CC BY
15УДК 343.847
https://doi.org/10.53993/2078-3914/2023/1(54)/26-36
М. Р. Гета, А. Н. Смирнов
РЕАЛИЗАЦИЯ ПРИНЦИПА РАЦИОНАЛЬНОГО ПРИМЕНЕНИЯ МЕР ПРИНУЖДЕНИЯ, СРЕДСТВ ИСПРАВЛЕНИЯ ОСУЖДЕННЫХ И СТИМУЛИРОВАНИЯ ИХ ПРАВОПОСЛУШНОГО ПОВЕДЕНИЯ В УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ
РОССИИ
В статье рассматриваются доктринальные и правовые аспекты содержания и реализации принципа рационального применения мер принуждения, средств исправления осужденных и стимулирования их правопослушного поведения в уголовно-исполнительном законодательстве России. Авторы пытаются уйти от подвергнутого критике в отечественной юридической науке подхода к пониманию принципов права как «руководящих идей», предлагая применительно к уголовно-исполнительному законодательству рассматривать их как объективную основу реализации правовых средств обеспечения исполнения наказаний. В статье приведен обзор доктринальных оценок принципа рационального применения мер принуждения, средств исправления осужденных и стимулирования их правопослушного поведения, делается вывод о его содержании и роли в механизме уголовно-исполнительного регулирования. Выдвигается тезис о том, что данный принцип адресован исполнению большинства видов наказаний. Авторы отмечают, что законодатель совершенно необоснованно исключил важнейшую составную часть стимулирования правопо-слушного поведения осужденных — их поощрение из сферы регулирования исполнения целого ряда уголовных наказаний, альтернативных лишению свободы. Критическая оценка данного пробела уголовно-исполнительного закона в статье сочетается с аргументированными предложениями по его преодолению и по включению различных мер поощрения в процесс исполнения наказаний в виде штрафа, обязательных, исправительных работ и других альтернативных непенетенциарных санкций.
Ключевые слова: принцип уголовно-исполнительного законодательства; рациональное применение мер принуждения; стимулирование правопослушного поведения осужденных; меры поощрения; альтернативные наказания; механизм поощрительного воздействия.
Для цитирования: Гета М. Р., Смирнов А. Н. Реализация принципа рационального применения мер принуждения, средств исправления осужденных и стимулирования их правопослушного поведения в уголовно-исполнительном законодательстве России // Вестник Кузбасского института. 2023. № 1 (54). С. 26-36. https://doi.org/10.53993/2078-3914/2023/1(54)/26-36.
© Гета М. Р., Смирнов А. Н., 2023 © Geta M. R., Smirnov A. К, 2023
M. R. Geta, A. N. Smirnov
IMPLEMENTATION OF THE PRINCIPLE OF RATIONAL APPLICATION OF COERCIVE MEASURES, MEANS OF CORRECTING CONVICTS AND STIMULATING THEIR LAW-ABIDING BEHAVIOR IN THE PENAL LAW OF RUSSIA
The article discusses the doctrinal and legal aspects of the content and implementation of the principle of rational use of coercive measures, means of correction convicts and stimulating their law-abiding behavior in the penal enforcement legislation of Russia. The authors try to get away from the approach to understanding the principles of law, which has been criticizes in domestic legal science, as "guiding ideas ", suggesting, in relation to penal enforcement legislation, to consider them as an objective basis for the implementation of legal means to ensure the execution of punishments. In this regard, the article provides an overview of the doctrinal assessments of the principle of rational use of coercive measures, means of correcting convicts and stimulating their law-abiding behavior, concludes about its content and role in the mechanism of criminal enforcement regulation. The thesis is put forward that this principle is addressed to the execution of most types of punishment. The authors note that the legislator completely unreasonably excluded the most important component of stimulating the law-abiding behavior of convicts-their encouragement from the sphere of legal regulation of the execution of a number of punishments alternative to imprisonment. The article combines a critical assessment of this gap in the penal enforcement law with reasoned proposals to overcome it and to include various incentive measures in the process of executing punishments in the form of fines, mandatory correctional labor and other alternative non-mandatory sanctions.
Keywords: the principle of penal enforcement legislation, rational use of coercive measures, stimulation of law-abiding behavior of convicts, incentive measures, alternative punishments, incentive mechanism.
For citation: Geta M. R., Smirnov A. N. Implementation of the principle of rational application of coercive measures, means of correcting convicts and stimulating their law-abiding behavior in the penal law of Russia. Vestnik Kuzbasskogo instituta [Bulletin of the Kuzbass Institute], 2023, no. 1 (54), p. 26-36. https://doi.org/10.53993/2078-3914/2023/1(54)/26-36.
В системе принципов уголовно-исполнительного законодательства России закреплен принцип рационального применения мер принуждения, средств исправления осужденных и стимулирования их правопослущного поведения (ст. 8 УИК РФ). Сущность данного принципа, как, впрочем, и остальных, законодателем не раскрывается. Однако этот принцип получил определенное освещение в отечественной юридической науке. Генезис принципа рационального применения принудительных
средств и стимулирования правопо-слушного поведения осужденных тесно связан со становлением и развитием уголовно-исполнительного законодательства постсоциалистической России. Так, в частности, в проекте Уголовно-исполнительного кодекса, разработанном при участии В. Д. Филимонова, было закреплено наименование принципа, обозначенного как рациональное применение мер принуждения, средств исправления осужденных и стимулирования их правопослушного поведения.
В. А. Уткин определяет данный принцип как рациональное стимулирование пра-вопослушного, ответственного, позитивного социально активного поведения осужденных [11, с. 53]. Таким образом, в упомянутом принципе сочетаются требование рационального подхода к применению инструментария принуждения и поощрение позитивной социальной активности осужденных. Если рассматривать принцип уголовно-исполнительного права не только в субъективном контексте «руководящей идеи», сколько в виде некоего «фундамента», основания для конкретизации его элементов в нормах законодательства, то можно согласиться с тезисом В. И. Селиверстова, И. В. Шмарова, что, например, принцип конкретизируется в стимулирующих нормах, посвященных порядку применения поощрения и взыскания к осужденным, отбывающим наказание в вимде ограничения свободы (ст. 59 УИК РФ), статусу должностных лиц исправительных учреждений, применяющих меры поощрения и взыскания (ст. 119 УИК РФ), мерах поощрения, применяемых к осужденным, отбывающим лишение свободы (ст. 113 УИК РФ) [9, с. 17]. Этот подход представляется оправданным, поскольку позволяет увидеть детализацию воплощения рассматриваемого принципа в нормах уголовно-исполнительного законодательства.
Многие авторы рассматривают принцип рационального применения мер принуждения, средств исправления и стимулирования правопослушного поведения осужденных как логичное продолжение принципа дифференциации и индивидуализации исполнения наказания [6, с. 16]. По-видимому, именно дифференцированный подход к осужденным, учет их индивидуальных особенностей создает оптимальные условия для того, чтобы определить объем и со-
держание средств принуждения и поощрения, применяемых к осужденным. По мнению Е. А. Сизой, в уголовно-исполнительном законодательстве следует сконструировать принцип стимулирования, заменив им существующий дискуссионный принцип рационального применения мер принуждения, средств исправления и стимулирования правопо-слушного поведения осужденных [5, с. 168]. Логика в этом есть, поскольку стимулировать поведение осужденных можно по-разному, используя принуждение наряду с поощрением. Н. И. Лан-кин полагал, что рациональное применение мер принуждения, средств исправления и стимулирование правопо-слушного поведения целесообразно обозначить как принцип экономии принудительных средств [2, с. 49]. Подобное понимание основывается на том, что рациональное установление объема принудительных мер, как и средств стимулирования, фактически означает минимизацию уголовной репрессии и ее применение в «разумных» и «достаточных» границах. Соглашаясь с данным подходом, А. А. Толкаченко указывал, что речь идет о принципе экономии принудительного воздействия на основе рациональных объективных и субъективных факторов [8, с. 9].
Таким образом, концептуальное видение принципа рационального применения мер принуждения, средств исправления и стимулирования правопо-слушного поведения осужденных в отечественной пенитенциарной доктрине выглядит неоднозначно. В целом этот принцип рассматривается как отраслевой, присущий уголовно-исполнительному праву. Отмечается его связь с принципом дифференциации и индивидуализации исполнения наказания. Вместе с тем, по справедливому замечанию С. В. Чубракова, содержание
данного принципа подробно нигде не освещается, и неясно, на какие виды наказаний он должен распространяться [10, с. 32]. Представляется, что принцип рационального применения мер принуждения, средств исправления осужденных и стимулирования их правопо-слушного поведения должен составлять объективную основу реализации правовых средств обеспечения исполнения наказания.
По мнению А. В. Малько, правовые средства можно рассматривать в качестве правовых стимулов и правовых ограничений [3, с. 28]. Несомненно, что само наказание (включая альтернативные непенетенциарные санкции), является правовым ограничением. Это ограничение (карательное лишение благ) должно, исходя из «разумной достаточности», дополняться «несущими конструкциями» средства — правового стимула. Думается, что в само содержании принципа рационального применения мер принуждения, средств исправления и стимулирования правопослушного поведения осужденных входит воздействие на данных лиц, предусматривающее минимизацию не столько уголовной репрессии, как пишет, например, А. Я. Гришко [7, с. 80], сколько всего принудительного воздействия наказания, его сочетание с различными средствами исправления и мерами поощрения осужденных. Очевидно, что дефиниция принуждения, использованная законодателем, шире по своему смысловому значению, чем уголовная репрессия или кара. Принуждение имеет не только карательный, но и обеспечительный характер. Оно должно быть объективно необходимым и достаточным для достижения целей уголовно-
исполнительного воздействия. Однако способно ли принуждение, даже не являющееся карой и «уголовной репрессией», обеспечить достижение этих целей?
Ч. Беккариа еще в XVIII в. писал, что «насильственное исправление не имеет смысла» [1, с. 340]. А в середине XX в. А. Л. Ременсон отмечал необходимость соединения наказания с мерами исправительного воздействия [4, с. 68]. Вполне очевидно, что эти меры, в которые входят и средства исправления, а также поощрения осужденных, ничего общего с принуждением и, тем более, с уголовной репрессией, не имеют. Следовательно, оптимизируя принуждение и используя его в границах «необходимой достаточности», правоприменитель тем самым создает возможности для более широкого включения в процесс исправления осужденных инструментария поощрительных средств.
Обращение к нормам уголовно-исполнительного законодательства России позволяет увидеть, что принцип рационального применения мер принуждения, средств исправления и стимулирования правопослушного поведения осужденных находит свое отражение не во всех видах наказаний. Так, в частности, в ст. 113 УИК РФ предусмотрены меры поощрения, применяемые к осужденным, отбывающим наказание в виде лишения свободы. О мерах взыскания в отношении данных осужденных речь идет в ст. 115 УИК РФ. Имеются эти меры и применительно к осужденным к принудительным работам (ст. 6013 и 6014 УИК РФ). В ст. 57 УИК РФ перечислены меры поощрения, адресованные лицам, отбывающим наказание в виде ограничения свободы, а в ст. 58 УИК РФ перечислены формы поведения таких осужденных, за которые могут последовать взыскания. Следовательно, меры, стимулирующие поведение осужденных посредством их поощрения и взыскания, соединяются с исполнением наказаний в виде лишения свободы, принудительных работ, ограничения свободы. К этим наказаниям следует добавить арест во-
еннослужащих, при котором меры поощрения и взыскания объединены в одной норме ст. 151 УИК РФ. Также меры поощрения и взыскания предусмотрены при исполнении наказания в виде содержания в дисциплинарной воинской части (ст. 167 и 168 УИК РФ).
Таким образом, применительно к упомянутым наказаниям, поощрения и взыскания выступают в диалектическом единстве, образуя стимулы правопо-слушного поведения лиц, отбывающих наказания. В то же время в отношении наказания в виде обязательных работ это единство отсутствует, так как меры поощрения осужденных к данному виду наказания не предусмотрены. Упомянута только ответственность за нарушение порядка и условий отбывания обязательных работ (ст. 29 УИК РФ). Аналогичным образом решен вопрос с наказанием в виде штрафа. Что касается исправительных работ, то с ними ситуация выглядит более интересно. Меры поощрения при данном наказании были, однако в ходе реформы уголовного и уголовно-исполнительного законодательства в декабре 2003 г. (см. Федеральный закон от 08.12.2003 № 162-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации», Федеральный закон от 08.12.2003 № 161-ФЗ (ред. от 03.07.2016) «О приведении Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и других законодательных актов в соответствие с Федеральным законом "О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации"») они без каких-либо оснований были исключены. Законодатель, проявив своеобразный правовой радикализм, искусственно разделил правовые институты для осужденных, выделив и обособив нарушения порядка и условий отбывания исправительных работ, как основания примене-
ния взысканий, а меры поощрения и основания их применения удалил из УИК. Важнейшая составная часть стимулирования позитивного посткриминального поведения осужденных к исправительным работам в виде их поощрения была исключена из закона. Упомянутая декабрьская реформа УК и УИК РФ в 2003 г. сыграла довольно печальную роль в истории отечественного опыта правового регулирования борьбы с преступностью. Это проявилось, в частности, в отказе от конфискации имущества, в исключении «двухвариантности» назначения исправительных работ, изменении структуры множественности преступлений. Применительно к рассматриваемой нами проблеме законодатель отказался от средств поощрения осужденных к наказанию в виде исправительных работ и одновременно лишил правоприменительную практику возможности использования подобного инструментария. Отметим также, что отсутствуют меры стимулирования право-послушного поведения осужденных и при наказании в виде лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью (ст. 33-38 УИК РФ). Можно предположить, что законодатель решил не использовать средства поощрения осужденных в отношении четырех видов наказаний потому, что считает, что в силу небольшой продолжительности (обязательные работы) или «слабой» обременительности для осужденного (исправительные работы) в этих поощрениях нет смысла. Впрочем, это вопрос риторический, и мы не будем впадать в юридический позитивизм, пытаясь истолковать волю законодателя. Важно то, что этих мер поощрения в процессе исполнения четырех видов наказаний нет и каких-либо видимых пенологических оснований для подобного решения уви-
деть невозможно. Мы придерживаемся тезиса, что принцип рационального использования мер принуждения, средств исправления осужденных и стимулирования их правопослушного поведения является универсальным принципом уголовно-исполнительного регулирования, адресованным всем видам уголовных наказаний. Разумеется, кроме смертной казни, где стимулировать поведение осужденных не имеет никакого смысла.
Полагаем, что довольно абсурдной выглядит ситуация, когда поощряющие стимулы для осужденных неприменимы. Это означает, что обесцениваются средства исправления осужденных, поскольку деятельное отношение осужденных к ним и является критерием обоснованности «включения» в карательно-воспитательный процесс инструментария поощрения и взыскания.
В данном контексте, на наш взгляд, своеобразным исключением является наказание в виде ограничения свободы. Меры поощрения в этом наказании, как отмечалось ранее, предусмотрены (ст. 57 УИК РФ). Представляется, что ограничение свободы, строго говоря, не является наказанием по своей сущности. Запреты и обязанности, входящие в его содержание, не имеют возмездно-карательной направленности, не обладают чертами принудительных мер. Следовательно, содержание ограничения свободы образуют предупредительные правоограничения, которые отечественная правовая доктрина признает «несущими конструкциями», обеспечивающими исполнение наказания. Применительно к ограничению свободы не ясно, за что осужденных следует поощрять благодарностью, досрочным снятием равнее наложенного взыскания, разрешением на проведение за пределами территории соответствующего муниципального образования выходных и
праздничных дней или разрешением на проведение отпуска с выездом за пределы территории соответствующего муниципального образования. В качестве оснований для применения подобных мер поощрения в ст. 57 УИК РФ указаны «хорошее поведение» и «добросовестное отношение к труду или учебе». При этом критерии «хорошего поведения», выступающего оценочным понятием, законодателем не указаны. Поэтому непонятно, проявляется ли оно в добросовестном отношении к запретам и обязанностям или в отсутствии отрицательных характеристик поведения осужденного в быту. Во всяком случае, спорно, на наш взгляд, поощрение осужденного только за то, что он «добровольно претерпевал» правовые ограничения, предусмотренные содержанием уголовного наказания, поскольку подобное «претерпевание» является его юридической обязанностью.
Что касается обязательных и исправительных работ, то в отношении этих наказаний, предусматривающих исправительно-трудовое воздействие на осужденных, меры поощрения актуальны и необходимы. И они, прежде всего, должны быть связаны с отношением осужденных к ключевому элементу наказаний — труду. Очевидно, что поощрения осужденных, стимулирующие их поведение при наказаниях в виде обязательных и исправительных работ, должны быть связаны с социально-трудовой активностью данных лиц. Чем же целесообразно поощрять осужденных к этим наказаниям? Помимо устной поощрительной санкции — объявления благодарности, целесообразными являются поощрения материального характера, проявляющиеся в уменьшении размера удержания из заработка осужденного. Подобное уменьшение размера удержаний возможно также по ходатайству осужденного, вследствие ухудше-
ния его материального положения (ч. 7 ст. 44 УИК РФ). Однако это не мера поощрения, а скорее мера «милосердия» к осужденному, находящемуся в тяжелой жизненной ситуации. Полагаем, что необходимо предусмотреть за добросовестное отношение к труду, качественное выполнение производственных заданий меру поощрения в виде уменьшения размера удержаний до минимально возможного — 5 %. По-видимому, подобное снижение является прерогативой суда, назначившего исправительные работы, поскольку удержания из заработка осужденного являются содержательным элементом данного наказания. Следовательно, уголовно-исполнительная инспекция могла бы в отношении осужденного, заслуживающего подобного поощрения, выходить в суд с представлением об уменьшении размера ежемесячных удержаний из его заработка. Думается, что в условиях современных социально-экономических реалий освобождение осужденного от финансовых обременений, коим являются данные удержания, является достаточно серьезным стимулом для его дальнейшего позитивного, или, как минимум, социально нейтрального посткриминального поведения.
Заслуживает внимания и критической оценки то обстоятельство, что в ч. 1 ст. 73 УК РФ предусмотрен вариант условного осуждения к наказанию в виде исправительных работ. Довольно абсурдно, на наш взгляд, выглядит иррациональная возможность условного труда осужденного. Ведь категорию «условного» выполнения трудовой функции законодатель почему-то не определил в нормах Трудового кодекса. Полагаем, что условное осуждение должно адресовываться только наказаниям в виде лишения свободы и содержания в дисциплинарной воинской ча-
сти. На исправительные работы эта уголовно-правовая мера, альтернативная изоляции от общества, распространяться не должна, хотя бы потому, что исправительные работы сами выступают подобной альтернативой.
Таким образом, условное осуждение к исправительным работам неприемлемо и упоминание о допустимости его применения следует исключить из ч. 1 ст. 73 УК РФ. Однако, по нашему мнению, в отношении исправительных работ вполне могло бы применяться условно-досрочное освобождение от отбывания наказания. Позволим предположить, что наряду с уменьшением размера удержаний это могло бы стать весьма действенным стимулом исправления осужденных, отбывающих наказание в виде исправительных работ. Но для этого необходимо внести изменения в ст. 79 УК РФ, оговорив возможность использования института условно-досрочного освобождения применительно к исправительным работам. Это, в свою очередь, позволит включить в УИК РФ меру поощрения осужденных к наказанию в виде исправительных работ — представление к условно-досрочному освобождению от отбывания наказания. Следует сделать оговорку о том, что подобная мера поощрения может применяться в случае, если осужденным отбыто не менее половины срока назначенного наказания продолжительностью от одного года до двух лет. Вполне очевидно, что использовать подобный поощрительный инструментарий при сроках исправительных работ в два или шесть месяцев не имеет никакого смысла.
Что касается обязательных работ, то это наказание предусматривает исправи-тельно-ресоциализирующее воздействие на осужденных трудом и карательное воздействие — его бесплатностью. В процессе исполнения данного наказания,
как отмечалось ранее, никаких мер поощрения осужденных не предусмотрено. В то же время упоминаются взыскания за нарушение порядка и условий отбывания обязательных работ (ст. 29 УИК РФ). Полагаем, что для устранения подобного дисбаланаса следует включить в главу УИК РФ, посвященную исполнению обязательных работ, норму о мерах поощрения осужденных в связи с их добросовестным отношением к труду. Помимо объявления благодарности и снятия ранее наложенного взыскания таких осужденных можно было бы поощрять сокращением срока отбывания наказания. Это был бы весьма серьезный стимул, позволяющий осужденным освободить время для самообразования, поиска дополнительного заработка, общения с семьей и в целом для самостоятельного распоряжения ставшей свободной частью дня. Подобное сокращение срока отбывания наказания в виде обязательных работ смягчает карательное воздействие данного наказания, учитывая, что его содержанием выступает возмездная бесплатность труда осужденного. Следовательно, уменьшение продолжительности отбывания обязательных работ будет означать, что осужденный претерпевает меньший объем лишений, обусловленный отсутствием оплаты труда, чем это установлено приговором суда. Вполне очевидно, что работа без оплаты весьма болезненное ущемление, и его смягчение, несомненно, произойдет, если включить упомянутую меру поощрения в сферу правового регулирования исполнения наказания в виде обязательных работ. Вполне очевидно, что уменьшить продолжительность обязательных работ мог бы только суд. Иными словами, мерой поощрения следует признать обращение уголовно-исполнительной инспекции, в которой состоит на учете осужденный к обязательным работам, в суд с представлени-
ем об уменьшении продолжительности данного наказания применительно к конкретному осужденному. Возникает вопрос, а на какой срок допустимо уменьшать время отбывания обязательных работ? Их нижняя граница составляет 60, а верхняя — 480 часов. Конечно, сокращать нижнюю границу этого наказания абсурдно. Думается, что подобное уменьшение целесообразно не более чем в два раза, если продолжительность наказания была установлена судом в размере не менее чем 200 часов. Полагаем в связи с этим, что главу 4 УИК РФ следует дополнить ст. 301 «Меры поощрения осужденных к обязательным работам». Предлагаемую норму целесообразно изложить в следующей редакции: «За добросовестный труд на объектах социальной значимости и добропорядочное, ответственное поведение осужденный к обязательным работам может быть поощрен объявлением благодарности, снятием ранее наложенного взыскания, представлением в суд уголовно-исполнительной инспекции о сокращении срока отбывания наказания в виде обязательных работ продолжительностью от 200 до 480 часов не более чем наполовину. Срок отбывания обязательных работ несовершеннолетним осужденным продолжительностью свыше ста часов может быть сокращен не менее чем в два раза». В главе 5 УИК РФ, посвященной исполнению уголовного наказания в виде штрафа, упомянута только одна форма нарушения осужденным порядка и условий отбывания наказания — злостное уклонение от уплаты штрафа (ст. 32 УИК РФ). Его последствием выступает представление пристава-исполнителя в суд о замене штрафа, назначенного в качестве основного наказания другим видом наказания, за исключением лишения свободы, если преступление не относится к категории коррупционных. Согласно норме ст. 32
УИК РФ, представлению в суд предшествует предупреждение осужденного, уклоняющегося от уплаты штрафа, но без признаков злостности. Никаких мер поощрения осужденных к штрафу в УИК РФ нет. Минимальный размер штрафа как уголовного наказания составляет 5000 рублей. При совершении коррупционного преступления максимальный размер штрафа равен 500 млн рублей. Думается, что это наказание является наиболее репрессивным в системе уголовно-карательных средств, и поэтому исключительно действенным поощрительным инструментом могло бы стать уменьшение размера штрафа. Несомненно, однако, что поощрительное сокращение штрафа должно быть синхронизировано с уголовным законодательством, в котором следует закрепить материально-правовой институт уменьшения размера штрафа. В этом случае в УИК РФ можно включить норму о представлении в суд пристава-исполнителя об уменьшении размера штрафа до 2/3 его части, если сам размер штрафа не менее 50 тыс. рублей. На наш взгляд, нецелесообразно применять подобное поощрение, если штраф был назначен за преступление коррупционной направленности.
Что касается наказания в виде лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, то это наказание фактически является уголовно-правовой санкцией безопасности или иной мерой
уголовно-правового характера, а не наказанием. Ее содержание состоит в лишении виновного возможности использовать определенную должность или деятельность, ставшую источником повышенной опасности для объектов уголовно-правовой охраны. Поэтому мы полагаем, что распространять какие-либо формы поощрения на данную меру уголовно-правового характера нецелесообразно.
С учетом изложенного следует отметить, что принцип рационального применения мер принуждения, средств исправления и стимулирования правопо-слушного поведения осужденных применим к исполнению большинства видов уголовных наказаний. В этой связи перспективным представляется дальнейшее исследование механизма поощрительного воздействия на осужденных к наказаниям, альтернативным лишению свободы. Требуют доктринального анализа основания и пределы использования мер поощрения, их взаимосвязь и «линии пересечения» со средствами исправления осужденных с учетом динамики их общественной опасности. Это позволит не только произвести «косметические» улучшения мер поощрения, но и оптимизировать процесс уголовно-исполнительного регулирования, обеспечив «интерактивную» связь компонентов исправительно-предупредительного воздействия на осужденных.
1. 2.
3.
4.
Литература
Беккариа, Ч. О преступлениях и наказаниях. — Москва, 1939. — 464 с. Ланкин, Н. И. О принципах уголовно-исполнительного права // Актуальные проблемы государства и права в современный период: сборник материалов межрегиональной научно-практической конференции. — Томск, 1998. — Ч. 1. — С. 4852.
Малько, А. В. Стимулы и ограничения в праве. — Москва, 2004 — 248 с. Ременсон, А. Л. Избранные труды. — Томск, 2003. — 100 с.
5. Сизая, Е. А. Принципы уголовно-исполнительного права: вопросы теории и практики. — Чебоксары, 2008. — 383 с.
6. Уголовно-исполнительное право России: теория, законодательство, международные стандарты, отечественная практика конца XIX — начала XXI века / под ред. А. И. Зубкова. — Москва, 2005. — 701 с.
7. Уголовно-исполнительное право / под ред. Ю. И. Калинина. — Москва, 2006. — 598 с.
8. Уголовно-исполнительное право РФ / под ред. М. К. Кислицина. — Москва, 2001. — 259 с.
9. Уголовно-исполнительное право России / под ред. В. И. Селиверстова. — Москва, 2009. — 352 с.
10. Чубраков, С. В. Проблема принципов в уголовно-исполнительном праве: история и современность. — Томск, 2015. — 128 с.
11. Уткин, В. А. Демократизм уголовно-исполнительного права: декларация или реальность?! // Человек: преступление и наказание. — 2011. — № 1 (72) — С. 5053.
References
1. Beccaria C. O prestuplenijah i nakazanijah [On crimes and punishments]. Moscow, 1939. — 464 p.
2. Lankin N. I. O principah ugolovno-ispolnitel'nogo prava [On the principles of penal law]. Aktual'nye problemy gosudarstva i prava v sovremennyj period [Actual problems of the state and law in the modern period]. A collection of materials from an interregional scientific and practical conference. Tomsk, 1998. Pt. 1. P. 48-52.
3. Malko A. V. Stimuly i ogranichenija v prave [Incentives and limitations in law]. Moscow, 2004. 248 p.
4. Remenson A. L. Izbrannye trudy [Selected works]. Tomsk, 2003. 100 p.
5. Sizaya E. A. Principy ugolovno-ispolnitel'nogo prava: voprosy teorii i praktiki [Principles of penal law: issues of theory and practice]. Cheboksary, 2008. 383 p.
6. Ugolovno-ispolnitel'noe pravo Rossii: teorija, zakonodatel'stvo, mezhduna-rodnye standarty, otechestvennaja praktika konca XIX — nachala XXI veka [Penal law of Russia: theory, legislation, international standards, domestic practice of the late XIX — early XXI centuries]. Ed. by A. I. Zubkov. Moscow, 2005. 701 p.
7. Ugolovno-ispolnitel'noe pravo [Penal law]. Ed. by Yu. I. Kalinin. Moscow, 2006. 598 p.
8. Ugolovno-ispolnitel'noe pravo RF [Penal law of the Russian Federation]. Ed. by M. K. Kislitsin. Moscow, 2001. 259 p.
9. Ugolovno-ispolnitel'noe pravo Rossii [Penal law of Russia]. Ed. by V. I. Seliverstov. Moscow, 2009. 352 p.
10. Chubrakov S. V. Problema principov v ugolovno-ispolnitel'nom prave: isto-rija i sov-remennost' [The problem of principles in penal law: history and modernity]. Tomsk, 2015. 128 p.
12. Utkin V. A. Demokratizm ugolovno-ispolnitel'nogo prava: deklaracija ili real'nost'?! [Democracy of penal law: declaration or reality?!]. Chelovek: prestuplenie i nakazanie [Man: Crime and Punishment], 2011, no. 1 (72), p. 50-53.
Сведения об авторах
Максим Ростиславович Гета: Кузбасский гуманитарно-педагогический институт Кемеровского государственного университета (г. Новокузнецк, Российская Федерация), доцент кафедры уголовно-правовых дисциплин; ФКОУ ВО Кузбасский институт ФСИН России (г. Новокузнецк, Российская Федерация), старший преподаватель юридического факультета, кандидат юридических наук, доцент. E-mail: Kgpp@rambler.ru
Александр Николаевич Смирнов: Кузбасский гуманитарно-педагогический институт Кемеровского государственного университета (г. Новокузнецк, Российская Федерация), доцент кафедры уголовно-правовых дисциплин; ФКОУ ВО Кузбасский институт ФСИН России (г. Новокузнецк, Российская Федерация), старший преподаватель юридического факультета, кандидат юридических наук, доцент. E-mail: Smirnov8280@yandex.ru
Information about the author
Maksim R. Geta: Kuzbass Humanitarian and Pedagogical Institute of Kemerovo State University (Novokuznetsk, Russia), the associate professor of Chair of Criminal Law Disciplines; Kuzbass Institute of the FPS of Russia(Novokuznetsk, Russia), senior lecturer of the Law Faculty, candidate of law, associate professor. E-mail: Kgpp@rambler. ru
