CC BY
84
ФИЛОЛОГИЯ
Вестн. Ом. ун-та. 2014. № 1. С. 103-106.
УДК 130.121 С.А. Песина
РЕЧЬ КАК ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННОЕ СОЦИАЛЬНОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ
Освещаются такие теоретические проблемы, как сущность и природа языкового знака, с антропоцентрической точки зрения, рассматривается языковой знак в речемыслительных процессах, когнитивный подход к процессу коммуникации. Обосновывается, что в процессе коммуникации не происходит передачи информации посредством языка, поскольку слушатель сам создает информацию, уменьшая неопределенность путем взаимодействий в собственной коммуникативной и когнитивной области. Каждый из говорящих на языке действует исключительно в рамках своей когнитивной области. Функция языка состоит в том, чтобы ориентировать человека в своей когнитивной области.
Ключевые слова: философия языка, коммуникация, речевой процесс, знак, язык.
Сегодня невозможно говорить о когнитивной природе языка и речи, о процессах коммуникации без учета их знакового характера. В философии языка отношение «человек - знак» имеет антропоцентрическую природу, поскольку знаки не существуют сами по себе, подобно предметам, они являются «человеческим» продуктом, призванным удовлетворять определенные потребности. Для того чтобы понять знак, необходимо его интерпретировать, т. е. заменить исходный знак другим знаком (знаками). Верная интерпретация обусловлена учетом окружающего контекста, а также тем, что субъект должен обладать достаточным объемом культурно обусловленных фоновых знаний, включая как общественный, так и личностно-индивидуальный опыт [1-4]. Поскольку за актами общения стоит текст как результат предыдущих актов общения, то социальность возникает через знаковое оформление типизированных ситуаций коллективного действия с определенным числом участников и с распределением социальных ролей в рамках коллективного взаимодействия.
Несмотря на то что об антропоцентрическом характере знаковых языковых процессов писали многие исследователи, начиная с Ф. де Сос-сюра, тем не менее в более поздних работах описание различных схем коммуникативных процессов зачастую проходит как бы без участия человеческого сознания. Между тем словесный знак функционирует в индивидуальном сознания вне материальной связи с формами слов, возникая, когда в фокусе внимания соединяются мысли о предмете и форме выбранного слова. Следовательно, слово как знак-символ является актом и единицей сознания, не выходящей за пределы сознания.
Согласно неверно понятому положению о диалектическом единстве означаемого и означающего знака, материальная форма часто выступает в роли своеобразного контейнера значения. Ср.: «значение - некоторый набор сведений (информации), соотносимых с данными предметами и явлениями внеязыковой действительности, который передается через звуковую оболочку слова» [5, с. 269]. В работах когнитивистов-классиков языковой знак зачастую представлен как самодостаточная сущность: «материальная языковая оболочка постольку и является звуковой оболочкой, поскольку она наполнена смысловым содержанием; без него она уже не есть явление языка» [6, с. 87].
И в настоящее время исследователи речевых процессов объясняют отсутствие понимания между участниками коммуникации не особенностями воспринимающего сознания, а неким таинственным «семиотическим шумом», который препятствует взаимопониманию. Н.Б. Мечковская также говорит о некой защищенности информации от помех («помехоустойчивость» кода и канала, как говорят в теории связи); защищенность
© С.А. Песина, 2014
от шумов обеспечивается избыточностью кодирования информации [7, с. 211-212]. Информационная избыточность - это обычная вещь, страховка от неправильного понимания в процессе коммуникации. Известно, что знание языка, которым располагают пользователи, является скорее излишним, чем минимальным и максимально обобщенным. Язык изобилует примерами использования целых рядов синонимов для выражения одного и того же понятия, и хотя мы придерживаемся мнения, что абсолютных синонимов не существует, многие из известных пар взаимозаменяемы в достаточно широких пределах (например: Венера, Утренняя звезда; автомобиль, машина; треугольник, трехсторонняя плоская геометрическая фигура; демон, злой дух и т. п.). Термины «семиотический шум», «информационный канал» и т. п., если они не употреблены метафорически, несомненно, требуют пояснения. Вызывают также ряд вопросов такие их явные характеристики, как автономность от человека, спонтанность. Важно пояснить, какова природа подобных каналов, их физические или химические параметры.
В коммуникации не существует «переданной информации», поскольку коммуникация происходит всякий раз, когда существует координация поведения в области структурной сопряженности. Информацию (in-formation) следует понимать как «встраивание» организма в среду, в результате которого он оказывается информированным (informed). Такую информацию нельзя рассматривать как эфемерное значение или биты информации, ожидающие, когда живая система ими воспользуется. Язык не передает информацию, а его функциональная роль заключается в создании кооперативной области взаимодействия между говорящими путем выработки общей системы отсчета. Каждый говорящий действует исключительно в рамках своей когнитивной области, где любая предельная истина зависит от опыта многих переживаний. Отсюда функция языка состоит в том, чтобы ориентировать ориентируемого в его когнитивной области, не обращая внимания на когнитивную область ориентирующего, так как становится очевидным, что никакой передачи информации через язык не происходит [8]. Следует в этой связи уточнить, что «встраивание» организма в среду можно понимать достаточно широко - и как «встраивание» организма в систему знаний. Еще одним аргументом в пользу воспроизведения информации, а не ее «передачи» является тот факт, что если бы информация передавалась, то процесс обучения можно было бы свести к механическому запоминанию знаний, тогда каждый бы знал ровно столько, сколько ему «передано».
Принцип «ничто не передается» был сформулирован в трудах многих исследователей, начиная с В. Гумбольдта, А.А. Потеб-
ни, И.А. Бодуэна де Куртенэ, и развивался Ю. Хабермасом, Г.П. Мельниковым,
В.М. Солнцевым и др. Так называемая передача мыслей в процессе коммуникации есть не что иное, как иллюзия, так как «... смысл сообщения “мысли” будет заключаться скорее в возбуждении аналогичного события в мозгу слушающего, чем в спиритуалистическом процессе переселения готовой мысли» [9, с. 53]. В процессе устной коммуникации мы передаем только звуковые волны, а акустический образ сливается с понятием лишь в сознании человека. «Ни устное говорение, ни письмо не есть техника передачи мыслей - это лишь техника передачи стимулов, провоцирующих мысли, если повезет» [10, с. 102]. Об этом же пишут зарубежные когнитивисты: «Я могу приписать какому-либо объекту какой-либо предикат, если и только если любой другой индивид, который мог бы вступить со мною в диалог, тоже приписал бы тот же самый предикат тому же объекту» [11, р. 75].
Но не всеми исследователями учитываются подобные, казалось бы, очевидные факты. Так, в работе И.Б. Бойковой описание знака как «слияния акустического образа слова. с единым представлением о некотором явлении» тут же «уточняется» не лучшим образом с помощью метафоры: «В языке человека означающее “обволакивает” означаемое как обладателя всех своих свойств» [12, с. 25].
В области изучения текста некоторые авторы пошли еще дальше, приписывая тексту свойства, заимствованные им у его создателя и пользователя - человека: «текст -любое двустороннее языковое образование, имеющее смысл и обладающее свойствами спонтанности, системности и синенергии, функционирующее как саморазвивающаяся и самоорганизующаяся система»; «самодвижение текста как энергетического бытия -его внутренняя жизнь - ведет через мерцательную игру смыслов к точечной энергопульсации его сущности, что в совокупности осознается как смысл текста» [13, с. 62].
Подобные примеры довольно многочисленны в философской и лингвистической литературе: «Согласно объективистскому
подходу в герменевтике, текст должен обладать значением, независимо от акта интерпретации» [14, с. 186]; «Из перемен, каким подвергается мысль, образованная и выраженная с помощью языка, важным является тот факт, что высказанная вовне, она перестает быть собственностью своего создателя, а становится общим достоянием, начинает жить самостоятельной жизнью (выделено нами. - С. П.).
Но тело знака, взятое само по себе без означивающего его человека, не содержит какой-либо внутренней энергии, не может самоорганизовываться структурно [15]. Еще
В. Гумбольдт писал о том, что речевой процесс нельзя сравнивать с простой передачей
Речь как целенаправленное социальное воздействие
105
материала. В процессе коммуникации слушающий, так же, как и говорящий, «должен воссоздать его (смысл высказывания. - С.П.) посредством своей внутренней силы, и все, что он воспринимает, сводится лишь к стимулу, вызывающему тождественные явления» [16 с. 77-7В]. В. Гумбольдт справедливо утверждал, что «...знаки представляют собой одни и те же звенья в цепи чувственных восприятий людей и во внутреннем механизме оформления понятий; при их назывании затрагиваются те же самые струны духовного инструмента, в результате чего в каждом человеке возникают соответствующие, но не одни и те же понятия». И далее: «В едином процессе языкового постижения мира язык исполняет роль камертона, затрагивающего в языковом сознании участников общения представления и понятия, благодаря чему “вспыхивают” в сознании соответствующие, но не тождественные смыслы» [16, с. В0, 16Б].
Обращает на себя внимание тот факт, что в цитируемых выше работах (Т. Виноград, Ф. Флорес, В.А. Гречко, И.Б. Бойкова) зачастую используются описания с применением метафор, при этом, подчиняясь рутине обыденного сознания и соответствующих социальных стереотипов, ставших «научными», авторы уже не замечают, как переходят за грани онтологии в область не соответствующих действительности, но удобных и привычных объяснений.
Воззрения на языковой знак как на вместилище информации и на коммуникацию как на процесс ее передачи в буквальном смысле находят опровержение в трудах Р.О. Якобсона, который приходит к выводу, что языковая реальность, которая открывается исследователю, стоящему на позиции говорящего, во многом непохожа на ту реальность, которая открывается перед слушающим. Например, «для говорящего нет проблемы омонимии - он ее замечает только в том случае, если способен мысленно поставить себя на место слушающего, учесть трудности декодирования и в какой-то мере их уменьшить» [17, с. 401]. Смешение двух точек зрения (адресанта и адресата) он называет «противозаконным компромиссом». Форма знака не является вместилищем содержания, которое существует лишь в сознании человека.
Феноменология также не признает проникновение одного сознания в другое: ни одно трансцендентальное сознание не имеет непосредственных контактов ни с каким другим; каждое из них полностью «замкнуто» само на себе. Трансцендентальное ego устроено точно так же, как лейбницевские монады. В «Монадологии» Г. Лейбниц пишет: «монады вовсе не имеют окон, через которые что-либо могло бы войти туда или оттуда выйти» [1В, с. 413-414]. О том же пишут и современные феноменологи: «я не могу, как говориться, “читать чужие мысли”. Я не могу проникнуть “внутрь” чужого сознания, не могу ощущать
при помощи органов ощущения Другого, не могу мыслить при помощи его разума, не могу непосредственно пользоваться его памятью, его воображением. О том, что Другой чувствует и о чем мыслит, я могу знать только опосредованно. О том, что происходит “внутри” сознания Другого, я могу судить только тогда, когда происходящее имеет какие-либо “внешние” проявления» [19, с. 56-57].
Материальные формы слов и тексты, из них состоящие, безжизненны, как бумага, на которой они напечатаны, их значения не «возникают» в текстах в силу каких-то их свойств и затем каким-то образом проникают в сознание языковой личности, а создаются человеком. Они возникают в сознании языковой личности в процессе создания ею знаков и декодирования их. Такому подходу нет альтернативы, так как он проистекает из онтологии мира, в котором идеальное (мысль, понятие, значение) и материальное (форма звуковая или графическая) не смешиваются и не «прикрепляются» друг к другу ни при каких условиях. В том же ключе высказывается Г. Райл: познание является обособленной в самом себе сферой, и свою внутреннюю жизнь каждый из нас проживает неким призрачным Робинзоном Крузо. Люди могут видеть, слышать и толкать тела друг друга, но они неисцелимо глухи к работе другого сознания и не в силах воздействовать на него [20, с. 23]. Ж. Делез указывает, что смысл не порождается знаками, а лишь выражается ими и транслируется в культуре от одного субъекта к другому [21].
Механизм, называемый «консенсуальным» [22, с. 135] или «конгениальным» [23, с. 96, 158, 289-290], обусловлен объективно тем, что, строго говоря, в ходе коммуникации никакой передачи мысли не происходит: слушатель сам создает информацию, уменьшая неопределенность путем взаимодействий в собственной когнитивной области. Следовательно, у говорящего в прямом смысле нет физических возможностей с помощью языковых средств передать связываемое с ними содержание, т. е. тот смысл, который он в своем сознании соединяет с данным означающим. Важным для этого подхода является положение о том, что значения слов не возникают, а создаются человеком в процессе коммуникации - основной функции языка, используемой как важнейшее средство адаптации человека к действительности, в которой он существует. Это также относится к тем ситуациям, когда сказанное актуализирует у адресата соответствующие клише, поскольку в этот момент сознание активно работает, задействуя необходимые механизмы и ресурсы.
В этой связи Р. Келлер говорит о том, что знаки - «это ключи, которые говорящий “представляет” адресатам, подводя их к выводу о том, как именно говорящий намеревается на них повлиять. Знаки не являют-
ся... вместилищами, используемыми для передачи идей из одной головы в другую. Знаки - это намеки более или менее определенного характера, приглашающие другое лицо сделать определенные выводы и обеспечивающие возможность для него прийти к этим выводам. <...> Процесс прихода к таким выводам называется интерпретацией; цель этого процесса - понимание» [24, с. 90].
Итак, каждый из говорящих на языке действует исключительно в рамках своей когнитивной области. Функция языка состоит в том, чтобы ориентировать человека в данной области. То есть в процессе коммуникации не происходит передачи информации или мысли посредством языка, поскольку слушатель сам создает информацию, уменьшая неопределенность путем взаимодействий в собственной коммуникативной области [25-28]. Думается, что если бы значение как когнитивная внутренняя форма могло бы передаваться, возможно, наука была бы безошибочной.
На основе вышесказанного можно заключить, что значение как единство образов означаемого и означающего создается в сознании говорящего, а потом слушающего. Это единство формирует говорящий в соответствии с замыслом высказывания. Поскольку содержание идеально и не выходит за пределы сознания, задуманное значение не выходит в объективный мир в виде готового знания, «прикрепленного» к материальной форме. Означающее воспринимается слушающим и в его сознании связывается, как и у отправителя сообщения, с инвариантом ее содержания (лексическим эйдо-сом). Затем на этой основе слушающий выводит актуальное значение в соответствии с речевым контекстом, выстроенным отправителем сообщения.
ЛИТЕРАТУРА
[1] Песина С. А. Инвариант многозначного слова в свете прототипической семантики // Вестн. ОГУ. 2005. Вып. 2 (40). С. 57-64.
[2] Песина С. А. Полисемия в когнитивном аспекте : монография. СПб. : РГПУ им. А. И. Герцена, 2005. 350 с.
[3] Песина С. А. Разграничение языка и речи в свете прототипической семантики // Вестн. Том. гос. ун-та. 2006. № 291. С. 177-182.
[4] Песина С. А. Слово в понимании философии языка и лингвистики // Вестн. Воронеж. гос. ун-та. Серия «Философия». 2011. № 2 (4). С. 122-139.
[5] Медникова Э. М. Значение слова и методы его описания. М. : Высшая школа, 1974.
[6] Смирницкий А. И. К вопросу о слове (проблема «тождества слова») // Труды института языкознания АН СССР. М. : Изд-во ИЯ, 1954. Т. 4.
С. 88-101.
[7] Мечковская Н. Б. Семиотика. Язык. Природа. Культура : курс лекций. М. : Академия, 2004.
[8] Матурана У. Р. Биология познания // Язык и интеллект : сб. / пер. с англ. и нем. ; сост. и вступ. ст. В. В. Петрова. М. : Прогресс, 1995. С. 95-142.
[9] Мельников Г. П., Преображенский С. Ю. Методология лингвистики : учеб. пособие. М. : Изд-во УДН, 1969.
[10] Калиниченко В. В. Об одной попытке «децентрализовать» Мераба Мамардашвили // Конгениальность мысли. О философе Мерабе Мамардашвили. М. : Прогресс, 1999. С. 102-115.
[11] Habermas J. Wahrheitstheorien // Wirklichkeit und Reflexion / еd. H. Fahrenbach. Neske : Pfullingen, 1973. P. 73-88.
[12] Бойкова И. Б. Структура знака и функциональные возможности языка // Матер. 3-й Между-нар. школы-семинара по когнитивной лингвистике. Тамбов : Изд-во ТГУ, 2002. Ч. 2. С. 19-28.
[13] Мышкина Н. Л. Внутренняя жизнь текста: механизмы, формы, характеристики. Пермь : Изд-во ПермГУ, 1998.
[14] Виноград Т., Флорес Ф. О понимании компьютеров и познания // Язык и интеллект / под ред.
B. В. Петрова. М. : Прогресс, 1996. С. 185-229.
[15] Песина С. А. Слово в когнитивном аспекте М. : Флинта : Наука, 2011. 344 с.
[16] Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. М. : Прогресс, 1984.
[17] Якобсон Р. О. Избранные работы. М. : Наука, 1985.
[18] Лейбниц Г. В. Сочинения : в 4 т. / ред. и сост., авт. вступ. ст. и примеч. В. В. Соколов ; пер. Я. М. Боровского [и др.]. М. : Мысль, 1982. Т. 1. Метафизика. «Монадология». (Серия «Философское наследие».)
[19] Слинин Я. А. Феноменология интерсубъективности. СПб. : Наука, 2004.
[20] Райл Г. Понятие сознания. М. : Идея-Пресс : Дом интеллектуальной книги, 1999.
[21] Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? М. : Ин-т эксперимент. социологии ; СПб. : Алетейя, 1998.
[22] Матурана У. Р. Биология познания // Язык и интеллект : сб. / пер. с англ. и нем. ; сост. и вступ. ст. В. В. Петрова. М. : Прогресс, 1995. С. 95-142.
[23] Мамардашвили М. Необходимость себя. Введение в философию, доклады, статьи, философские заметки. М. : Лабиринт, 1996.
[24] Келлер Р. Языковые изменения. О невидимой руке в языке / пер. с нем. и вступ. ст. О. А. Костровой. Самара : Изд-во СамГПУ, 1997.
[25] Песина С. А. Специфика философского и лингвистического подходов к центральным проблемам языка // Вестн. Адыг. гос. ун-та. Сер. «Ре-гионоведение: философия, асгория, социология, юриспруденция, политология, культурология». Майкоп : Изд-во АГУ, 2011. Вып. 4 (88). С. 13-18.
[26] Песина С. А. Функционирование слова в процессах мышления и коммуникации // Когнитивные исследования языка. М. : ИЯ РАН ; Тамбов : Изд. дом ТГУ им. Г.Р. Державина, 2011. Вып. VIII. Проблемы языкового сознания.
C. 79-81.
[27] Песина С. А. Интенциональность и значимость языка в феноменологии // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Тамбов : Грамота, 2012. Ч. 1. С. 151-154.
[28] Песина С. А. Речь как целенаправленное социальное воздействие (философский аспект) // Мировоззренческие основания культуры современной России : сб. матер. Междунар. науч. конф. Магнитогорск : Изд-во Магнитогорск. гос. техн. ун-та им. Г.И. Носова, 2012. С. 193-198.
[29] Песина С. А. Языковой знак и коммуникативные процессы в философском аспекте : монография. М. : Флинта : Наука, 2012. 152 с.
