CC BY
227
2003
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Сер. 2, вып. 2 (№10)
ИСТОРИЯ
К. В. Верж.бицкий
ПРАВЛЕНИЕ ИМПЕРАТОРА ТИБЕРИЯ (14-37 гг. н.э.). ВЛАСТЬ И ОБЩЕСТВО В РИМЕ В ЭПОХУ РАННЕЙ ИМПЕРИИ*
Прежде всего хотелось бы несколько конкретизировать тему настоящей статьи. Рассматривая правление преемника Августа, мы сделаем акцент на тех изменениях, которые происходят в этот период в отношениях принципата с римским обществом. Переход императорской власти к политике с позиции силы выразился в развитии практики обвинений по lex laesae majestatis. Их история при Тиберии и станет главным содержанием статьи.
Подобный выбор сюжета объясняется тем ключевым значением, которое имеет данный вопрос для общей оценки принципата Тиберия. Уже для римского историка Корнелия Тацита он, по существу, центральный. Главная причина резко отрицательного отношения Тацита к Тиберию — злоупотребления законом об оскорблении величия, за которые император несет всю полноту ответственности (Tac. Ann., I, 72-73). Равным образом и в современной историографии именно проблема lex laesae majestatis и практики его применения при Тиберии является предметом острых научных споров. К тому же есть все основания полагать, что тенденции, наметившиеся в период его правления, были характерны и для эпохи Юлиев — Клавдиев в целом1. Следовательно, изучение обозначенной выше проблемы проливает свет на характер политического режима ранней Империи (30 г. до н.э. — 69 г. н.э.)2.
Проблема принципата Тиберия — это во многом проблема выбора источников. Традиция сохранила для нас две взаимоисключающие оценки преемника Августа: 1) апологетическую, представленную сочинением Веллея Патеркула, и 2) противоположную ей, выраженную в трудах Корнелия Тацита, Светония Транквила и Кассия Диона3.
Тиберий Веллея — выдающийся государственный деятель, один из тех героев, чьими усилиями создавалось и поддерживалось величие Рима, достойный наследник Августа, личность, наделенная всеми добродетелями гражданина и правителя (Veil. II, 126. 129-131). Совершенно иной образ императора создали Тацит, Светоний и Дион: при некоторых различиях их характеристик все же можно утверждать, что дЛя всех троих Тиберий — тиран, при котором ужесточается императорский режим или, говоря словами Тацита, принципат меняется к худшему. Его правление омрачено гибелью множества ни в чем не повинных людей, за что он несет всю полноту ответственности (Tac. Ann., I, 3. 4. 7-10. 72. 82; II, 31. 42; III, 3. 15. 48; IV, 6-7. 20. 29. 44; VI, 19. 51; Suet. Tib.7 50-62; Dio., LVII, 13. 19). Выбор между этими двумя традициями — дело
* Исследование поддержано грантом Министерства образования РФ PD02-3.14.-1.
© К. В. Вержбицкий, 2003
отнюдь не простое, а между тем именно от этого выбора напрямую зависит позиция исследователя, работающего над данной темой.
Блестящие литературные достоинства труда Тацита, обилие в нем фактической информации, а также очевидная близость Веллея к Тиберию, делающая его «Историю» заведомо тенденциозным источником, предопределили тот факт, что именно тацитов-ский образ Тиберия на века закрепился в исторической литературе. Первые сомнения в справедливости его оценок появились в середине XIX в. Примерно в это время в России и на Западе были написаны первые книги, в которых делались попытки по-иному взглянуть на преемника Августа4. Однако подлинный переворот в изучении этого вопроса произошел в 30-40-е годы XX в., когда в Западной Европе и США сформировалась так называемая традиция «реабилитации» Тиберия. Воззрения этой школы, представленной такими историками, как М. П. Чарльзуорт, Ф. Б. Марш, Ч. Э. Смит, Р. С. Роджерс, Э. Корнеманн, Б. Левик и другие, до настоящего времени остаются господствующими в западной исторической литературе. Конечно, далеко не все исследователи разделяют их взгляды полностью, но большинство в той или иной степени принимают вносимые ими коррективы. Хотя каждый из исследователей, работающих в рамках данного направления, подходит к проблеме реабилитации Тиберия по-своему, тем не менее у них много общего, что и позволяет нам в настоящей статье, не рассматривая взгляды каждого из них в отдельности, охарактеризовать эту историческую школу в целом.
Во-первых, сторонники традиции «реабилитации» подвергают критике точку зрения Тацита, считая, что он исказил реальную картину из-за свойственного ему риторизма, привычки воспринимать историю сквозь призму моральных оценок, опоры на недостоверную традицию. Тацит привнес в свой труд слишком многое из личного жизненного опыта: он был современником Домициана, одного из самых жестоких принцеп-сов, правление которого отмечено последним и, возможно, самым мощным рецидивом императорского террора в I в. Встречая в источниках сообщения о политических процессах, Тацит видел в них аналог событиям своего времени. К тому же собственные политические взгляды Тацита были аристократическими и республиканскими, поэтому римский историк дал крайне одностороннее освещение деятельности преемников Августа, в том числе и Тиберия, сосредоточив все внимание на репрессиях против знати5. При этом успехи Тиберия в области администрации и финансов, в деле управления провинциями, его последовательная внешняя политика всячески подчеркиваются6.
Во-вторых, Тиберий, по их мнению, стремился, насколько это было в его силах, сохранить систему Августа, продолжить его политический курс и наладить с римским сенатом партнерские отношения7. Нарастание авторитарных тенденций происходило без его активного участия и даже помимо его воли: решающую роль здесь играли сложившиеся неудачно для Тиберия отношения с римской аристократией и влияние близких к нему лиц, в первую очередь Сеяна8.
В-третьих, политические процессы при Тиберии, в ходе которых будто бы пострадали невиновные, были направлены против опасных заговоров, от которых всякая власть вправе защищаться. К чести Тиберия надо сказать, что он защищался строго в рамках римских законов. К тому же Тацит преувеличил данные о терроре: реальное число процессов не было столь велико9.
В рамках одной статьи, безусловно, невозможно представить в полном объеме все за и против доверия Тациту, но некоторые соображения на этот счет мы все же рискнем привести, разобрав с этой целью основу основ аргументации современных апологетов Тиберия — их критику Тацита.
Если внимательно рассмотреть упреки, предъявляемые Тациту сторонниками кри-
тического направления, станет ясно, что одна их часть — риторизм, склонность к морализирующим суждениям, опора преимущественно на литературную традицию, а не на документы, единственно объективные свидетельства о прошлом — является общим недостатком всей античной историографии. Тацит если и выделяется в этом плане, то с лучшей стороны10. Что же до привнесения историком личного, так сказать, пережитого опыта на страницы своих книг, то это — дело во все времена обычное и совершенно естественное. Абсолютно объективен лишь сам исторический процесс, тогда как история на страницах книг не может не быть в той или иной степени субъективной и тенденциозной, поскольку пишется людьми. Даже средневековые хроники не лишены исторической тенденции совершенно, даже в них за сухим перечислением событий пытливый взгляд исследователя может разглядеть личную позицию автора. Что уж и говорить о таком писателе как Тацит! Но если он в принципате Тиберия увидел прообраз тирании Нерона и Домициана, не произошло ли это потому, что развитие авторитарных тенденций, ведущее в перспективе к вырождению принципата в тиранию, началось именно в правление этого императора? Тиберий был предшественником Домициана, и Тацит не без основания сопоставлял современные ему события с процессами времени Тиберия. Наконец, политические взгляды Тацита, насколько они нам известны, не позволяют видеть в нем идейного противника империи11. Свое принятие принципата Тацит доказал делом, прослужив императорам и государству большую часть жизни12. Но, признав принципат и власть Цезарей, Тацит не стал равнодушен к произволу и жестокостям, к доносам и сфабрикованным обвинениям, к клеветникам, порочившим честных людей, и прочим отвратительным явлениям, запятнавшим принципат Юлиев — Клавдиев. Виновников всех этих зол, императоров от Тиберия до Нерона, он выставляет на суд истории в своем последнем произведении «Анналах», но есть ли у нас основания полагать, что, поступив так, он перевернул картину, превратив достойных правителей в кровавых деспотов? Оснований для такого заключения у нас нет, в том числе и в отношении Тиберия.
Таким образом, мы вкратце обосновали доверие к Тациту — позицию, на которой основана наша статья. Следует отметить, что такой подход в целом традиционен для отечественной историографии. Э. Д. Гримм, из историков дооктябрьского периода, пожалуй, наиболее подробно исследовавший проблему эволюции принципата в своих «Исследованиях по истории развития римской императорской власти», в общем принимает точку зрения Тацита, хотя и с некоторыми оговорками. Так, ответственность за террор падает не на одного Тиберия: ее должно разделить с ним римское общество13. А. Б. Егоров подчеркивает постепенность ужесточения режима Тиберия и развертывания политического террора: от «либерализма» первых лет и одиночных процессов к репрессиям против сторонников Германика вскоре после смерти сына императора, Друза, и отъезда Тиберия на о. Капри и, наконец, к массовому террору после казни Сеяна14.
Вынужденная краткость нашего историографического обзора привела к тому, что западная историография принципата Тиберия представлена, пожалуй, несколько односторонне. Разумеется, не все английские, американские и немецкие работы проникнуты духом критицизма и традиции «реабилитации»15. Равным образом стремление скорректировать точку зрения Тацита до известной степени не чуждо и отечественным исследователям16. Тем не менее представляется, что подобный обзор, при всех его недостатках, является отнюдь не лишним введением к изложению событий принципата Тиберия.
Итак, 17 сентября 14 г. христианской эры, или в 767 г. от основания Рима, приемный
сын императора Августа Тиберий Клавдий Нерон, получивший от своего отца имена Цезаря и Августа (Tiberius Caesar Augustus), торжественно принял принципат. Важнейшие прерогативы императорской власти — проконсульский империй и трибунскую власть (imperium majus et tribunicia potestas) — он получил еще при жизни Августа и после его смерти сразу взял бразды правления в свои руки, но, так как по традиции именно сенат был источником полномочий принцепса, понадобилось собрать сенаторов. Как и 40 лет назад, patres сами вручили власть первому гражданину: Тиберий принял все полномочия своего предшественника, и не на 5 или 10 лет, как всегда поступал Август, а на неопределенный срок (Suet. Tib., 24).
Вынося вопрос о власти на обсуждение patres, Тиберий действовал по примеру Августа: ведь и у его предшественника сенат являлся главным источником властных полномочий. Наделив властью нового принцепса, сенаторы позаботились и о почестях умершему императору, причислив его к богам. Это было важно и с точки зрения закрепления положения Тиберия, так как теперь он, подобно Августу, становился divi filius — «сыном божественного». Почести в адрес Ливии, матери Тиберия, которую Август удочерил в своем завещании, были в основном отвергнуты Тиберием как чрезмерные (Tac. Ann., I, 14; Dio., LVH, 12).
Заседание сената 17 сентября 14 г. имело для Тиберия то же значение, что и события января 27 г. до н. э. для Августа. Оно ознаменовало соглашение Тиберия с сенатом, важнейшим (по крайней мере теоретически) партнером принцепса в управлении государством. Но если сенат в целом проявил полную лояльность, то другая важнейшая политическая сила — армия — выступила против, попытавшись использовать ситуацию перехода власти для удовлетворения своих корпоративных интересов.
В том же 14 г. солдаты германских и паннонских легионов подняли мятеж, добиваясь увеличения жалования и сокращения сроков службы. Движение в Германии приобрело особо опасное направление: размещенные там легионеры не ограничились чисто профессиональными требованиями, а попытались выдвинуть альтернативного кандидата на престол, провозгласив императором своего командующего Германика.
Германик был сыном младшего брата Тиберия Друза и, следовательно, приходился императору племянником. В 4 г. Тиберий, по настоянию Августа, должен был усыновить юношу (Tac. Ann., I, 3). Последние годы правления Августа Германик руководил боевыми действиями на рейнской границе, где его и застал мятеж воинов.
Приемный сын Тиберия не только с гневом отверг предложения мятежников, но и лично принял меры для подавления бунта (Tac. Ann., I, 16-36; Suet. Tib., 25; Dio., LVTI, 4-5). Тиберию, однако, пришлось пойти на уступки и удовлетворить требования, касающиеся увеличения жалования и сокращения сроков солдатской службы. Денежные суммы (donativum), отказанные армии по завещанию Августа, были удвоены. Впрочем, продержались эти послабления недолго: Тиберий быстро отменил их одно за другим. Удвоенный донатив был выплачен сполна, зато в дальнейшем император уже не делал легионерам никаких подарков (Tac. Ann., I, 78; Suet. Tib., 48).
Новый властелин Рима был уже не молод: Тиберию шел 56-й год. При Августе он долго был правой рукой последнего, что имело двоякие последствия. Тиберий приобрел большой опыт в государственных делах, прекрасно представлял ситуацию в различных частях Империи, продемонстрировал качества прекрасного полководца, администратора и дипломата. Но в то же время долгое пребывание под чужой властью породило в нем известную нерешительность в принятии ответственных политических решений. Следствием этой нерешительности была, в частности, его манера излагать свои мысли уклончиво и двусмысленно, так что иной раз казалось, что он говорит прямо противо-
положное тому, что думает на самом деле (Tac. Ann., I, 11).
Воспитываясь в доме Августа, он с детства находился в самой гуще интриг и рано приобрел привычку таиться от окружающих. Под старость эта привычка развилась в нем в своего рода манию подозрительности и скрытности. Но, как и все не в меру подозрительные люди, Тиберий если уж доверял, то доверял слепо. Этим во многом объясняется та ярость, с которой он преследовал сообщников Сеяна, действительных и мнимых: ведь Тиберия предал человек, которому он верил, можно сказать, всей душой и трудно даже представить, каким ударом была для него эта измена. Аристократ по рождению и взглядам, Тиберий предпочитал окружать себя людьми хорошего рода, представителями старой «столбовой» знати17.
Среди достоинств Тиберия, безусловно, не было одного: преемник Августа не был оригинальным политическим мыслителем. Оказавшись в новой для себя роли, он старался как можно точнее копировать стиль поведения Августа, но, как показали дальнейшие события, далеко не всегда удачно. Свой принципат Август создавал для себя и под себя; его более чем 40-летнее правление создало традицию, на которую Тиберий мог и пытался опереться. Среди первых акций Тиберия важное место занимал комплекс мер, направленных на развитие культа Августа и увековеченье его памяти: выпуск памятных монет, строительство храмов в провинциях, учреждение в Риме специальной жреческой коллегии, августалов, в состав которой вошли сам Тиберий, его официальный наследник Германик, сын Тиберия Друз, брат Германика Клавдий и еще 21 человек из числа знатных граждан (Tac. Ann., I, 54. 78). Перенос магистратских выборов из комиций в сенат, важное конституционное преобразование, был оформлен как предначертание Августа (Veil., II, 124). Отношения с сенатом в первые годы принципата Тиберия, насколько нам известно, выглядят продолжением и развитием традиций предшественника (Suet. Tib., 30; Dio., LVTII, 7). Вообще, поведение Тиберия в это время должно было продемонстрировать стремление нового принцепса быть вторым Августом (Suet. Tib., 26; Dio., LVII, 8-9. 11-12).
Однако, несмотря на все усилия Тиберия, римлянам, многие из которых родились и выросли при Августе, трудно было представить на его месте кого-то другого. Известие о смерти Августа повергло граждан в ужас: казалось, ни один человек не сможет заменить его, потому что никто не в силах стать для Рима тем, кем был для него предшественник Тиберия (Veil., II, 123-124).
В глазах общества право на принципат дали Августу личные заслуги. Его исключительные заслуги были основой auctoritas Augusti, на которой, по крайней мере в теории, держалась его власть (R. G., 34). Однако таких исключительных заслуг, как у Августа, у Тиберия не было. Располагая всеми полномочиями своего предшественника, Тиберий не мог и не смог приобрести его авторитета (auctoritas principia), составлявшего важный элемент политического положения принцепса, хотя и пытался это сделать. Рано или поздно он должен был отказаться от попыток играть второго Августа и перейти от управления авторитетом к иным методам.
Следующие события стали своего рода путевыми вехами, отмечающими этапы эволюции режима Тиберия: таинственная смерть Германика в Антиохии на Оронте 10 октября 19 г.; смерть Друза, возможно, отравленного Сеяном, в 23 г.; отъезд императора из Рима на о. Капри в 26 г.; казнь Сеяна 18 октября 31 г. Характеристика каждого из этих этапов составляет содержание остальной части нашей статьи.
Первый период (14-19 гг.) характеризуется следующими основными особенностями. Для Тиберия — это время закрепления положения в новом качестве главы государства и императорского дома18. В отношениях с сенатом и обществом в целом он стремится
придерживаться образа действий Августа. Дополнительным сдерживающим фактором в этой связи выступает Германик, официальный наследник Тиберия, выдвинутый германскими легионами в качестве альтернативного кандидата на престол (Tac. Ann., I, 31; Suet. Tib., 25; Calig., 5). Процессов об оскорблении величия немного, в основном они заканчиваются снятием обвинения. Механизм политических репрессий пока еще только отрабатывается. Создаются прецеденты преследования на основании lex laesae majestatis за преступления против культа Августа (дела всадников Фалания и Рубрия 15 г.), словесные нападки на Тиберия и других членов правящего дома (дела Грания Марцелла и Апулеи Вариллы, соответственно 15 и 17 гг.), за оккультную практику против первых лиц государства (дело Либона Друза 16 г.) ( Veil., II, 130; Tac. Ann., I, 73-74; II, 27-32; III, 38; Dio., LVII, 15). Эти и другие подобные действия начинают рассматриваться как политические преступления (crimen laesae majectatis).
Второй период открывается смертью Германика и последовавшим затем судом над его заместителем легатом Сирии Кальпурнием Пизоном (Tac. Ann., II, 71-72; III, 13-15; Dio., LVII, 18). Смерть племянника, в котором после событий 14 г. Тиберий не мог не видеть потенциального соперника, весьма укрепила его положение, особенно в династическом плане. Его наследником стал родной сын Друз, которого император взял в 21 г. в коллеги по консулату, а в следующем году сыну принцепса была предоставлена трибунская власть (Tac. Ann., III, 56-57). В начале 20-х гг. в политике Тиберия произошел поворот в сторону усиления репрессивного начала. По инициативе префекта претория Луция Элия Сеяна, в эти же годы выдвигающегося на роль ближайшего помощника принцепса, разбросанные по Италии преторианские когорты концентрируются в столице (Tac. Ann., П1, 29; Dio., LVII, 19). Стиль процессов об оскорблении величия ужесточается: наиболее характерным в этом плане представляется дело Клу-тория Приска, написавшего в 21 г. стихи на смерть больного Друза, чтобы в случае его _ смерти получить за них хороший гонорар. Дело окончилось трагически: Приска казнили (Tac. Ann., III, 45-51; Dio., LVIII, 20). Укрепление позиций Тиберия, ужесточение императорского режима и рост влияния Сеяна — характерные черты второго периода (19-23 гг.).
В 23 г. умирает сын и наследник Тиберия Друз, возможно, отравленный Сеяном (Tac. Ann., IV, 3. 7-11; Suet. Tib., 62). Эта смерть стала для принцепса не только тяжелым моральным ударом: после кончины Друза на место наследников Тиберия претендуют сыновья Германика. Вокруг них формируется группировка из близких к Германику лиц во главе с его вдовой Агриппиной. Отношения между ней и Тиберием враждебные: она подозревает императора в убийстве мужа, он ненавидит невестку и ее детей, стоящих на пути его родного внука, сына Друза Тиберия Гемелла. Сеян, решивший воспользоваться сложившейся ситуацией в личных целях, склоняет императора к принятию жестких мер против Агриппины и ее детей. Тиберий по своему обыкновению некоторое время колеблется, но затем все-таки решается на это. В период с 23 по 26 г. (до отъезда императора на о. Капри) Тиберий и Сеян приступают к осуществлению первого этапа кампании, цель которого — подготовить общественное мнение к грядущей расправе с женой и детьми Германика.
В 24 г. в оскорблении величия были обвинены друг Германика и участник его походов Гай Силий и его жена Созия Галла. Гай Силий покончил с собой, его жена была сослана (Tac. Ann., IV, 17-20). Показателем ужесточения режима Тиберия в этот период может служить и дело историка Кремуция Корда, обвиненного клиентами Сеяна в том, что в своем труде он без похвалы отозвался об Юлии Цезаре, зато хвалил Брута, а Кассия даже назвал последним римлянином (25 г.). Он также покончил жизнь
самоубийством, а его исторический труд был сожжен (Senec. Ad Marc., 22, 2-3. 4-7; Tac. Ann., IV, 34-35; Suet. Tib., 61; Dio., LVII, 24). Наконец, в 26 г. Тиберий навсегда покинул Рим и обосновался на о. Капри, где в уединении готовил расправу над своими будущими жертвами (Tac. Ann., IV, 57). Длительное пребывание императора вне Рима в корне меняло его отношения с сенатом: из главы сената он превратился в господина, посылающего сенаторам свои письменные распоряжения19. Таким образом, традиция Августа, когда принцепс правит вместе с сенатом и как его глава, была нарушена.
Преследования отдельных, наиболее выдающихся представителей партии Агриппины вынудили большинство ее сторонников отвернуться от семьи Германика, и в самом конце 20-х годов Тиберий смог, наконец, расправиться с ней. Сделать это было тем легче, что в 29 г. умирает Ливия, вдовствующая императрица и мать Тиберия. Августа не любила невестку, но, по-видимому, сдерживала открытый конфликт, страшась распада правящего дома. В том же 29 г. Агриппина и ее старший сын Нерон по приказу Тиберия были отправлены в ссылку на острова. В 30 г. Нерон был вынужден совершить самоубийство; в 33 г. умерла Агриппина. В 30 г. Друз, средний сын Германика, был заточен в подземелье Палатинского дворца, где в 33 г. умер от голода. В живых принцепс оставил только младшего сына Германика Гая Калигулу (Tac. Ann., V, 3-5; VI, 3. 25; Suet. Tib., 53-54; Dio., LVII, 22).
Таким образом, в 23-30-е годы I в. происходит важное изменение в развитии практики обвинений в оскорблении величия: инициативу в преследованиях по lex laesae majestatis берет на себя императорская власть. Процесс роста потока политических доносов приобретает обвальный характер: принцепс нуждался в обвинителях для организации травли семьи и сторонников Германика и, следовательно, был вынужден поощрять практику политических обвинений. Из источников нам известны немногие, но достаточно красноречивые факты: дела Гая Коминия, Вотиена Монтана, Элия Са-турнина, Клавдии Пульхры, Тития Сабина, Фуфия Гемина и Мутилии Приски, Мупии и ее родных, Азиния Галла и других, но реальное число процессов было, конечно же, гораздо больше. Наши источники фиксируют лишь наиболее громкие дела, в которых ярко проявилось личное участие Тиберия и Сеяна20. Не все процессы были связаны с борьбой в правящих кругах: многие, как это обычно бывает, воспользовались нездоровой обстановкой, чтобы свести личные счеты, ускорить свою служебную карьеру или поживиться за счет имущества обвиняемых. Тем не менее Тиберий несет ответственность и за них: ведь именно он создал для доносчиков (delatores) благоприятные политические условия.
Дальнейшее развитие этих тенденций делало неизбежным кровавый финал правления Тиберия. Казнь Сеяна 18 октября 31 г., обвиненного в подготовке государственного переворота, сыграла в процессе нарастания волны террора роль катализатора.
Мы не будем останавливаться подробно на проблеме заговора Сеяна. В источниках о нем сохранилось мало сведений, и историкам не остается ничего другого, как попытаться заполнить эту лакуну с помощью разного рода догадок и предположений21. Тем не менее представляется бесспорным, что в основе конфликта императора с его «министром безопасности» лежали притязания Сеяна на роль преемника Тиберия22. Когда с Агриппиной и ее детьми было покончено, Сеян начал всерьез рассчитывать на это и, по-видимому, попытался оказать на Тиберия давление, чтобы получить от него соответствующие гарантии: империй и трибунскую власть. Сеян получил империй; в 31 г. император и его фаворит стали консулами, но Тиберий твердо решил сохранить власть за своей династией. Не решаясь действовать открыто, он организовал контрзаговор, результатом которого стало уничтожение Сеяна и всей его семьи (Tac. Ann., VI,
2-4; Suet. Tib., 65; Dio., LVTII, 9-11). Затем император, которому всюду мерещились сообщники казненного префекта, обрушивается на друзей, родственников и клиентов покойного, которых у него естественно было немало. Многие римляне искали покровительства и дружбы с человеком, вознесенным принцепсом выше всех прочих граждан и почти вровень с собой. Лишь немногие из них, разумеется, были посвящены в далеко идущие планы префекта, а между тем выносились самые жестокие приговоры: казнь, конфискация, ссылка.
Большинство даже не решились защищать себя, и только некоторым удалось оправдаться. Среди них был и всадник Марк Терренций, в уста которого Тацит вкладывает речь, показывающую, кого на самом деле казнили под именем заговорщиков и приспешников Сеяна (Tac. Ann., VI, 8).
Вот собственно и все, что нам известно о процессах об оскорблении величия при Ти-берии. Мы сосредоточили свое внимание именно на них, так как политическое развитие принципата в эти годы, усиление в нем авторитарного начала проявлялись почти исключительно в изменениях стиля отношений власти и общества. От характерных для эпохи Августа согласия и либерализма за 20 с небольшим лет совершился переход к совсем другой политике и иным методам управления. Авторитарная сущность принципата, которую Августу удалось искусно замаскировать, выступила рельефно при его преемниках.
В то время как в столице разворачивались описанные выше драматические события, жизнь провинций шла свои чередом. Положение дел в них на протяжении принципата Тиберия оставалось в целом стабильным. Лишь изредка спокойствие Империи нарушалось вспышками недовольства провинциалов, вроде галльского восстания 21 г., или угрозой извне. В частности, в 34-36 гг. в отношениях Рима и Парфии разразился новый кризис. Конфликт как всегда возник из-за Армении: обе сверхдержавы стремились упрочить свое влияние в этом стратегически важном регионе древнего мира. Тиберию удалось утвердить в Армении римское влияние, посадив на армянский престол одного из зависимых от Рима восточных династов, но попытка вести игру вокруг парфянского трона окончилась ничем. Парфия по-прежнему оставалась грозной силой, противостоящей Риму на Востоке.
На Западе в самом начале правления Тиберия (14-16 гг.) была предпринята попытка возобновить наступление в Германии. Ее инициатором был Германик, находившийся тогда на Рейне. Ему удалось достичь некоторых успехов, и, преувеличивая их значение, он писал в Рим, что для полного подчинения германских племен ему достаточно одной летней кампании. Тиберий, однако, решил иначе. Он вызвал племянника в столицу, наградил триумфом и поспешно отправил его на Восток, откуда тот уже не возвратился. И хотя в действиях императора нередко усматривают некий зловещий умысел против Германика, возможно, все дело в различном понимании принцепсом и его официальным наследником целей римской внешней политики и в различной оценке ими возможностей римского государства23.
Правление Тиберия закончилось 16 марта 37 г. (Tac. Ann., VI, 50). Его преемником стал Гай Цезарь, чье восшествие на престол римляне восторженно приветствовали (Suet. Calig., 13-14). Лишь на немногих принцепсов возлагалось столько надежд, как на него, но все надежды римлян были безжалостно разбиты. Тиберий оказался, таким образом, родоначальником целой династии императоров-деспотов, правивших Римом в течение большей части I в. новой эры.
Summary
The article deals with the reign of the second Roman Emperor Tiberius (14-37 A. D.). The author focuses on the application of the treason law (lex laesae majestatis). Treason proceedings serve as a major indicator of change in the relations between power and society in Empire. The author examines the evolution of Tiberius' regime and gives a characteristic of its separate stages. The author concludes that the policy of terror was continued by Tiberius' successors.
1 He случайно принципаты преемников Августа (Тиберия, Калигулы, Клавдия и Нерона) иногда выделяют в особый период истории Римской империи, так называемую «эпоху террористического режима» (Ковалев С. И. История Рима. Л., 1986. С. 504-505).
2 Далее все даты новой эры.
3 Впрочем, по мнению А. И. Немировского, сопоставление точек зрения Патеркула и Тацита не дает оснований говорить о противоположности их позиций (Немировский А. ИДашкова М. Ф. «Римская история» Веллея Патеркула. Воронеж, 1985. С. 29 слл; Немировский А. И. Три малых римских историка// Малые римские историки. СПб., 1996. С. 248 слл).
4 Sivers G. Tacitus und Tiberius. Hamburg, 1851; Thierry A. Tableau de l'empire romain. Paris, 1862; Merivale Ch. History of the Romans under the Empire. Vol. VIII. London, 1865; Драгоманов M. П. 1) Император Тиберий. Киев, 1864; 2) Вопрос о всемирно-историческом значении Римской империи и Тацит. Киев, 1869; Мерчинг Г. Император Тиберий. Варшава, 1881.
5 Marsh F.B. The reign of Tiberius. Oxford, 1931. P. 1-15; Smith Ch. E. Tiberius and the Roman empire. Baton Rouge, 1942. P. 1-12, 162-163; Rogers R.S. Tacitean pattern in narrating treason treals// TAPhA. Vol. LXXXIII. 1952. P. 279-317.
6 Charlesworth M. P. Tiberius // САН. Vol. X. 1934. P. 643-652; Smith Ch. E. Tiberius and the Roman empire. P. 182-212, 214-232.
7 Marsh F. B. The reign of Tiberius. P. 45, 115; Smith Ch. E. Tiberius and the Roman empire. P. 148.
8 Charlesworth M. P. Tiberius. P. 628-632; Smith Ch. E. Tiberius and the Roman empire. P. 200-223; Kornemann E. Tiberius. S. 109-110, 146, 223-227, 246; Levick B. Tiberius the politician. London; Sydney; e. a., 1976. P.222-225.
9 Marsh F. B. The reign of Tiberius. P. 200, 219, 223, 227; Smith Ch. E. Tiberius and the Roman empire. P. 162-1663, 179-181; Rogers R. S. Treason in the early empire// JRS. Vol. XLIX. 1959. P. 90-94.
10 Гревс И. M. Тацит. М.; Л., 1946. С. 176-178, 184.
11 Буассье Г. Оппозиция при Цезарях // Гастпон Буассье. Собр. соч./ Пер. с фр. В.Я.Яковлева. СПб., 1993. Т. И: С. 240-242.
12 О служебной карьере Тацита см.: Кнабе Г. С. Корнелий Тацит. М., 1981. С. 64-76.
13 Гримм Э.Д. Исследования по истории развития римской императорской власти. Т. I. СПб., 1900-1S01. С. 286, 319.
14 Егоров А. Б. Становление и развитие системы принципата: Автореф. докт. дис. СПб., 1992. С. 24-25.
15 Koestermann Е. Die Majestasprozesse unter Tiberius// Historia. Bd VII." 1955. S. 72-106; Syme R. Tacitus. Vol.1. Oxford, 1958. P. 287 ff; Guff P. S. Tacitus Annales I, 72 11 CR. Vol. XIV. 1964. P. 136-139; Baldson J. P. V. D. The principates of Tiberius and Gaius // ANRW. Bd II. 1975. P. 86-94.
16 Кнабе Г. С. Корнелий Тацит. С. 163-164.
17 Егоров А. Б. Рим на грани эпох. Л., 1985. С. 137.
18 Там же. С. 136.
19 Smith Ch. Е. Tiberius and the Roman empire. P. 223.
20 Koestermann E. Die Majestasprozesse unter Tiberius. S. 72-106.
21 См., например, выполненную Э. Кестерманном реконструкцию событий, описанных в утраченной части 5-й книги «Анналов» (Koestermann Е. Der Sturz Sejanus // Hermes. Bd LXXXII. 1955. S. 359-374).
22 Smith Ch. E. Tiberius and the Romane empire. P. 152. —Другую точку зрения см.: Boddington А. Sejanus. Whose conspiracy? 11 AJPh. Vol. LXXXIV. 1963. P. 1-16.
23 Marsh F. B. The reign of Tiberius. P. 95; Smith Ch. E. Tiberius and the Roman empire. P. 79; Егоров А. Б. Рим на грани эпох. С. 137-138, 155.
Статья поступила в редакцию 26 февраля 2003 г.
