CC BY
96
о
ф
3
С. Л. Сергевнин S. L. Sergevnin
Реализация и охрана Конституции:
некоторые структурно-функциональные характеристики
Realization аnd Protection оf Constitution: Some Structural аnd Functional Characteristics
Сергевнин Сергей Львович
Северо-Западный институт управления — филиал РАНХиГС (Санкт-Петербург) Заведующий кафедрой теории и истории права и государства
Доктор юридических наук, профессор, Советник Конституционного Суда Российской федерации
Заслуженный юрист Российской Федерации dirz2010@yandex.ru
Sergevnin Sergey Lvovich
North-West Institute of Management — branch of the Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration (Saint-Petersburg) Head of the Chair of Theory and History of State and Law
Doctor of Science (Jurisprudence), Professor Adviser of the Constitutional Court of the Russian Federation
Honored Lawyer of the Russian Federation dirz2010@yandex.ru
ключевые слова
Конституция, реализация и охрана конституционных норм, механизм конституционно-правового регулирования, применение конституционных нормоположений, структурно-функциональный анализ
KEY woRDs
Constitution, realization and protection of constitutional norms, the mechanism of constitutional-legal regulation, the application of constitutional norms, structural-functional analysis
реферат
В настоящей статье дается общая характеристика механизма конституционно-правового регулирования, т. е. специально-юридического воздействия Конституции в двух срезах — структурно-субъектной его характеристики, а также функционального анализа с позиций реализации, включая самореализацию конституционных норм в формах пра-вопользования, правоисполнения и правособлюдения, и применения нормативных положений Конституции, а также охраны Основного закона.
abstract
In the article the general characteristic of the mechanism of constitutional and legal regulation, i. e. special and legal influence of the Constitution in two aspects - its structural and subject characteristic, and also the functional analysis from realization positions (including self-realization of the constitutional norms in forms of right using, right execution and right observance) and applications of regulations of the Constitution, and also protection of the Basic Law is given.
Взгляд на Конституцию в динамическом срезе, ее восприятие в качестве действующего и активно воздействующего на общественные процессы акта с неизбежностью предполагают постановку вопроса о механизме ее реализации. В свою очередь, взгляд на реализацию Конституции в контексте конкретных правоотношений во всей их сложности
и неоднозначности, вызываемой сложностью и многообразием фактических политических связей, испытывающих Конституцию в политике и испытываемых Конституцией в праве, предопределяет постановку вопроса о механизме ее защиты и охраны. В связи с этими обстоятельствами попытаемся затронуть отдельные структурно-функциональные
характеристики реализации и охраны наиважнейшего в национальной правовой системе нормативного акта.
Конституция государства представляет собой, помимо прочих характеристик, обладающий особыми юридическими качествами нормативный правовой акт, порождающий конституционно-правовые отношения и, следовательно, находящийся в процессе постоянной реализации. Иное понимание основного закона государства приводило бы к утверждению о декларативном либо даже декоративном характере Конституции. Между тем подобные утверждения пришли бы в очевидное противоречие с принципом ее прямого действия (статья 15, часть 1 Конституции Российской Федерации). Именно по этой причине столь существенное значение приобретает вопрос о механизме реализации Конституции.
Однако сначала следует обратить внимание на необходимость различать две категории, характеризующие соответствующие два среза социально-правовой реальности: общесоциальное воздействие Конституции и ее реализацию в смысле специально-правового, следовательно, регулятивного воздействия.
В первом случае имеется в виду информационно-правовое влияние Конституции на общество в целом, его группы и отдельных индивидов, а также ценностно-ориентационное значение основного закона, предопределяющие его воспитательное воздействие. В самом деле ознакомление с конституционным текстом, равно как и в целом с конституционным законодательством, позволяет читателю составить определенное впечатление о тех принципах, на которых функционирует конституционная материя в территориальных границах государства, о наборе важнейших прав и свобод, на реализацию которых в возможных конституционно-правовых отношениях соответствующее лицо впоследствии может рассчитывать, наконец, о конкретных механизмах функционирования системы публичной власти в данном государстве.
Отмечая вместе с тем недопустимость з недооценки значения общесоциального сь воздействия Конституции, надо при- ^ знать, что для юриста первостепенной £ важности вопросом становится сила ре- ^ гулятивного воздействия Конституции и ° возможности реализации ее нормопо- о ложений в конституционных правоот- ^ ношениях. Специфика реализации кон- ш ституционных норм предопределяется особенностями самих этих норм1, среди которых можно выделить, в частности, телеологические нормы (нормы-цели), дефинитивные нормы (нормы-определения), нормы-принципы, регулятивные нормы2, охранительные нормы, оперативные (вводные) нормы.
Применительно к нормам-целям, нормам-принципам и нормам-дефинициям можно говорить об особом значении системного характера Конституции в выяснении механизма их реализации. В самом деле достаточно сложной задачей представляется, например, описание содержания конкретного конституционного правоотношения, порождаемого непосредственно конституционным определением Российской Федерации в качестве демократического федеративного правового государства с республиканской фор-
1 В общей теории права конституционные нормы иногда относят к группе так называемых конститутивных норм, как бы выпадающих из обычных механизмов правореализации. Подобная характеристика фактически отказывает нормам конституционного права в возможности непосредственной реализации в конкретных правоотношениях. Подобный взгляд представляется в известной мере спорным, ибо существенным образом осложняет объяснение фундаментального принципа прямого действия Конституции, о чем — далее.
2 Название этой группы конституционных норм весьма условно, поскольку в широком смысле любая юридическая норма теряет свое юридическое качество, если в той или иной мере не несет в себе регулятивный потенциал. Следовательно, в данном контексте регулятивный характер конституционных норм понимается как их способность оказывать непосредственное регулирующее воздействие на конституционные отношения, реализуясь в конкретных правах и обязанностях субъектов.
з мой правления (статья 1, часть 1 Консти-с^ туции Российской Федерации). Однако ^ вне контекста содержания названной де-£ финиции практически невозможной в том ^ числе становится реализация в кон° кретных избирательных правоотношениях о конституционной регулятивной нормы, ^ закрепляющей право граждан Российской ш Федерации избирать и быть избранными в органы государственной власти и органы местного самоуправления, а также участвовать в референдуме (статья 32, часть 2 Конституции Российской Федерации).
Таким образом, под реализацией Конституции следует понимать специально-юридическую форму воздействия Конституции, ее норм, а также нормативных положений конституционного законодательства на общественные отношения, проявляющегося в регулировании с помощью конституционно-правовых средств конкретных прав и обязанностей субъектов конституционных отношений.
В наборе упомянутых в данном определении конституционно-правовых средств следует назвать в том числе нормы самой Конституции, нормы иных актов конституционного законодательства, судебные нормы, содержащиеся в итоговых актах судебного органа конституционного контроля (Конституционного суда), наконец, имеющие конституционно-правовую природу общепризнанные принципы и нормы международного права в качестве составной части правовой системы государства.
В связи с отмеченными обстоятельствами закономерно возникает вопрос о формах реализации Конституции. С одной стороны, принцип прямого действия Основного закона предполагает возможность самореализации его норм, точнее самостоятельное приобретение закрепленных Конституцией конкретных прав и обязанностей соответствующими управомоченными и обязанными субъектами конституционных правоотношений. Так, гражданин Российской Федерации, реализуя закрепленное Конституцией Российской Федерации (статья 33) право на петицию, использует его
самостоятельно, обращаясь лично либо направляя индивидуальное или коллективное обращение в государственные и муниципальные органы. В этом случае говорят о такой форме реализации конституционных норм как использование конституционного дозволения, т. е. зависящей от дискреции субъекта конституционного правоотношения (правополь-зователя) реализации закрепленной в диспозиции конституционной нормы правовой возможности.
Раскрывая далее формы самореализации (осуществления) конституционных норм в конкретных правоотношениях, следует обратить внимание на соблюдение конституционных запретов, проявляющееся в воздержании конкретного субъекта конституционного правоотношения от осуществления активных действий, описание которых содержится, как правило, также в диспозиции соответствующей конституционной регулятивной нормы.
К примеру, норма части 4 статьи 3 Конституции Российской Федерации гласит: «Никто не может присваивать власть в Российской Федерации». Обратим при этом внимание на то немаловажное обстоятельство, что названный конституционный запрет, подлежащий реализации в форме пассивного поведения субъектов правоотношений, обеспечен санкцией, имеющей бланкетный характер. Второе предложение той же части цитируемой конституционной нормы закрепляет положение, согласно которому «захват власти или присвоение властных полномочий преследуются по федеральному закону».
Наконец, необходимо упомянуть еще об одной форме самореализации конституционной нормы, а именно об исполнении конституционных обязанностей, т. е. реализации запрета воздержания от дозволенного диспозицией конституционной нормы поведения. Речь в данном случае идет по сути об исполнении закрепленных в тексте Конституции позитивных обязанностей, например, платить законно установленные налоги и сборы, сохранять природу и
окружающую среду, бережно относиться к природным богатствам (соответственно, статьи 57, 58 Конституции Российской Федерации).
Если в перечисленных трех случаях субъекты конституционных правоотношений самостоятельно действуют либо воздерживаются от определенных действий, то необходимо иметь в виду такие ситуации, когда реализовать закрепленные конституционными нормами права и обязанности без помощи государственных органов невозможно. В данном случае речь идет о такой форме конституционной правореализации, как применение конституционных норм, под которой понимается властно-организующая деятельность компетентных государственных органов по вынесению индивидуально-конкретных правовых актов (решений), принимаемых как результат разрешения юридических дел в специально установленной юрисдикционной либо иной процедуре (процессуальной форме).
Так, реализация активного избирательного права, закрепленного статьей 32 Конституции Российской Федерации, т. е. права избирать в органы государственной власти и органы местного самоуправления, невозможна вне специальной процедуры (избирательного процесса), регламентируемой соответствующим федеральным законом, в первую очередь Федеральным законом от 12 июня 2002 г. № 67-ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» (с последующими изменениями и дополнениями)1. Соответственно, участие государственных органов, например, избирательных комиссий в качестве субъектов электоральных правоотношений, является необходимым условием реализации позитивных избирательных прав, закрепленных Конституцией и принятых в ее развитие названным федеральным законом.
Таким образом, совокупность правовых средств, обеспечивающих надлежа-
1 Собрание законодательства Российской Федерации. 17.06.2002. № 24. Ст. 2253.
щее претворение конституционных з предписаний, запретов и дозволений в ^ конкретных конституционных правоот- § ношениях, составляет юридический ме- £ ханизм реализации Конституции, в ко- ^ торый включаются конституционные ° нормы, среди которых особое место о занимают конституционные принципы, ^ субъекты конституционного права, юри- ш дические факты и фактические составы, порождающие конституционные правоотношения, конкретные правовые связи в конституционной сфере, т. е. собственно конституционные правоотношения, наконец, акты реализации конституционных прав и обязанностей.
Характеристика механизма реализации отечественной Конституции оказалась бы неполной, если оставить без внимания его специфику, предопределяемую федеративной формой государственного (территориального) устройства Российской Федерации. Нельзя забывать об особой роли и значении конституирующих (учредительных) актов субъектов Российской Федерации — их конституциях и уставах, обладающих, помимо прочего, качеством системообразующих актов по отношению к законодательству субъектов федерации (региональному законодательству). При этом принципиально важно именно применительно к отечественной федерации, которая по своей юридической природе относится к конституционному типу федерации, подчеркнуть, что само по себе региональное законодательство, в основе которого лежит конституция (устав) субъекта федерации, представляет подсистему единой системы законодательства федеративного государства, фундамент которой, в свою очередь, составляет федеральная конституция. Динамика внутренних связей данной сложной системы подчинена логике нормативного содержания статьи 76 (в ее системном единстве со статьями 71, 72, 73, 77 и 78) Конституции Российской Федерации.
В данном контексте следует подчеркнуть, что механизм реализации федеральной Конституции не может успешно функционировать в условиях федератив-
з ного государства без надлежащей гар-с^ монизации с конституционными актами 0 регионов. Конституционная федерация £ в силу своей имманентной юридической ^ характеристики принципиально исключа-° ет несоответствие федеральной консти-о туции и конституций (уставов)субъектов д федерации.
ш Характеристика механизма реализации Конституции с необходимостью включает также международно-правовой аспект. Содержащееся в статье 15 (часть 4) Конституции Российской Федерации нормативное положение о том, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы, неизбежно ставит вопрос о соотношении юридической силы упомянутых международно-правовых актов и юридической силы Конституции. Этот вопрос тем более обостряется содержащимся в той же статье Конституции нормативным положением, согласно которому если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора.
При решении указанного вопроса, напрямую затрагивающего проблематику механизма реализации Конституции, прежде всего необходимо исходить из того принципиального тезиса, что нормы Конституции имеют приоритет в отношении включенных в национальную правовую систему норм международного права. Иной подход мог бы привести к умалению роли Конституции Российской Федерации как акта наивысшей юридической силы, действующего на территории государства, а следовательно, к подрыву основ конституционного устройства Российской Федерации, в том числе ее государственного суверенитета. Следовательно, процитированные нормативные положения статьи 15 (часть 4) Конституции Российской Федерации не могут быть истолкованы вне контекста статьи 4 (части 1 и 2) Конституции Российской Федерации.
В подтверждение сказанному можно отметить избранную национальным законодателем модель регулирования правовой ситуации, связанной с включением в отечественную правовую систему таких правил, содержащихся в международном договоре, которые требуют изменения отдельных положений Конституции Российской Федерации. Согласно статье 22 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации»1, в этом случае решение о согласии на обязательность международного договора для Российской Федерации возможно в форме федерального закона только после внесения соответствующих поправок в Конституцию Российской Федерации или пересмотра ее положений в установленном порядке.
Если, говоря о механизме реализации Конституции, мы имеем в виду прежде всего структурно-функциональную характеристику позитивного конституционно-правового воздействия на общественные отношения, то нельзя не признать крайне важным наличие в системе каждого национального конституционно-правового режима корреспондирующего механизма охраны Конституции. Иной подход, при котором реализация Основного закона государства не обеспечивалась бы соответствующими средствами правовой защиты, приводил бы к превращению Конституции в декларацию, не обладающую необходимыми регулятивными качествами специально-правового воздействия на важнейшие общественные отношения.
Анализируя структуру механизма охраны Конституции, в первую очередь необходимо упомянуть о его нормативном компоненте, т. е. о конкретных нормативных положениях, содержащихся в конституционном тексте и обеспечивающих первичные гарантии безопасности Конституции. В названном контексте следует назвать норму-принцип, закрепленную в статье 15, часть 2 Конституции Российской Федерации, согласно которой ор-
1 Собрание законодательства Российской Федерации. 17.07.1995. № 29. Ст. 2757.
ганы государственной власти, органы местного самоуправления, должностные лица, граждане и их объединения обязаны соблюдать Конституцию и законы.
Фундаментальное значение этого нормативного положения трудно переоценить, поскольку генерализация (распространение на предельно широкий субъектный состав) обязанности по соблюдению Конституции по существу лежит в основе собственно правового режима конституционной законности и, как следствие, всей системы конституционного правопорядка.
Нормативная преграда для потенциальных нарушений конституционного правопорядка содержится также в статье 13, часть 5 Конституции Российской Федерации, которая запрещает создание и деятельность общественных объединений, цели или действия которых направлены на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности государства, подрыв его безопасности, создание вооруженных формирований, разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни.
В рамках нормативного компонента механизма охраны Конституции следует также отметить запреты, содержащиеся в отраслевом законодательстве. Прежде всего речь идет об уголовно-правовых запретах и, соответственно, мерах уголовно-правовой ответственности, предусмотренных соответствующими нормами уголовного законодательства.
Так, в данном контексте наибольший интерес представляет такой состав преступления против основ конституционного строя и безопасности государства, как насильственный захват власти или насильственное удержание власти (статья 278 Уголовного кодекса Российской Федерации), согласно которому соответствующая уголовно-правовая санкция предусмотрена за действия, направленные на насильственный захват власти или насильственное удержание власти в нарушение Конституции Российской Федерации, а равно направленные на насильственное изменение конституци-
онного строя Российской Федерации. з Цели охраны Конституции преследует сь также норма национального уголовного ^ закона, предусматривающая уголовную £ ответственность за организацию воору- ^ женного мятежа либо активное участие в ° нем в целях свержения или насильствен- о ного изменения конституционного строя ^ Российской Федерации либо нарушения ш территориальной целостности Российской Федерации (статья 279 Уголовного кодекса Российской Федерации).
Возвращаясь к структуре механизма охраны Конституции, необходимо остановиться на характеристике его субъектного компонента. Нельзя недооценивать роль граждан и их объединений как участников охранительных правоотношений, имеющих в качестве своего объекта подлежащие специальной конституционно-правовой охране общественные отношения, в которых находят свое преломление защищаемые конституционные ценности. Прежде всего следует упомянуть в этой связи конституционную норму, согласно которой решения и действия (или бездействие) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц могут быть обжалованы в суде (статья 46, часть 2 Конституции Российской Федерации).
Конституционный законодатель избрал, таким образом, активную форму правовой деятельности граждан в качестве одной из важнейших гарантий режима конституционной законности. К таким же активным формам следует отнести закрепленное статьей 125, часть 4 Конституции Российской Федерации право граждан на обращение с жалобой в Конституционный суд на нарушение конституционных прав и свобод, в связи с которой высший судебный орган конституционного контроля осуществляет проверку конституционности закона, примененного в конкретном деле заявителя, рассмотрение которого завершено в суде.
Разумеется, нельзя забывать и о таком элементе механизма охраны Конституции, как исполнение соответствующих консти-
з туционных обязанностей гражданами. с^ Справедливости ради стоит отметить, что 0 перечень таких обязанностей, непосред-£ ственно закрепленных в тексте Конститу-^ ции, не столь велик, особенно по срав-° нению с перечнем конституционных прав о и свобод: это обязанность каждого пла-д тить законно установленные налоги и ш сборы (статья 57 Конституции Российской Федерации), обязанность каждого сохранять природу и окружающую среду, бережно относиться к природным богатствам (статья 58 Конституции Российской Федерации), наконец, обязанность гражданина Российской Федерации по защите Отечества (статья 59 Конституции Российской Федерации).
Другим видом субъектов охраны Конституции являются соответствующие институты государственной власти, создание которых предусмотрено Основным законом. Речь в данном случае в первую очередь идет о Президенте Российской Федерации, который в силу статьи 80, часть 2 Конституции Российской Федерации является гарантом Конституции, а также прав и свобод человека и гражданина. Обязанность Президента как главы государства защищать Конституцию непосредственно закреплена в тексте его присяги, которую высшее должностное лицо государства приносит народу при вступлении в должность (статья 82, часть 1 Конституции Российской Федерации).
С учетом того обстоятельства, что именно защита прав и свобод человека, провозглашенные, как уже отмечалось ранее, в качестве высшей конституционной ценности, составляют краеугольный камень функциональной характеристики такого института государственной власти, как Уполномоченный по правам человека (омбудсмен), назначаемого и освобождаемого от должности Государственной Думой (статья 103, пункт «д» части 1 Конституции Российской Федерации) и действующего в соответствии с федеральным конституционным законом от 26 февраля 1997 г. № 1-ФКЗ1,
1 Собрание законодательства Российской Федерации. 03.03.1997. № 9. Ст. 1011.
его также следует отнести к субъектному компоненту механизма охраны Конституции.
Несмотря на то что непосредственно Конституция текстуально не возлагает на Федеральное собрание и его палаты (Государственную Думу и Совет Федерации), Правительство, Верховный суд и Высший арбитражный суд, а также прокуратуру обязанности по охране и защите Конституции, из нормативных положений статьи 2 (в их взаимосвязи со статьей 18) Конституции Российской Федерации, закрепляющих фундаментальную обязанность государства в целом по защите прав и свобод человека и гражданина, которые, будучи непосредственно действующими, определяют смысл и содержание деятельности всего государственного аппарата в лице его структурных составляющих (государственных органов), названные институты государственной власти также включаются в субъектный компонент механизма защиты Конституции.
Особое место в указанном механизме принадлежит Конституционному суду, который, обладая статусом судебного органа конституционного контроля, призван самостоятельно и независимо осуществлять судебную власть посредством конституционного судопроизводства.
Принципиальным в статусной характеристике Конституционного суда представляется акцент на его контрольный характер, что отличает его от Комитета Конституционного надзора Союза ССР2. Последний существовал не более двух лет на исходе прежнего союзного государства, правопреемницей которого выступает в настоящее время Российская Федерация. Уже из самого наименования указанного органа следует характеристика его правовой природы как надзорного ведомства, последствия реализации собственных полномочий которого ограничиваются лишь рекомендацией законодателю снять выявленное
2 Ведомости Съезда народных депутатов и Верховного Совета СССР. 1989. № 29. Ст. 572.
в процессе конституционно-надзорной деятельности противоречие. Напротив, результатом основной деятельности Конституционного суда Российской Федерации является нуллификация (дисквалификация) правовой нормы.
Краткий исторический очерк Конституционного суда Российской Федерации в целом может быть представлен в виде характеристики трех основных этапов.
Первый этап (1991-1994 гг.) связан с процессом создания суда, его встраиванием в действующую политико-правовую систему. С учетом того обстоятельства, что сама эта система на том этапе едва ли может быть охарактеризована как устойчивая и устоявшаяся, поскольку находилась в режиме крайне болезненной реконструкции, содержание которой логично следовало за по сути революционной перестройкой отечественной общественной системы в целом, формировавшемуся Конституционному суду приходилось проходить проверку на прочность в том числе и в качестве активного политического субъекта.
Второй этап (1994-2010 гг.) может быть охарактеризован как время, когда суд стал играть роль активного субъекта в процессе формирования и развития современной российской правовой системы. Вполне допустимым представляется признание роли Конституционного суда в указанном процессе не просто как активного, но и определяющего субъекта. На данном этапе состоялась структурная адаптация Конституционного суда (палатный принцип судопроизводства, формирование аппарата суда, установление и модификация механизмов кадровых назначений как судей, так и руководства суда — председателя, его заместителей).
Второй этап, кроме того, характеризуется фактором процессуальной адаптации суда, которая может быть сведена к формированию системы конституционно-правовых обычаев, выполнявших функцию регулятивного правовосполнения и преодолевавших неизбежные (в силу абсолютной новизны института конституционного контроля применительно к отече-
ственной государственно-правовой сис- з теме) пробелы и дефекты Федерального сь конституционного закона «О Конституци- ^ онном суде Российской Федерации»1. £ Речь в данном случае идет, прежде все- ^ го, о конституционном обычае письмен- ° ного судопроизводства, результатом че- о го были так называемые определения ^ с позитивным содержанием, вошедшие ш в структуру правовой системы по существу в качестве самостоятельного вида источников права и оказывавшие существенное воздействие как на нормотвор-ческую практику парламента и структур исполнительной власти, включая региональный уровень, так и особенно на практику судебного правоприменения в системах общей и арбитражной юрисдик-ций.
Характеризуемый этап примечателен также фактором материально-правовой адаптации, выразившейся главным образом в формировании большого количества правовых позиций, в значительном числе прошедших модификацию в судебные нормы и в качестве таковых органично вошедших в национальную правовую систему. Регулятивная составляющая большинства правовых позиций Конституционного суда столь велика, что позволяет им не только оказывать существенное влияние на правоприменительную практику в случаях судебного пересмотра конкретных дел, но и фактически определять вектор дальнейшего развития законодательной деятельности парламента. Наконец, рассматриваемый этап истории суда примечателен фактором его территориальной адаптации, связанной с переездом из Москвы в Санкт-Петербург.
Третий этап истории Конституционного суда начинается в 2011 г. в связи с внесением существенных изменений в законодательное регулирование организационных и процессуальных аспектов
1 О Конституционном суде Российской Федерации Федеральный конституционный закон от 21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ. В ред. ФКЗ от 3 ноября 2010 г. № 7-ФКЗ // СЗ РФ. 1994. № 13. Ст. 1447; 2010. № 45. Ст. 5742. (Далее — ФКЗ о КС).
з деятельности суда. Происходит легали-с^ зация результатов двадцатилетней про-0 цессуальной адаптации, выразившаяся £ в формировании уже упоминавшегося ^ конституционного обычая письменного ° производства и соответственно пози-о тивных определений. При этом легали-^ зация данного факта происходит в форш ме введения нового процессуального института — рассмотрения Конституционным судом дел без проведения слушаний (статья 47.1 ФКЗ о КС).
Анализируемый этап характеризуется существенным уточнением пределов юрисдикции Конституционного суда по рассмотрению обращений граждан на нарушение их конституционных прав, что позволяет снимать многочисленные вопросы, касающиеся допустимости индивидуальной и коллективной жалоб граждан. Речь идет о введенном ограничении рассмотрения жалоб граждан и их объединений лишь законом, примененным (ранее — также подлежащим применению) в конкретном деле, рассмотрение которого завершено (ранее — или начато) в суде (ранее — или ином органе) (пункт 3 части 1 статьи 3, статья 96, статья 97 ФКЗ о КС).
Функциональная характеристика Конституционного суда включает несколько групп полномочий данного органа конституционной юстиции, к которым относятся прежде всего полномочия по нор-моконтролю. При этом следует различать так называемый абстрактный нормокон-троль, осуществляемый в виде разрешения дел о соответствии Конституции федеральных законов, нормативных актов Президента, палат парламента, Правительства, регионального законодательства по вопросам федерального и совместного ведения Российской Федерации и ее субъектов, договоров между федеральными и региональными органами государственной власти, а также договоров между органами государственной власти субъектов Российской Федерации.
Абстрактный нормоконтроль следует отграничивать от конкретного нормокон-троля, осуществляемого Конституцион-
ным судом по жалобам на нарушение конституционных прав и свобод граждан, а также по запросам судов о проверке конституционности закона. Следует в данном контексте обратить внимание на то обстоятельство, что нормативное закрепление полномочий Конституционного суда — предмет непосредственного регулирования Конституции (статья 125, часть 2). Указанные в Конституции полномочия Конституционного суда по существу воспроизводятся в ФКЗ о КС (статья 3). Между тем федеральный законодатель в пределах смысла упомянутой конституционной нормы уточняет юрисдикцию Конституционного суда применительно к институту конституционной жалобы и конкретного судебного запроса. При этом характеристика допустимости соответствующих жалоб граждан ограничена наличием факта применения судом обжалуемого закона в конкретном деле заявителя, рассмотрение которого завершено в суде. В то же время по запросам судов Конституционный суд проверяет конституционность закона, подлежащего применению в конкретном деле, находящемся в производстве соответствующего суда.
Среди других функциональных характеристик судебного органа конституционного контроля — его полномочие по разрешению споров о компетенции между федеральными органами государственной власти, между федеральными и региональными властными органами, а также между высшими государственными органами субъектов федерации.
Исключительным полномочием (прерогативой) Конституционного суда является толкование Конституции, осуществляемое на основании соответствующих запросов главы государства, палат парламента, федерального правительства, а также региональных законодательных органов.
Наконец, следует привлечь внимание к особому юрисдикционному полномочию Конституционного суда, в рамках которого он, будучи включенным в механизм привлечения главы государства к конституционно-правовой ответствен-
ности, по запросу Совета Федерации дает заключение о соблюдении установленного порядка выдвижения обвинения Президента в государственной измене или совершения иного тяжкого преступления (так называемый институт импичмента высшего должностного лица государства).
ФКЗ о КС закрепляет также дополнительные возможности для Конституционного суда использовать вытекающие из содержания договоров о разграничении предметов ведения и полномочий между федеральными и региональными органами государственной власти права при условии, если они не противоречат юридической природе Конституционного суда как судебного органа конституционного контроля.
Примечательно также включение в текст ФКЗ о КС в качестве его собственного полномочия принятия Регламента по вопросам внутренней деятельности. Практика между тем показывает, что, несмотря на внутренний (локальный) характер данного нормативного акта, последствия применения его положений имеют зачастую внешнюю направленность на правоотношения, участником которых помимо самого Конституционного суда являются иные субъекты (например, прекращение переписки с заявителем в случае повторного его обращения в Конституционный суд по вопросу, по которому ранее было вынесено соответствующее постановление либо решение об отказе в принятии обращения к рассмотрению или о прекращении производства по делу).
Представляется крайне важной отличительной чертой функционала Конституционного суда, принципиально отграничивающей его правосудные полномочия от соответствующих полномочий судов иной юрисдикционной принадлежности (общей и арбитражной — по крайней мере в части их ординарного и апелляционного уровней), то нормативное положение, согласно которому орган конституционной юстиции решает исключительно вопросы права и при осуществлении производства по своим делам во всех случаях воздерживается
от установления и исследования факти- з ческих обстоятельств, когда это отне- сь сено к компетенции других судов или ^ иных органов. £
Другим моментом, принципиально от- ^ личающим Конституционный суд от ор- ° ганов, относящихся к иным судебным о юрисдикциям, является характеристика ^ юридической силы решений Конституци- ш онного суда, осуществляющего нормо-контроль в особой судебной процедуре конституционного судопроизводства. Речь в данном случае идет о том, что решения Конституционного суда, в результате которых признанные не соответствующими Конституции нормативные положения утрачивают юридическую силу, имеют такую же сферу действия во времени, пространстве и по кругу лиц, как решения нормотворческого органа, и, следовательно, такое же, как нормативные акты, общее значение, не присущее правоприменительным по своей природе актам судов общей юрисдикции и арбитражных судов.
Решения Конституционного суда (прежде всего резолюции его постановлений) обладают качеством общеобязательности, следовательно, нормативности, что свидетельствует о наличии у них признаков особых источников права [2]. Более того, юридическая сила принимаемых Конституционным судом итоговых решений «превышает юридическую силу любого закона, а соответственно практически равна юридической силе самой Конституции, которую уже нельзя применять в отрыве от итоговых решений Конституционного суда, относящихся к соответствующим нормам, и тем более вопреки этим решениям» [1, с. 133].
Небезынтересно отметить, что, активно используя достижения мирового опыта регулирования полномочий органов конституционной юстиции, отечественный законодатель тем не менее оставил за скобками такие возможные направления деятельности Конституционного суда, как предварительный нормоконтроль законов (в условиях российской правовой системы предварительный нормокон-
о ©
о
ш
ш
О
троль существует лишь применительно к не вступившим в силу международным договорам), установление конституционности пробелов в правовом регулировании, контроль проведения выборов и референдумов, проверка конституцион-
Литература
1. Зорькин в. Д. Россия и Конституция в XXI в. 2-е изд., доп. М.: Норма, 2008.
2. Кокотов а. Н. Обязательность решений Конституционного суда Российской Федерации // Журнал конституционного правосудия. 2011. № 4. С. 7-8.
ности актов и деятельности политических партий и некоторые иные.
Сказанное в целом подтверждает особое место и роль Конституционного суда в структуре и функциональной характеристике механизма охраны Конституции.
References
1. Zorkin V. D. Russia and the Constitution in the XXI century. 2nd edition. M.: Norma, 2008.
2. Kokotov A. N. Obligation of decisions of the Constitutional Court of the Russian Federation // Journal of the Constitutional Justice. 2011. N 4. P. 7-8.
