CC BY
12DOI 10.47643/1815-1337_2023_6_293 УДК 343.01
РАЗВИТИЕ ТЕОРЕТИЧЕСКИХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ ОБ УГРОЗЕ В УГОЛОВНОМ ПРАВЕ РОССИИ DEVELOPMENT OF A THEORETICAL UNDERSTANDING OF THE THREAT
IN RUSSIAN CRIMINAL LAW
АЛЕКСАНДРОВА Элиза Дамировна,
адъюнкт факультета подготовки научных и научно-педагогических кадров, Академия управления МВД России.
125171, Россия, г. Москва, ул. Зои и Александра Космодемьянских, 8. E-mail: safina.eliza2016@yandex.ru;
Alexandrova Eliza Damirovna,
adjunct of the faculty training of scientific and scientific-pedagogical personnel Academy of Management of the Ministry of Internal Affairs of Russia. Russian Federation, 125171, Moscow, Zoyi and Alexandra Kosmodemyanskikh, 8 st. E-mail: safina.eliza2016@yandex.ru
Краткая аннотация. Статья посвящена проблеме формирования уголовно-правовой категории «угроза» в уголовном праве России. Авторы ставят вопрос о необходимости уточнения причин формирования «угрозы» и ее уголовно-правового значения.
Abstract. The article is devoted to the problem of the formation of the criminal legal category «threat» in the criminal law of Russia. The authors raise the question of the need to clarify the reasons for the formation of the «threat» and its criminal legal significance.
Ключевые слова: угроза; обнаружение умысла; стадия преступления; опасность; свобода; уголовно-правовое значение.
Keywords: threat; detection of intent; stage of the crime; danger; freedom; criminal legal significance.
Для цитирования: Александрова Э.Д. Развитие теоретических представлений об угрозе в уголовном праве России // Право и государство: теория и практика. 2023. № 6(222). С. 293-296. http://doi.org/10.47643/1815-1337_2023_6_293.
For citation: Alexandrova E.D. Development of a theoretical understanding of the threat in Russian criminal law // Law and state: theory and practice. 2023. No. 6(222). pp. 293-296. http://doi.org/10.47643/1815-1337_2023_6_293.
Статья поступила в редакцию: 28.04.2023
Вопрос существования различных подходов к определению «угрозы» в ходе проведения научных исследований был и остается актуальной темой. Анализ теоретической базы по данной проблематике целесообразно разделить на изучение трех периодов истории России: дореволюционный, советский и современный.
Наиболее яркие взгляды о сущности угрозы прослеживаются в работах исследователей дореволюционного периода. Так, Лохвицкий А.В. в 1871 году в «Курсе русского уголовного права» рассматривал угрозу как «выражение одним лицом другому, на словах или письме, что над другим будет совершено преступление, например, убийство, побои, поджог, кража, насилие»[7; с.594]. Автор отмечал, что угрозой не всегда выражается реальное намерение совершить преступление. Наоборот, как подчеркивал А.В. Лохвицкий: «в большей части случаев это только пустые слова, служащие средством устрашить и растревожить для известных целей угрожаемое лицо» [7; с.594]. По мнению ученого, если бы лицо действительно хотело совершить в отношении другого лица преступление, то в данном случае преступник не подлежит наказанию за приготовление к преступлению, так как от произнесения угрозы до ее конкретного исполнения проходит определенный промежуток времени. При этом необходимо обратить внимание на следующие обстоятельства: если угрожающий действительно желает совершить преступление, вряд ли он будет заранее выражать свой умысел потерпевшему, зная, что в случае совершения преступного деяния он окажется под подозрением. Кроме того, если угрозу рассматривать как начало преступления или как обнаружение преступного умысла, то такая угроза ненаказуема, за исключением государственных преступлений (ст. 111 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. (далее - Уложение 1845 года)). По убеждениям Лохвицкого А.В., угроза могла рассматриваться как особенное преступление «sui generis», состоящее из следующих элементов:
1) личная обида (когда угрожающее лицо прямо сообщает о том, что совершит преступление в отношении угрожаемого лица);
2) «обеспокоение», душевное расстройство потерпевшего. Угрожаемое лицо испытывает беспокойство, тревожность, боязнь, что он будет подвержен насилию.
Так, мы рассмотрели точку зрения заслуженного российского юриста А.В. Лохвицкого, который угрозу рассматривал в качестве особенного преступления, имеющего два ключевых элемента (личную обиду и душевное расстройство). Под угрозой понималось предупреждение одного лица другим, что в отношении последнего будет совершено преступление.
Иной позиции придерживался Н.С. Таганцев в «Курсе русского уголовного права» 1874 года, в котором отмечал, что угроза преступлением является одним из признаков умысла. Однако стоит отметить, что угроза не всегда понималась как обнаружение умысла. Например, угроза лишением жизни рассматривалась и в теории, и в Уложении 1845 года как самостоятельное преступление. Отсюда следует, что законодатель для наказуемости угрозы не требовал оснований того, что виновный действительно имел умысел совершить преступление, которым он угрожал [11; с.293]. Так, если виновный отправит из шутки угрожающее письмо, то он, зачастую, не имеет прямого умысла на совершение данного преступного деяния, а также и не имеет возможности реализовать фактически свой замысел. Итак, можно сделать вывод, что наказывая за угрозу, законодатель наказывает не за обнаружения умысла, а за самостоятельное преступление.
К тому же, по мнению Н.С. Таганцева, угроза является моментом возникновения право на необходимую оборону. Автор выделял две разновидности угрозы: «угрозу будущим злом условную или безусловную» и «угрозу как первый акт нападения, заявление нападающего о начале противоправных действий» [12; с. 220]. При этом правомерные признаки обороны имела только угроза второго вида.
Более конкретную формулировку сущности угрозы дал Фойницкий И.Я. Так, под угрозой понималось: «умышленное стращание человека причинением ему какого-либо противозаконного зла» [12; с. 89]. Исследователь подчеркивал, что предыдущими учеными угроза признавалась обнаружением умысла или покушением (приготовлением) к причинению данного зла, что является неверным, так как угрожающий может, и не иметь умысла совершить преступление. По представлениям Фойницкого И.Я. угрозу нельзя приписывать к оскорблению, так как угроза может также не иметь умысла на посягательство, направленное на честь и достоинство. Сущность угрозы заключалась в воздействие на психическую сторону потерпевшего, возбуждение в нем страха и косвенного принуждения для выполнения определенных действий. Вследствие чего угрозу признали видом посягательства на свободу. Так, при наличии угрозы объектом является свобода, то есть безопасность личности, однако угроза устрашения - это любой страх, но не любое принуждение. Как и физическое насилие, угроза может быть средством совершения преступлений или же выступать в качестве самостоятельного деяния. Угроза как посягательство на свободу, по мнению ученого, должна быть значительной, а именно возбуждать у лица страх и опасение.
С позиции И.Я. Фойницкого, угрозу необходимо отличать от предупреждения об опасности и от устрашения неопределенными, не имеющими уголовно-правовое значение, действиями («я доберусь до тебя»; «Бог покарает тебя» и т.д.).
Следующий этап развития учения об угрозе характеризуется позицией, которой придерживался Л.С. Белогриц-Котляревский, рассматривающий в 1903 году угрозу в качестве средства принуждения. По мнению ученого, «стеснение свободы» [1; с.377] исполнялось либо физически, либо психически (т.е. угрозой), причем оно могло быть непосредственным (когда посягательство направлено на саму личность), и посредственным (когда посягательство направлено на предмет, от которого зависит свобода). Отсюда угроза - это способ ограничения свободы. С точки зрения Л.С. Белогриц-Котляревского, «стеснение свободы» по отношению к пострадавшему является принуждением, а по отношению к обвиняемому - насилием. Под принуждением исследователь понимал ограничение свободы лица «поставлением его в необходимость с помощью физической силы или угрозы выполнить какое-либо действие, допустить, что-либо нарушающее право или обязанность принуждаемого или отказаться от осуществления права или обязанности» [1; с. 377].
Ученый-исследователь основное внимание акцентировал на рассмотрении угрозы в качестве самостоятельного преступного деяния. Угроза чаще всего способна причинять боль и менее значительный вред угрожаемому. Основной вред, как считал Л.С. Белогриц-Котляревский, заключалась в воздействии на психику человека, в возбуждении в нем чувства страха, ограничивающего свободный образ его жизни, принуждая его к принятию более или менее тягостных мер предосторожности для охраны своих благ от «угрожающего зла». Намерение виновного направлено, прежде всего, на причинение беспокойства потерпевшему, на ограничение его свободы распоряжаться своей личностью, в связи с чем, другие учения относительно угрозы должны быть отменены.
Обратимся теперь к мыслям ученого-теоретика уголовного права России С.В. Познышева. Так, исследователь угрозу рассматривал как средство посягательства на свободу. При этом С.В. Познышев отвергал положение о рассмотрении угрозы в числе преступлений против свободы, так как если угроза не становится принуждением, то не стесняет свободы того, кому угрожает. Помимо этого, он придерживался мнения о том, что угрозу нельзя считать ни обнаружением умысла, ни преступлением против общественного порядка, ни покушением на преступление, которыми могут угрожать, так как преступник может не иметь умысла на доведение угрозы в исполнение. Однако автор приходит к выводу, что наиболее правильным будет под угрозой рассматривать посягательство, примыкающее к преступлениям против свободы. Также С.В. Познышев, предлагал начинать группу преступлений против свободы с угрозы, так как она являлась средством совершения данных противоправных деяний. Объектом угрозы, с позиции ученого, является чувство безопасности лица[9; с.135].
С точки зрения теории уголовного права, С.В. Познышев считал, что следовало бы признать самостоятельными деяниями угрозы посягательством на чью-либо жизнь, здоровье, честь, свободу, а также преступление или проступки, которые содержат элементы насилия над личностью или представляющую опасность для имущества [9; с.136].
Таким образом, анализ теоретических подходов уголовного права дореволюционного периода позволяет говорить нам о том, что большинство ученых были противниками признания угрозы началом преступления или обнаружением умысла. Угроза с точки зрения исследователей наказывалась как за самостоятельное преступление. В большей степени угроза рассматривалась в контексте посягательства на свободу, а также основной своей целью имела возбуждение страха у угрожаемого лица. Также хочется отметить, что в данный период неоднократно ставился вопрос о криминализации отдельных видов преступлений.
Обратимся к анализу исторических подходов относительно угрозы теоретиками уголовного права советского периода.
В 1947 году М.Д. Шаргородский угрозу в рамках убийства признавал как его стадию. Угроза убийством и другими противоправными деяниями против личности предусматривалась как наказуемое преступление во многих уголовно-правовых законодательствах. По действующему уголовному кодексу РСФСР 1926 года угроза не нуждалась в принятии каких-либо мер против угрожающего лица, даже таким серьезным преступлением, как убийство. Ученый отмечал, что в будущем уголовном кодексе СССР следует признать угрозу убийством уголовно-наказуемой. С позиции М.Д. Шаргородского, угроза носила особо серьезный характер и представляла значительную общественную опасность, и не только потому, что она являлась стадией совершения убийства. Угроза в данном случае нарушала спокойствие угрожаемого лица, и наказание должно быть установлено хотя бы в виде высылки [13; с.252].
Остановимся на работах ученого 1960 годов Л.Д. Гаухмана, в которых он подробно проанализировал угрозу. Данный исследователь под угрозой (применения насилия) понимал «запугивание другого человека применением к нему физического насилия» [2; с.31]. По мнению Л.Д. Гаухмана, для признания угрозы необходимо наличие признаков, которые рассматриваются в совокупности. Признаки, характеризующие угрозы, подразделялись на общие и особенные. Общие признаки необходимы для любой угрозы, а особенные признаки раскрывали угрозу как элемент конкретного состава преступления. Наличие общих признаков угрозы в сочетании с особенными признаками характеризовали ее общественную опасность и противоправность. В зависимости от того, каким способом и насколько угроза конкретизирована, она могла носить определенный или неопределенный характер. Определённость выражения угрозы давала возможность четко установить, каким вредом угрожает виновный, а, следовательно, степень психического насилия.
В отличие от вышепредставленных ученых, В.Д. Меньшагин в своих исследованиях угрозу рассматривал в качестве признака состава поставления в опасность. При этом угроза выступала как последствие преступления. По мнению В.Д. Меньшагина, необходимо устанавливать причинную связь между деянием и возможным наступлением последствий. Установление причинной связи с угрозой связано, прежде всего, с тем, что автор рассматривал угрозу как последствие. При этом необходимо отметить, что В.Д. Меньшагин на конкретной характеристике угрозы не останавливался, только подменивал её словом «возможность» [6; с.202].
С точки зрения А.А. Пионтковского, при анализе насильственных преступлений, угроза признавалась средством совершения преступлений. Однако данный исследователь не останавливался подробно на сущности угрозы, ее характеристике, лишь приводил признаки, которыми она должна обладать. Так, при грабеже, по мнению А.А. Пионтковского, угроза должна быть нацелена на принуждение потерпевшего к передаче имущества [6; с.203].
Особое внимание необходимо уделить исследованиям об угрозе Г.К. Кострова, который под угрозой понимал форму психического насилия. По соображениям автора, угроза направлена на устрашение угрожаемого лица путем причинения ему вреда и оказания принуждающего на него воздействия. При этом ученый отмечал, что при возникновении трудностей в ходе квалификации деяния как угрозы применения насилия, опасного и не опасного для жизни или здоровья, необходимо учитывать характер восприятия угрозы потерпевшим [4; с.9].
Подводя итоги по изучению угрозы в период развития советского уголовного права, большинство исследователей не рассматривали подробно сущность и характеристику угрозы. Одни угрозу изучали в рамках стадии убийства, другие относительно насилия, а третьи в качестве конструктивного элемента состава поставления в опасность. При этом угроза рассматривалась исключительно как синоним опасность, ее уголовно-правовая категория не изучалась. Впервые было предложено при квалификации угрозы учитывать характер и степень восприятия угрозы.
Далее перейдем к анализу угроз, которые раскрывались в современном периоде развития уголовного права России.
В словаре по уголовному праву угроза определяется Э.Ф. Побегайло в качестве вида психического насилия над личностью. Угроза, по мнению ученого, состоит в выражении намерения причинить какой-либо вред здоровью потерпевшего. Автор акцентировал внимание на таком признаке угрозы, как реальность, которая характеризуется объективными основаниями её осуществления [8; с.457].
Наиболее системный подход в уголовном праве России к пониманию угрозы предложил А.А. Крашенников. С одной стороны, угроза рассматривалась в качестве «способа нарушения психической неприкосновенности личности» [5; с.16], имеющего следующие уголовно-правовые значения: деяния, способа совершения преступления, способа принуждения, являющегося обстоятельством исключающим преступность деяния, а также смягчающим и отягчающим наказание. С другой стороны угроза воспринималась в рамках состава создания опасности в качестве вида преступных последствий, как «возможная опасность наступления преступных последствий» [5; с.16]. Также, А.А. Крашенников отмечал, что фактором криминализации выступает общественная опасность угрозы. По преставлениям автора, объектом угрозы являлась психика человека: «Преступление, предусмотренное ст. 119 УК РФ, посягает на общественные отношения, которые обеспечивают психическую неприкосновенность личности» [5; с.17].
По представлениям В.В. Ивановой, в качестве угрозы понималось воздействие на психику потерпевшего лица посредством передачи последнему сведений о немедленном или скором совершении вредных для угрожаемого лица или для его близких лиц действий, а равно возбуждение в нем страха и принуждения к определенным действиям или бездействию [3; с. 31].
Анализ процесса развития сущности угрозы показывает, что лишь единицы пытались дать определение данному уголовно-правовому явлению, а остальные же ограничивались определением отдельных её признаков, избегая определения ее сущности и характеристик угрозы. Данное указывает на неоднозначность понимания учеными и сложность уголовно-правовой категории угрозы.
Таким образом, во-первых, уголовно-правовое значение угрозы на протяжении трех исторических периодов развивалось от признания ее правом на необходимую оборону до рассмотрения в качестве самостоятельного деяния. Во-вторых, объектами угроз, которыми в зависимости от конкретной ситуации, при совершении общественно опасного деяния причиняется вред или создается угроза причинения вреда, признавались: беспокойство (Н.С. Таганцев), душевное расстройство (А. Лохвицкий), свобода (И.И. Фойницкий), личная свобода (Л.С. Белогриц-Котляревский), чувство безопасности (С.В. Познышев), психика и свобода человека (Э.Ф. Побегайло), психическая неприкосновенность личности (А.А. Крашенников), чувство страха (В.В. Иванова). В-третьих, угроза как стадия совершения оконченного преступления на всех стадиях развития рассматривалась по-разному. Так, угроза в дореволюционный период рассматривалась как стадия обнаружения умысла. Однако многие ученые отвергали данное положение и считали ее самостоятельным оконченным преступлением.
Библиогра фия:
1. Белогриц-Котляревский Л.С. Учебник русского уголовного права. Общая и Особенная части. Киев. Петербург. Харьков, 1903. 626 с.
2. Гаухман Л.Д. Борьба с насильственными посягательствами. М., 1969. 61 с.
3. Иванова В.В. Преступное насилие. М., 2002. 83 с.
4. Костров Г.К. Психическое насилие при разбое и грабеже // Советская юстиция. 1970. №11. 2 с.
5. Крашенинников А.А. Угроза в уголовном праве России (проблемы теории и практики правового регулирования) / Отв. ред. А.И. Чучаев. Ульяновск, 2002. 24
6. Курс советского уголовного права / Под ред. А.А. Пионтковского, П.С. Ромашкина, В.М. Чхиквадзе. М., 1970. Т. 4. 571 с.
7. Лохвицкий А. Курс русского уголовного права. СПб., 1871. 653 с.
8. Побегайло Э.Ф. Угроза уголовно наказуемая // Словарь по уголовному праву. / отв. ред. А.В. Наумов. М.: Издательство БЕК, 1997. 682 с.
9. Познышев С.В. Особенная часть русского уголовного права. М., 1909. 527 с.
10. Таганцев Н.С. Курс русского уголовного права. Часть Общая. Книга первая. Учение о преступлении. СПб., 1874. 298 с.
11. Таганцев Н.С. О преступлениях против жизни по русскому праву. СПб., 1870. 329 с.
12. Фойницкий И.Я. Курс уголовного права. Часть Особенная. Посягательства личные и имущественные. СПб., 1900. 439 с.
13. Шаргородский М. Преступления против жизни и здоровья. М., 1947. 256 с.
References:
1. Belogrits-Kotlyarevsky L.S. Textbook of Russian criminal law. General and Special parts. Kiev. Petersburg. Kharkov, 1903. 626 p.
2. Gaukhman L.D. Struggle against violent encroachments. M., 1969. 61 p.
3. Ivanova V.V. Criminal violence. M., 2002. 83 p.
4. Kostrov G.K. Mental violence during robbery and robbery // Soviet justice. 1970. No.11. 2 p.
5. Krasheninnikov A.A. Threat in the criminal law of Russia (problems of theory and practice of legal regulation) / Ed. by A.I. Chuchaev. Ulyanovsk, 2002. 24 p.
6. The course of Soviet criminal law / Edited by A.A. Piontkovsky, P.S. Romashkin, V.M. Chkhikvadze. M., 1970. Vol. 4. 571 p.
7. Lokhvitsky A. Course of Russian criminal law. St. Petersburg, 1871. 653 p.
8. Pobegailo E.F. Threat criminally punishable // Dictionary of Criminal Law. / ed. A.V. Naumov. M.: Publishing house BEK, 1997. 682 p.
9. Poznyshev S.V. The special part of Russian criminal law. M., 1909. 527 p.
10. Tagantsev N.S. Course of Russian criminal law. The General part. The first book. The doctrine of crime. St. Petersburg, 1874. 298 p.
11. Tagantsev N.S. About crimes against life under Russian law. St. Petersburg, 1870. 329 p.
12. Foynitsky I.Ya. Course of criminal law. The Part Is Special. Personal and property encroachments. St. Petersburg, 1900. 439 p.
13. Shargorodsky M. Crimes against life and health. M., 1947. 256 p.
