CC BY
447
^ Сергевнин С. Л.
§ Реализация и охрана конституции: I правовые формы и субъекты
о
™ Сергевнин Сергей Львович
щ Северо-Западный институт управления — филиал РАНХиГС (Санкт-Петербург)
Заведующий кафедрой теории и истории права и государства ш Советник Конституционного суда Российской Федерации
О Доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации [email protected]
РЕФЕРАТ
В статье дается общая структурно-функциональная характеристика элементов механизма реализации и охраны конституции как особого системообразующего для национальной правовой системы акта. Специальное внимание уделяется месту и роли Конституционного суда в указанном механизме.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
конституция, Конституционный суд, механизм реализации конституции, охрана и защита конституции, национальная правовая система
Sergevnin S. L.
Constitution Realization and Protection: Legal Forms and Subjects Sergevnin Sergey Lvovich
North-West Institute of Management — branch of the Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration (Saint-Petersburg, Russian Federation) Head of the Chair of Theory and History of Law and State Adviser of the Constitutional Court of the Russian Federation
Doctor of Science (Jurisprudence), Professor, Honored Lawyer of the Russian Federation [email protected]
ABSTRACT
The general structural and functional description of the elements of implementation mechanism and protection of the Constitution as particular systemic for national legal system act is observed in the paper. Special attention is given to the place and role of the Constitutional Court in the above mechanism.
KEYWORDS
Constitution, Constitutional Court, implementation mechanism of the Constitution, protection of the Constitution, national legal system
Конституция государства представляет собой, помимо прочих важнейших характеристик, обладающий особыми юридическими качествами нормативный правовой акт, порождающий конституционно-правовые отношения и, следовательно, находящийся в процессе постоянной реализации. Иное понимание основного закона государства приводило бы к утверждению о декларативном либо даже декоративном характере конституции. Между тем подобные утверждения пришли бы в очевидное противоречие с принципом ее прямого действия (ст. 15 ч. 1 Конституции Российской Федерации). Именно по этой причине столь существенное значение приобретает вопрос о механизме реализации конституции.
Однако сначала следует обратить внимание на необходимость различать две категории, характеризующие соответствующие два среза социально-правовой реальности: общесоциальное воздействие конституции и ее реализацию в смысле специально-правового, следовательно, регулятивного воздействия на общественные отношения.
В первом случае имеется в виду информационно-правовое влияние конституции з на общество в целом, его группы и отдельных индивидов, а также ценностно-ори- ^ ентационное значение основного закона, предопределяющие его воспитательное § воздействие. В самом деле ознакомление с конституционным текстом, равно как и £ в целом с конституционным законодательством, позволяет читателю составить опре- ^ деленное впечатление о тех принципах, на которых функционирует конституционная ° материя в территориальных границах государства, о наборе важнейших прав и о свобод, на реализацию которых в возможных конституционно-правовых отношениях ^ соответствующее лицо впоследствии может рассчитывать, наконец, о конкретных ш механизмах функционирования системы публичной власти в данном государстве.
Отмечая вместе с тем недопустимость недооценки значения общесоциального воздействия конституции, надо признать, что для юриста первостепенной важности вопросом становится сила регулятивного воздействия конституции и возможности реализации ее нормоположений в конституционных правоотношениях. Специфика реализации конституционных норм предопределяется особенностями самих этих норм, среди которых можно выделить, в частности, телеологические нормы (нормы-цели), дефинитивные нормы (нормы-определения), нормы-принципы, регулятивные нормы1, охранительные нормы, оперативные (вводные) нормы.
Применительно к нормам-целям, нормам-принципам и нормам-дефинициям можно говорить об особом значении системного характера конституции в выяснении механизма их реализации. В самом деле достаточно сложной задачей представляется, например, описание содержания конкретного конституционного правоотношения, порождаемого непосредственно конституционным определением Российской Федерации в качестве демократического федеративного правового государства с республиканской формой правления (ст. 1 ч. 1 Конституции Российской Федерации). Однако вне контекста содержания названной дефиниции практически невозможной в том числе становится реализация в конкретных избирательных (электоральных) правоотношениях конституционной регулятивной нормы, закрепляющей право граждан Российской Федерации избирать и быть избранными в органы государственной власти и органы местного самоуправления, а также участвовать в референдуме (ст. 32 ч. 2 Конституции Российской Федерации).
Таким образом, под реализацией конституции следует понимать специально-юридическую форму воздействия конституции, ее норм, а также нормативных положений конституционного законодательства на общественные отношения, проявляющегося в регулировании с помощью конституционно-правовых средств прав и обязанностей субъектов конституционных отношений.
В наборе упомянутых в данном определении конституционно-правовых средств следует назвать: 1) конституционные принципы, которые непосредственно закреплены в соответствующих нормах конституции либо выводятся из содержания этих норм посредством особой интерпретационной деятельности Конституционного суда; 2) нормы самой конституции, нормы иных актов конституционного законодательства, а также судебные нормы, содержащиеся в итоговых актах судебного органа конституционного контроля (Конституционного суда); 3) имеющие конституционно-правовую природу общепризнанные принципы и нормы международного права в качестве составной части правовой системы государства. Названные конституционно-правовые средства образуют нормативный компонент механизма реализации конституции.
1 Название этой группы конституционных норм весьма условно, поскольку в широком смысле любая юридическая норма теряет свое юридическое качество, если в той или иной мере не несет в себе регулятивный потенциал. Следовательно, в данном контексте регулятивный характер конституционных норм понимается как их способность оказывать непосредственное регулирующее воздействие на конституционные отношения, реализуясь в конкретных правах и обязанностях субъектов.
з В связи с отмеченными обстоятельствами закономерно возникает вопрос о формах реализации конституции. С одной стороны, принцип прямого действия 0 Основного закона предполагает возможность самореализации его норм, точнее £ приобретение закрепленных конституцией конкретных прав и обязанностей само-^ стоятельно соответствующими управомоченными и обязанными субъектами кон° ституционных правоотношений. Так, гражданин Российской Федерации, реализуя о закрепленное Конституцией Российской Федерации (ст. 33) право на петицию, д использует его самостоятельно, обращаясь лично либо направляя индивидуальное ш или коллективное обращение в государственные и муниципальные органы. В этом случае говорят о такой форме реализации конституционных норм как использование конституционного дозволения, т. е. зависящей от дискреции субъекта конституционного правоотношения (правопользователя) реализации закрепленной в диспозиции конституционной нормы правовой возможности.
Раскрывая далее формы самореализации (осуществления) конституционных норм в конкретных правоотношениях, следует обратить внимание на соблюдение конституционных запретов, проявляющееся в воздержании конкретного субъекта конституционного правоотношения от осуществления активных действий, описание которых содержится, как правило, также в диспозиции соответствующей конституционной регулятивной нормы.
К примеру, норма ч. 4 ст. 3 Конституции Российской Федерации гласит: «Никто не может присваивать власть в Российской Федерации». Обратим при этом внимание на то немаловажное обстоятельство, что названный конституционный запрет, подлежащий реализации в форме пассивного поведения субъектов правоотношений, обеспечен санкцией, имеющей бланкетный характер. Второе предложение той же части цитируемой конституционной нормы закрепляет положение, согласно которому «захват власти или присвоение властных полномочий преследуются по федеральному закону».
Наконец, необходимо упомянуть еще об одной форме самореализации конституционной нормы, а именно — об исполнении конституционных обязанностей, т. е. реализации запрета воздержания от дозволенного диспозицией конституционной нормы поведения. Речь в данном случае идет по сути об исполнении закрепленных в тексте конституции позитивных обязанностей, например, платить законно установленные налоги и сборы, сохранять природу и окружающую среду, бережно относиться к природным богатствам (соответственно, ст. 57 и 58 Конституции Российской Федерации).
Если в перечисленных трех случаях (использование конституционного дозволения, соблюдение конституционного запрета, исполнение конституционной обязанности) субъекты конституционных правоотношений самостоятельно действуют либо воздерживаются от определенных действий, то в других ситуациях реализовать закрепленные конституционными нормами права и обязанности без помощи государственных органов невозможно. В данном случае речь идет о такой форме конституционной правореализации как применение конституционных норм, под которой понимается властно-организующая деятельность компетентных государственных органов по вынесению индивидуально-конкретных правовых актов (решений), принимаемых как результат разрешения юридических дел в специально установленной юрисдикционной либо иной процедуре (процессуальной форме).
Так, реализация активного избирательного права, закрепленного ст. 32 Конституции Российской Федерации, т. е. права избирать в органы государственной власти и органы местного самоуправления, невозможна вне специальной процедуры (избирательного процесса), регламентируемой соответствующим федеральным законом, в первую очередь, Федеральным законом от 12 июня 2002 г. № 67-ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Россий-
ской Федерации» (с последующими изменениями и дополнениями)1. Соответствен- з но, участие государственных органов, например, избирательных комиссий в качестве ^ субъектов электоральных правоотношений является необходимым условием реали- § зации позитивных избирательных прав, закрепленных конституцией, и принятым в £ ее развитие названным федеральным законом. ^
Таким образом, совокупность правовых средств, обеспечивающих надлежащее ° претворение конституционных предписаний, запретов и дозволений в конкретных о конституционных правоотношениях, составляет юридический механизм реализации ^ конституции, в который включаются конституционные нормы, среди которых особое ш место занимают конституционные принципы, субъекты конституционного права, юридические факты и фактические составы, порождающие конституционные правоотношения, конкретные правовые связи в конституционной сфере, т. е. собственно конституционные правоотношения, акты реализации конституционных прав и обязанностей.
Характеристика механизма реализации отечественной конституции оказалась бы неполной, если оставить без внимания его специфику, предопределяемую федеративной формой государственного (территориального) устройства Российской Федерации. Нельзя забывать об особой роли и значении конституирующих (учредительных) актов субъектов Российской Федерации — их конституциях и уставах, обладающих, помимо прочего, качеством системообразующих актов по отношению к законодательству субъектов Федерации (региональному законодательству). При этом принципиально важно — именно применительно к отечественной федерации, которая по своей юридической природе относится к конституционному типу федерации, — подчеркнуть, что само по себе региональное законодательство, в основе которого лежит конституция (устав) субъекта Федерации, представляет подсистему единой системы законодательства федеративного государства, фундамент которой в свою очередь составляет федеральная конституция. Динамика внутренних связей данной сложной системы подчинена логике нормативного содержания ст. 76 (в ее системном единстве со ст. 71, 72, 73, 77 и 78) Конституции Российской Федерации.
Следует подчеркнуть в связи с этим, что механизм реализации федеральной Конституции не может успешно функционировать в условиях федеративного государства без надлежащей гармонизации с конституционными актами регионов. Конституционная федерация в силу своей имманентной юридической характеристики принципиально исключает несоответствие федеральной конституции и конституций (уставов) субъектов Федерации.
Характеристика механизма реализации конституции с необходимостью включает также международно-правовой аспект. Содержащееся в ст. 15 (часть 4) Конституции Российской Федерации нормативное положение, согласно которому общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы, неизбежно ставит вопрос о соотношении юридической силы упомянутых международно-правовых актов и юридической силы конституции. Этот вопрос тем более обостряется содержащимся в той же статье конституции нормативным положением, согласно которому если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора.
При решении указанного вопроса, напрямую затрагивающего проблематику механизма реализации конституции, прежде всего необходимо исходить из того принципиального тезиса, что нормы конституции имеют приоритет в отношении включенных в национальную правовую систему норм международного права. Иной подход мог бы привести к умалению роли Конституции Российской Федерации как акта наивысшей
1 Собрание законодательства Российской Федерации. 17.06.2002. № 24. Ст. 2253.
з юридической силы, действующего на территории государства, а следовательно, к подрыву основ конституционного устройства Российской Федерации и в том числе 0 ее государственного суверенитета. Следовательно, процитированные нормативные £ положения ст. 15 (часть 4) Конституции Российской Федерации не могут быть ис-^ толкованы вне контекста ст. 4 (ч. 1 и 2) Конституции Российской Федерации. ° В подтверждение сказанному можно отметить избранную национальным законо-о дателем модель регулирования правовой ситуации, связанной с включением в оте-д чественную правовую систему таких правил, содержащихся в международном до-ш говоре, которые требуют изменения отдельных положений Конституции Российской Федерации. Согласно ст. 22 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации»1 в этом случае решение о согласии на обязательность международного договора для Российской Федерации возможно в форме федерального закона только после внесения соответствующих поправок в Конституцию Российской Федерации или пересмотра ее положений в установленном порядке2.
Если, говоря о механизме реализации Конституции, мы имеем в виду прежде всего структурно-функциональную характеристику позитивного конституционно-правового воздействия на общественные отношения, то нельзя не признать крайне важным наличие в системе каждого национального конституционно-правового режима корреспондирующего механизма охраны конституции. Иной подход, при котором реализация Основного закона государства не обеспечивалась бы соответствующими средствами правовой защиты, приводил бы к превращению конституции в декларацию, не обладающую необходимыми регулятивными качествами специально-правового воздействия на важнейшие общественные отношения.
Анализируя структуру механизма охраны конституции, в первую очередь, необходимо упомянуть о его нормативном компоненте, т. е. о конкретных нормативных положениях, содержащихся в конституционном тексте и обеспечивающих первичные гарантии безопасности конституции. В названном контексте следует назвать норму-принцип, закрепленную в ст. 15 ч. 2 Конституции Российской Федерации, согласно которой органы государственной власти, органы местного самоуправления, должностные лица, граждане и их объединения обязаны соблюдать конституцию и законы.
Фундаментальное значение этого нормативного положения трудно переоценить, поскольку генерализация (распространение на предельно широкий субъектный состав) обязанности по соблюдению конституции по существу лежит в основе собственно правового режима конституционной законности и, как следствие, всей системы конституционного правопорядка.
Нормативная преграда для потенциальных нарушений конституционного правопорядка содержится также в ст. 13 ч. 5 Конституции Российской Федерации, которая запрещает создание и деятельность общественных объединений, цели или действия которых направлены на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности государства, подрыв его безопасности, создание вооруженных формирований, разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни.
Среди элементов нормативного компонента механизма охраны конституции следует также отметить запреты, содержащиеся в отраслевом законодательстве. Прежде всего речь идет об уголовно-правовых запретах и, соответственно, мерах уго-
1 Собрание законодательства Российской Федерации. 17.07.1995. № 29. Ст. 2757.
2 В данном контексте особый интерес вызывают правовые позиции Конституционного суда Российской Федерации, выраженные им в одном из последних постановлений. См. Постановление Конституционного суда Российской Федерации от 6 декабря 2013 г. № 27-П по делу о проверке конституционности положений ст. 11 и п. 3 и 4 ч. 4 ст. 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом президиума Ленинградского окружного военного суда.
ловно-правовои ответственности, предусмотренных соответствующими нормами уголовного законодательства.
Так, в данном контексте наибольший интерес представляет такой состав преступления против основ конституционного строя и безопасности государства как насильственный захват власти или насильственное удержание власти (ст. 278 Уголовного кодекса Российской Федерации), согласно которому соответствующая уголовно-правовая санкция предусмотрена за действия, направленные на насильственный захват власти или насильственное удержание власти в нарушение Конституции Российской Федерации, а равно направленные на насильственное изменение конституционного строя Российской Федерации. Цели охраны конституции преследует также норма национального уголовного закона, предусматривающая уголовную ответственность за организацию вооруженного мятежа либо активное участие в нем в целях свержения или насильственного изменения конституционного строя Российской Федерации либо нарушения территориальной целостности Российской Федерации (ст. 279 Уголовного кодекса Российской Федерации).
Возвращаясь к структуре механизма охраны конституции, необходимо остановиться на характеристике его субъектного компонента. Нельзя недооценивать роль граждан и их объединений как участников охранительных правоотношений, имеющих в качестве своего объекта подлежащие специальной конституционно-правовой охране общественные отношения, в которых находят свое преломление защищаемые конституционные ценности. Прежде всего следует упомянуть в этой связи конституционную норму, согласно которой решения и действия (или бездействие) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц могут быть обжалованы в суд (ст. 46 ч. 2 Конституции Российской Федерации).
Конституционный законодатель избрал, таким образом, активную форму правовой деятельности граждан в качестве одной из важнейших гарантий режима конституционной законности. К таким же активным формам следует отнести закрепленное ст. 125 ч. 4 Конституции Российской Федерации право граждан на обращение с жалобой в Конституционный суд на нарушение конституционных прав и свобод, в связи с которой высший судебный орган конституционного контроля осуществляет проверку конституционности закона, примененного в конкретном деле заявителя, рассмотрение которого завершено в суде.
Разумеется, нельзя забывать и о таком элементе механизма охраны конституции, как исполнение соответствующих конституционных обязанностей гражданами. Справедливости ради стоит отметить, что перечень таких обязанностей, непосредственно закрепленных в тексте конституции, не столь велик, особенно по сравнению с перечнем конституционных прав и свобод — это обязанность каждого платить законно установленные налоги и сборы (ст. 57 Конституции Российской Федерации), обязанность каждого сохранять природу и окружающую среду, бережно относиться к природным богатствам (ст. 58 Конституции Российской Федерации), наконец, обязанность гражданина Российской Федерации по защите Отечества (ст. 59 Конституции Российской Федерации).
Другим видом субъектов охраны конституции являются соответствующие институты государственной власти, создание которых предусмотрено Основным законом. Речь в данном случае в первую очередь идет о Президенте Российской Федерации, который в силу ст. 80 ч. 2 Конституции Российской Федерации является гарантом конституции, а также прав и свобод человека и гражданина. Обязанность президента как главы государства защищать конституцию непосредственно закреплена в тексте его присяги, которую высшее должностное лицо государства приносит народу при вступлении в должность (ст. 82 ч. 1 Конституции Российской Федерации).
о ©
о
ш
ш
О
з С учетом того обстоятельства, что именно защита прав и свобод человека, провозом глашенных, как уже отмечалось ранее, в качестве высшей конституционной ценности, 0 составляет краеугольный камень функциональной характеристики такого института £ государственной власти, как Уполномоченный по правам человека (омбудсмен), на-^ значаемого и освобождаемого от должности Государственной Думой (ст. 103 п. «д» ° ч. 1 Конституции Российской Федерации) и действующего в соответствии с Феде-о ральным конституционным законом от 26 февраля 1997 г. № 1-ФКЗ1, его также след дует отнести к субъектному компоненту механизма охраны Конституции. ш Несмотря на то что непосредственно конституция текстуально не возлагает на О Федеральное собрание и его палаты (Государственную Думу и Совет Федерации), Правительство, Верховный суд и Высший арбитражный суд, а также прокуратуру обязанности по охране и защите конституции, из нормативных положений ст. 2 (в их взаимосвязи со ст. 18) Конституции Российской Федерации, закрепляющих фундаментальную обязанность государства в целом по защите прав и свобод человека и гражданина, которые — будучи непосредственно действующими — определяют смысл и содержание деятельности всего государственного аппарата в лице его структурных составляющих (государственных органов), названные институты государственной власти также включаются в субъектный компонент механизма защиты конституции.
Особое место в указанном механизме принадлежит Конституционному суду, который, обладая статусом судебного органа конституционного контроля, призван самостоятельно и независимо осуществлять судебную власть посредством конституционного судопроизводства.
Принципиальным в статусной характеристике Конституционного суда представляется акцент на его контрольный характер, что отличает его от Комитета конституционного надзора Союза ССР2. Последний существовал не более 2 лет на исходе прежнего союзного государства, правопреемницей которого выступает в настоящее время Российская Федерация. Уже из самого наименования указанного органа следует характеристика его правовой природы как надзорного ведомства, последствия реализации собственных полномочий которого ограничиваются лишь рекомендацией законодателю снять выявленное в процессе конституционно-надзорной деятельности противоречие. Напротив, результатом основной деятельности Конституционного суда Российской Федерации является нуллификация (дисквалификация) правовой нормы.
Краткий исторический очерк становления и развития института конституционной юстиции в Российской Федерации в целом может быть представлен в виде характеристики трех основных этапов.
Первый этап (1991-1994 гг.) связан с процессом создания Конституционного суда, его встраиванием в действующую политико-правовую систему. С учетом того обстоятельства, что сама эта система на том этапе едва ли может быть охарактеризована как устойчивая и устоявшаяся, поскольку находилась в режиме крайне болезненной реконструкции, содержание которой логично следовало за — по сути — революционной перестройкой отечественной общественной системы в целом, формировавшемуся Конституционному суду приходилось проходить проверку на прочность в том числе и в качестве активного политического субъекта.
Второй этап (1994-2010 гг.) может быть охарактеризован как время, когда суд стал играть роль активного субъекта в процессе формирования и развития современной российской правовой системы. Вполне допустимым представляется признание роли Конституционного суда в указанном процессе не просто как активного, но и определяющего субъекта. На данном этапе состоялась структурная адап-
1 Собрание законодательства Российской Федерации. 03.03.1997. № 9. Ст. 1011.
2 Ведомости Съезда народных депутатов и Верховного совета СССР. 1989. № 29. Ст. 572.
тация Конституционного суда (палатный принцип судопроизводства, формирование з аппарата суда, установление и модификация механизмов кадровых назначений как ^ судей, так и руководства суда — председателя, его заместителей). 0
Второй этап, кроме того, характеризуется фактором процессуальной адаптации £ суда, которая может быть сведена к формированию системы конституционно-право- ^ вых обычаев, выполнявших функцию регулятивного правовосполнения и преодоле- ° вавших неизбежные (в силу абсолютной новизны института конституционного кон- о троля применительно к отечественной государственно-правовой системе) пробелы ^ и дефекты Федерального конституционного закона «О Конституционном суде Рос- ш сийской Федерации»1. Речь в данном случае идет прежде всего о конституционном обычае письменного судопроизводства, результатом чего были так называемые определения с позитивным содержанием, вошедшие в структуру правовой системы по существу в качестве самостоятельного вида источников права и оказывавшие существенное воздействие как на нормотворческую практику парламента и структур исполнительной власти, включая региональный уровень, так и особенно на практику судебного правоприменения в системах общей и арбитражной юрисдикций.
Характеризуемый этап примечателен также фактором материально-правовой адаптации, выразившейся главным образом в формировании большого количества правовых позиций, в значительном числе прошедших модификацию в судебные нормы и в качестве таковых органично вошедших в национальную правовую систему. Регулятивная составляющая большинства правовых позиций Конституционного суда столь велика, что позволяет им не только оказывать существенное влияние на правоприменительную практику в случаях судебного пересмотра конкретных дел, но и фактически определять вектор дальнейшего развития законодательной деятельности парламента. Наконец, рассматриваемый этап истории суда примечателен фактором его территориальной адаптации, связанной с переездом из Москвы в Санкт-Петербург.
Третий этап истории Конституционного суда начинается в 2011 г. в связи с внесением существенных изменений в законодательное регулирование организационных и процессуальных аспектов деятельности суда. Происходит легализация результатов двадцатилетней процессуальной адаптации, выразившаяся в формировании уже упоминавшегося конституционного обычая письменного производства и соответственно позитивных определений. При этом легализация данного факта происходит в форме введения нового процессуального института — рассмотрения Конституционным судом дел без проведения слушаний (ст. 47.1 Федерального конституционного закона «О Конституционном суде Российской Федерации»).
Анализируемый этап характеризуется существенным уточнением пределов юрисдикции Конституционного суда по рассмотрению обращений граждан на нарушение их конституционных прав, что позволяет снимать многочисленные вопросы, касающиеся допустимости индивидуальной и коллективной жалоб граждан. Речь идет о введенном ограничении рассмотрения жалоб граждан и их объединений лишь законом, примененным (ранее — также подлежащим применению) в конкретном деле, рассмотрение которого завершено (ранее — или начато) в суде (ранее — или ином органе) (п. 3 ч. 1 ст. 3, ст. 96, ст. 97 Федерального конституционного закона «О Конституционном суде Российской Федерации»).
Функциональная характеристика Конституционного суда включает несколько групп полномочий данного органа конституционной юстиции, к которым относятся прежде всего полномочия по нормоконтролю. При этом следует различать так называемый
1 О Конституционном суде Российской Федерации: Фед. конституционный закон от 21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ. В ред. ФКЗ от 3 ноября 2010 г. № 7-ФКЗ // СЗ РФ. 1994. № 13. Ст. 1447; 2010. № 45. Ст. 5742. (Далее — ФКЗ о КС).
з абстрактный нормоконтроль, осуществляемый в виде разрешения дел о соответствии конституции федеральных законов, нормативных актов президента, палат парламен-0 та, правительства, регионального законодательства по вопросам федерального и £ совместного ведения Российской Федерации и ее субъектов, договоров между ^ федеральными и региональными органами государственной власти, а также дого-° воров между органами государственной власти субъектов Российской Федерации. о Абстрактный нормоконтроль следует отграничивать от конкретного нормокон-д троля, осуществляемого Конституционным судом по жалобам на нарушение кон-ш ституционных прав и свобод граждан, а также по запросам судов о проверке конституционности закона. Следует в данном контексте обратить внимание на то обстоятельство, что нормативное закрепление полномочий Конституционного суда — предмет непосредственного регулирования конституции (ст. 125 ч. 2). Указанные в конституции полномочия Конституционного суда по существу воспроизводятся в Федеральном конституционном законе «О Конституционном суде Российской Федерации» (ст. 3). Между тем федеральный законодатель в пределах смысла упомянутой конституционной нормы уточняет юрисдикцию Конституционного суда применительно к институту конституционной жалобы и конкретного судебного запроса. При этом характеристика допустимости соответствующих жалоб граждан ограничена наличием факта применения судом обжалуемого закона в конкретном деле заявителя, рассмотрение которого завершено в суде. В то же время по запросам судов Конституционный суд проверяет конституционность закона, подлежащего применению в конкретном деле, находящемся в производстве соответствующего суда.
Среди других функциональных характеристик судебного органа конституционного контроля — его полномочие по разрешению споров о компетенции между федеральными органами государственной власти, между федеральными и региональными властными органами, а также между высшими государственными органами субъектов Федерации.
Исключительным полномочием (прерогативой) Конституционного суда является официальное толкование конституции, осуществляемое на основании соответствующих запросов главы государства, палат парламента, федерального правительства, а также региональных законодательных органов.
Наконец, следует привлечь внимание к особому юрисдикционному полномочию Конституционного суда, в рамках которого он, будучи включенным в механизм привлечения главы государства к конституционно-правовой ответственности, по запросу Совета Федерации дает заключение о соблюдении установленного порядка выдвижения обвинения президента в государственной измене или совершения иного тяжкого преступления.
Федеральный конституционный закон «О Конституционном суде Российской Федерации» закрепляет также дополнительные возможности для Конституционного суда использовать вытекающие из содержания договоров о разграничении предметов ведения и полномочий между федеральными и региональными органами государственной власти права при условии, если они не противоречат юридической природе Конституционного суда как судебного органа конституционного контроля.
Примечательно также включение в текст Федерального конституционного закона «О Конституционном суде Российской Федерации» в качестве его собственного полномочия принятие Регламента по вопросам внутренней деятельности. Практика между тем показывает, что, несмотря на внутренний (локальный) характер данного нормативного акта, последствия применения его положений имеют зачастую внешнюю направленность на правоотношения, участниками которых помимо самого Конституционного суда являются иные субъекты (например, прекращение переписки с заявителем в случае повторного его обращения в Конституци-
онный суд по вопросу, по которому ранее было вынесено соответствующее по- з становление либо решение об отказе в принятии обращения к рассмотрению или cl о прекращении производства по делу). 0
Представляется крайне важной отличительной чертой Конституционного суда, £ принципиально отграничивающей его правосудные полномочия от соответствующих s полномочий судов иной юрисдикционной принадлежности (общей и арбитражной — ° по крайней мере, в части их ординарного и апелляционного уровней), то норма- о тивное положение, согласно которому орган конституционной юстиции решает g исключительно вопросы права и при осуществлении производства по своим делам, ш во всех случаях воздерживается от установления и исследования фактических обстоятельств, когда это отнесено к компетенции других судов или иных органов.
Другим моментом, принципиально отличающим Конституционный суд от органов, относящихся к иным судебным юрисдикциям, является характеристика юридической силы решений Конституционного суда, осуществляющего нормоконтроль в особой судебной процедуре конституционного судопроизводства. Речь в данном случае идет о том, что решения Конституционного суда, в результате которых признанные не соответствующими Конституции нормативные положения утрачивают юридическую силу, имеют такую же сферу действия во времени, пространстве и по кругу лиц, как решения нормотворческого органа, и, следовательно, такое же, как нормативные акты, общее значение, не присущее правоприменительным по своей природе актам судов общей юрисдикции и арбитражных судов.
Решения Конституционного суда (прежде всего резолюции его постановлений) обладают качеством общеобязательности, следовательно, нормативности, что свидетельствует о наличии у них признаков особых источников права [2]. Более того, юридическая сила принимаемых Конституционным судом итоговых решений «превышает юридическую силу любого закона, а соответственно практически равна юридической силе самой Конституции, которую уже нельзя применять в отрыве от итоговых решений Конституционного суда, относящихся к соответствующим нормам, и тем более вопреки этим решениям» [1].
Небезынтересно отметить, что, активно используя достижения мирового опыта регулирования полномочий органов конституционной юстиции, отечественный законодатель, тем не менее, оставил за скобками такие возможные направления деятельности Конституционного суда, как предварительный нормоконтроль законов (в условиях российской правовой системы предварительный нормоконтроль существует лишь применительно к не вступившим в силу международным договорам), установление конституционности пробелов в правовом регулировании, контроль проведения выборов и референдумов, проверка конституционности актов и деятельности политических партий и некоторые иные.
Литература
1. Зорькин В.Д. Россия и Конституция в XXI веке. 2-е изд., доп. М.: Норма, 2008. С. 133.
2. Кокотов А.Н. Обязательность решений Конституционного Суда Российской Федерации // Журнал конституционного правосудия. 2011. № 4. С. 7-8.
References
1. Zorkin V.D. Russia and the Constitution in the XXI century [Rossiya i Konstitutsiya v XXI veke]. 2nd edition M.: Norma, 2008. P. 133.
2. Kokotov A.N. Obligation of decisions of the Constitutional Court of the Russian Federation [Obyazatel'nost' reshenii Konstitutsionnogo Suda Rossiiskoi Federatsii ] // Journal of the constitutional justice [Zhurnal konstitutsionnogo pravosudiya]. 2011. N 4, Pp. 7-8.
