CC BY
64
УДК Т3(2)522
РАЗВИТИЕ ТЕРРОРИСТИЧЕСКИХ ТЕНДЕНЦИЙ В РОССИЙСКОМ РЕВОЛЮЦИОННОМ ДВИЖЕНИИ НАЧАЛА XX ВЕКА
© 2010 г. О.Н. Квасов
Воронежская государственная лесотехническая академия, Voronezh State Academy of Forestry and Technologies,
ул. Тимирязева, 8, г.Воронеж, 394087, Timiryazev St., 8, Voronezh, 394087,
[email protected] [email protected]
Проанализирован рост террористической активности в Российской империи в предреволюционные годы (1901 - 1904). Причинами этого названы социально-экономическая маргинализация многочисленных слоев населения, рост террористических тенденций в национальных движениях страны и непродуктивная деятельность силовых структур империи.
Ключевые слова: терроризм, террористический акт, Российская империя начала XX века, революционное движение.
The article analyses the rise of terrorist activity in Russian Empire in the early XX century before the Revolution of1905. Terrorism was caused by social and economic marginalization of different social strata, growth of terrorist tendencies in nationalist movements and inefficiency of national security services of Russian Empire.
bywords: terrorism, terrorist act, Russian Empire in the early XX century, revolutionary movement.
Исследования последних двух десятилетий убедительно показали, насколько важным фактором являлся в революционных событиях 1905 - 1907 гг. политический терроризм [1]. Активно идут дискуссии о характере, причинах и глубине влияния терроризма и экстремистской идеологии на ход российских революций. Продолжается и архивный поиск фактического материала о российском терроризме начала ХХ в. Как известно, объективность исторического исследования требует от ученого рассматривать явления от истоков в рамках поступательного и закономерного развития. Очевидно, что у всплеска терроризма 1905 - 1907 гг. имелись определенные, и не только народовольческие предпосылки и предшественники как идейного, так и практического характера. Рассмотрению этих предреволюционных предпосылок терроризма и посвящена наша статья.
Последним планомерным и имеющим реальные шансы быть результативным террористическим актом XIX в. в России является дело «вторых первомартов-цев». Террористической фракции «Народной воли» только по стечению обстоятельств не удалось осуществить покушение на Александра III. Арест террористов, как и их казнь, остались почти незамеченными обществом. Однако последнее десятилетие века изобилует теоретическим, идейным поиском в обоснование терроризма. Разгром «Народной воли» не изменил народнической веры в силу революционного террора. Дискуссии и споры с социал-демократами, отвергающими акты индивидуального насилия, ни одну из сторон не сдвинули со своих идейных основ. Только конкретные исторические обстоятельства будут влиять на изменение теоретических позиций. В 1905 -1906 гг. В.И. Ленин поддержит терроризм в форме «партизанской борьбы», а эсеры откажутся от индивидуального террора по ходу Гражданской войны 1918 - 1922 гг.
Отсутствие планомерных актов терроризма в конце XIX в. не исключало эксцессов частного характера, в
которых, учитывая наличие идейных предпосылок, можно видеть террористический подтекст. Так, 21 августа 1890 г. 21-летний В.М. Владимиров неудачно стреляет в нижегородского губернатора Н.М. Баранова, в феврале 1892 г. воспитанник фельдшерской школы Н.И. Качурихин легко ранит выстрелом из револьвера казанского губернатора П.А. Полторацкого, летом 1900 г. колымский каторжанин А.А. Ергин после совместного решения политических ссыльных застрелил судебного заседателя В.К. Иванова. Можно отметить и экзотические случаи. Так, в 1898 г. курский экстремист А.Е. Уфимцев пытался взорвать святую икону Коренной пустыни.
Кроме этих актов, к завершенным покушениям относят убийство 17 октября 1890 г. в Париже инспектора Департамента полиции генерала Н.Д. Селиверстова польским эмигрантом С. Падлевским. Однако самоубийство преступника не позволило следствию в полной мере выяснить состав преступления. Ряд исследователей относят к террору также смертельное ранение В. Андриановым в 1893 г. московского городского головы Н.А. Алексеева и ножевое ранение в 1897 г. рабочим Андреевым армейского генерала в Павловске. Однако трехмесячное следствие в отношение новохопёрского мещанина В. Андрианова установило его «умственное расстройство», а сведения о покушении рабочего Андреева имеются только у П.А. Кропоткина, на которого и ссылаются исследователи. Поэтому относить эти два инцидента к терактам некорректно.
Потрясения народовольческого террора оказались настолько глубоки для светских слоев, что даже в это относительно спокойное политическое время террористические происки мерещились в несчастных случаях. Устойчивые домыслы ходили вокруг крушения царского поезда 10 октября 1888 г. у станции Борки, сама скоротечная болезнь и смерть императора Александра III вызвали сомнения в ее естественности. Живу-
честь конспиративистских версий этих событий вполне понятна, что, однако, не меняет общего суждения, сделанного компетентным современником: «...большая часть немногочисленных терактов этого времени все-таки была совершена боевиками нового типа: малоизвестными лицами, экстремистами с неопределенными идейными убеждениями, не принадлежавшими ни к каким организациям и действовавшими по собственной инициативе» [2]. Все попытки, заграничных групп организовать систематический, планомерный террор в России были бесплодны, а местные попытки пресекались на корню. Так, был арестован «московский террористический кружок» (И. Распутин, В. Бахарев, Т. Акимова и др.), строивший планы покушения на императора во время коронации, бесплодными оказались активные призывы к террору и цареубийству В.Л. Бурцева, Х.И. Житловского и др.
Акциями экстремистов-одиночек начинается и ХХ в. 14 февраля 1901 г. П.В. Карпович смертельно ранил министра народного просвещения Н.П. Боголепова, 9 марта 1901 г. по окнам квартиры обер-прокурора К.П. Победоносцева стрелял революционер Ю.Ф. Лаговской. 18 и 21 марта 1902 г. также безрезультатно пытаются убить московского обер-полицмейстера Д.Ф. Трепова, сначала учительница Е.А. Алларт, затем акцизный чиновник В.В. Михалевский. При этом вплоть до 2 апреля 1902 г., когда эсер С.В. Балмашев двумя выстрелами из револьвера смертельно ранил министра внутренних дел Д.С. Сипягина, а Боевая организация ПСР (БО ПСР) официально заявила о своей деятельности, считается, что террористической активности в империи практически и не было.
Однако уже более десятилетия боевую и террористическую деятельность оттачивает Армянская революционная партия «Дашнакцутюн». Первоначально эти акции происходят на территории Османской империи, однако в начале века они распространяются и на российский Кавказ. Сначала это вымогательства у имущих соплеменников на нужды партии, затем демонстративное возмездие несогласных с партийным курсом, а после царского указа 12 июня 1903 г. о секуляризации имущества армянской церкви, это планомерные террористические акции против государственных служащих. Именно «Дашнакцутюн» первой в Российской империи создала специализированные структурные подразделения партийного террора, в которых распределялись функции и фиксировались полномочия. Такой террор первенствовал количественно вплоть до революционных событий 1905 г. Только на территории Грузии в 1904 г. произошло 47 политических убийств и покушений, оставшихся безнаказанными [3].
Огромное значение для пробуждения еврейских масс сыграло покушение рабочего-еврея Г.Д. Леккер-та на виленского губернатора. «Выстрел бундовца Леккерта в 1902 г. в губернатора фон-Валя означал собой поворот в истории еврейских масс и их борьбы за гражданские права; выстрел Дейча [4] означал уже апогей движения еврейских масс» [5]. В конце XIX в. консервативное еврейское общество России начинает
переживать ускоренный процесс модернизации. Темпы этого процесса наложили отпечаток маргинализации где в большей мере, где в меньшей на все слои населения России. Однако особенно болезненно этот процесс происходил в еврейской среде. Вековые устои талмудической патриархальности разрушались под воздействием социально-экономических факторов, вызывая у молодого поколения евреев национальные и культурные изменения, соответственно накладывая отпечаток и на общероссийские политические процессы. Однако этот процесс вкупе с «автоэмансипацией» драматически отразился в первую очередь на судьбе самих российских евреев. Их участие как в российском революционном движении, так и в общееврейской борьбе за возвращение в Палестину отличалось самыми экстремистскими, крайними позициями.
Вслед за Кавказом разворачивается террористическая борьба в Польше. Можно отметить, что польские антигосударственные организации не отказывались никогда от терроризма, но до сих пор осуществляли его спорадически. В начале ХХ в. терроризм становится одним из основных средств борьбы для польской оппозиции. Причем в дальнейшем здесь произойдет переход от партийной террористической деятельности к массовым вооруженным действиям, а не наоборот, как то было в России. Этому, вероятно, способствовало соседство Австро-Венгрии, лояльно относящейся, а в дальнейшем оказывающей всевозможную поддержку наиболее непримиримым организациям поляков.
Стихийным терроризмом пропитана борьба и пролетарских слоев населения. Шпионов и предателей убивают бастующие рабочие Варшавы, кровавые расправы над администрацией устраивают недовольные рабочие Закавказской железной дороги. Так, 3 января 1902 г. отравленной пулей застрелен начальник тяги Е.Л. Веденеев. «31 июля убит старший литейщик Плотто. 23 ноября был ранен пулей в столярной мастерской старший мастер Блюмберг за выдачу товарищей рабочих, членов организации (социал-демократической. - О.К.). 28 ноября был контужен пулей мастер Чепурнов за провокаторство. 4 декабря также контужен пулей начальник депо Шпиганович»
[6]. Хотя и отмечается, что действовали рабочие «по своей инициативе и на почве личной мести», однако это плохо увязывается с планомерностью, последовательностью и техническим профессионализмом их действий. Уральский корреспондент газеты «Искра», описывая местные события, сообщал: «Чуть ли не каждую неделю слышишь, что на том или другом заводе пущены в ход поджоги, пуля, динамит или бомба...». И хотя он же отмечал, что «рабочая масса начинает сознавать, что этой борьбой отдельных лиц против отдельных проявлений гнета она не может хоть сколько-нибудь улучшить свое положение.»
[7], это замечание корреспондента, зная последующий разгул уральского рабочего экстремизма в 1906 -1908 гг., очень легковесно.
Имеется большое количество свидетельств благосклонного отношения к террору российской либе-
ральной интеллигенции начала ХХ в. Чрезвычайно редки критические замечания или предостережения даже в отношении к отдельным террористическим актам. Социал-демократическая критика эсеровского террора базировалась не на отрицании этого средства борьбы, а в первую очередь на его недостаточности для разрушения буржуазного строя и ярко выраженном индивидуализме. Полемизируя, социал-демократам приходилось учитывать общественные симпатии к террору и быть изощренными в аргументации. После убийства министра внутренних дел Д.С. Сипягина, осуществленного БО ПСР, социал-демократы просто отказывались его признать. Как отмечал В. Зензинов: «Социал-демократы утверждали, что это покушение было индивидуальным актом студента Балмашова, мстившего за преследования студентов, и что партия социалистов-революционеров, заявившая официально, что это было делом ее Боевой организации, лишь "примазалась" (буквальное выражение «Искры») к нему и что никакой Боевой организации в действительности у партии социалистов-революционеров не существовало; партия социалистов-революционеров, по словам "Искры", "козыряла мертвым телом Балмашова"» [8].
В 1903 г. Департамент полиции зафиксировал террористические акции уже в 68 губерниях империи [9]. Таким образом, можно признать, что террористическая деятельность в Российской империи активно проявлялась задолго до 1905 г. На рубеже веков терроризм был представлен преимущественно инициативными рабочими, конфликтующими с администрацией, и националистическими организациями, использующими террористические методы борьбы. Малую известность и отсутствие политического ажиотажа вокруг этих терактов можно объяснить их перифе-рийностью, провинциальностью для общероссийских процессов. Однако именно здесь, в противоречиях социально-экономического характера, у маргинальных слоев населения естественным образом стали реализовываться экстремистские алгоритмы поведения. Имперская власть на эти учащающиеся инциденты не обращала должного внимания.
Неоднократно отмечалось, что власть оказалась не готова противостоять нарождающемуся политическому террору. Жандармский полковник, исследователь террористической деятельности эсеров А.И. Спиридо-вич, отмечал: «Появление и быстрое развитие деятельности организации "Партии Социалистов-Революционеров" и особенно апрельское 1902 г. выступление ее "Боевой организации" захватили правительство как бы врасплох» [10]. Более того, не имея определенной стратегии противодействия, власть начала шарахаться от одной крайности к другой. Новый министр народного просвещения П.С. Ванновский делает уступки, отменяя погубившие его предшественника приказы о принудительном наборе студентов в солдаты и административной ссылке некоторых из них в Сибирь. После гибели министра внутренних дел Д.С. Сипягина пост занимает В.К. Плеве - само олицетворение политических репрессий и консерватизма. Позже центральный орган
эсеров прямо отмечал: «Все уступки и колебания правительства, как бы жалки они не были, вынуждались лишь силою. Выстрел Карповича положил начало политике "сердечного попечения", бомба Сазонова привела к "министерству приятных улыбок", выстрел Шумана [11] заставил мясника Оболенского фигурировать в новой для него роли мягкого и благодушного дипломата...» [12]. Такая антитеррористическая стратегия потворствовала развитию и углублению террористических тенденций, она подтверждала верность так называемой регулятивной или ситуационной версии террора, смысл которой заключался в том, чтобы силовым путем заставить власть уступить требованиям террористов и по мере реагирования правительства варьировать интенсивность террора. Большое количество свидетельств об обстоятельствах, при которых начинала террористическую деятельность БО ПСР, дает основание утверждать о крайне непродуктивных действиях Департамента полиции в начале ХХ в. Зная роль полицейского агента Е. Азефа в период зарождения Боевой организации, можно констатировать, что в Центре департамент имел все возможности ликвидировать террор эсеров в самом зародыше, однако этого не сделал.
А.И. Спиридович отмечал, что партия эсеров «начала работать там, где не было соответствующих розыскных органов. Столицы с их охранными отделениями умышленно обходились руководителями партии. Все важнейшие партийные предприятия зарождались и ставились в провинции. "Боевая организация" образовалась в провинциальной глуши и, подготовив там свое выступление, совершила как бы налет на Петроград» [10, с. 134]. При этом стоит учитывать, что за исключением актов в центре России, исследователи слабо представляют фактическую сторону эсеровского и вообще провинциального террора предреволюционного периода. Они разделяют мнение М. Ивича и склоняются к цифре в 6 терактов, проведенных партией эсеров в период 1902 - 1904 гг. Из них четыре известных акта осуществила Боевая организация, два в 1903 г. - местные боевые дружины. Это ранение 14 октября берди-чевского помощника пристава Кулишева и 31 октября в Белостоке второе покушение на полицмейстера Мет-ленко [13]. При этом совсем игнорируются покушения 1904 г., 9 сентября на одесского градоначальника Д.Б. Нейгарда и 23 декабря на екатеринославского полицмейстера Машицкого. В свою очередь даже такой признанный знаток эсеровского террора, как А.И. Спи-ридович в этом вопросе допускает ошибки. Так, он относит убийство 13 июля 1903 г. белостокского городового Лобановского и первое покушение на полицмейстера Метленко 19 августа 1903 г. к эсеровским терактам. Хотя печатно и неоднократно за эти покушения ответственность брали анархисты [14], и современниками это не оспаривалось.
Таким образом, можно заключить, что террористические тенденции в общественно-политической борьбе начала ХХ в. проявлялись изначально. Эти тенденции были связаны со стремительной маргинализацией российского общества, в ходе которой появлялись слои населения естественно склонные соци-
альную и экономическую напряженность разрешать именно посредством агрессивного поведения. Большая часть либеральной интеллигенции эту агрессию оправдывала и была готова трактовать как политически вынужденную форму оппозиции. Огромное влияние на укрепление и распространение террористических форм социально-политической борьбы имело национальное движение, в условиях имперской политики России активно использующее наиболее экстремистские формы протеста. Так же необходимо признать, что административный аппарат империи, в первую очередь правоохранительные органы оказались не способны конструктивно реагировать на эти тенденции и вовремя их пресечь.
Литература и примечания
1. Geifman A. Thou shault kill: Revolutionaru tettorism in Russia. 1894 - 1917. Princeton, 1993; Индивидуальный политический террор в России. XIX - начало XX в.: материалы конф. М., 1996; Булдаков В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 1997; Будниц-кий О.В. Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология (вторая половина XIX -начало XX в.). М., 2000.
2. Кропоткин П.А. Русская революция 1905 г. и анархизм. Б.м., 1905. С. 51.
3. Революция 1905 - 1907 гг. в Грузии: сб. док. Тбилиси, 1956. С. 618.
Поступила в редакцию
4. 20-летний рабочий бундовец М.А. Дейч в 1905 г. ранил двинского пристава Еремина.
5. Диманштейн С.М. Очерк революционного движения среди еврейских масс // 1905. История революционного движения в отдельных очерках / под ред. М.Н. Покровского. М.; Л., 1927. Вып. 1, т. 3. С. 149 - 150.
6. Аркомед С.Т. Рабочее движение и социал-демократия на Кавказе. М.; Пг., 1923. С. 87.
7. Искра. 1903. № 38. 15 апр.
8. Зензинов В. Пережитое. Нью-Йорк, 1953 // URL: www.hrono.info/libris/lib_z/zenzin00.html (дата обращения: 20.11.2009).
9. Леонов М.И. Террор и Смута в Российской империи ХХ века // Вестник СамГУ. 2007. № 5/3 (55). С. 177.
10. Спиридович А.И. Партия социалистов-революционеров и ее предшественники: 1886 - 1916. Петроград, 1918.
11. Финляндский генерал-губернатор Н.И. Бобриков был смертельно ранен 03.06.1904 г. выстрелом из револьвера членом Финской партии активного сопротивления Е. Шуманом, который после покушения застрелился. Новым генерал-губернатором стал князь И.М. Оболенский.
12. Революционная Россия. 1904. № 55. С. 14. 20 нояб.
13. Ивич М. Статистика террористических актов // Памятная книжка социалиста-революционера. Вып. 2. Париж, 1914. С. 8.
14. Альманах. Сборник по истории анархистского движения в России. Париж, 1909. С. 6; А.С. Чернознаменцы и безначальцы // Очерки истории анархического движения в России: сб. ст. / под ред. А. Борового. М., 1926. С. 285.
_23 декабря 2009 г.
