CC BY
79
Вестник Санкт-Петербургского университета. 2006. Сер. 2, вып. 4
С. Г. Сердюкова
РЕАЛИЗАЦИЯ КВАЗИДИНАСТИЧЕСКОГО ПРИНЦИПА НАСЛЕДОВАНИЯ ПРИ АНТОНИНАХ
Для эпохи Антонинов, а вместе с ней и для времени Раннего принципата в целом вопрос о передаче власти и выборе наследника являлся одним из важнейших. Еще при Августе встал вопрос о наследовании и о способе передачи власти1. Династический принцип, когда наследником выступает ближайший родственник, существовал в Риме в эпоху царей2. Примером для правителей Империи могли служить и династии правителей на Востоке. Однако Август и его преемники пытались применить и другие способы передачи власти (например, в случае с Марцеллом или Агриппой, хотя они все же являлись мужьями его дочери Юлии). Нединастический способ, так сказать, в чистом виде мы наблюдаем, когда Тиберий указал на префекта претория Сеяна как будущего правителя. Общество в основном отнеслось к этому стремлению принцепса крайне отрицательно, и нединастическая политика не имела продолжения. В то же время четкого династического принципа в данный период не было, как не существовало и закона о наследовании власти. Адоптация, или усыновление, правителем одного из граждан как один из способов передачи власти, стала в эпоху принципата явлением обычным, в то время как родные сыновья наследовали правящим отцам весьма редко (для I—II вв. можно назвать только двух Флавиев и Коммода, все остальные принцепсы получили власть либо в результате переворота, либо будучи введенными в семью императора путем усыновления и назначенными наследниками). Таким образом, идея чистого династизма уступила место «выбору лучшего».
Актуальность темы адоптации, по нашему мнению, очевидна. Поэтому необходимо ответить на вопросы: в какой мере данный способ передачи власти соответствует римскому законодательству и традициям; в чем причины его возникновения; какие преимущества он создавал? Сам по себе институт усыновления - явление для римлян совершенно обычное, уходящее корнями в далекое прошлое. Римские юристы дают следующие определения и способы усыновления (Dig. Just., I, VII): собственно, адоптацией (adoptio) называется усыновление, когда лицо, которое хотят усыновить, находится еще под отеческой властью. Действие adoptio совершалось претором (Aul. Gell., 5, 19; Gai., 1, 134). Если усыновляемый достиг уже гражданской самостоятельности, то тогда усыновление называется arrogatio, потому что и того, кто усыновляет, спрашивают, желает ли он, кого собирается усыновить, считать законным сыном, и того, кто усыновляется, тоже спрашивают, желает ли он подвергнуться этому.3
Arrogatio совершалось в Риме в куриатных комициях посредством lex curiata после наведенных жрецами справок относительно того, не пострадают ли от усыновления обряды семейного богопочитания и есть ли достаточное основание (iusta causa) для arrogatio (без такового аррогация не дозволялась, Тацит упоминает о постановлении сената против adoptiones fictae и simulatae (Ann., 15, 19)). В императорскую эпоху
© С. Г. Сердюкова, 2006
arrogatio совершалось властью принцепса. Особенностью этого вида усыновления являлось то, что если тот, кто имеет детей в своей власти, отдает себя на усыновление другому, то не только сам подчиняется власти усыновителя, но и дети его становятся во власти усыновителя в качестве внуков.
Собственно, усыновление как таковое давало право лишь на наследование имущества, положения и гражданского состояния. Только императоры могли вкладывать в этот акт политический смысл. Цель поначалу заключалась, конечно, в том, чтобы указать на будущего наследника, создать ему репутацию. Усыновление подкреплялось еще и полномочиями, которые предоставлялись преемнику - они были те же, что и у правящего принцепса.
История передачи власти посредством усыновления, как и история принципата, начинается с правления Августа. Создание порядка наследования требовалось для прочности принципата. Безусловно, назначение принцепсом наследника является шагом к институализации единоличного правления. Принципат, по мнению немецкого исследователя Л. Виккерта, становится политическим институтом в XVII г. до н.э., когда Август усыновляет и принимает в род Цезарей своих внуков, сыновей Агриппы, Гая и Луция (Suet. Aug., 64, l)'1 и назначает фактическими наследниками.5 В данном случае адоптацию как инструмент в династической политике он применяет впервые. До этого Август прочил власть Агриппе и Марцеллу.6
Принцепс назначал себе наследника сам. Т. Моммзен объясняет это обстоятельство следующим образом: принцепс не мог назначаться ни сенатом, ни народом. Назначение через сенат упразднило бы принципат, который основывался на равном противопоставлении принцепса и сената. Сенат мог только утверждать избранника. Народное собрание тем более не могло выступать в роли исполнительного органа, оно могло быть только удостоверяющим органом7. Кроме правового момента, можно подчеркнуть и культурно-историческую подоплеку подобного положения и психологический аспект: правитель, осознающий собственную власть и представляющий границы своих полномочий, на Востоке и в эллинистических государствах сам распоряжался своей властью.
Итак, способ введения во власть посредством усыновления был предложен Августом, который после смерти внуков применил его по отношению к Тиберию (Tac. Ann., I, 3). Как отмечает Веллий Патеркул, Август заявил: «Нос rei publica causa fació» (Veil., 2,104, l)8. До этого Тиберий был удостоен императорского титула, а после усыновления разделил с Августом трибунскую власть. Кроме того, Август приказывает Тиберию усыновить Германика, который стоял во главе восьми легионов на Рейне, хотя у Тиберия был родной сын юношеского возраста. Подобное ступенчатое усыновление мы впоследствии встречаем во II в. Адриан усыновлял Антонина Пия, тот - Марка Аврелия и, наконец Марк Аврелий становился приемным отцом Луцию Веру.
В 50 г. император Клавдий, несмотря на то, что у него был собственный сын Бри-танник, усыновляет сына своей жены Агриппины Нерона (Tac. Ann., XII, 25), прежде просватав за него свою дочь Октавию (Tac. Ann., XII, 9). При этом сторонники Нерона и Агриппина убеждали Клавдия, что того требует благо государства, ссылаясь на пример Августа и Тиберия (ibid.).
Следующий пример относится уже ко времени Гражданской войны 68-69 гг. Император Гальба усыновил знатного молодого человека Пизона Лициниана (Tac. Hist., I, 15;18), который никоим образом не приходился ему родственником. Тацит в речи Галь-6ы формулирует это так: Август искал наследников в пределах своей семьи, Гальба же -в пределах всего государства (Tac. Hist., I, 15)9.
Относительно Тацита можно сказать, что его «Анналы» и «История», когда речь идет об адоптации, являют собой документ, призванный продемонстрировать традиционный характер адоптации, ее необходимость в определенные исторические моменты. Идеологические задачи часто прослеживаются так же хорошо, как в «Панегирике» Плиния. О Тиберии он пишет, что тот считался с общественным мнением и стремился создать впечатление, что он избран волей народа, а вовсе не происками Ливии и отнюдь не посредством усыновления престарелым Августом (Tac. Ann., I, 7). Если вспомнить, что Тацит создавал свои произведения при Траяне и Адриане, первого из которых усыновил престарелый Нерва, а второй заполучил власть стараниями жены Траяна Плотины, то становятся понятными такого рода реплики.
Замечательна в этом смысле речь Гальбы в «Истории» Тацита. Среди причин усыновления Пизона упоминаются преклонный возраст Гальбы, недоверие войск, сосредоточенных в Риме, много говорится и о личных достоинствах Пизона, который по внешности, по манере держаться, по взглядам был человеком старого склада и своей суровостью внушал опасения людям мятежным и буйным. Кроме того, его возраст был весьма подходящим для будущего правителя: он молод, но юношеские страсти уже чужды ему (Tac. Hist., 1,14-15). В речи звучат слова о долге со стороны правителя: «Если бы огромное тело государства могло устоять и сохранить равновесие без направляющей руки единого правителя, я хотел бы быть достойным положить начало республиканскому правлению. Однако мы издавна вынуждены идти по другой дороге (Tac. Hist., 1,16)». Далее Тацит устами Гальбы поясняет пользу передачи власти посредством адоптации: «Правление Юлиев и Клавдиев кончилось, и глава государства будет усыновлять самого достойного. Человек родится сыном принцепса по чистой случайности, и разум тут ни при чем, но когда государь сам избирает себе преемника, он должен действовать разумно, должен быть независим в суждениях и готовым прислушиваться к мнению других (Tac. Hist., I, 17)».
В «Панегирике» Плиния Младшего новый порядок наследования был возведен до исполнения божественной воли и тем самым стал не подвластен любой человеческой критике. Дело в том, что одна из первостепенных задач Нервы и Траяна состояла в том, чтобы доказать, что новый порядок наследования, т.е. порядок передача власти «лучшему» через усыновление, санкционирован божеством. Позднее Адриан будет указывать на покровительство Юпитера Победоносца (SHA, V. Hadr., II, 9). Плиний пишет: «Если в прежние времена могло возникнуть сомнение, ставит ли правителей земли случай или какое-либо предуказание неба, то не может быть никакого сомнения в том, что наш прин-цепс дан нам соизволением богов (Pan., I).
Итак, уже в конце I в. н.э. адоптация представляет собой вполне легитимный, полностью соответствовавший характеру правления новой династии способ передачи власти. Он основывался, во-первых, на квазиреспубликанских принципах. «Лучший гражданин», благодаря своему авторитету (auctoritas) и заслугам, достигает высшей государственной должности. Кроме того, любой император все равно должен был пройти через утверждение сенатом. Во-вторых, он не расходится с традиционной системой ценностей римской правящей элиты. Адоптация не являлась чем-то новым для римлян, но соответствовала традиционным понятиям. В-третьих, адоптация не противоречит политическим институциям Августа, но даже заимствуется из этой эпохи. Ориентация на продолжение политики Августа являлась основным идеологическим козырем Анто-нинов. В-четвертых, адоптация несет в себе скрытую форму династизма, что соответствовало реальным целям укрепления власти. Безусловно, огромную роль в данном слу-
чае сыграли обстоятельства и объективные факторы: прямых наследников мужского пола либо не было вовсе, либо они умирали (можно вспомнить, например, внуков Августа). И здесь следует сослаться на демографическую проблему, четко проявившуюся в муниципиях Италии уже к концу I в. (именно с ней связано, по нашему мнению, введение системы алиментаций при Нерве).
Демографический кризис, видимо, затронул также римскую знать. Представители аристократических родов умирали бездетными, сенат приходилось пополнять выходцами из провинций (по мнению Е.М. Штаерман, старая знать к концу правления Флавиев составляла в сенате более 1/8 части)10, ключевые посты в армии занимали жители самых различных областей Империи.
Данные причины, так же как и экстраординарные обстоятельства, сопровождавшие усыновление Траяна, с которого, собственно, началась «адоптивная монархия», говорят о том, что адаптация представляет собой меру вынужденную.
Нерва, будучи опытным юристом, во время мятежа преторианцев в 97 г., усыновив Траяна и разделив с ним власть, вполне законно спас себя и государство. Возможно и другое объяснение адоптации Траяна. Если заговор и убийство Домициана организовали не только вольноотпущенники, но и представители аристократии, а также военные, то престарелый Нерва был выбран принцепсом только для того, чтобы усыновить незнатного испанца Траяна. Дион Кассий замечает, что Нерва ценил безопасность государства выше родственных отношений. Обращая внимание на личные качества и способности к политической деятельности, он усыновил Траяна, несмотря на то, что тот был родом из Испании (LXVIII).
В период принципата при выборе наследника основную роль должны были играть, как нам кажется, два фактора: 1) личный авторитет кандидата, а может быть, 2) (поскольку только авторитета было недостаточно) принадлежность его к семье действующего принцепса (здесь можно вспомнить Калигулу, Клавдия, Нерона, Домициана), актуальность того или иного моментов зависела от конкретной ситуации. Одного только авторитета, например в войсках, оказывалось недостаточно, необходим был некий механизм, помогающий приблизить избранного гражданина к семье императора. Таковым механизмом, опиравшимся на традиционное римское право, и стала адоптация. Траян не мог стать наследником, не будучи усыновленным Нервой, так как родился в Испании, т.е. являлся провинциалом, и не принадлежал к верхушке нобилитета, поэтому вряд ли был бы поддержан аристократией, сенатом и преторианцами.
Чрезвычайно большую роль играло одобрение кандидатуры наследника общественным мнением, публичность передачи власти. Так, легитимность власти Адриана вызывала большие сомнения у современников и у более поздних историков. Дион Кассий прямо говорит: «Адриан не был усыновлен Траяном» (LXIX, 1). Кассий ссылается на свидетельства своего отца Апрониана, который был тогда наместником Киликии (LXIX, 4). Траян, видимо, колебался в выборе: общественность хорошо принимала Нератия Приска (SHA, V. Hadr., IV, 18; Pomponius dig., I, 2, 2, 5), жена Траяна Плотина была на стороне Адриана, сам император также благоволел последнему, однако сомневался, не оставить ли вопрос о преемнике на усмотрение сената (SHA, V. Hadr., IV, 18).
В итоге усыновление Адриана Траяном и признание его в качестве наследника произошло во время болезни последнего, незадолго до его смерти. Письмо к сенату подписал не сам император, а его жена Плотина, возможно, еще и потому, что смерть Траяна несколько дней скрывалась приближенными. Из-за того, что акт об усыновлении был подписан слишком поздно, ходили слухи о подделке завещания (SHA, V. Hadr. IV, 10).
Хочется также отметить одно обстоятельство: при кончине Траяна присутствовали всего пять человек: его советник и бывший опекун Адриана Аттиан, императрица Плотина, племянница принцепса Матидия, врач Критон и ординарец Федим. Первые четверо являлись горячими сторонниками Адриана, последний - его ярым противником. По странному стечению обстоятельств он умер от лихорадки на следующий день после смерти Траяна (Dio Cass., LXVIII, 33, 1; LXIX, 1, 1-3; SHA, V. Hadr., IV, 6; CIL XIV, 4235).
По мнению общественности, акт усыновления должен был сопровождаться пышным церемониалом. Усыновляемый, если он достойный гражданин, обязан был вести себя определенным образом: и не только получить одобрение сената и войска, но также, проявляя скромность, отказаться от принятия почетных должностей (которые, впрочем в конце концов принимались) или даже от власти. Плиний упрекает Траяна: «...Ты <...> отказывался принять власть. Ты отказывался, и это, конечно, было указанием на то, что ты будешь управлять хорошо. Итак, тебя приходилось принуждать. Но ничто не могло принудить тебя, как только опасность, угрожающая отечеству, и пошатнувшееся его благополучие. Ты твердо решил не принимать управления государством, если только оно не потребует спасения его от опасности» (Pan., 5).
В Scriptores об Антонине Пии мы читаем: «Первым его высказыванием в новом положении, говорят, было следующее: когда жена стала упрекать его в том, что он по какому-то поводу проявил мало щедрости по отношению к своим, он сказал ей: "Глупая, после того как нас призвали к управлению империей, мы потеряли и то, что мы имели раньше (SHA, V. Ant., IV, 8)"». О Марке Аврелии читаем: «Узнав, что он усыновлен Адрианом, он скорее испугался, чем обрадовался, и, получив приказание переселиться в частный дом Адриана, неохотно ушел из материнских садов. Когда домашние спросили его, почему он с такой печалью принимает императорское усыновление, Марк изложил им, какие неприятности заключает в себе императорская власть (SHA, V. М. Aurel., V, 3-4)».
Таким образом, мы видим, что адоптация представляла собой своеобразный принцип наследования власти, основывавшийся как на монархическом династизме, так и на традиционных республиканских институтах, как-то выборы магистратов. Установление чистого династизма и возвращение к республиканскому устройству в эпоху Ранней империи было невозможно по многим причинам, поэтому адоптивная монархия стала компромиссным вариантом, устраивавшим общество и политическую элиту.
1 Для периода Раннего припципата скорее стоял вопрос не о способе передачи власти и выборе наследника, но о сохранении припципата и о существовании его более или менее длительное время (Timpe D. Untersuchungen zur Kontinuität des frühen Prinzipats// Historia Einzelschriften. H. 5. Wiesbaden, 1962. S. 26.
2 Тит Ливии сообщает о сыновьях Анка Марция, которые «почитали себя глубоко оскорбленными тем, что происками опекуна отстранены от отцовского царства» (Liv., 1,40, 2) и па этом основании убили Тарквилия Древнего. Тс же чувства, по мнению Ливия, испытывал и Тарквиний Гордый (Liv., I, 48, 2).
3 Так, Клодий, противник Цицерона, был примят в плебейский род именно посредством arrogatio (Cic. ad Att., II, 7). Аврелий Виктор пишет, что император Тиберий попал из пасынков путем аррогации в число детей Августа (de Caes., II, 1). Женщины подобным образом не могли быть удочерены.
* «Gaium et Lucium adoptavit domi per assem et libram emptos a patre Agrippa».
5 Wickert L. Neue Forschungen zum römischen Prinzipat// ANRW, Tl. I, Bb. 2. Bcrlin;Ncw York, 1972, S. 43. -Тот и другой были в разное время мужьями его дочери Юлии, а последний также сыном его сестры, оба занимали высокие должности, участвовали в управлении государством
6 Если исходить из того утверждения, что усыновление является указанием па преемника (КогпетаппЕ. Doppclprinzipat und Reichstcilung im Imperium Romanum. Berlin; Leipzig, 1930. S. 13), то Агриппа и Марцслл
как мужья Юлии не могли быть усыновлены Августом, иначе они стали бы братьями своей жены, таким образом, Август проявлял к ним интерес только как к отцам будущих внуков (Instinsky A.U. Die Adoption des Tiberius// Hermes. № 94. 1966. S. 326).
7 Моммзен Т. Römische Kaiscrgeschichtc. Leipzig, 1992.
*Nickbahkt, MehranA. Tiberius Adoption durch Augustus: rei publicae causa? (Vell. Pat., 2,104,1)// Göttinger Forum für Altertumswissenschaft. 1998. №1. S. 116. - Возможно, Август пошел па этот шаг действительно ради сохранения res publica restituta, поскольку припцепс рассматривался как гарант мира и окончания гражданских войн, и поэтому наследник должен был быть одобрен пародом и сенатом.
9 Форма наследования, которую предлагает Гальба, представляет собой некий симбиоз династического принципа и республиканского способа выборов магистратов (Mommsen Т. Römisches Staatsrecht. Bd. II. Hbd. 2. Leipzig, 1887. Sp. 1135).
10 Штаерман E.M. Светопий и его время // Светоний Трапквилл. Жизнь двенадцати Цезарей / Пер. М.Л. Гаспарова. М„ 1990. С. 318.
Статья поступила в редакцию 29 июня 2006 г.
l
