почве сами погрязшие в
40
вымогательстве и казнокрадстве» .
Вот как называют причины неудач в реформировании судебной системы сами участники этих событий: «Прежде всего, человеческим положен предел и это особенно чувствуется, когда необходимо исполнить очень многое в кратчайший срок. Между тем меры социальные, и в частности меры, направленные к укреплению правопорядка и поднятию идеи законности в массе населения, требовали, прежде всего, времени для того, чтобы они прошли в толщу народную, до известной степени перевоспитали её на новых началах и таким образом органически спаяли сознание и навыки людей с циклом идей определённого порядка. Естественно, что в этом отношении в несколько месяцев большие результаты не могут быть достигнуты.
Далее, юстиция почти бессильна без твёрдой власти на местах, без хорошо слаженного административного аппарата, так как только при наличии такой власти возможна определённая уголовная политика и неуклонное преследование каждого преступления; во всяком случае, сознание неотвратимости грядущей кары достигает в отношении порочного элемента неизмеримо больших результатов, чем суровые репрессии, применяющиеся по случайно обнаружившимся преступлениям. К сожалению, такого аппарата в исследуемый период на территории Крыма почти не было и это отразилось самым неблагоприятным образом не только на отправлении дела правосудия, но и в других сферах государственной деятельности»41.
Системы судебной власти советской России и антибольшевистского Юга имели очевидное сходство: широкое применение военно-полевой юстиции, бесконтрольность деятельности чрезвычайных органов, постоянное вмешательство политических и административных органов в работу судей, сильная зависимость от армейского командования не только военных, но и гражданских судов, известный правовой нигилизм (в большевистской терминологии «революционная целесообразность»), характерный как для населения, так и для правящей элиты.
Тем не менее судебная система белого Юга России имела и определённые особенности: официальное сохранение основ дореволюционной нормативно-правовой базы (с известными поправками на реалии Гражданской войны), максимальное использование профессионализма юристов старой школы, стремление к сохранению принципа равенства всех перед законом (в противовес классовому подходу
большевиков). Впрочем, в отношении последнего, белой юстиции также не всегда удавалось избежать известной политической ангажированности.
Реформа органов военной юстиции в Крыму и Северной Таврии в 1920 году проходила в деструктивной обстановке Гражданской войны и сложной криминогенной ситуации в тылу войск. Тот её относительный и временный успех, который, без сомнения, был достигнут, стал возможен, прежде всего, благодаря личному примеру и кипучей энергии генерала барона Врангеля. Но, несмотря на его колоссальные усилия по наведению законности и порядка в тылу и армии и самоотверженную работу чинов военно-судного ведомства, многое осталось невыполненным, а многое сделано, но не так как было нужно. Однако вряд ли следует считать относительную неудачу судебной реформы причиной краха Белого движения. Это скорее - наряду с земельной реформой и мерами по расширению местного самоуправления - одна из последних и явно запоздалых попыток спасения небольшевистской государственной альтернативы.
1 Фойницкий И. Я. Курс уголовного судопроизводства: в 2 т. Т. 2. СПб, І996. С. ІІІ
2 Деникин А. И. Очерки русской смуты. Кн. 3. Т. 4-5. М., 2006. С. І32
3 Государственный архив Российской Федерации. Ф. Р - 59І3. Оп.1. Д.53 Л.56
4 Врангель П. Н. Воспоминания: Южный фронт (ноябрь І9І6 - ноябрь І920 г.). Ч. 2. М., І992. С.76
5 А. П. Правосудие в войсках генерала Врангеля. Константинополь, І92І. С. 29
6 Николай Росс. Врангель в Крыму. Frankfurt I Main, І982. С. І08 - 109
7 А. П. Правосудие в войсках генерала Врангеля. Константинополь, І92І. С.6
8 Врангель П. Н. Воспоминания: Южный фронт (ноябрь І9І6 - ноябрь І920 г.). Ч. 2. М., І992. С.76
9 Руководство для воєнно-судных комиссий, военно-полевых и полковых судов: (Сборник приказов, руководящих статей законов и образцов постановлений, приговоров и т. д.). Севастополь, І920. С. 8 - 9
10 Руководство для военно-судных комиссий, военно-полевых и полковых судов: (Сборник приказов, руководящих статей законов и образцов постановлений, приговоров и т. д.). Севастополь, І920. С. 3
11 Руководство для военно-судных комиссий, военно-полевых и полковых судов: (Сборник приказов, руководящих статей законов и образцов постановлений, приговоров и т. д.). Севастополь, І920. С. 6 - 8
12 А. П. Правосудие в войсках генерала Врангеля. Константинополь, І92І. С. 8
13 Военный голос: газета воєнно-общественная. Севастополь, І920. 20 октября (2 ноября)
14 Руководство для военно-судных комиссий, военно-полевых и полковых судов: (Сборник приказов, руководящих статей законов и образцов постановлений, приговоров и т. д.). Севастополь, І920. С. 4
15 Приказ Главнокомандующего Вооруженными силами на Юге России № 3275 (по другим источникам № 3220) от 3 июня І920 г. // Руководство для военно-судных комиссий, военно-полевых и полковых судов: (Сборник приказов, руководящих статей законов и образцов постановлений, приговоров и т. д.). Севастополь, І920. С. І0
16 Врангель П. Н. Воспоминания. Южный фронт (ноябрь І9І6 - ноябрь І920 г.). Ч. II. М., І992. С. 76
17 А. П. Правосудие в войсках генерала Врангеля. Константинополь, І92І. С. 9 - 10
18 Циркулярное разъяснение Главного военного и военно-морского прокурора В. С. Ю. Р. «Председателям всех военно-судных комиссий» от 25 июня І920 года, № 5575 // Руководство для военно-судных комиссий, военно-полевых и полковых судов: (Сборник приказов, руководящих статей законов и образцов постановлений, приговоров и т. д.). Севастополь, І920. С. І22
19 А. П. Правосудие в войсках генерала Врангеля. Константинополь, І92І. С. 33-34
20 Николай Росс. Врангель в Крыму. Frankfurt I Main, І982. С. ІІІ; А.П. Правосудие в войсках генерала Врангеля. Константинополь, І92І. С. 35 - 37
21 А. П. Правосудие в войсках генерала Врангеля. Константинополь, І92І. С. 37
22 Николай Росс. Врангель в Крыму. Frankfurt I Main, 1982. С. ІІІ
23 Ронжин Иван Александрович (І867 - 1927) - генерал-лейтенант. Окончил Сибирский кадетский корпус, 2-е военное Константиновское училище и Александровскую военно-юридическую академию (І893). В І90І г. - полковник и помощник прокурора Одесского воєнно-окружного суда. В І906 г. перешёл в военно-морское ведомство. В декабре І9І2 г. председатель Севастопольского военноморского суда. С декабря І9І4 по І9І7 гг. - член Главного военно-морского суда. В Добровольческой Армии со дня её основания. В декабре І9І7 г. - начальник судной части штаба Добровольческой Армии.
В І9І9 г. занял пост главного военного прокурора Вооружённых сил на Юге России. На этой же
должности оставался и в Русской Армии генерала П.Н. Врангеля. После эвакуации из Крыма в ноябре
І920 г. остался при войсках в Галлиполийском лагере. В конце І92І г. прибыл с войсками в Королевство СХС. Скончался 28 августа І927 г. в Ментоне (Франция). См.: Рутыч Н. Биографический справочник высших чинов Добровольческой армии и Вооруженных Сил Юга России: (Материалы к истории Белого движения). М., І997. С. 209
24 Военный голос: газета воєнно-общественная. Севастополь, І920. І5 (28) октября
25 Военный голос: газета воєнно-общественная. Севастополь, І920. І5 (28) октября
26 А. П. Правосудие в войсках генерала Врангеля. Константинополь, І92І. С. 37
27 Николай Росс. Врангель в Крыму. Frankfurt I Main, І982. С. І І2
28 Военный голос: газета воєнно-общественная. Севастополь, І920. 27 августа (9 сентября)
29 Приказ Главнокомандующего Вооруженными силами на Юге России № 3073 от 26 апреля І920 г. // Руководство для военно-судных комиссий, военно-полевых и полковых судов: (Сборник приказов, руководящих статей законов и образцов постановлений, приговоров и т. д.). Севастополь, І920. С. 9
30 Приказ Главнокомандующего Вооруженными силами на Юге России № 3І20 от 2 мая І920 г. // Руководство для военно-судных комиссий, военно-полевых и полковых судов: (Сборник приказов, руководящих статей законов и образцов постановлений, приговоров и т. д.). Севастополь, І920. С. 9 - 10
31 А. П. Правосудие в войсках генерала Врангеля. Константинополь, І92І. С. 47
32 Николай Росс. Врангель в Крыму. Frankfurt I Main, І982. С. ІІІ
33 А. П. Правосудие в войсках генерала Врангеля. Константинополь, І92І. С. 47
34 Там же. С. 45-46
35 Там же. С. 50
36 Военный голос: газета воєнно-общественная. Севастополь, І920. І0 июня
37 А. П. Правосудие в войсках генерала Врангеля. Константинополь, І92І. С. 50
38 Военный голос: газета воєнно-общественная. Севастополь, І920. 26 июня
39 Врангель П. Н. Воспоминания. Южный фронт (ноябрь І9І6 - ноябрь І920 г.). Ч. II. М., І992. С. 78
40 Карпенко С. В. Очерки истории Белого движения на юге России (І9І7-І920 гг.). М.,2003. С. 286
41 А. П. Правосудие в войсках генерала Врангеля. Константинополь, І92І. С. 55 - 56
