CC BY
11
Теория и практика общественного развития. 2022. № 6. С. 113-117. Theory and Practice of Social Development. 2022. No. 6. P. 113-117.
Научная статья УДК 340.15
https://doi.org/10.24158/tipor.2022.6.17
Развитие законодательства об уголовной ответственности судебных приставов-исполнителей во второй половине XIX в.: сравнительный анализ действовавших норм
Анастасия Александровна Колотилина
Московская академия Следственного комитета Российской Федерации, Москва, Россия, missn@list.ru, http://orcid.org/0000-0002-6252-6097
Аннотация. Анализ российского законодательства позволяет определить особенности развития института уголовной ответственности за преступления, совершаемые судебными приставами-исполнителями в ходе осуществления ими служебных обязанностей. Автор выявил ключевые характеристики российского законодательства во второй половине XIX в. в сфере уголовного преследования за должностные преступления, совершаемые судебными приставами-исполнителями. Установлено, что виды должностных проступков судебных приставов, перечисленные в статьях «Учреждения судебных установлений» 1864 г., охватываются составами преступлений, влекущими уголовную ответственность по «Уложению о наказаниях уголовных и исправительных» 1845 г. Доказано, что основная проблема, возникающая в связи с положениями «Учреждения судебных установлений» 1864 г., заключалась в том, чтобы разграничить составы дисциплинарных правонарушений и аналогичных им уголовно наказуемых деяний в соответствии с действовавшим на тот момент «Уложением о наказаниях уголовных и исправительных» 1845 г.
Ключевые слова: судебный исполнитель, уголовная ответственность, должностное лицо, служебные обязанности, российское законодательство, преступление
Для цитирования: Колотилина А.А. Развитие законодательства об уголовной ответственности судебных приставов-исполнителей во второй половине XIX в.: сравнительный анализ действовавших норм // Теория и практика общественного развития. 2022. № 6. С. 113-117. https://doi.org/10.24158/tipor.2022.6.17.
Original article
The development of legislation on criminal liability of bailiffs in the second half of the XIX century: a comparative analysis of the existing norms
Anastasia A. Kolotilina
Moscow Academy of the Investigative Committee of the Russian Federation, Moscow, Russia, missn@list.ru, http://orcid.org/0000-0002-6252-6097
Abstract. The analysis of the Russian legislation makes it possible to determine the peculiarities of the development of the institution of criminal responsibility for crimes committed by bailiffs in the course of their official duties. The author has identified the key characteristics of Russian legislation in the second half of the XIX century in the field of criminal prosecution for official crimes committed by bailiffs. It is established that the types of official misconduct of bailiffs listed in the articles "Institutions of judicial institutions" of 1864 are covered by the elements of crimes entailing criminal liability under the "Code of Criminal and Correctional Punishments" of 1845. It is proved that the main problem arising in connection with the provisions of the "Establishment of Judicial institutions" of 1864 was to distinguish the composition of disciplinary offenses and similar criminal acts in accordance with the "Code of Criminal and Correctional Punishments" of 1845 in force at that time.
Keywords: bailiff, criminal liability, official, official duties, Russian law, crime
For citation: Kolotilina, A.A. (2022) The development of legislation on criminal liability of bailiffs in the second half of the XIX century: a comparative analysis of the existing norms. Theory and Practice of Social Development. (6), 113-117. Available from: doi: 10.24158/tipor.2022.6.17 (In Russian).
Развитие законодательства о преступлениях, совершаемых судебными приставами-исполнителями, в России прослеживается на протяжении всей её истории. При этом вопрос об уголовной ответственности за преступные деяния вышеуказанной категории лиц в разные периоды существования российского уголовного законодательства решался неоднозначно.
© Колотилина А.А., 2022
LAW
Как отмечает Н.С. Таганцев, «если мы желаем изучить какой-нибудь юридический институт, существующий в данное время, то для правильного его уяснения себе мы должны проследить историческую судьбу его, то есть те поводы, в силу которых появилось данное учреждение, и те видоизменения, которым подверглось оно в своем историческом развитии» (Таганцев, 2001: 12).
Развитие российского уголовного законодательства в отношении судебных приставов-исполнителей можно условно представить как последовательность нескольких этапов1, развертывавшихся с момента первого упоминания о вышеуказанной категории лиц, исполняющих поручения суда и его решения, до наших дней. В рамках настоящего исследования мы уделяем внимание особенностям функционирования института уголовной ответственности за преступления, совершаемые судебными приставами-исполнителями, во второй половине XIX в.
Как само исполнительное производство, так и уголовная ответственность судебных исполнителей в допетровский период российского государства и права находились в сугубо зачаточном состоянии. В эпоху петровских реформ была предпринята попытка упразднить институт судебных приставов, а позднее, при Екатерине II, - передать их функции полицейскому ведомству (Семагина, 2015: 124).
Отправной точкой формирования конкретных положений, устанавливающих меры ответственности судебных приставов в законодательстве о судоустройстве явилась судебная реформа 1864 г. Так, в документе «Учреждение судебных установлений» от 20 ноября 1864 г. появился самостоятельный блок норм, посвященных судебным приставам (глава 1 «О судебных приставах» раздела 9 «О лицах, состоящих при судебных местах»)2.
В соответствии со ст. 322 указанного акта судебные приставы, состоящие при окружных судах, помимо иных функций, указанных в ст. 321 («На судебных приставов, состоящих при кассационных департаментах Правительствующего сената и при судебных палатах, возлагаются в черте того города, где находится Сенат или палата, сообщение тяжущимся повесток и бумаг по делам, производящимся в сих местах, и исполнение действий, поручаемых им от первоприсутствующего в кассационном департаменте или председателя судебной палаты»), обеспечивали исполнение судебных решений на территории округа соответствующего суда3.
При этом, как отмечают современные исследователи, конструкции законодательства были таковы, что не позволяли с определенностью отнести судебных приставов ни к судебной, ни к какой-либо другой ветви власти, что не лучшим образом сказывалось и на качестве самой системы исполнения судебных решений (Зезюлина, 2006: 17).
Хотя «Учреждение судебных установлений» не является актом уголовного законодательства, в него были включены отсылочные нормы, касающиеся уголовной ответственности судебных приставов. Так, конструкция ст. 326 данного документа была такова, что уголовная ответственность судебных приставов предполагалась за те же деяния, что и дисциплинарные взыскания: «За превышение власти и другие противозаконные поступки судебные пристава, смотря по важности упущения или злоупотребления, или подвергаются дисциплинарному взысканию, или предаются уголовному суду»4. Более конкретно в ст. 326 перечислялись следующие правонарушения: незаконный отказ в исполнении своих обязанностей, промедление в доставлении порученных им бумаг, передача их не в установленном порядке и не надлежащим лицам, превышение власти.
Отдельная статья - ст. 327 - была посвящена такому правонарушению, как ложное удостоверение по отправлению служебных обязанностей, за которое предусматривалось такое же наказание, как за служебный подлог.
Таким образом, основная проблема, возникающая в связи с положениями «Учреждения судебных установлений», заключалась в том, чтобы разграничить составы дисциплинарных правонарушений, перечисленных в ст.ст. 326-327, и аналогичных им уголовно наказуемых деяний в соответствии с действовавшим на тот момент «Уложением о наказаниях уголовных и исправительных» (1845 г.)5.
При этом само «Уложение о наказаниях...» не проводило, по существу, четких различий между уголовной и дисциплинарной ответственностью. Так, приблизительно соответствующий такому нарушению, как «промедление в доставлении порученных им бумаг», упомянутому в
1 Парфирьев Д.Н. Правовые основы организации деятельности судебных приставов: курс лекций. М., 2014. 300 с.
2 Учреждение судебных установлений 1864 г. [Электронный ресурс] // Музей истории российских реформ имени П.А. Столыпина. URL: http://музейреформ.рф/node/13688 (дата обращения: 17.05.2022).
3 Там же.
4 Учреждение судебных установлений 1864 г. ...
5 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. [Электронный ресурс] // РГБ. URL: https://viewer.rsl.ru/ru/rsl01002889696?page=8&rotate=0&theme=black (дата обращения: 17.05.2022).
ст. 326 «Учреждения судебных установлений», состав преступления содержится в ст. 365 «Уложения о наказаниях.», где говорится о «недоставлении в свое время на законном основании надлежащим порядком справок, или сведений, или же ответов и объяснений, а равно и в непредставлении также в надлежащее время установленных отчетов, или шнуровых книг, или срочных ведомостей и других сего рода бумаг.». Однако наказание, предусмотренное в этой статье, по своей природе более напоминает дисциплинарную, чем уголовно-правовую санкцию: за это деяние виновный подвергался замечанию или выговору без занесения в послужной список.
Во второй части той же ст. 365 описывался квалифицированный состав преступления - то же деяние в случаях особой важности, или при нарушении специальных требований и предписаний, или при неоднократном повторении нарушения.
Однако и в этом случае назначаемые меры ответственности носили скорее служебный, чем собственно уголовный характер.
Наряду с этим, впрочем, «Уложение о наказаниях...» содержало и общий состав преступления, охватывающий значительную часть случаев, предусмотренных впоследствии ст. 326 «Учреждения судебных установлений», и влекущий уже достаточно строгие меры уголовного наказания.
Речь идет о составе преступления, предусмотренном ст. 364 «Уложения о наказаниях.», а именно о неисполнении вступивших в законную силу судебных решений или же в непринятии установленных мер по обнародованию этих решений и рассылке указов. Буквальное толкование этой статьи может привести к выводу, что она распространяется и на должностных лиц, в чьи служебные обязанности входит исполнение судебных решений, а также к остальным лицам, которым эти решения адресованы.
Однако специалисты по уголовному праву определенно относили этот состав к категории, именуемой «преступления чиновников» (Будзинский, 1887: 392). В соответствии со ст. 364 описанные в ней деяния подвергаются наказаниям, перечисленным в ст.ст. 358-362 (без точной дифференциации). Таким образом, за неисполнение приставами судебных решений к ним могли быть применены следующие виды наказаний: отрешение от должности, исключение из службы, строгий выговор, вычет из времени службы от трех месяцев до одного года, отдача в исправительные арестантские отделения, лишение всех особенных, лично и по состоянию присвоенных, прав и преимуществ.
В ст. 358 за квалифицированный состав преступления предусматривалась еще более суровая санкция - ссылка на каторжные работы на срок от 10 до 12 лет, однако применимость этой нормы к преступлениям, совершаемым судебными приставами, находится под сомнением, поскольку основным составом преступления в ст. 358 является неприведение в исполнение именных или объявляемых в установленном порядке высочайших указов.
Следующая группа преступлений, за которые могли нести уголовную ответственность судебные приставы - превышение власти и противозаконное бездействие (глава 2 раздела 5 «Уложения о наказаниях.»1).
Общее определение превышения власти давалось в ст. 367; субъектом этого преступления признавался «чиновник или иное должностное лицо»2.
Объективная сторона преступления описывалась как нарушение пределов и объема тех действий, которые чиновник мог и обязан был совершать в соответствии со своим званием, должностью, местом или специальным поручением.
Противозаконное бездействие власти, которому была посвящена ст. 368 «Уложения о наказаниях.», имело место в том случае, когда чиновник или должностное лицо не использовало всех предписанных или разрешенных законом средств, при помощи которых мог предотвратить или прекратить злоупотребление или нарушение порядка для защиты общества и государства от ущерба или вреда.
Конструкция этой статьи имела признаки так называемого материального состава преступления, объективная сторона которого включает в себя не только само деяние, но и его общественно опасные последствия.
Вместе с тем из текста ст. 368 не следует, что для её применения необходимо фактическое нанесение указанного в ней ущерба, из чего можно сделать вывод, что принимались во внимание и потенциальные последствия.
Субъективная сторона преступлений в ст.ст. 367-368 специально не оговаривалась, однако, как становится понятно из содержания последующих статей 370 и 371, имела принципиальное значение при определении вида и меры наказания. Так, согласно ст. 371 квалифицирующим
1 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. .
2 Там же.
LAW
признаком превышения власти и противозаконного бездействия являлось намерение совершить преступление или дать совершить его другому лицу.
Уголовная ответственность за превышение власти не наступала в том случае, если оно носило характер чрезвычайной меры при таких обстоятельствах, которые делали её необходимой для государственного блага или когда она не могла быть отложена до получения необходимых разрешений (ст. 369).
В качестве служебного подлога рассматривались такие деяния, как «учинение фальшивой подписи, заочное составление акта от имени отсутствующих или задним числом, сокрытие истины в официальных актах или включение в них заведомо ложных сведений, выдача мнимой или неверной копии, подделка или злонамеренное исправление актов, доверенных на хранение, похищение или утаивание таких актов» и т.п. (ст. 391 «Уложения...»1).
К другим составам служебных преступлений, за которые могли нести уголовную ответственность судебные приставы по «Уложению о наказаниях.», относились: «принятие денежного или вещественного подарка по делу или действию, касающемуся службы, без нарушения» (ст. 401) или для нарушения служебных обязанностей; вымогательство - «требование за совершение действий по службе неустановленной законом платы, ссуды, подарков, услуг, или всякая выгода, приобретаемая притеснением или угрозами» (ст. 406); отказ подчиняться непосредственным и высшим начальникам (ст. 423); медленность и нерадение в исполнении своих обязанностей (ст. 441)2.
Таким образом, сравнительный анализ статей «Учреждения судебных установлений» и соответствующих статей «Уложения о наказаниях уголовных и исправительных» показывает, что практически все виды должностных проступков судебных приставов, предусмотренных «Учреждением судебных установлений» 1864 г., охватываются составами преступлений, влекущими уголовную ответственность по «Уложению о наказаниях уголовных и исправительных» 1845 г.
22 марта 1903 г. императором Николаем II было утверждено «Новое Уголовное уложение»3, в котором все служебные преступления перечислялись в главе 37 «О преступлениях по службе государственной и общественной»4. Достижением нового уголовного закона стало существенное уточнение мер наказания за соответствующий круг деяний, притом что конструкции самих составов преступлений сохранялись в более или менее близком к Уложению 1845 г. виде, однако количество их было уменьшено.
Как отмечает Ф.Ф. Дудырев, это стало возможно благодаря развитию юридической техники - перехода к более абстрактному способу изложения уголовно-правовых норм и появлению новых терминологических конструкций, более емких по содержанию и объединяющих признаки множества конкретных правонарушений (Дудырев, 2012: 17). В целом Новое Уголовное уложение 1903 г. упорядочило систему наказаний за преступления, совершаемые судебными приставами, однако, по существу, лишь на проектном уровне, поскольку данный законодательный акт так в силу и не вступил.
Таким образом, ключевыми характеристиками развития законодательства об уголовной ответственности судебных приставов-исполнителей во второй половине XIX в. стали: во-первых, появление конкретных положений, устанавливающих меры такой ответственности, в законодательстве о судоустройстве при отсутствии соответствующих специальных составов преступлений в уголовном законодательстве; во-вторых, отсутствие четкого разграничения мер уголовной и дисциплинарной ответственности.
Список источников:
Будзинский С. О преступлениях в особенности: сравнительное исследование. М., 1887. 459 с.
Дудырев Ф.Ф. Унификация уголовно-правовых норм и институтов в уголовном уложении 1903 г. (на примере должностных (служебных) преступлений) // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Юридические науки. 2012. № 4. С. 16-23.
Зезюлина Т.А. Организационно-правовые основы становления института судебных приставов в дореволюционной России // Современная пенитенциарная наука: тенденции, перспективы развития. Владимир, 2006. С. 14-23.
Семагина О.С. Становление института принудительного исполнения // Правопорядок: история, теория, практика. 2015. № 3 (6). С. 123-127.
Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Часть общая : в 2 т. Тула, 2001. Т. 1. 800 с.
1 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. ...
2 Там же.
3 Новое Уголовное уложение, Высочайше утвержденное 22 марта 1903 г. СПб., 1903. 253 с.
4 Там же. С. 131.
References:
Budzinskii, S. (1887) O prestupleniyax v osobennosti: sravnitel'noeissledovanie [About Crimes in Particular: a Comparative Study]. Moscow. 459 р. (in Russian).
Dudyrev, F. F. (2012) Unification of Criminal Norms and Institutes in Criminal Code 1903 (on an Example of Malfeasances). Vestnik Rossiiskogo universiteta druzhby narodov. Seriya: Yuridicheskie nauki. (4), 16-23 (in Russian).
Semagina, O. S. (2015) Forming the Institution of Enforcement. Pravoporyadok: istoriya, teoriya, praktika. (3 (6)), 123-127 (in Russian).
Tagantsev, N. S. (2001) Russkoe ugolovnoe pravo. Chast' obshchaya [Russian Criminal Law. The General Part]. Vol. 1. Tula. 800 р. (in Russian).
Zezyulina, T. A. (2006) Organizatsionno-pravovye osnovy stanovleniya instituta sudebnykh pristavov v dorevolyutsionnoi Rossii [Organizational and Legal Foundations of the Formation of the Institution of Bailiffs in Pre-Revolutionary Russia]. In: Sov-remennaya penitentsiarnaya nauka: tendentsii, perspektivy razvitiya. Vladimir, рр. 14-23 (in Russian).
Информация об авторе А.А. Колотилина - аспирант кафедры уголовного права и криминологии Московской академии Следственного комитета Российской Федерации, Москва, Россия. https://www.elibrary.ru/author_items.asp?authorid=785901.
Information about the author А.А. Kolotilina - Postgraduate student of the Department of Criminal Law and Criminology of Moscow Academy of the Investigative Committee of the Russian Federation, Moscow, Russia. https://www.elibrary.ru/author_items.asp?authorid=785901.
Статья поступила в редакцию / The article was submitted 25.04.2022; Одобрена после рецензирования / Approved after reviewing 16.05.2022; Принята к публикации / Accepted for publication 31.05.2022.
