CC BY
13
Е.В. Сундуева
Восточно-Сибирская государственная академия культуры и искусств,
Улан-Удэ
Реализация признака 'пестрый' в монгольских названиях насекомых и растений» (на материале корней с согласным [r])
Аннотация: В статье с позиции фоносемантики рассматриваются названия некоторых насекомых и растений, возникшие в результате вербализации их зрительного восприятия, ведущего к внутреннему дискомфорту. Анализ показал, что переднеязычный дрожащий сонант [r] служит для передачи идеи пестрящего, мельтешащего множества.
The article from position of phonosemantics examines names of some insects and plants of Mongolian languages, which appeared in result of verbalization of visual perception. The author reveals that the tremulous sonant [r] in stems reflects the idea of motley, glimpsing multitude. As a rule, it leads to inner discomfort.
Ключевые слова: фоносемантика, монгольские языки, корневая морфема, дрожащий сонант, восприятие, образ, ментальность, познание.
Phonosemantics, Mongolian languages, root morpheme, tremulous sonant, visual perception, image, mentality, cognition.
УДК: 811.
Контактная информация: Улан-Удэ, ул. Терешковой, 1. СВГАКИ, кафедра иностранных языков и общей лингвистики. Тел. (3012) 437068. E-mail: sun-dueva@mail.ru.
Признаки 'пестрый; мелькающий' в современных монгольских языках реализуются в прилагательном п.-мо. eriyen, мо. эрээн, бур. Эреэн / эригэр, калм. эрэ, ойр. эрээ 'пестрота; пестрый, пегий', которое часто функционирует в паре с прилагательным п.-мо. miriyen / mirayan, мо. мирээн / мяраан, бур. маряан 'пестрый, разноцветный' (мо. эрээн мяраан, бур. эреэ маряан, орд. eren meren 'пестрый, цветастый').
Развитие данных признаков в корнях *er/mir, очевидно, обусловлено акусти-ко-артикуляционными характеристиками переднеязычного дрожащего сонанта [r], в данном случае служащего для передачи прерывисто-кратного движения света, осложняющего или нарушающего зрительное восприятие. Так, корень *ir/irb передает резкую боль в глазах от яркого света: п.-мо. irya-, мо. ярга-, бур. ирга-'резать, колоть (о боли в глазах)', п.-мо. iralj-, мо. яралз-, калм. ярлз-, ойр. Синьцз. йаралза- 'рябить, переливаться; сверкать, блестеть'. Корни *sar/car также соотносятся с яркой, ослепительной вспышкой света: п.-мо. cargi-, мо. царги- 'слепнуть (от блеска снега)', бур. карга- 'слепить глаза (о солнечных лучах)'. В данных примерах отражен верхний абсолютный порог ощущений, когда интенсивность стимула влечет за собой изменение модальности ощущения: очень яркий свет, воспринимаемый нервными окончаниями сетчатки глаз, вызывает болевые ощущения, сопровождаемые внутренним дрожанием и вызывающие дискомфорт. Сетчатка, не успев адаптироваться ко всем спектрам света, посылает сигнал
в мозг, а мозг, обработав сигнал, посылает команду круговым мышцам глаз, и человек начинает щуриться.
Бур. эрбэ-эрбэ, п.-мо. erbelj-, мо. эрвэлз-, калм. эрвлз- 'порхать; развеваться, мелькать'. Ср. нан. эриэл-эриэл 'мельтеша, мелькая', эрумсэк 'промелькнуть' [Киле, 1973, с. 189], эвенк. нэрэнцэ- 'порхать, махать крыльями', эвен. нэрък- 'махать, хлопать, ударять крыльями' [ССТМЯ, 1975, с. 625]. Быстрое, прерывисто-кратное движение крыльев насекомых, их легкое мелькание, мельтешение стало основой для появления энтомонима п.-мо. erbekei, мо. эрвээхий, бур. эрбээхэй, калм.
эрвзкз, ойр. эрвээкээ, орд. erwëkï, дунс. ИэЬэу 3i, монгор. xerbuge 'бабочка', образованного с помощью уменьшительно-ласкательного суффикса -kei от изобразительного корня *erb. Ср. нег. гург;чЬ 'бабочка', ульч. гургуни 'бабочка'; эвенк. лиргавкЬ 'стрекоза'; лорукЬ 'бабочка', лоруткан 'мотылек' [ССТМЯ, 1975, с. 174, 500, 505], якут. YPYмэччи 'бабочка, мотылек'.
Корни *merb/yerk/yorq/gür/kür дали названия следующих насекомых: п.-мо. merbegekei, мо. мэрвээхэй 'перговая моль'; п.-мо. yerkei / уorqui, мо. ерхэй / ёрхой 'пяденица'; п.-мо. gürelji / güreljegen-e / küreljegen-e, мо. гYрэлж / гурэлзгэнэ / хурэлзгэнэ 'серая кобылка, сверчок'. Ср. «ма. Гур^эн / гурэл^и (название сверчка), гэргэн 'кузнечик (зеленая кобылка с большим брюхом)'» [ССТМЯ, 1975, с. 174, 181], а также рус. сверч-ок.
П.-мо. siryulji, мо. шоргоолж, бур. шоргоолжон, калм. шорклщн, ойр. шорколщин, орд. surGulji, surGulji, sorGolji, даг. suaigälji, suajhaleji, монгор. sorGojin 'муравей' восходит к корню *sirq/sir/ir 'нечто кишащее, мелькающее (во множестве)': бур. ира-ира 'кишмя кишеть, мелькать', ирагар 'пестрящий; мелькающий', пирагар - говорится о множестве отдельных и одинаковых предметов (например, о стогах сена, кольцах на пальцах и пр.). Ср. нан. морил-л 'киша, извиваясь (о большой массе змей, червей и пр.)' [Киле, 1972, с. 137]. Н.Н. Поппе производит лексему от глагольной основы *siryu- 'пролезать, проникать; проскользнуть' [Poppe, 1981, p. 387], которая, скорее, возникла на основе слухового восприятия. Звук шуршания (ш-р-р) прослеживается в п.-мо. sorge-, мо. шврг-, бур. шYргвв- 'чесать, тереть обо что-л. (о скоте)'; п.-мо. sürge-, мо. шYргэ- 'касаться, задевать что-л.', калм. шург-, ойр. шYрге- 'тереть; сметать; слегка задеть'; п.-мо. sur, мо. шур-шур хий- 'шелестеть', шур хий- 'пронестись; прошмыгнуть'; бур. шуршагана- 'скрестись (о мышах)', калм. шурщцн- 'идти, не задерживаясь; шелестеть (о платье)' и др.
На алтайском уровне лексема siryulji сопоставляется с Птунг. *sura (sora) ' блоха; откладывать яйца в носовой полости оленя; шмель; мушиный помет, яйца
насекомых; пыльца', Пкор. *st r- 'класть яйца (о насекомых или рыбах)' [EDAL 1297]. Тот же мотив номинации, по всей видимости, заложен в слове п.-мо. sirke, мо. ширх, бур. шэрхэ, орд. sirye 'вошь скота, власоед', для которого А.В. Дыбо приводит внешние параллели: «тюрк. *sirkä 'гниды; личинки насекомых', т.-ма. *su:ra 'блоха', кор. *hj3 'гнида', яп. sírámúi 'вошь'» [СИГТЯ, 2001, с. 182].
Следует отметить, что в тюркских языках для именования муравья используется лексема царынща 'муравей; клещ', этимологию которой К. Брокельман связывает с qarïn 'живот' и уменьшительным аффиксом -ca, т. е. qarïnca 'животик' (из-за сходства по внешнему виду) [ЭСТЯ, 1997, с. 323]. Если принять во внимание способность корней с гуттуральными [q/k] передавать световые явления, можно допустить, что в тюрк. царынща действовал тот же принцип номинации, что и в монгольских языках. Ср. также в т.-ма. языках: эвенк. Ьриктэ 'муравей', jаракта 'муравей (лесной, большой)', эвен. кЬрит, нег. Ьктэ, ороч. Ьктэ, орок. сируктэ, нан. силуктэ, ма. jэрхувэ, jерхувэн 'муравей' [ССТМЯ, 1975, с. 325].
Н.В. Брагинская в качестве потенциально родственных для греч. Mvp/uiôôueç - именования воинов-спутников Ахилла в «Илиаде» Гомера - приводит /иирюд 'огромный, несчетный', ¡ibp^i и ^Ьр^цке^ в двух значениях 'муравьи' и
'подводные скалы, кипящие бурунами'. Кроме того, ^Ьр^цке^ обозначает 'психическое и физическое беспокойство', 'дрожь, зуд, обмирание, обморок от холода и испуга' и 'вообще всякого рода мурашки'. В качестве общего дифференциального признака для 'муравьев' к 'мурашек' автор выделяет 'несчетное кишащее, самодвижущееся множество' [Брагинская, 1993, с. 242].
В данном контексте можно предположить, что образ бесчисленного множества заложен и в п.-мо. cereg, мо. цэрэг, бур. сэрэг, калм. церг, ойр. церег 'войско, армия; воин, солдат'; п.-мо. jirad, мо. жард 'телохранители, лейб-гвардия' < 'нечто, расположенное рядами, шеренгами'. Ср. п.-мо. jiriger, мо. жиргэр, бур. жэ-рэгэр, калм. жиркр 'стоящий рядами; стройный', калм. щири-, ойр. йараа- 'стоять в ряд; колыхаться', жирс жирс хий- 'мелькать, рябить' (о чем-либо ровном, узком). Результатом дальнейшей абстракции образа стали п.-мо. jerge, мо. зэрэг, бур. зэргэ, калм. зерг, ойр. зерге 'ряд, уровень; звание'; п.-мо. sirkeg, п.-мо. ширхэг 'штука, экземпляр'. В тюркских языках распространены формы кирг., сюг. щерге, тув. черге, карак., кум. йерге, як. серге 'ряд; черед; степень'. «М. Рясянен допускал, что jürgü может иметь один первоисточник с монгольской параллелью, но не исключал вслед за Г. Рамстедтом заимствованного характера тюрк. слова < монг. jerge 'звание'. Монгольским заимствованием считает щэргэ ~ йерге и т.д. Г. Дерфер» [цит. по: ЭСТЯ, 1989, с. 25].
Выбор корня *borq в энтомониме п.-мо. boryuyusu, мо. боргуус, бур. боргоокон 'комары', ал., эхир., бохан. боргоодокон 'мошка, мошкара', по всей видимости, связан с тем, что мошкаре свойственно, как дым, клубиться в воздухе, образуя трепещущие рои. Ср. ойр. бурщщна- 'многократно двигаться, кишеть (о насекомых)'; п.-мо. birsayar, мо. бирсагар 'очень много; тьма, туча рой (например, пчел)'. В т.-ма. языках: орок. горги- 'кишеть, копошиться' [ССТМЯ, 1975, с. 161], эвен. пороховаj 'гнус, мошка' [ССТМЯ, 1977, с. 41]. При этом не исключена и роль слухового восприятия, о чем свидетельствует звукоподражание в нанайском языке: «хор-р 'жужжать (о рое, мух, комаров)'» [Киле, 1972, с. 175].
Следует отметить, что корни *er/or также могут передавать мелькание чего-л. при различной частоте вращения: п.-мо. ergi-, мо. эргэ-, бур. эрье-, калм. эрг-, ойр. эрге- 'кружиться, вращаться'; п.-мо. er-, мо. эр- 'закручивать; искать (т.е. ходить кругами)' (ср. рус. верт-еть, верет-ено); п.-мо. orci-, мо. орчи- 'вращаться, кружиться'; п.-мо. oriya-, мо. ороо-, бур. орёо-, калм. ора-, ойр. ораа- 'обвертывать, заворачивать; закрутить'. В этой связи можно предположить, что в п.-мо. erike, мо. эрих, бур. эрхи, калм. эркн, ойр. эркен 'четки' заложено вращательное движение бусин с целью подсчета числа произнесенных молитв, успокоения и др. Ср. эвен. кврукэн 'юла, волчок', кврулдэн- 'кружиться; вертеться'; эвенк. уорги- 'вращаться, вертеться'; эвен. мэрэкин- 'вращаться вокруг своей оси', мърълдин- 'кружиться, виться' [ССТМЯ, 1975, с. 437, 471, 559], эвен. оракин-'мелькать' [ССТМЯ, 1977, с. 23].
Корень *mir прослеживается в п.-мо. miralja-, мо. миралз- 'сверкать, блестеть; течь сверкая (о реке)', бур. миралза-, ойр. миралза- 'переливаться, рябить'. В т.-ма. языках: эвенк. мэрЬктэ- 'рябить в глазах', мэрЬлэмэ 'пестрый, пегий',
04 } О О О С vy /— vy } с \у
эвен. мкрги- пестреть , миргити пестрый, рябой , ма. мэрсэцгэ пестрый, веснушчатый' [ССТМЯ, 1975, с. 571-572]. Ср. также протояп. *múrá 'пятно, пятнистый' [EDAL 915]. Признак 'пестрый' прослеживается в п.-мо. marsayar / marciyar / marmayar, мо. марсгар / марчгар / мармагар 'покрытый рубцами, рябой'. Корень *mar дал калм. маралщн, ойр. мараалщин 'ковер, палас (без ворса)'. С помощью лексико-семантического способа возник географический термин ма-ряан, которым обозначают «южные, на солнцепеке, склоне гор, занятые своеобразной растительностью без леса <...>. Маренный ландшафт имеет пестрый (курсив наш - Е.С.) фон от перемежающихся участков: степных на выпуклых, крутых склонах и лесных по распадкам, несколько затененным пологим склонам южной экспозиции» [Мельхеев, 1969, с. 94]. В п.-мо. mar-a, мо. мараа 'солончак', тунк.
мараан 'солонцы'; п.-мо. marja, мо. марз, калм. марц, ойр. марца 'соленая почва, солончак', бур. марса 'искусственные солонцы (для привлечения изюбров, косуль и пр.)' в качестве мотива номинации также выступает цветовая характеристика объекта. Ср. «эвенк. н'араткан 'солонец'» [ССТМЯ, 1975, с. 635].
Многие рыбы, как и насекомые, обладают хорошо отражающими свет поверхностями, в этом случае отражение является результатом интерференции световых волн на тонких пленках. Несметное множество переливающихся на солнце маленьких рыбок, вызывающих рябь в глазах, отражено в п.-мо. jirayaqai, мо. жа-раахай, бур. жараахай 'мальки; мелкая рыбешка'; п.-мо. jiramayai, мо. жарамгай, калм. щирмэхэ, ойр. щирмээхээ 'молодь, малек'; п.-мо. jarm-a jiyasu, мо. зарам загас 'мелкие рыбы, мальки'; п.-мо. qarbay-a, мо. харваа 'малек'; п.-мо. ere, мо. эрээ 'стая рыб'. Ср. нан. «пари-пари 'сплошной массой (о большом косяке рыбы)'» [Киле, 1972, с. 145], эвенк. ирбэ- 'метать икру, нереститься', нан. хурбэ-'метать икру (о частиковых рыбах)' [ССТМЯ, 1975, с. 324].
В п.-мо. jiry-a, мо. жарга 'нельма, сиг сибирский' (ср. п.-мо. iry-a, мо. ярга 'нельма'; п.-мо. iryai, мо. яргай 'горбуша'; п.-мо. orim, мо. орим 'род налима') выбор производящей основы обусловлен тем, что нельма обладает крупной серебристой чешуей, благодаря которой рыба переливается и сверкает на солнце. В.И. Рассадин рассматривает *jirya в качестве гипотетической основы для п.-мо. jiyasun 'рыба', опираясь на то, что аффикс -sun иногда придавал новым словам обобщающее абстрагирующее значение, как например, aduyun 'табунная лошадь; табун' > aduyusun 'животное'; на то, что перед другими сонорными сонорные часто выпадают и, наконец, на наличие старописьменных форм jiyad 'рыбы', jiyacin 'рыбак' наряду с jiyasucin. По предположению автора, формы jiyasun, jirayaqai образованы от некого слова с конкретным значением, а именно от *jirya 'нельма' [Рассадин, 2006, с. 11-12].
В результате вербализации зрительного восприятия световых явлений появились названия некоторых растений. В основе п.-мо. iryui, мо. яргуй, бур. ургы 'подснежник; прострел' лежит признак 'нечто блестящее, поблескивающее', поскольку весь подснежник, включая околоцветники, покрыт густыми серебристыми волосками. От данного фитонима с помощью суффикса -жин образован другой - яргуйжин 'ветреница нарциссовидная'. По всей видимости, тот же признак стал мотивирующим в фитониме п.-мо. irbeg, мо. ирвэг 'богородская трава'. Название кустарника п.-мо. iryai, мо. яргай, бур. яргай, калм. ярка, ойр. йаркаа 'кизил', возможно, связано с тем, что он обладает блестящими листьями и плодами. В Тунгусо-маньчжурском словаре фитоним сопоставляется с нан. ]аргицта 'название дерева' [ССТМЯ, 1975, с. 343].
П.-мо. sireg, мо. ширэг, ойр. ширег 'трава, зеленый луг'; п.-мо. jerm-e, мо. зэ-рэм 'трава, растущая рядом с бурьяном', вероятно, заложен тот же мотивацион-ный признак 'нечто блестящее, переливающееся'. Типологическое сходство в именованиях травы наблюдается в рус. мурава 'сочная луговая трава, дерн', му-рог 'сенокос, луг, дерн', мурога 'редкое, нежное зеленое сено', сербохорв. мур°ава 'вид водоросли' и др. Ср. также сол. мургил 'ярица (яровое поле)' [ССТМЯ, 1975, с. 558].
Образ мельтешащего, мелькающего множества дал ряд названий ягод: п.-мо. nersü, мо. нэрс, бур. нэркэн, калм. нерх, ойр. нерехе 'голубика'; п.-мо. nür, мо. нур 'черника'; ср. п.-мо. nörige, мо. нерве, бур. нYрвв 'рябины на лице (от оспы)' от нвр-нвр гэ- 'рябить, пестрить'; п.-мо. bürilgene, мо. бYрэлгэнэ 'калина'; п.-мо. büriljegene, мо. бYрэлзгэнэ 'калина (плод)', ср. п.-мо. bürelj-, мо. бYрэлз- 'темнеть; рябить, мелькать; мерцать'. Схожий мотив номинации наблюдается в рус. рябина.
Зафиксированные в тюркских языках тат. börlegän 'ежевика', башк. bödögön 'ежевика', чув. përlëxen 'костяника; сыпь (на теле)' Э.Р. Тенишев считает образованными с помощью аффикса -gen от глагола *börle-, значение которого неизвестно [СИГТЯ, 2001, с. 140]. Последнее значение чувашской формы 'сыпь на
теле' отчетливо контаминирует со многими монгольскими формами: мapчгap 'рябой' (отсюда marciryan-a, мо. мapцapгaнa 'постенница'), нврвв 'рябины на лице' и др. Ср. ма. кэркэнэ- 'покрываться рябинами (о лице после оспы)', кэpкэpu 'рябины (на лице после оспы)'; эвенк. мурукжэ 'оспина' [ССТМЯ, 1975, с. 453, 559]. В т.-ма. языках также представлено название ягоды: эвенк. мороцо I бороцго 'морошка', нен. Mapa^a 'морошка' [ССТМЯ, 1975, с. 547]. Примечательно, что в рус. морошт М. Фасмер видит финно-угорское происхождение: фин. muurain,
манси mоrax, mоrеx, ханты mûrЭ%, mordr/k, коми mir, нен. marar/a, нганас. mura "ka, энецк. maragga [Фасмер, 1971, с. 658].
К корню *bur восходит п.-мо. burcay, мо. бyypцaг 'горох, бобы', бур. бyypсaг 'семя, плод', калм. бурчг, ойр. бypцaг 'дробь (для ружья); горох'; п.-мо. burcayai, мо. буурцгш 'стручок'; п.-мо. burcayan-a, мо. бyypцгaнa 'соя (желтая)'. Ср. парн. эре бyypцaг 'фасоль; мелкий горох'. Тюрк. 6yp4av, 'горох; кукуруза; град; крупные капли пота', по мнению Э.В. Севортяна, является производным от глагола бур-'вить; сгибаться', образованным с помощью аф. -4av, с обычным кругом значений - орудий I средства, субъекта действия и т.д. С указанными значениями глагола бур- согласуется представление о семействе бобовых как о вьющихся растениях. <...> К. Брокельман видел в burcaq производное с уменьшительным аф. -caq, но не называл производящей основы [цит. по: ЭСТЯ, 1978, с. 175-176].
Тюрк. 6YpmyK I 6yp4yk 'зерно; хлеб; маленький кусок, крупинка; прыщ' Э. В. Севортян рассматривает как производное, образовавшееся посредством аффикса -(a)v, от глагола *6Ypm- 'отрываться; отпадать (о кусочках, частицах)', как о том позволяет судить производное bürt-mük 'кусочки, отрывающиеся от мягких предметов' [ЭСТЯ, 1978, с. 300-301]. Сол. борчо 'бобы' рассматривается как мон-голизм [ССТМЯ, 1975, с. 97], чего, на наш взгляд, нельзя утверждать относительно «ма. лap^yн 'горох (дикий мышиный); стручок'» [ССТМЯ, 1975, с. 494]. Корень * ¡arm п.-мо. jarm-a, мо. sapaM 'отруби (из рисовой крупы), мучные высевки', на наш взгляд, можно сопоставить с корнем *zern в рус. зерно, укр. зерно, др.-русск. зьрно, ст.-слав. зрьно, болг. зърно, сербохорв. зрно, словен. zrno, чеш., слвц. zrno, польск. ziarno, в.-луж. zorno, н.-луж. zerno, родственно лит. zirnis 'горошина', лтш. zirns, др.-прусск. syrne 'зерно' [Фасмер, 1971, с. 95-96].
К мелким, округлым предметам, обладающим гладкой поверхностью и отражающим свет, можно отнести эвенк. japu 'бусина (крупная); бусы' [ССТМЯ, 1975, с. 343], ма. оpu 'бусы, ожерелье' [ССТМЯ, 1977, с. 23]. От корня *qorq образованы п.-мо. qoryul, мо. xоpгол, бур. xоpгооhон, калм. xоphсн, ойр. xоphосон 'помет (овец, коз, верблюдов); орехообразный навоз домашних животных, катыш помета'; п.-мо. qorkinay, мо. xоpxuног 'горошек'.
Таким образом, в монгольских языках для передачи идеи мелькания несметного множества используются следующие корни: *marljar, *erlyerlcerlmerlner, *yorIqorIborIbur, *bürIgürIkürInür, *irImirIsirI ir. В первую очередь они передают зрительное восприятие мелких, как правило, округлых предметов, обладающих гладкой поверхностью, отражающей свет. На примере рассмотренных ботанических терминов мы убедились, что фоносемантический анализ доказывает способность дрожащего сонанта [r] отражать глубокую семантическую эволюцию и позволяет с достаточной долей последовательности реконструировать прамонголь-скую картину языкового состояния.
Литература
Брагинская Н.В. Кто такие мирмидонцы? II От мифа к литературе. М., 1993. С. 231-256.
Киле Н.Б. Образные слова нанайского языка. Л., 1973.
Мельхеев М.Н. Топонимика Бурятии. История, система и происхождение географических названий. Улан-Удэ, 1969.
Рассадин В.И. Сложение группы непроизводных субстантивов в бурятском языке // История развития бурятского языка. Улан-Удэ, 2006. С. 3-16.
СИГТЯ - Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Лексика. М., 2001.
ССТМЯ - Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков. Л., 1975.
Т. I.
ССТМЯ - Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков. Л., 1977.
Т. II.
Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. М., 1964-1973. Т. II. М., 1971.
ЭСТЯ - Этимологический словарь тюркских языков: Общетюркские и межтюркские основы на букву «Б» / Авт. сл. статей Э.В. Севортян. М., 1978.
ЭСТЯ - Этимологический словарь тюркских языков. Общетюркские и межтюркские лексические основы на «Ж» «Ж», «Й» / Авт. сл. статей Э.В. Севортян, Л.С. Левитская. М., 1989.
ЭСТЯ - Этимологический словарь тюркских языков. Общетюркские и межтюркские лексические основы на буквы «К», «К» / Авт. сл. статей Л.С. Левитская, А.В. Дыбо, В.И. Рассадин. М., 1997.
Poppe N.N. On some suffixes of plant names in Mongolian // Zentralisiatische Studien 15. Sonderdruck, 1981. P. 383-390.
Starostin S., Dybo A., Mudrak O. (with assistance of Ilya Gruntov and Vladimir Glumov). Etymological Dictionary of the Altaic Languages. Part I [A-K]. Part II [L-Z]. Part III [Indices]. Leiden; Boston, 2003.
