CC BY
44
42. Durnovo, N.N. Grammaticheskiyj slovarj (grammaticheskie i lingvisticheskie terminih). - M., 1924.
43. Gosudarstvennihe yazihki v Rossiyjskoyj Federacii: ehnciklopedicheskiyj slovarj-spravochnik / gl. red. V.P. Neroznak. - M., 1995.
44. Kubryakova, E.S., Demjyankov V.Z., Pankrac Yu.G., Luzina L.G. Kratkiyj slovarj kognitivnihkh terminov. - M., 1997.
45. Nikolaeva, T.M. Kratkiyj slovarj terminov lingvistiki teksta // Novoe v zarubezhnoyj lingvistike. Vihp.8. Lingvistika teksta. - M., 1978.
46. Nemchenko, V.N. Osnovnihe ponyatiya leksikologii v terminakh: uchebnihyj slovarj-spravochnik. - Krasnoyarsk, 1985.
47. Mikhalev, A.B. Obthee yazihkoznanie. Istoriya yazihkoznaniya, ili Putevoditelj po lingvistike: konspekt-spravochnik. - M., 2005.
48. Kade, T.Kh., Faktorovich A.L. Russkaya dialektologiya. Terminih i ponyatiya. Krasnodar, 1994.
49. Greyjmas, A.Zh., Kurte Zh. Semiotika: objhyasniteljnihyj slovarj teorii yazihka / sost., vstup. st. i obth. red. Yu.S. Stepanova. - M.: Raduga, 1983.
50. Monastihrskiyj, A.V. Slovarj terminov moskovskoyj konceptualjnoyj shkolih. - M., 1999.
51. Bernshteyjn, S.I. Slovarj foneticheskikh terminov / pod red. i so vstup. st. A.A. Leontjeva. - M., 1996.
52. Nelyubin, L.L. Tolkovihyj perevodovedcheskiyj slovarj. - M., 2003.
53. Vvedenie v yazihkoznanie: ucheb.-metod. kompleks: / pod red. R.I. Tikhonovoyj. -Samara, 1998.
54. Maksimov, V.Ya., Odekov R.V. Uchebnihyj slovarj-spravochnik russkikh grammaticheskikh terminov. - SPb., 1998.
55. Ceyjtlin, S.N., Pogosyan V.A., Elivanova M.A., Shapiro E.I. Yazihk. Rechj. Kommunikaciya: mezhdisciplinarnihyj slovarj: lingvistam, prepodavatelyam inostrannihkh yazihkov, metodistam po razvitiyu rechi, uchitelyam-slovesnikam, logopedam i studentam. - SPb., 2006.
56. Baranov, A.N., Dobrovoljskiyj D.O. i dr. Anglo-russkiyj slovarj po lingvistike i semiotike: ok. 8000 terminov. - M.: Pomovskiyj i partnerih, 1996.
57. Berezhanskaya, I.Yu., Sorokina Eh.A. Anglo-russkiyj i russko-angliyjskiyj slovarj konsubstancionaljnihkh lingvisticheskikh terminov. - M., 2006.
58. Khvorostin, D.V. Anglo-russkiyj SLT. - Chelyabinsk, 2007.
59. Demjyankov, V.Z. Anglo-russkie terminih po prikladnoyj lingvistike i avtomaticheskoyj obrabotke teksta: Porozhdayuthaya grammatika. - M., 1982.
60. Kolesnikova, I.A., Dolgina O.A. Anglo-russkiyj terminologicheskiyj spravochnik po metodike prepodavaniya inostrannihkh yazihkov. - SPb., 2008.
61. Kratkiyj russko-turkmenskiyj SLT: proekt // Materialih ko vtoromu lingvisticheskomu sjhezdu Turkm. SSR. - Ashkhabad, 1951.
62. Baranov, A.N., Dobrovoljskiyj D.O. Nemecko-russkiyj i russko-nemeckiyj SLT s angliyjskimi ehkvivalentami. Ok. 5500 nemeckikh i 5500 russkikh terminov. - M., 2006.
63. Ivleva, G.G. Nemecko-russkiyj slovarj po leksikologii i stilistike: uchebnoe posobie. - M., 2006.
64. Lukjyanov, A.V. Niderlandsko-russkiyj SLT. 2008. http://tapemark.narod.ru.
65. Marchuk Yu.N., Yakovleva S.A. Russko-angliyjsko-ispansko-francuzsko-kitayjskiyj SLT. M., 2005.
66. Abutalipova, P.A., Kamaletdinova A.V. Russko-bashkirskiyj slovarj terminov po metodike prepodavaniya yazihkov. - Ufa, 2009.
67. Antonyuk, L.A. i dr. Russko-belorusskiyj SLT / AN BSSR, Terminol. komis. i dr. - Minsk, 1988.
68. Keneebaev, S., Zhanuzakov T. Russko-kazakhskiyj SLT. - Alma-Ata, 1966.
69. Kalibek, T., Shamilj B. (otv. redaktorih) Kitayjsko-kazakhsko-russkiyj SLT. 2009.
70. Nasihrov, D., Bekbergenov A., Zharimbekov A. Russko-karakalpakskiyj SLT. Nukus, 1979.
71. Gacalova, L.B. Russko-osetinskiyj, osetinsko-russkiyj SLT. Vladikavkaz, 2007.
72. Kayjdarov, A.T., Baratov Sh. Russko-uyjgurskiyj SLT / pod red. R. Ismailova. Alma-Ata: Mektep, 1987.
73. Chelak, T.F. SLT (russko-moldavskiyj i moldavsko-russkiyj). - Kishinev, 1969.
74. Zvereva, T.R., Shibanov A.A. Udmurtsko-russkiyj i russko-udmurtskiyj SLT. Izhevsk, 2006.
75. Nazaryan, A.G. Francuzsko-russkiyj uchebnihyj SLT. - M., 2002.
76. Smirenskiyj, V.B. Tezaurus informacionno-poiskovihyj po yazihkoznaniyu / red. A.Ya. Shayjkevich. M., 2007.
77. Nikitina, S.E. Tezaurus po teoreticheskoyj i prikladnoyj lingvistike: Avtomaticheskaya obrabotka teksta. - M., 1978.
78. Zakharov, V.P., Levashova L.G., Nikitin V.B., Pimenov E.N. Informacionno-poiskovihyj tezaurus. - SPb., 2006.
Статья поступила в редакцию 30.11.11
УДК 811.11-112
Komleva E. SPEECH STEREOTYPE OF GERMAN APPELLATIVE TEXT. The concept of speech stereotype treated as structurally-semantic invariancy and speech standart is considered in the article. The speech stereotype represents actualization of social stereotypes. Stereotypes mediate human relations, being means of organization of typical speech interaction in which communicants act as carriers of certain social functions.
Key words: speech genre, text class, structural-semantic variant, variability, speech stereotype, functional-semantic category, appealing.
Е.В. Комлева, докторант РГПУ им. А.И.Герцена, канд. филол. наук, доц. каф. иностранных языков ОГПУ,
г.Оренбург, E-mail: [email protected]
РЕЧЕВАЯ СТЕРЕОТИПНОСТЬ НЕМЕЦКОГО АПЕЛЛЯТИВНОГО ТЕКСТА
В статье рассматривается понятие речевой стереотипности, которое трактуется как структурно-смысловая инвариантность, стандартизованность речи. Речевой стереотип представляет собой актуализацию социальных стереотипов. Стереотипы опосредуют отношения между людьми, являются средствами организации шаблонной речевой интеракции, в которой коммуниканты выступают носителями определенных социальных функций.
Ключевые слова: речевой жанр, класс текстов, структурно-семантический вариант, вариативность, речевой стереотип, функционально-семантическая категория, апеллятивность.
Стереотип — это, как известно, устойчивый образ определенного явления, складывающийся в условиях дефицита информации. В результате обобщения личного опыта, к которому присоединяются сведения, почерпнутые из различных культурных источников, возникает стереотипизация. В большинстве работ, так или иначе касающихся феномена стереотипа, последний рассматривается в контексте социального взаимодействия, как некая «модель» действия, поведения, связанная с определенным социально детерминированным выбором той или иной тактики и стратегии поведения в некоторой ситуации, обусловленным определенным набором потребностей и мотивов [1, с. 231]. Социальный стереотип, таким образом, - это устойчивое представление, сформированное на основе предшествующего опыта социальной группы, неосознанно и однозначно понимаемое большин-
ством ее членов [2, с. 101]. При таком понимании стереотипа он является «моделью», «каноном». Но стереотип как представление может выступать в двух ипостасях: как некий сценарий ситуации (модель) и как собственно представление, т.е. не только как канон, но и как эталон [1, с. 231]. Стереотип, таким образом, имеет две разновидности. Первая группа стереотипов представлена стереотипами поведения, хранящимися в сознании в виде штампов и выступающими в роли канона; они представляют собой инварианты деятельности, определяют модель коммуникативного поведения в той или иной ситуации. Иначе говоря, они, диктуя определенное поведение, выполняют прескриптивную функцию. Вторую группу стереотипов составляют стереотипы-представления, хранящиеся в виде клише и функционирующие как эталон; такие стереотипы связаны с речевым поведением в конкретной
ситуации, ее характеризуя и в ней проявляясь. То есть они диктуют не столько само поведение, сколько набор ассоциаций и определяют выбор определенной языковой формы с проекцией на данную ситуацию.
Социальный стереотип выражает привычное отношение человека к какому-либо явлению окружающей действительности, сложившемуся под влиянием социальных условий и предшествующего опыта. Знакомство человека с социальными стереотипами происходит в процессе социализации личности. Социализация представляет собой процесс усвоения индивидом социальных норм и ролей. Роль, которую исполняет человек, может быть обусловлена его постоянными социальными характеристиками (социальным статусом, профессией, возрастом, полом, положением в семье) и переменными характеристиками, которые детерминируются свойствами ситуации: роль покупателя, пассажира, клиента, подчиненного, руководящего работника и т.д. Регулярное выполнение индивидом определенной социальной роли предполагает привычные для данной роли стабильные стереотипы поведения, в том числе, и речевые. Процесс выработки типичных способов поведения происходит двумя путями: путем подражания и путем прямого или опосредованного обучения. Выполняя определенную роль, человек автоматически выбирает такую линию поведения, которую он неоднократно наблюдал в опыте предшествующих поколений и реализовывал сам в результате многократного повторения в аналогичных ситуациях. Поскольку взаимодействие людей в различных видах деятельности осуществляется и в речевой форме, то бесспорен факт отражения человеком данного взаимодействия в речи различными лингвистическими единицами наряду с речевыми стереотипами. Изучению речевой стереотипности (клишированности, стандартизации) посвящен ряд работ, где данное явление исследуется в рамках текстов научного стиля [3; 4; 5].
Материалом для данной статьи послужили апеллятивные тексты, что предполагает ответ на вопрос о причинах формирования стереотипной компоненты апеллятивного текста. Апелля-тивные тексты (цитируемые апеллятивные тексты находятся в личном архиве автора статьи) отличаются четко определенной апеллятивной функцией, т.е. функцией побуждения адресата к совершению речевого или посткоммуникативного действия (тексты с доминантой «обращение/требование», dominant auffordernde Texte). В основе появления и функционирования апеллятивных текстов заложена функционально-семантическая категория апел-лятивности, которая является не только фактором образования таких текстов, но и их инвариантным стереотипным признаком. Использование термина «функционально-семантическая категория апеллятивности» находит известное основание в том, что критерием для выделения рассматриваемой категории служит общность семантической функции взаимодействующих языковых элементов - побуждение к действию, ориентированное на разные типы адресата. В структурном отношении функционально-семантическая категория апеллятивности представляет собой поле. Основу для определения апеллятивности как функционально-семантического поля дает общность семантики (наличие семантического инварианта побуждения к действию) и взаимодействие входящих в него языковых средств (их сочетаемость/несочетаемость в тексте, возможность замены одного средства другим в определенных условиях). В роли компонентов функционально-семантического поля апеллятивности выступают различные конструкции с семантикой прямого и косвенного побуждения к действию, обращения, вопросительные предложения.
К апеллятивным текстам относятся тексты военной и политической пропаганды (листовки, плакаты, агитационные выступления политиков), военные и гражданские приказы, распоряжения, религиозные проповеди (принадлежащие к текстовым группировкам с неспецифической книжностью, к массовой коммуникации), деловые письма (различные письма-просьбы, рекламации), заявления о приеме на работу, обиходно-деловые письма. Продуцирование данных текстов подвергает сильным ограничениям коммуникативную деятельность адресанта. Будучи адресованными конкретному адресату, обозначенному в начале текста при помощи обращения, апеллятивные тексты обладают значимостью для узкого круга читателей. В апеллятивных текстах обращение имеет сильную текстовую валентностью, обуславливает использование речевых стратегий и тактик с ориентацией на указанных адресатов. Апеллятивные тексты принадлежат к разным сферам употребления, функциональным стилям, но все они характеризуются наличием доминирующей апеллятивной функ-
ции - побуждения адресата к действию, реализация которой колеблется от одноактного выражения до синаспектного, представленного в единстве называния адресата через обращение, описания положения дел, обуславливающего необходимость реализации побуждения, речевых стратегий и тактик, способствующих эффективности побуждения, самого побуждения к действию, выраженного одним из конституентов микрополя побудительности. Присутствие указанных неотъемлемых компонентов в апел-лятивных текстах, их актуализация, как на поверхностном уровне, так и в смысловой структуре, составляет отличительную особенность апеллятивных текстов. Для актуализации данных компонентов в течение длительного времени происходила выработка приемов и способов организации речи, велся отбор наилучших вариантов для тех или иных коммуникативных ситуаций, в результате чего исторически сложились стандартизованные, стереотипные речевые формулы. Адресант апеллятивного текста, выступая носителем определенной социальной функции, использует устойчивые речевые комплексы в повторяющихся ситуациях апеллятивного общения, опирается, таким образом, на обобщенный опыт традиционного употребления языковых единиц - речевой стереотип.
Речевой стереотип определяется как готовая речевая формула, быстро передающая общезначимое и общепонятное содержание в типичных ситуациях общения (здесь и далее подчеркнуто нами, Е.К.), выбирая данную формулу, автор формирует положительное, нейтральное или отрицательное отношение у читателей к речевому событию [6, с. 137]. Известно, что «готовая речевая форма», имеющая общезначимое, понятное содержание, обладающая устойчивостью, является признаком жанра. Само определение жанра и его роли в речевом общении предполагает этот признак. По теории М.М. Бахтина, речевые жанры - это «относительно устойчивые тематические, композиционные и стилистические типы высказываний» [7, с. 241-242]; «для говорящего они имеют нормативное значение, не создаются им, даны ему» [7, с. 260]; это «типовые модели построения речевого целого» [7, с. 307]. Вместе с тем: «мы говорим только определенными речевыми жанрами» [7, с. 257]; «Если бы речевых жанров не существовало, и мы не владели ими, если бы нам приходилось их создавать впервые в процессе речи, свободно и впервые строить каждое высказывание, речевое общение было бы почти невозможно» [7, с. 258].
Подобная устойчивость, наличие в запасе у говорящих готовых высказываний предполагает стереотипность речи. М.П. Кожина справедливо замечает, что стереотипность в разной степени выступает в различных сферах общения [8, с. 54]. В разговорной речи наряду с известными этикетными высказываниями много и других готовых формул. Для художественной речи они нежелательны, помимо случаев отражения разговорных диалогов. Научная и особенно официально-деловая речь, как известно, не только не обходятся без стереотипов, но последние составляют весьма характерную стилевую черту научных и деловых текстов, что вызвано особенностями общения: повторяемостью описываемых ситуаций, учетом принципов восприятия и понимания речи и т.д. Речевые стереотипы, таким образом, обусловили существование жанров, как типовых моделей построения текстов.
Стереотипность как один из признаков речевого жанра, исследуется нами на материале текстов апеллятивного жанра. Не останавливаясь подробно в рамках статьи на дискуссионном вопросе о классификации жанров, отметим лишь некоторые, важные для дальнейшего изложения аспекты. Обобщая определения, сформулированные в классических работах по теории жанра [9; 10; 11], и, рассматривая коммуникативную цель (функцию) в качестве основного параметра при классификации жанров, предлагаем считать апеллятивным жанром типовую модель речевого взаимодействия субъектов коммуникации, осуществляемого с целью побуждения адресата к совершению действия. Необходимо сделать оговорку относительно функции как главного критерия для классификации жанров. Любое общение представляет собой сочетание различных функций, среди которых есть доминирующая. Выделение апеллятивного жанра основано на признании наличия доминирующей апеллятивной речевой функции.
Речевой жанр, таким образом, предстает как форма, вер-бально-знаковое оформление типичной ситуации социального взаимодействия. В этой связи М.М. Бахтин замечает о жанрах, что они «... являются формой высказываний, но не самими высказываниями. Типическими для речевых жанров являются: коммуникативная ситуация, экспрессия (выразительность) и эксп-
рессивная интонация, объем (приблизительная длина речевого целого), концепция адресата и нададресата» [12, с. 149]. Апел-лятивный жанр оформляет ситуации просьбы, приказа, рекомендации, совета - ситуации, характеризующиеся очевидным спонтанным неподготовленным характером побуждения, которое вызвано различными факторами (физическое состояние адресата, его интерес к происходящему, улучшение условий общения и т.д.) в дружеском, повседневном общении. Такая реализация побуждения тяготеет к одноактным способам выражения, что, очевидно, связано со спонтанностью побуждения и способствует привлечению привычных стереотипных способов выражения, типа «Gib mir bitte ein Handtuch!», не требующих дополнительных усилий и времени на обдумывание. Помимо одноактного выражения побуждения можно говорить о более сложных способах, требующих навыков коммуникативной компетенции, когда используются речевые стратегии и тактики, поясняющие причину реализации побуждения, способствующие ее эффективности, как, например, в деловых военных и гражданских документах. Типы ситуаций побуждения, противопоставленные по признаку подготовленности - спонтанности, как побуждение в деловом документе и в бытовой беседе, соответствуют первичным (неподготовленным) и вторичным (подготовленным) речевым жанрам в классификации М.М. Бахтина [7, с. 192].
Апеллятивные жанры неразрывно связаны с социальным регламентом общения, объемом и структурой передаваемой адресату информации. Социальные нормы довольно жестко регламентированы по таким параметрам, как участники общения и тип коммуникативной ситуации, что приводит к необходимости разграничения ситуаций передачи информации между абсолютно равными по статусу коммуникантами - это симметричная коммуникация, характеризующая бытовую сферу обмена информацией, и ситуаций, свойственных профессиональной деятельности, научной, общественно-политической, когда передача информации осуществляется неравному по социальному статусу партнеру - это комплиментарная коммуникация, характеризующая различные сферы человеческой деятельности. Параметр учета адресата реализуется при презентации информации. Социальный стереотип функционирует как эталон, поскольку он «прикладывается» субъектом познания (адресантом) к познаваемой личности (адресату), что позволяет соотнести адресата с каким-либо социумом или группой.
Само понятие «апеллятивный жанр» выступает гиперонимом по отношению к типам текстов, объединенных доминирующей целью побуждения к действию, таких как деловое письмо, военный приказ, дипломатическая нота и т.д. Мы предлагаем иерархию, ранжированную по степени убывания абстрактности: апел-лятивный жанр - класс апеллятивных текстов - тип текста - экземпляр текста. Жанр является средством формализации коммуникации, «жанры - это не коммуникация, а только ее формы» [7, с. 192]. Следует оговориться, что имеется в виду форма речевая. Жанры привносят в речь и коммуникацию системность, стандарт, стереотип, способствуют обмену более точными смыслами [13, с. 53]. Речевой жанр обуславливает существование класса текстов, созданных по определенной модели, в соответствии с которой автор строит, а адресат воспринимает речь. Класс текстов определяется как наличие множества текстов с общими функционально-ситуативными признаками. Тип текста, сохраняя данные функционально-ситуативные признаки, характеризуется набором обязательных языковых, структурных, стилистических, тематических, экстралингвистических особенностей (например, социальных характеристик субъектов общения) и предполагает их регулярную повторяемость при текстопроизводстве. В этом смысле тип текста тождественен понятию инвариантной модели [14, с. 31].
Как указывалось выше, общим признаком рассматриваемого класса апеллятивных текстов, является функционально-семантическая категория апеллятивности, представляющая собой в структурном отношении поле. Функционально-семантические поля - это, как известно, семантические категории, рассматриваемые в единстве с системой средств ее выражения [15, с. 16]. Поскольку идея функциональной грамматики основана на принципе «от значения (от семантики) к форме», описание семантических категорий является важной задачей. Однако отсутствие строгой методики означает, что исследователь, применяющий подход «от значения к форме» никогда не сможет создать окончательной версии своей концепции, найти всех убеждающий способ определения семантических категорий, т.к. подобная концепция всегда имеет динамический, развивающийся характер. Это -
недостаток подхода «от значения к форме», с которым приходится считаться. По справедливому замечанию А.Мустайоки, объективных, однозначных способов определения и описания семантических категорий нет, но есть некоторые процессуальные приемы, облегчающие их уточнение [16, с. 34; 17, с. 27]. К одному из таких приемов, относится использование семантических структур.
Семантические структуры рассматриваются как эквиваленты высказываний. Основа семантической структуры - ядро, которое состоит из глубинного предиката и связанных с ним актантов [16, с. 203-249]. К ядерным элементам семантической структуры относятся предикат (V) и актанты (N, N1, N2...). Кроме ядра семантические структуры содержат так называемые модификаторы (M) и спецификаторы (S). Обязательными, стереотипными модификаторами, которые присутствуют в каждой семантической структуре, являются речевые функции (F) (сообщение, вопрос, побуждение). Модификаторы относятся ко всему ядру семантической структуры, спецификаторы определяют и уточняют отдельные ее элементы. Основные спецификаторы, а именно отрицание (D), темпоральность (T), аспектуальность (Aspekt), относятся, прежде всего, к предикату. Дополнительные спецификаторы - определенность (i), количество и место (L), спецификатор образа и способа действия (W). Для компонентов семантической структуры, не имеющих традиционных аббревиатур в лингвистической традиции, мы заимствовали аббревиатуры математические, Т - время, {...} - множество компонентов, i - идентификатор, для обозначения спецификатора определенности, относительно которого следует внести уточнение. Как известно, под определенностью понимается такой признак в значении языковой единицы, который несет информацию о том, что денотат именной группы представлен в сознании говорящего выделенным либо из множества объектов, либо через приписывание объекту «уникальных», одному ему свойственных признаков в данной ситуации [18, с. 38]. Напротив, неопределенность трактуется как такой признак, который несет информацию о том, что денотат именной группы идентифицируется только до уровня члена класса. Объекту не приписываются уникальные свойства, он наделен только качествами, общими для всех членов класса (там же). В условиях апеллятивного общения, отличающегося, за исключением бытовой сферы, институциональным статусно-маркированным характером, денотат, для обозначения субъектов такого общения, наделен, согласно данным дефинициям, признаком неопределенности, поскольку имеется в виду идентификация субъектов как членов классов, объединенных по социальному, половому, профессиональному, возрастному и т.д. параметрам. Поэтому, говоря о побуждении к действию определенного адресата, мы имеем в виду его идентификацию по одному из перечисленных параметров, без наделения уникальными признаками, что выражается через уточнение ядерного актанта спецификатором «определенность». Функционально-семантическая категория апеллятив-ности может быть представлена следующей семантической структурой: ФСКа = {( N+V+Ni) x AF}.
Таким образом, ядерная семантическая структура предложения «Ich bitte Sie m^glichst schnell zu antworten» (отрывок из делового письма) состоит из предиката «bitten» (V) со значением побуждения к действию в виде просьбы, актанта, являющегося адресантом действия «ich» (N), актантом - адресатом действия «Sie» (Ni) и актанта, обозначающего само действие «antworten» (V). Семантическая структура реализуется в виде конкретных смыслов, в данном случае: «Адресант побуждает адресата к совершению действия» и имеет следующую поверхностную структуру: «N + V + N x (Akk)+ zu+V».
Суммируем сказанное: ядерная семантическая структура ФСКа = {( N+V+Ni) x AF}; смысл предложения «адресант побуждает адресата к совершению действия»; поверхностная структура N + V + N x (Akk)+ zu+V; поверхностное предложение «Ich bitte Sie m^lichst schnell zu antworten». Выделенная поверхностная структура относится к стереотипным, наиболее репрезентативным, прототипическим способам реализации побуждения к действию, характеризуется наибольшей специфичностью (концентрацией специфических признаков апеллятивности), высокой степенью регулярности функционирования в немецком языке в условиях апеллятивного общения. Описанная выше семантическая структура, функционирует как эталон - мера для измерения интенсивности побуждения к действию, возможности выразить все, участвующие в побуждении, актанты.
Однако, наряду с наличием стереотипности при реализации побуждения, в апеллятивном тексте может появиться и новое, но новое - не только индивидуально-психологическое для адресан-
та и адресата, а новое, создаваемое под напряжением гетерогенной среды: ее психологического аспекта - мнения автора как индивида; гносеологического аспекта - такой позиции субъекта, когда происходит стирание автора-индивида, или акцентирование индивидуальных характеристик адресата при побуждении к действию конкретных личностей; лингвистического аспекта -способности языковой системы быть средством выражения побуждения, реализуемого в динамике нового, но в синтезе со старым, обладающего как преемственностью, так и изменчивостью, что обеспечивает функциональную вариативность. Механизм функциональной вариативности построен по принципу, создания различных конфигураций языковых элементов без увеличения количества смыслов текста, а, напротив, путем детерминации смысла и введения ограничения в семантику высказывания. Так, например, одна и та же ситуация побуждения к действию при помощи просьбы может быть представлена разными комплексами взаимосвязанных компонентов: в одном случае в пропозицию войдут все актанты, формирующие валентность предиката «bitten»: Ich bitte Sie um die Hilfe (Ich bitte - субъектные отношения, Ich bitte Sie - отношения контрагента, Ich bitte Sie um die Hilfe -объектные отношения), в другом случае могут быть введены факультативные компоненты ситуации, связанные обстоятельственными отношениями с предикатно-актантной структурой (указание на хронотопические параметры), в то время как некоторым семантическим актантам может быть отказано в синтаксической позиции. Такие элементарные семантические отношения, представленные как инварианты, дают представление о том, что в языковой семантике легко сделать шаг от отношений более частотных к отношениям менее частным [19, c. 127-129]. В этой связи необходимо отметить структурно-семантические производные варианты выражения побуждения к действию, отличающиеся невыраженностью некоторых актантов, в частности актантов, соответствующих адресанту (пример 1), а иногда, не только адресанту, но и адресату общения (пример 2). Подобным образом побуждение реализуется во всевозможных вывесках, плакатах, например:
Rauchen Sie nicht! (1)
Nicht rauchen! (2)
Существуют разные возможности истолковать приведенные примеры [ср. 16, c. 47]. Согласно одной трактовке, отсутствующий в поверхностной структуре актант, инкорпорирован в значение глагола «rauchen», который заключает в себя того, кто курит. Согласно другой трактовке, рассматриваемый актант опущен, эллиминирован в поверхностной структуре: наличие актанта явствует из контекста. Наконец, возможна трактовка, в соответствии с которой называть рассматриваемый актант нерелевантно с точки зрения адресанта побуждения. Например, несущественно, кому именно запрещено курить, запрет распространяется на всех. Семантическая структура отражает более глубокое представление о семантической категории апеллятивно-сти, что подводит нас к рассуждению о выраженности актантов при реализации побуждения к действию, в частности, актантов, обозначающих субъектов общения, и, как следствие к появлению речевой вариативности.
Определение факультативности / нефакультативности актантов занимает одно из центральных мест в теории валентностей [20, c. 51]. Возникает вопрос о необходимости точного отражения ситуации семантической структурой и важности учета сделанных адресантом ограничений, которые проявляются и в поверхностных предложениях. В связи с тем, что семантика изучает смысловую сторону языковых единиц, исходным пунктом при построении семантических структур является обобщенные, схематизированные смыслы - то, что адресант пытается выразить словами. Семантическая структура отражает именно ограниченный адресантом фрагмент ситуации и его точку зрения на нее. Следовательно, мы можем сформулировать вопрос о факультативности / нефакультативности актантов более точно: присутствуют ли в семантической структуре актанты, которые не получают конкретного репрезентанта на поверхностном уровне. Предложения (1) и (2) содержат глагол «rauchen», требующий при себе адресата, который иногда имплицируется, как в предложении (2). В данном случае, если адресат не выражен эксплицитно, можно утверждать, что им является какой-то человек, подверженный данной вредной привычке. Нужно ли предполагать существование актанта на семантическом уровне, если он не выражен на поверхностном уровне? Очевидно, что этот вопрос следует дать положительный ответ. Здесь уместно сослаться на критическое замечание А.А. Худякова, который пишет: «Знаковая, а значит и семантическая, невыраженность понятийной категории вовсе не
свидетельствует о том, что ее существование в сознании менее реально, чем в том случае, когда она находит свое выражение в языковом знаке» [21, c. 26].
Интерпретируемое как активное, осознанное человеком побуждение к действию получает свое регулярное воплощение в предложениях, построенных по глагольной модели, в которых субъект состояния занимает грамматически независимую синтаксическую позицию самостоятельно действующего лица - агенса, распространяющего свою активность на внешние объекты (Ich befehle euch die B^ckeni^a^ zu ьbernehmen - их военного приказа). Однако помимо этих регулярных языковых средств выражения семантических категорий в речи используются и другие, вариативные, контекстуальные, позволяющие уменьшить или увеличить семантику активности осуществления действия и сформировать, таким образом, у адресата желаемую модель психологической ситуации (Jeden Schirmspringer beschiessen! - из военного приказа).
Язык предоставляет на выбор говорящего целый арсенал инструментов категоризации, позволяющих репрезентировать один и тот же объект по-разному, в зависимости от выбранной точки зрения. В процессе реализации своего речевого замысла мы всякий раз делаем такой выбор. Прибегая к использованию определенного комплекса языковых средств, реализующих в своей семантике некую когнитивную категорию, мы тем самым акцентируем внимание на какой-то одной, существенной с нашей точки зрения, стороне предмета, и затемняем все прочие аспекты нашего опыта, неактуальные в свете конкретного речевого замысла. Так легко «маскируется» способность субъекта к самостоятельному активному действию, грамматически представляя его как пассивного участника ситуации, объекта воздействия некой субстанции (другого человека, предмета, внешней силы и др.). Выбирая определенный способ семантической категоризации, говорящий сохраняет за собой право изменить ракурс изображения ситуации. Категориальная метаморфоза как раз и представляет собой реализацию этого права в пределах определенного высказывания, текстового фрагмента.
Завершая рассмотрение круга вопросов, связанных с речевыми стереотипами, присущими классу апеллятивных текстов, следует отметить, что стереотипные высказывания являются элементами речевой системы, которая имеет сложную структуру, проецирует возникновение новых оттенков речевых смыслов у языковых элементов под влиянием экстралингвистических факторов. Социально-культурный контекст имеет во многом определяющую роль в направлении выбора стереотипных высказываний, из тех или иных сфер деятельности человека и их закрепление за коммуникативной сферой общения. Стереотипные высказывания - единицы речевого поведения. Они относятся к уровню регуляции речевой деятельности, опирающейся на прошлый опыт общения с установкой на регулятивный и интеракциональный характер. Как интерактивные единицы стереотипные высказывания составляют функционально-коммуникативную микросистему, привязанную к шаблонным ситуациям речевого поведения, которые требуют следования за жанром. Жанры являются источником типичных пресуппозиций, презумпций, фоновых знаний, актуализируемых в ситуации общения, типовой моделью построения текста. Жанр функционирует при этом как сценарий, предстает как стереотип-канон, диктующий количественно-структурную модель, которая, будучи выразителем определенных социально-культурных показателей, интерпретируется как принцип создания известного множества апеллятивных текстов. Адресант, действуя в рамках канона, двигается от своего замысла, предварительных условий общения, конкретных особенностей реализации побуждения отдельно взятой коммуникативной ситуации, к способам его языкового воплощения, отталкиваясь от имеющегося эталона (семантической структуры), служащего мерой для установления интенсивности побуждения, необходимости выражения всех участвующих актантов, что приводит к возникновению речевой стереотипности. За счет стереотипных речевых средств, уже ставших конвенциональными, жанр придает речи большую организованность, системность.
Нерешенным остается вопрос об источнике речевой вариативности. Любое высказывание соотнесено, как известно, с набором возможных экстралингвистических смыслов уже в силу своей предназначенности для использования в речи. Явление вариативности, очевидно, проистекает из явления переакцен-туализации и вторичных речевых жанров, развивающихся в опосредованных сферах культуры. Точно определить отношения между вторичными речевыми жанрами и стереотипностью / ва-
риативностью довольно сложно. Вариативность реализации побуждения к действию, описанная выше, возникает в ситуациях общения, имеющих непрямой характер и проявляется в стремлении не к межличностному (непосредственному), а публичному общению с коллективным адресатом. Стереотипная модель
Библиографический список
побуждения адресата к действию реализуются в виде структурно-семантических вариантов в различных типах класса апелля-тивных текстов, что обусловлено, очевидно, особым характером адресата в той или иной сфере общения и другими экстралингвистическими факторами.
1. Красных, В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? - М., 2003.
2. Прохоров, Ю.Е. Национально-культурные стереотипы речевого общения и их роль в обучении русскому языку иностранцев. - М., 1996.
3. Разинкина, Н.М. О понятии стереотипа в языке научной литературы (к постановке вопроса) II Научная литература: язык, стиль, жанры. - М., 1985.
4. Матвеева, Т.В. Лексико-грамматические группы русских глаголов. - Свердловск, 1988.
5. Котюрова, М.П. Об экстралингвистических основаниях смысловой структуры научного текст: функционально-стилистический аспект. - Красноярск, 1988.
6. Одарюк, И.В. К вопросу о стереотипах поведения II Личность, речь и юридическая практика. - Ростов-на-Дону, 2000.
7. Бахтин, М.М. Проблема речевых жанров. Собрание сочинений в семи томах. - М., 1996. - Т.5.
8. Кожина, М.Н. Некоторые аспекты изучения речевых жанров в нехудожественных текстах II Стереотипность и творчество. - Пермь, 1999.
9. Бахтин, М.М. Проблема текста. Опыт философского анализа II Вопросы литературы. - 1976. - № 10.
10. Swales, J.M. Genre Analyses: English in Academic and Research Settings. - Cambridge UK, 1993.
11. Антология речевых жанров: повседневная коммуникация. - М., 2007.
12. Бахтин, М.М. Эстетика словесного творчества. - М.,1986.
13. Дементьев, В.В. Теория речевых жанров. - М., 2010.
14. Чернявская, В.Е. Интерпретация научного текста. - М., 2005.
15. Бондарко, А.В. Грамматическое значение и смысл. - Л.,1978.
16. Мустайоки, А. Теория функционального синтаксиса: от семантических структур к языковым средствам. - М., 2006.
17. Кирвесмяки, А. Выражение обобщенного значения в русском языке. - Хельсенки, 2010.
18. Сулейманова, О.А. Некоторые семантические типы субстантивов и их актуализаторы весь I целый и all I whole: дис. ...канд. филол. наук. - М., 1985.
19. Апресян, Ю.Д. Лексическая семантика: синонимические средства языка. - М., 1974.
20. Мартемьянов, Ю.С. Метафора «валентность»: место в метаязыках II Семиотика и информатика. - 1998. - Вып. 36.
21. Худяков, А.А. Понятийные категории как объект лингвистического исследования II Аспекты лингвистических методологических исследований. - Архангельск, 1999.
Bibliography
1. Krasnihkh, V.V. «Svoyj» sredi «chuzhikh»: mif ili realjnostj? - M., 2003.
2. Prokhorov, Yu.E. Nacionaljno-kuljturnihe stereotipih rechevogo obtheniya i ikh rolj v obuchenii russkomu yazihku inostrancev. - M., 1996.
3. Razinkina, N.M. O ponyatii stereotipa v yazihke nauchnoyj literaturih (k postanovke voprosa) II Nauchnaya literatura: yazihk, stilj, zhanrih. -M., 1985.
4. Matveeva, T.V. Leksiko-grammaticheskie gruppih russkikh glagolov. - Sverdlovsk, 1988.
5. Kotyurova, M.P. Ob ehkstralingvisticheskikh osnovaniyakh smihslovoyj strukturih nauchnogo tekst: funkcionaljno-stilisticheskiyj aspekt. -Krasnoyarsk, 1988.
6. Odaryuk, I.V. K voprosu o stereotipakh povedeniya II Lichnostj, rechj i yuridicheskaya praktika. - Rostov-na-Donu, 2000.
7. Bakhtin, M.M. Problema rechevihkh zhanrov. Sobranie sochineniyj v semi tomakh. - M., 1996. - T.5.
8. Kozhina, M.N. Nekotorihe aspektih izucheniya rechevihkh zhanrov v nekhudozhestvennihkh tekstakh II Stereotipnostj i tvorchestvo. - Permj, 1999.
9. Bakhtin, M.M. Problema teksta. Opiht filosofskogo analiza II Voprosih literaturih. - 1976. - № 10.
10. Swales, J.M. Genre Analyses: English in Academic and Research Settings. - Cambridge UK, 1993.
11. Antologiya rechevihkh zhanrov: povsednevnaya kommunikaciya. - M., 2007.
12. Bakhtin, M.M. Ehstetika slovesnogo tvorchestva. - M.,1986.
13. Dementjev, V.V. Teoriya rechevihkh zhanrov. - M., 2010.
14. Chernyavskaya, V.E. Interpretaciya nauchnogo teksta. - M., 2005.
15. Bondarko, A.V. Grammaticheskoe znachenie i smihsl. - L.,1978.
16. Mustayjoki, A. Teoriya funkcionaljnogo sintaksisa: ot semanticheskikh struktur k yazihkovihm sredstvam. - M., 2006.
17. Kirvesmyaki, A. Vihrazhenie obobthennogo znacheniya v russkom yazihke. - Kheljsenki, 2010.
18. Suleyjmanova, O.A. Nekotorihe semanticheskie tipih substantivov i ikh aktualizatorih vesj I celihyj i all I whole: dis. ...kand. filol. nauk. - M., 1985.
19. Apresyan, Yu.D. Leksicheskaya semantika: sinonimicheskie sredstva yazihka. - M., 1974.
20. Martemjyanov, Yu.S. Metafora «valentnostj»: mesto v metayazihkakh II Semiotika i informatika. - 1998. - Vihp. 36.
21. Khudyakov, A.A. Ponyatiyjnihe kategorii kak objhekt lingvisticheskogo issledovaniya II Aspektih lingvisticheskikh metodologicheskikh issledovaniyj. - Arkhangeljsk, 1999.
Статья поступила в редакцию 18.11.11
УДК 811. 161.1. - 39
Kechina E.A. «MAN» IN THE SYSTEM OF VALUABLE ORIENTATIONS OF REPRESENTATIVES OF THE RUSSIAN AND ARABIAN CULTURE. The article is devoted to the research of the national-cultural specificity of valuable orientations of representatives of the Russian and Arabian culture on the basis of comparative analysis of image «Man».
Key words: values, valuable orientations, language consciousness, image of consciousness, association test, semantic gestalt, semantic zones.
Э.А. Кечина, соискатель cектора психолингвистики Института языкознания РАН, г. Рязань, E-mail: [email protected]
«ЧЕЛОВЕК» В СИСТЕМЕ ЦЕННОСТНЫХ ОРИЕНТАЦИИ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ РУССКОЙ И АРАБСКОЙ КУЛЬТУР
Статья посвящена исследованию национально-культурной специфики ценностных ориентаций представителей русской и арабской культур на основе анализа образа «Человек».
Ключевые слова: ценности, ценностные ориентации, языковое сознание, образ сознания, ассоциативный эксперимент, семантический гештальт, семантические зоны.
