CC BY
72
З. Н. Гасанова
РЕЧЕВОЙ ЖАНР «ОСУЖДЕНИЕ» И «ОБВИНЕНИЕ» В ТОК-ШОУ «МОДНЫЙ ПРИГОВОР» (РЕЧЕВОЕ ПОВЕДЕНИЕ ОБВИНИТЕЛЯ ЭВЕЛИНЫ ХРОМЧЕНКО)
ZAMINA N. GASANOVA
SPEECH GENRE "CONDEMNATION / ACCUSATION" IN THE "FASHION SENTENCE" TALK SHOW: SPEECH BEHAVIOR OF THE PROSECUTOR EVELINA KHROMCHENKO
Ток-шоу «Модный приговор» — телевизионная площадка, на которой реализуется, с одной стороны, интенция обвинения, с другой стороны — совета и предостережения героини по поводу того, каким образом следует изменить свою внешность. Данные интенции реализует обвинитель Эвелина Хромченко, цель которой убедить «подсудимую» прислушаться к рекомендациям о соответствии внешнего облика возрасту, ситуации общения, физиологическим параметрам, цветотипу и т. п. Процесс убеждения основывается, прежде всего, на использовании соответствующих интенции языковых средств выражения.
Ключевые слова: речевое поведение; речевой жанр; интенция; ток-шоу.
The "Fashion sentence" talk show is a TV program, intending to accuse and to give an advice and precaution to their female guest about changing her appearance. These intentions are to be realized by the "prosecutor" Evelina Khromchenko, whose goal is to assure the guest to get changed in accordance with her age, physiology, colour type etc. The process of persuasion is based both on visual and linguistic means, corresponding with these intentions.
Keywords: speech behavior; speech genre; intention; talk show.
Как известно, мода в настоящее время предстает как часть массовой культуры, как то, что представляет человека обществу, проявляя его индивидуальность. В ток-шоу «Модный приговор» осуществляется попытка адаптировать моду для конкретного человека, имея в виду его типовые социокультурные и физиологические качества. В передаче в качестве основных выступают речевые жанры (РЖ) «осуждение» и «обвинение», основанные на «судейском комплексе». Исследователи отмечают, автор РЖ «осуждение» и «обвинение» «отбрасывает в сторону собственные интересы и оценивает ситуацию с позиций справедливости и нравственности, выдвигая на первый план моральный аспект проблемы» [1]. Участниками судебного разбирательства в ток-шоу «Модный приговор» являются обвинитель, защитник и судья. Процесс идёт в присутствии обвиняемого и лиц, которые его поддерживают. Кроме того, есть «косвенный адресат» — слушатели, присутствующие при «судебном процессе», и многочисленные зрители.
Замина Низам кызы Гасанова
Санкт-Петербургский государственный аграрный университет Петербургское ш., д. 2 г. Пушкин, Санкт-Петербург, 196600, Россия ► [email protected]
Zamina N. Gasanova
Saint Petersburg State Agricultural University 2 Peterburgskoye shosse, Pushkin, St. Petersburg, 196600, Russia
Научный руководитель: д-р филол. наук, проф. К. А. Рогова
[культура речи]
Летом 2007 года ведущей шоу «Модный приговор» стала Эвелина Хромченко. Блестящий знаток моды, человек с безукоризненным вкусом, журналистка по образованию, она создала свой языковой образ, в котором нет повторов и штампов, который самоценен и вызывает интерес у телезрителя. Следуя закону жанра, Хромченко строит свою логически выверенную речь, обращаясь к риторическим приёмам при лексическом многообразии и используя потенциал окказионального словообразования. Обратимся к наблюдению за её речью обвинителя в шоу «Модный приговор».
Как уже отмечалось, близки по своему значению обвинение как предъявление вины и осуждение, воплощающееся в речи с помощью тактики эксплицитного выражения неодобрения. В речи обвинителя Э. Хромченко условно можно выделить обе указанные составляющие. Осуждается наряд «подсудимой» и приводятся обвинения, которые объясняют мотивы осуждения.
Осуждение выступает как отношение к внешнему виду, взаимодействуя со зрительным образом (показом туалета, выбранного самой героиней), который, однако, не всегда однозначно воспринимается аудиторией, обвинитель использует языковые средства для того, чтобы сделать понятным отрицательное отношение к демонстрируемому. В этом случае наблюдается обращение к речевым актам оценочной (а именно — негативно-оценочной) квалификации, когда намерением говорящего является выражение своего отношения к участнику данного события, объектам квалификации, или к самому событию в целом.
Это могут быть прямые негативные номинации: «...и она выходит в хламиде монаде неопределенного цвета, потому что она давным-давно забыла, что это работа — подбирать платья». Героиня выбрала бесформенное платье, которое и подверглось резкой критике со стороны ведущей. Хламидомонада — одноклеточная зелёная водоросль чаще продолговатой грушевидной формы, иногда округлой, либо овальной, словари отмечают применение термина к характеристике одежды: любая несуразная широкая и длинная
одежда; хламида. Таким образом, в основе оценки в данном случае лежит выбор номинации одежды.
Частотным средством оценки образа героини является также характеризация одежды, что проявляется в эпитетах, которые подбирает ведущая: «платье вялое, оно пожухлое, оно формы не имеет...), в цветообозначениях, которые вербализуются с помощью описательных либо сравнительных конструкций: «...и представьте себе, что будет, когда этот самый красный лак соединится с этой самой черной дымкой (о колготках. — З. Г.)»; «это оттенок безбожного, Рублевского, не побоюсь этого слова, загара».
Оценка может также получать выражение с помощью образных средств языка, таких как метафора, ирония, эвфемизм, перифраза (индивидуально-авторская): «...та стилистика, которую предпочитает наша героиня, не самая съедобная в мире моды», «...в общем, действительно, десертное меню. Муж устал, хочет пельменей!»
В некоторых ситуациях ирония переходит в сарказм, который достаточно агрессивен: «...если так оделась на собеседование, значит совсем без мозгов».
Осуждение в речи Э. Хромченко строится также на основе языковой игры. Это реализуется:
1) на уровне словообразования: «это, я так понимаю, тема бабкозавра в ее костюме» (комический эффект достигается способом междусловного наложения лексем бабка и динозавр). С точки зрения семантики эти лексемы дают две основные характеристики костюму героини — несуразность и старомодность;
2) на уровне фразеологии: «на самом деле, такой гардероб — это камень не в огород жены, это камень в карман мужа, потому что жена — характеристика успешного мужчины...» (ср.: «камень в чей огород»).
В обвинениях речь идёт о поступках, которые лежат в основании осуждения и которые получают отрицательную оценку. В них «объекту оценки приписываются отрицательные человеческие качества/поступки и указывается на причастность объекта к некоей неблагоприятной ситуации» [Там же].
В данном исследовании под обвинением понимается «признание виновным в чём-н., приписывание кому-н. какой-н. вины; вменение в вину. Судить по обвинению в краже. Предъявить
46
[мир русского слова № 4 / 2016]
о. кому-н. Бросить о. кому-н. (резко обвинить в чём-н.) [2: 372] Речь идёт о том, что говорящий (агенс) имеет право выносить оценку, утверждая, что адресат совершил или совершает некоторое действие, которое имеет негативные последствия.
Рассмотрим, каким образом проявляется интенция «обвинения» в речи Э. Хромченко.
Поскольку шоу позиционируется как модный приговор, т. е. предполагается разбирательство, в результате которого будет вынесено то или иное решение, намерение обвинителя — доказать неправоту героини и убедить её изменить отношение к своему туалету. В этой связи оказалось возможным выделить ряд негативных поведенческих установок обвиняемой.
- Нежелание работать над своим образом. Создание образа требует мыслительных затрат, нежелание это делать порицается ведущей: «Наша героиня, благодаря тому, что отдалась полностью вот этой вот жизни в ярких картинках, которые блестят, разучилась подбирать для себя платья, которые ей будут хороши по фигуре, которые будут ее украшать, которые будут ее демонстрировать как женщину молодую и красивую. И она выходит в хламиде монаде неопределенного цвета, потому что она давным-давно забыла, что это работа — подбирать платья. Красиво одеваться — это действительно работа. А тут, понимаете, работу делать не надо». Как видим, говорящий пытается в данном случае донести до адресата (а в рамках ток-шоу речь идет о широком адресате — герое ток-шоу, зрителях в зале и о телезрителях) информацию о том, что бездействие, отказ создавать образ при помощи одежды становится проявлением социального порока, адресат неспособен выполнять работу, ибо «красиво одеваться — это, действительно, работа».
- Неумение воспринимать современные тенденции в моде и стиле, адекватно реагировать на них. В данном случае для усиления обвинения ведущая использует отрицание и повторы: «Послушайте, и вначале, на вешалке, и сейчас, на нашей героине, мы видим одну и ту же одежду — это одни и те же трикотажные майки, эстонка хлипкого, эластичного трикотажа, эластичного, это одни и те же джинсы одинаковой совершенно формы, это какая-то обувь на плоской подошве, не сказать, чтобы очень продуктивная. Наша героиня не пошла в магазин и не выбрала там брючный костюм или смокинг, она не приобрела там платье облегающее, футляр, например, из тонкой шерсти. Она не купила там красивую юбку-карандаш и белую блузку. Она не мыслит этими категориями, она мыслит категориями майки и джинсов,
и вот вам, пожалуйста, результат — майка и джинсы в стразах — это нарядно, роскошно, празднично. Майка и джинсы без них — это серо, уныло, как у всех. Но я на эту провокацию не поддамся, и то и другое — майка и джинсы». Цель ведущей — донести до широкой аудитории мысль о том, что майка и джинсы — повседневная одежда, т. е. ситуативно ограниченная, а не многофункциональная, как считает героиня. Для того чтобы обвинить героиню в неумении правильно одеваться, ведущая использует ряд деликтов («не пошла, не выбрала, не приобрела, не купила и т. д.).
- Неумение правильно выбирать одежду, соответствующую статусу героини, положению в обществе, возрасту, ситуации и пр.: «И на самом деле серьезная проблема нашего сегодняшнего случая
не в том, что молодая женщина надевает мини-юбки, а ей это не по статусу, а в том, что молодая женщина к 23 годам не была научена семьей и окружением тому, что существуют различные стилистики для разных поводов, и не знает, куда и как она должна одеваться на самом деле». В данном случае ведущая выражает скрытую оценку («серьезная проблема нашего сегодняшнего случая»), относящуюся к ситуации в целом. Неумение выбирать одежду в соответствии с возрастом демонстрирует следующий пример: «Давайте мы посмотрим, как это выглядит не на трехлетней девочке, а на взрослой женщине, ее маме (о вещах с Минни Маус. — З. Г.)». Прагматическая пресуппозиция данного высказывания заключается в следующем: одежда с Минни Маус подходит определенной возрастной и гендерной группе — маленьким девочкам, максимум до 12 лет, и не подходит взрослой женщине в силу возрастного ограничения. Данную мысль ведущая озвучивает немного позже: «Нет, послушайте, я понимаю, когда подобного рода интересы питает девочка 5 лет, которая смотрит все эти мультфильмы, играет во все эти игрушки, это составляет ее нормальные возрастные человеческие интересы в 6 лет, это нормально абсолютно. Но когда девочку в 12 лет тянет на подобного рода интересы, уже начинаешь напрягаться, волноваться и беспокоиться. А нашей-то девочке 39...» Интенция ведущей такова — одевайся по возрасту, по статусу, в соответствии с ситуацией, не надевай вещей, которые не подходят тебе по этим категориям.
- Нежелание или неумение ухаживать за собой, уделять себе внимание: «...все-таки девочки, они же смотрят на маму, и, поскольку они приучены к красоте, им жалко, что их мама такая замученная, понимаете? Я думаю, что, если женщина уделяет внимание себе, ее семью это только радует. Это называется не брать себе, отрывая от детей, это называется давать детям, вкладывая в себя». Хотя обвинение строится в совещательном тоне, од-
[культура речи]
нако аргумент в пользу обвинения, очевидно, присутствует: вы не умеете этого делать, но надо научиться. Размышления ведущей на эту тему выливаются в социально значимую сентенцию — «это называется не брать себе, отрывая от детей, это называется давать детям, вкладывая в себя».
- Нежелание признавать ошибочность своих поступков в области моды и по отношению к другим лицам, в частности — детям, достаточно ярко проявляется в следующем примере:
«Послушайте, вы с собой-то можете делать что угодно, но ребенка-то своего вы должны от этого спасти (речь идет о татуаже глаз, который героиня разрешила сделать своей дочери. — З. Г.), наоборот, оградить.
Г.: Ну, поддалась на детскую провокацию...
Э.Х.: Просто детские провокации, они же могут быть совершенно безграничными. Я к тому, что, разрешая себе какие-то вещи, потворствуя себе в каких-то плохих привычках, ты наносишь вред своим детям, ты обедняешь их жизнь, ты закрываешь перед ними те двери, которые ты обязана хотя бы обозначить, может быть, даже не открыть, но показать: вот это дверь, тут музей, вот это дверь, тут театр, вот это дверь, тут большая классическая русская литература. Возможно, ты сама ничего об этом не знаешь, но ты должна показать, что эти вещи есть. А что же делает наша очаровательная героиня, по доброте душевной, по простоте, которая хуже воровства, она говорит: «А давай-ка мы тебе сделаем татуаж стрелок на день рождения в 15 лет». Ну, о чем мы говорим?!»
В данном случае истинность референтной ситуации не оспаривается, объект отрицательной оценки не может отрицать фактов, отказаться от собственных поступков, однако пытается оправдаться («... поддалась на детскую провокацию») и таким образом снять с себя вину. Дидактический компонент речи Э. Хромченко, вербализующей свою рефлексию относительно правил общения отцов и детей, реализуется с помощью двусоставных предложений с прямым обращением, которое включает обобщенное значение (ты наносишь, ты обедняешь, ты закрываешь и т. д.). То есть адресатом выступает не только героиня, а всякий так поступающий.
Рассмотрим языковые средства, с помощью которых вербализуется РЖ «обвинение» в речи Э. Хромченко.
Прежде всего, отметим искусное владение такой конструкцией, как период. Во всех приведённых примерах использован так называемый «перевёрнутый» период, т. е. построение, нацеленное на раскрытие идеи, на убеждающую за-
конченность мысли, выстраивающее аргументы после провозглашения основного тезиса:
«...разучилась подбирать для себя платья, которые ей будут хороши по фигуре, которые будут ее украшать, которые будут ее демонстрировать как женщину молодую и красивую; мы видим одну и ту же одежду... героиня не пошла в магазин и не выбрала там брючный костюм или смокинг, она не приобрела там платье облегающее, футляр, например, из тонкой шерсти. Она не купила там красивую юбку-карандаш и белую блузку; разрешая себе какие-то вещи, потворствуя себе в каких-то плохих привычках, ты наносишь вред своим детям, ты обедняешь их жизнь, ты закрываешь перед ними те двери, которые ты обязана хотя бы обозначить».
Речь, в которой употребляется период, отличается особой интонацией, позволяющей расставить смысловые акценты. Таким образом, очевидно намеренное использование традиционно риторического приёма. Здесь оно подчинено идее разоблачения (разучилась, не выбирала, наносишь вред) во имя главного тезиса, который прямо или косвенно повторяется во всех выступлениях: Красиво одеваться — это действительно работа.
Приведём пример условного периода:
«Девушку берут на работу в деловое серьезное издание, связанное с выуживанием информации из самых топовых бизнесменов нашей страны, потому что молодая леди с интеллигентной внешностью, с хорошо подвешенным языком предполагает [располагает] к доверию. Но только в случае, если она не в платьице третьеклашки на каникулах, только в случае, если она не в желтой кофте аниматора, только в случае, если она не демонстрирует фик-фок на один бок в ярко-розовой шапке и лимонной куртке, а все-таки каким-то образом соответствует той действительности, в которой все эти бизнесмены живут».
Ряд условных придаточных выводит условие, при котором возможно совершение чего-либо. В данном случае возможно вывести следующую информацию — «сейчас ты надеваешь все то, что будет служить тебе препятствием на пути к достижению твоей цели».
Отметим также, что присутствие героини ток-шоу не исключает третьего лица, определения к которому включаются в общую тональность обвинения: «наша героиня»; «а нашей-то девочке — 39. Нередки и прямые обращения: «послушайте, вы с собой-то можете делать что угодно,
48
[мир русского слова № 4 / 2016]
но ребенка-то своего вы должны от этого спасти. Использование 2-го лица может скрывать обобщение и обращение к широкой аудитории: «Я к тому, что, разрешая себе какие-то вещи, ты наносишь вред своим детям, ты обедняешь их жизнь... Возможно, ты сама ничего об этом не знаешь, но ты должна показать, что эти вещи есть». Разнообразие форм номинации адресата позволяет не только переключать тональность в ходе повествования, но и демонстрировать многообразие связей с аудиторией.
Таким образом, РЖ «обвинение» в речевом поведении Э. Хромченко следует за РЖ «осуждение», выводя на первый план оценку ситуации, которая даёт определение поступкам обвиняемой и вербализуется с помощью различных языковых средств. Среди них значительное место занимает период как традиционный риторический приём, ориентированный на смысловую доказательность и интонационный потенциал устной речи. Традиционно большую нагрузку получают лексические средства, а также варьирование в выборе адресата сообщения. Несомненно, ведущая вы-
рабатывает и излагает свою собственную оценку происходящего, однако эта личная оценка становится предметом осмысления широкой аудитории и средством воздействия на нее, так реализуется цель повлиять на ценностные ориентиры героев ток-шоу и аудитории в целом.
ЛИТЕРАТУРА
1. Дубровская Т. В. Речевые жанры «осуждение» и «обвинение» в русском и английском речевом общении: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Саратов, 2003.
2. Ожегов С. И. Словарь русского языка / Под ред. Н. Ю. Шведовой. М., 1984.
ИНТЕРНЕТ-ИСТОЧНИКИ
Официальный сайт «Модного приговора» — http:// modniy.tv/
Подробнее о Эвелине Хромченко — http:// evelinakhromtchenko.com/
REFERENCES
1. Dubrovskaia T. V. (2003) Rechevye zhanry «osuzhdenie» i «obvinenie» v russkom i angliiskom rechevom obshchenii [Speech genres of "condemnation" and "charge" in Russian and English verbal communication] (Extended abstract of Doctor's thesis, Philology), N. G. Chernyshevky Saratov State University, Saratov. (in Russian)
2. Ozhegov S. I. (1984) Slovar' russkogo iazyka [Dictionary of the Russian language]. Moscow. (in Russian)
[ представляем новые книги. рецензии]
СТРЕЛЬЧУКЕ. Н. РУССКАЯ РЕЧЕВАЯ КУЛЬТУРА ИНОФОНОВ: ЛИНГВОДИДАКТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ. М.: РУДН, 2016. 356 с.
(Продолжение на с. 71, 120)
Происходящие изменения в системе высшей российской школы имеют определенную цель: подготовить специалиста, способного к активной творческой деятельности, самостоятельности, конкурентоспособности, социальной и профессиональной мобильности, ведению межкультурного диалога. Иными словами, это должна быть личность разносторонняя и многогранная, активная в процессе профессионального и межкультурного общения. В монографии Е. Н. Стрельчук рассматриваются формирование и развитие вторичной языковой личности иностранного студента средствами лингвистических дисциплин. В частности, представлена комплексная система формирования русской речевой культуры иностранных бакалавров негуманитарных специальностей (технические, есте-
ственнонаучные и экономические) в вузах РФ.
Состоящая из пяти частей, списка использованной литературы и приложений монография дает представление о теоретических и практических основах формирования русской речевой культуры иностранных студентов в условиях современной языковой среды с учетом форм обучения (непрерывная, включенная) и педагогических условий (полиэтнические и моноэтнические; полипрофессиональные и монопрофессинальные группы).
Следует отметить, что впервые в методике преподавания РКИ предложена интерпретация понятия «речевая культура» применительно к системе обучения иностранных студентов русскому языку. Автор исследования отмечает многоаспектность термина
