CC BY
34
Реализм или патриотизм: что ценнее при анализе процессов управления в России?
А.И. Соловьев
Обсуждая вопросы реального процесса государственного управления, принятия решений, формирования стратегий, вряд ли стоит использовать термины и концепты из области нравственности. Трудно представить себе, что взывание к патриотизму чиновников может изменить стиль их профессиональной деятельности. Совершенно очевидно, что любое государство представляет собой многоярусную структуру, где сосуществуют различные центры принятия решений, причем не только легальные (в том числе федеральные, региональные, местные), но и полулегальные (хотя и не менее эффективные), формирующиеся в теневом и полутеневом пространствах власти. При этом они могут носить как отраслевой, так и межотраслевой (межведомственный) характер. В конечном счете все зависит от силы тех элитарных коалиций, которые контролируют эти центры, а вместе с ними контролируют и распределение общественных благ, статусов и ресурсов. Это, повторяю, типичная черта любого государства.
Когда мы говорим, что для страны проблема сегодня заключается в том, будет ли это государство работать на общество, станет ли оно сильным или начнет разлагаться, будет или не будет работать на корпоративные структуры, то прежде мы должны понять, а сможет ли аппарат государственного управления в принципе изменить направленность своих нынешних действий. От чего это зависит? От дефицита нужных доктрин, компетенций управленцев, воли лидеров, характера соединения структур управления? Показателей немало, но в любом случае позднесоветский опыт показал, что одни административные связи и структуры (даже компетентных управленцев) никогда не обеспечат ни целостности государственного управления, ни эффективной реализации самых достойных целей. И уж тем более этот опыт (да и не только отечественный) показал, что выработка госстратегий — это не интеллектуальный процесс. Поэтому говорить, что для выработки верных ориентиров государственных решений надо сначала вычислить ценности, определить идеологию, поднять уровень образования и т.д., по меньшей мере наивно. Такое ощущение, что в верхах госуп-равления работают неучи, которые не те книжки читают. Думаю, однако, что наверху трудятся отменные профессионалы, и все они всё прекрасно понимают. Правда, они используют мощь государства в своих интересах, а не в интересах общества, которое они снабжают ровно настолько, чтобы не провоцировать крупных кризисов легитимности.
Эти люди весьма грамотно сформировали механизм госрегулирования, который оказался абсолютно закрытым и от общественности, и от потенциально
конкурирующих группировок правящего класса. Конечно, такой механизм — помимо устойчивых преференций «своим» группам поддержки — постоянно распространяет управленческие издержки на низовые структуры. Однако при этом дополняет такую механику весьма эффективным государственным пиаром. Если, к примеру, люди не поверят, что предлагаемый бюджет носит антисоциальный характер, кому-нибудь из руководства стоит проехать (да еще на продукте отечественного автопрома) пару тысяч километров, пожимая руки простолюдинам и критикуя местное начальство, и дело в шляпе: у людей формируется целостный образ государства, день и ночь заботящегося о своем населении.
Одним словом, не надо предлагать онкологическому больному для окончательного излечения мыть руки перед едой. Любому непредвзятому человеку понятно, что в России сложилось корпоративное государство, обладающее помимо классических форм еще и монопольно-неконкурентным характером. И нельзя рассчитывать на перемены, только сменив политическую команду или лидеров, выдвинув наверх тех, кто будет «по-настоящему» заботиться о благе Отечества и судьбах России. Это наивная идеологема, которая не имеет никакой жизненной силы и способна только отвлекать от подлинных решений. Посадите на самые ответственные позиции любого человека с самым просвещенным или патриотическим сознанием, и он будет делать все то же самое, но только для своей группы поддержки, хотя, может быть, и чуть-чуть иначе. Вот в 1990-е гг., когда в стране был нормальный (для слаборазвитой страны) процесс межгруп-повой конкуренции за власть, но с непременным участием общества, дело шло совсем к другому типу организации власти и управления государством.
Но этот путь оказался прерванным, и контроль над центральными площадками государственной власти достался группировке, для которой конкуренция и общественное участие стали неприемлемыми явлениями. Борьба идет внутри этой узкой общественной группы за «распил», «откат», «занос», т.е. за наиболее эффективное использование этих базовых технологий властвования, механизмов формирования всех бюджетных и других ресурсных оснований. И делать это могут только крупные чиновники, которые абсолютно закрыты от общества и которых охраняют от общества не менее заинтересованные в результатах «распила» политики.
Получив корпоративный контроль над центральными площадками власти, эта политико-административная каста пошла вглубь, за присвоением других крупных корпоративных ресурсов. Возьмите, к примеру, ситуацию с крупнейшими вузами страны. Ректоров в двух мощнейших университетах страны теперь назначает государство (что само по себе является нонсенсом для академического сообщества); вузовские (недавно принятые внутренние) уставы теперь позволяют ректору назначать деканов вне зависимости от профиля их деятельности (т.е. физиками теоретически могут руководить ветеринары или любые лица, которым лично доверяет назначенный сверху ректор). По сути, сугубо административным занятием становится и заведование кафедрами, лабораториями и т.д. Понятно, что при таких условиях университеты автоматически встраиваются в административную вертикаль, в рамках которой местным ученым уже не доверят управлять столь крупными материальными, финансо-
102
Выпуск 6 2010
выми и прочими ресурсами (особенно учитывая, что эти университеты вскоре должны получить многомиллиардные транши на развитие науки). Тем более что в околокремлевских кругах полным-полно людей с купленными докторскими степенями, которым вполне можно поручить «эффективно управлять» развитием российского образования. Правда, отечественный опыт показывает, что от таких приватных форм «госуправления» увеличивается разве что количество особняков либо на Рублевке, либо в местах, по обыкновению удаленных от границ нашего государства. Одним словом, вольница, которую раньше допускала эта политико-административная группировка на отдельных ресурсных площадках, теперь подходит к концу. Газонефтяная монополия госбюрократии дополняется соответствующим контролем за системой образования, точнее — за самым существенным ее сегментом. На очереди следующие лакомые кусочки...
Все это показывает, что администрирование как основной метод госрегу-лирования является основным маркером сложившейся в стране корпоративной системы. А это предполагает непременное вытеснение на периферию гос-управления собственно политических механизмов (связывающих государство и общество), жесточайший контроль власти за остатками публичной сферы и медиадискурса. Одним словом, если не перестроить эти системные основания власти и управления, то любой, даже святой патриот, поставленный в таких условиях на самые ответственные позиции, будет работать только на свою корпорацию против другой корпорации.
Вывод такой: Россия усугубила естественные для государства диффузные механизмы управления, придав им монопольно корпоративный характер, превратившийся в непроницаемую для граждан оболочку системы госуправления. И эта система будет влиять на развитие страны еще длительное время.
И только если граждане будут иметь возможность публично влиять на властный дискурс, на исходные установки стратегий, тогда эта административная машина будет перестраиваться. Пусть медленно, но неизбежно. Хотя надо учитывать и то, что работающие наверху профессионалы вряд ли допустят острокритического для себя развития событий. Если тучи будут сгущаться, скорее всего, они найдут общий язык с оппонентами (из других коалиций элиты) и консолидируются. Поэтому перспективы обновления весьма пессимистичны. Во многом потому, что ресурсов у граждан для включения в управленческие процессы практически нет, а их представители придерживаются сугубо эгоистических поведенческих стратегий. В то же время революции делать еще более бессмысленно. Так же бессмысленно, как и предлагать какие-то наивно-книжные рекомендации по перестройке системы управления.
