CC BY
651
реализация общепризнанных принципов и норм международного ПРАВА В ПРАВОВОЙ СИСТЕМЕ РОССИИ
В.В. Барбин
(доцент кафедры государственно-правовых дисциплин Академии управления МВД России, кандидат юридических наук, доцент, г. Москва; [email protected])
В статье проводится анализ, направленный на установление источников общепризнанных принципов и норм международного права, которые в соответствии с Конституцией РФ являются составной частью правовой системы России. На основе исследования делаются выводы о том, что нет необходимости вносить изменения в Конституцию РФ по мере установления новых общепризнанных принципов и норм международного права, а также что Конституция содержит механизм, позволяющий вводить в отечественную правовую систему новые принципы и нормы международного права по мере их возникновения и развития.
Ключевые слова: Конституция Российской Федерации, Устав ООН, Всеобщая декларация прав человека, Международный пакт о гражданских и политических правах, права человека, Декларация о принципах международного права, стандарты прав человека, общепризнанные принципы и нормы международного права, международный договор.
С момента принятия Конституции РФ вопросы о том, насколько российская Конституция близка к конституционному идеалу, насколько она отвечает требованиям современной доктрины конституционализма, насколько она жизнеспособна, не потеряли своей актуальности.
Оценка Конституции РФ 1993 г. как в отечественной, так и в зарубежной науке неоднозначна. На проводившейся в 2000 г. международной конференции, посвященной десятилетию демократического конституционализма в постсоциалистических странах Центральной и Восточной Европы, было отмечено, что постсоциалистичес-кие конституции (в том числе российская) внесли незначительный вклад в интеллектуальные достижения мирового конституционализма [1, p. 18]. Новые конституции являются заимствованием или подражанием конституционному регулированию развитых стран [1, p. 365]. В России уже пятилетний юбилей Конституции был встречен массовой критикой ее положений. Ни одна научная конференция или семинар, не говоря уже о политических форумах, не обходились без предложений о внесении конституционных поправок или пересмотре Конституции РФ. Высказывались мнения и о том, что «окончательная» реализация целого ряда конституционных норм не сулит стране ничего хорошего. Более того, имен-
но то обстоятельство, что некоторые положения Конституции пока не воплощены в полном объеме, заставляет настаивать на ее скорейшем пересмотре [2, с. 52]. И все же в целом исследователи и политические деятели оценивали российскую Конституцию как первую конституцию, претендующую на роль реально действующего основного закона [3, с. 86], как конституцию, лучше которой в обозримом будущем ничего не предвидится [4, с. 10-11], как основу стабильности и динамизма России [5, с. 31], как математику свободы [6, с. 38].
Сегодня процесс конституционных преобразований в мире имеет общую направленность. Новые конституции отражают лучшие достижения конституционной мысли и практики, и следует признать, что основы конституционного строя, закрепленные в Конституции РФ, вобрали в себя ценности мирового конституционализма.
Так, Конституция РФ иначе, чем это было в ранее действовавшем законодательстве, решает проблему соотношения правовой системы России и общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации: они являются составной частью правовой системы России (ч. 4 ст. 15). Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом,
то применяются правила международного договора. Словосочетание «общепризнанные принципы и нормы международного права» содержатся также в ст.ст. 17, 63, 69 Конституции РФ.
Отсюда, однако, не следует, что Конституция РФ воспроизвела так называемую монистическую теорию соотношения отечественного правопорядка и международного права, согласно которой они образуют единую систему. Напротив, в самом тексте ч. 4 ст. 15 Конституции РФ отчетливо просматривается признание международного и внутригосударственного права двумя различными правовыми системами, что имеет под собой глубокие основания. В частности, международное право отличается от внутригосударственного права по объему регулирования, субъектам, процессам создания и источникам, гарантиям соблюдения и продолжает оставаться в основном межгосударственным правом. Что же касается Конституции РФ, то она устанавливает механизм их согласования и взаимодействия. Такое согласование и взаимодействие осуществляется в структуре национального правопорядка, в конституционных и отраслевых правоотношениях, а также в правоприменении, следовательно, функционально возложено не только на законодательную и исполнительную власть, но и на правосудие.
Таким образом, нормативное содержание положений ч. 4 ст. 15 Конститутции РФ значительно богаче и не столь линейно, как это нередко интерпретируется. Так, например, некоторыми авторами отмечается отсутствие: ясности по поводу того, «какие “различные международные договоры” следует отнести к документам, содержащим общепризнанные (универсальные) стандарты», а также «какое “большинство из этих стандартов” необходимо рассматривать в качестве обязательных общепризнанных принципов и норм международного права» [7, с. 93]; «единого перечня общепризнанных принципов и норм» [8, с. 205]; единого акта, где они были бы перечислены [9, с. 29].
Действительно, Конституция РФ, различая общепризнанные принципы и обще-
признанные нормы международного права, не содержит определения понятия этих принципов и норм, как не называет и их источников. В ней нет также прямых указаний на методы их выявления и способы установления содержания, что само по себе предполагает широкую дискрецию федерального законодателя, главы государства, правительства, других органов исполнительной власти Российской Федерации. В связи с этим существенно возрастает и роль судов Российской Федерации, особенно высших.
В частности, в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» впервые в отечественной юридической практике дано легальное определение понятия общепризнанных принципов международного права как основополагающих императивных норм международного права, принимаемых и признаваемых международным сообществом государств в целом, отклонение от которых недопустимо [10].
Несмотря на огромное количество международных договоров и обычаев, число действительно универсальных международно-правовых принципов и норм, получивших всеобщее признание, относительно невелико. Сосредоточенные главным образом в Уставе ООН [11], они занимают главенствующее в иерархии норм международного права положение.
Указанные принципы нормативно раскрываются в Декларации о принципах международного права [12]. Содержание указанных принципов может раскрываться также в иных документах ООН и ее специализированных учреждений. Пленум Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. определил, что общепризнанные принципы и нормы международного права закреплены в международных пактах, конвенциях и иных документах (в частности, Всеобщей декларации прав человека [13], Международном пакте о гражданских и политических правах [14], Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах [15]) [16], а не только в Уставе ООН, Декларации
Юридическая наука и правоохранительная практика о принципах международного права и Заключительном акте Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе [17].
Вызывает возражение и оторванное от реалий современного этапа развития международного права или прямо игнорирующее их и не столь безобидное, каким оно кажется на первый взгляд (поскольку адресовано в качестве ориентира юридической практике), утверждение ряда авторов, что «рассредоточение общепризнанных принципов международного права по различным источникам делает неочевидным признак их взаимосвязанности», вследствие чего необходимо «в случае введения таких принципов во внутригосударственное законодательство специально закреплять их системный характер» [7, с. 94]. Результатом такого утверждения является эклектическое соединение воедино действительно общепризнанных принципов международного права и принципов, составляющих основу национального правопорядка или правосознания. Юридический романтизм столь же опасен, как и юридический нигилизм. Кроме того, процесс развития этих принципов нельзя считать завершенным. Они являются тем фундаментом, на котором формируется следующий, более конкретный и формально определенный, с точки зрения прав и обязательств участников международного общения, слой международного правопорядка. В этом последнем случае, однако, также нельзя забывать, что развитие международного права следует рассматривать как результат отношений именно между государствами, которые и ныне продолжают оставаться основными субъектами международного права; оно, в свою очередь, создается путем согласования воль участников межгосударственных отношений, которые участвуют в этих отношениях на основе юридического равенства и по собственному волеизъявлению становятся субъектами международноправовых отношений.
Существенное значение для составления адекватной картины конституционноправового механизма реализации международных обязательств в правовой системе России имеет конституционное разграниче-
ние действия и применения международных договоров Российской Федерации. Прямое действие договора еще не означает возможности его непосредственного применения. В частности, согласно п. 3 ст. 5 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации», положения официально опубликованных международных договоров Российской Федерации, не требующие для применения издания внутригосударственных актов, действуют в Российской Федерации непосредственно [18]. Для осуществления иных положений международных договоров Российской Федерации принимаются соответствующие правовые акты.
Этим предопределяются пределы судебного применения международного договора Российской Федерации: если он был ратифицирован, вступил в силу, официально опубликован и не требует издания дополнительных внутригосударственных нормативных актов, то положения такого договора действуют непосредственно и имеют приоритет в применении по отношению к противоречащим им правилам, содержащимся в законе. Данный вывод Пленума Верховного Суда РФ, сделанный ранее в постановлении от 31 октября 1995 г. № 8, получил подтверждение в постановлении от 10 октября 2003 г. № 5.
Значительный практический интерес представляет вопрос о том, как должна разрешаться коллизия между международным договором Российской Федерации и Конституцией РФ, если таковая возникает. Представляется, что в этом случае действует правило о высшей юридической силе Конституции, ибо международные договоры являются составной частью правовой системы государства, а в рамках этой системы нет актов, которые по своей юридической силе стояли бы выше ее. В связи с этим в ст. 22 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации» предусмотрено, что в случае, если международный договор содержит правила, требующие изменения отдельных положений Конституции, решение о согласии на его обязательность для Российской Федерации возможно в форме федерально-
го закона только после внесения соответствующих поправок в Конституцию или пересмотра ее положений в установленном порядке. А согласно ст. 15 этого Закона к числу договоров, подлежащих обязательной ратификации, отнесены международные договоры Российской Федерации, исполнение которых требует изменения действующих или принятия новых федеральных законов, а также устанавливающих иные правила, чем предусмотренные законом.
В связи с последним положением возможны следующие выводы: органы государства и должностные лица не вправе заключать договоры, противоречащие Конституции РФ (если такой договор тем не менее заключен, то действуют конституционные нормы, ибо иное противоречило бы принципам народовластия и государственного суверенитета); в случае противоречия международного договора федеральному закону такой договор вступает в силу только после его ратификации федеральным парламентом в форме закона; противоречие между международным договором и внутренним законодательным актом не влечет автоматического признания ничтожности последнего. Этот акт лишь не применяется в целом или в части, противоречащей договору, хотя и продолжает действовать. Следовательно, для юридической дисквалификации этого акта или его части необходимо соблюдение обычной конституционной процедуры: нужно отменить этот акт управомоченным на то органом или признать его неконституционным решением Конституционного Суда РФ, что влечет утрату этим актом юридической силы. Как заметил Председатель Конституционного Суда РФ В.Д. Зорькин, «по данному вопросу Конституционный Суд Российской Федерации в своих решениях выработал соответствующие правовые позиции и будет неуклонно придерживаться их в своей деятельности» [19, с. 335].
Иными словами, из Конституции РФ не следует надконституционность общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров, которые в основном покрывают сферу
межгосударственных отношений. Но эти принципы и нормы, выражающие общечеловеческие ценности и соответствующие интересам всех народов, не являются чем-то внешним по отношению к Конституции РФ, а в силу волеизъявления конституционного законодателя выступают частью российской конституционной системы. Данные принципы «вмонтированы» в ткань Конституции РФ и составляют ее содержательную характеристику, а ее нормы, ориентирующие внешнюю политику государства или закрепляющие конкретные права и свободы человека и гражданина, должны толковаться и применяться согласно этим принципам, нормам и конкретизирующим их актам и не могут вступать с ними в коллизии. Речь идет о принципиальном согласии Российского государства со сложившимися международными стандартами и о конституционном восприятии их в качестве масштабов правотворчества и правоприменения. Что же касается международных договоров Российской Федерации, то они, будучи равными по статусу федеральному закону, обладают приоритетом в применении. При этом Конституция РФ содержит механизм интеграции в правовую систему России новых принципов и норм (а это не статичная, но развивающаяся система), а также международных договоров Российской Федерации, тем самым опосредуя основные тенденции мирового развития.
Таким образом, утверждения о необходимости трансформации общепризнанных принципов и норм международного права в правовую систему Российской Федерации, о том, что «основной закон России не содержит в полном объеме объективной возможности для правоприменителя внутри страны по гарантированию прав и свобод человека, исходя из общепризнанных принципов и норм международного права», а также о «декларативном характере ч. 4 ст.
15 Конституции РФ, заключающем в себе опасность невыполнения государством своих международно-правовых обязательств в сфере реализации прав человека» [7, с. 95], являются весьма неубедительными или, в лучшем случае, спорными.
Очевидно, что международное сотрудничество в области развития уважения к правам человека не завершается приведением внутригосударственного законодательства в соответствие с международными стандартами прав человека. Профессор, член-корреспондент Международной академии сравнительного права Ю.А. Тихомиров справедливо отмечает: «Механизм реализации Конституции является комплексным и не сводится только к изданию или изменению правовых актов» [20, с. 14]. Международное сотрудничество в области развития уважения к правам человека осуществляется и в дальнейшем в целях успешного выполнения государствами взятых на себя гуманитарных обязательств. Видимо, понимание этого очевидного факта послужило основанием для отказа разработчиков Конституции Молдовы от первоначальной редакции ст. 8, в которой была дана попытка перечислить принципы и нормы международного права, накладывающие обязательства на Республику Молдова [21, с. 301]. В соответствии с действующей редакцией Конституции Молдовы, Республика Молдова обязуется соблюдать Устав Организации Объединенных Наций и договоры, одной из сторон которых она является, строить свои отношения с другими государствами на общепризнанных принципах и нормах международного права (ст. 8) [22, с. 301].
Картина конституционно-правового механизма реализации международных обязательств в правовой системе России будет неполной, если не сказать, что в настоящее время принято называть все международные нормы в области прав и свобод личности международными стандартами. Этим термином охватываются весьма разнородные нормы, такие как правила международных договоров, резолюции международных организаций, политических договоренностей типа Хельсинкского заключительного акта, документов Венской и Копенгагенской встреч, международные обычаи [23, с. 31].
Хотя, на наш взгляд, термин «стандарты» применительно к обязательствам в сфере прав человека не вполне коррек-
тен. Под стандартом обычно понимается типовой «образец, эталон, модель, принимаемые за исходные для сопоставления с ними других подобных объектов», в этом смысле нормы по правам человека едва ли можно считать эталоном, поскольку в них положения, относящиеся к тому или иному правомочию человека, регулируются, как правило, в самом общем виде. Это обусловлено неизбежностью конфликта между исчерпывающей государственной регламентацией положений по правам человека с теми положениями, которые уже существуют в законодательстве других государств. Возможность достижения согласия при создании норм по правам человека, собственно, и базируется на регламентации правового статуса личности самым общим образом, оставляя за национальным законодателем право уточнять и детализировать данные положения [24, с. 6].
Оценивая тенденции в развитии прав человека, выявленные к концу XX в., член-корреспондент РАН Е.А. Лукашева предупреждает о необходимости взвешенно подходить к соотношению европейских, и тем более мировых, «универсальных» стандартов и традиционализма, культуры, религии иных цивилизаций, поскольку прямолинейный путь к утверждению европейских норм и принципов в различных культурах и цивилизациях зачастую невозможен [25, с. 8].
Академик Н.Н. Моисеев резко возражает против теории «универсализации» прав человека, якобы одинаково пригодных для населения всей планеты. Это такая же иллюзия, как и представление о возможности однозначной интерпретации представлений о добре. Попытка унифицировать понятие прав человека говорит лишь о незрелости нашей планетарной цивилизации или, лучше сказать, цивилизаций, непонимании того общего процесса самоорганизации, которым определяется развитие общества [26, с. 104-109].
Принципиально важным является то, что нарушение прав человека в любой стране рассматривается как деликт надгосударственного порядка и получает отрицательную оценку со стороны мирового со-
общества. Это свидетельствует о том, что права человека обладают универсальной юрисдикцией, становятся действующим правом в глобальном отношении. Универсальность прав человека состоит в равной для всех возможности и равной юридической защите.
Развитие международного сотрудничества осуществляется и в области поощрения и развития уважения всех прав человека. Исходя из уровня эволюции человеческой цивилизации, прогрессивная мировая общественность определила общечеловеческий минимум прав, которые обеспечиваются любому человеку в любой стране. Международно-правовые документы в области поощрения и развития уважения всех прав человека обязательны для исполнения государствами, добровольно признавшими их юридическую, моральную и политическую силу. И в этом смысле законодательство России предполагает сходство определенных стандартов в международной среде.
Однако, суммируя вышеизложенное, важно сделать и другие выводы:
- признание общепризнанных принципов и норм международного права частью правовой системы России не превращает их в масштаб оценки законов и иных правовых актов, принимаемых в Российской Федерации. Таким масштабом всегда остается Конституция РФ;
- Конституция РФ (ст.ст. 15, 17, 125) содержит в себе механизм, позволяющий вводить в отечественную правовую систему новые принципы и нормы, равно как и международные договоры, по мере их возникновения, а также обновлять существующие по мере их развития.
1. Ten years of democratic constitutionalism in central and Eastern Europe. Edited by Kazimerz Dzialocha, Ryczard Mojak, Krzysztof Wojtowich. Lublin, 2001. 424 p.
2. Захаров А. К проблеме совершенствования российской Конституции 1993 года // Пробелы в российской Конституции и возможности ее совершенствования. / Центр конституционных исследований Московского общественного научного фонда; редкол.: Г.А. Гаджиев [и др.]. М., 1998.
3. Страшун Б.А. Не спешить с конституционной реформой // Конституция как фактор социальных изменений: сб. докл. М.: Центр конституционных исследований Московского общественного научного фонда, 1999.
4. Кабышев В.Т. Конституционализм в современной России // Государство и право на рубеже веков: материалы всерос. конф. «Конституционное и административное право» / под ред. Ю.Л. Шульжен-ко, Н.Ю. Хаманевой, Н.Г. Салищевой. М.: Ин-т государства и права РАН, 2000.
5. Зорькин В.Д. Конституция - правовой вектор новой России // Россия и Конституция в XXI веке. Взгляд с Ильинки. М.: Норма, 2007.
6. Зорькин В.Д. Конституция - это математика свободы // Россия и Конституция в XXI веке. Взгляд с Ильинки. М.: Норма, 2007.
7. Егоров С.Е. О необходимости изменения порядка закрепления общепризнанных принципов и норм о правах человека в российском уголовно-процессуальном законодательстве // Труды Академии управления МВД России. 2010. № 1. С. 92-96.
8. Марочкин С.Ю. Международное право и практика судов общей юрисдикции в свете Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 окт. 2003 г. // Российский ежегодник международного права. 2004. Спец. вып. / редкол. Ю.Я. Баскин [и др.]. СПб.: Россия: Нева, 2005.
9. Юрова Н.М. Международное гражданское процессуальное право: теоретические основы имплементации норм в правовой системе Российской Федерации. М.: Волтерс Клувер, 2008. 352 с.
10. О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации: пост. Пленума Верховного Суда РФ от 10 окт. 2003 г. № 5 // Бюллетень Верховного Суда Рос. Федерации. 2003. № 12. С. 3-8.
11. Устав Организации Объединенных Наций. Сан-Франциско, 24 окт. 1945 г. // Действующее международное право. Документы: учеб. пособие: в 2 т. Т. 1 / сост.
Ю.М. Колосов, Э.С. Кривчикова. М.: Меж-дунар. отношения: Юрайт-Издат, 2007.
12. Декларация о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций, 24 окт. 1970 г. // Действующее международное право: в 3 т. Т. 1 / сост. Ю.М. Колосов, Э.С. Кривчикова; МГИМО. М.: Изд-во МНИМП, 1996.
13. Всеобщая декларация прав человека, 10 декабря 1948 г. // Действующее международное право. Документы: учеб. пособие: в 2 т. Т. 2 / сост. Ю.М. Колосов,
Э.С. Кривчикова. М.: Междунар. отношения:, Юрайт-Издат, 2007.
14. Международный пакт о гражданских и политических правах, 16 дек. 1966 г.
// Действующее международное право. Документы: учеб. пособие: в 2 т. Т. 2 / сост. Ю.М. Колосов, Э.С. Кривчикова. М.: Меж-дунар. отношения: Юрайт-Издат, 2007.
15. Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах,
16 ноября 1966 г. // Действующее международное право. Документы: учеб. пособие: в 2 т. Т. 2 / сост. Ю.М. Колосов, Э.С. Кривчикова. М.: Междунар. отношения: Юрайт-Издат, 2007.
16. О некоторых вопросах применения судами Конституции РФ при осуществлении правосудия: пост. Пленума Верховного Суда РФ от 31 окт. 1995 г. № 8 // Бюллетень Верховного Суда Рос. Федерации. 1996. № 1. С. 1.
17. Итоговый документ Венской встречи 1986 года представителей государств - участников Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, состоявшейся на основе положений Заключи-
тельного акта, относящихся к дальнейшим шагам после Совещания, 15 янв. 1989 г. // Действующее международное право: в 3 т. Т. 1 / сост. Ю.М. Колосов, Э.С. Кривчико-ва; МГИМО. М.: Изд-во МНИМП, 1996.
18. О международных договорах Российской Федерации: федер. закон от 15 июля 1995 г. № 101-ФЗ: ред. от 1 дек. 2007 г. // Собр. законодательства Рос. Федерации. 1995. № 29. Ст. 2757; 2007. № 49. Ст. 6079.
19. Зорькин В.Д. Интеграция европейского конституционного пространства: вызовы и ответы // Россия и Конституция в XXI веке. Взгляд с Ильинки. М.: Норма, 2007.
20. Конституционное законодательство России / под ред. Ю.А. Тихомирова. М.: Городец, 1999. 382 с.
21. Новые конституции стран СНГ и Балтии: сб. док. / сост. Ю.А. Дмитриев; сост. и отв. ред. Н.А. Михалева. М.: Манускрипт, 1994. 654 с.
22. Конституция Молдовы // Конституции стран СНГ и Балтии: учеб. пособие / сост. Г.Н. Андреева. М.: Юристъ, 1999.
23. Мюллерсон Р.А. Права человека: идеи, нормы, реальность. М.: Юрид. лит., 1991. 159 с.
24. Бахин С.В. Всеобщая декларация прав 1948 года: от каталога прав человека к унификации правового статуса личности // Правоведение. 1998. № 4. С. 3-11.
25. Права человека: итоги века, тенденции, перспективы / под общ. ред. чл.-корр. РАН Е.А. Лукашевой. М.: Норма, 2002. 448 с.
26. Моисеев Н.Н. Судьба цивилизации. Путь Разума. М.: Языки рус. культуры, 2000. 224 с.
