CC BY
170
ВСЕОБЩАЯ ИСТОРИЯ
УДК 94(37)
РАЗВИТИЕ ИМПЕРАТОРСКОГО КУЛЬТА В ЭПОХУ ДИНАСТИИ ЮЛИЕВ-КЛАВДИЕВ КАК КАТАЛИЗАТОР ВЫСТУПЛЕНИЙ СЕНАТСКОЙ ОППОЗИЦИИ
© 2009 А.А. Наурханова
Самарский государственный медицинский университет
Поступила в редакцию 18.03.2008
В статье рассматривается проблема становления императорского культа в эпоху раннего принципата и его роль в борьбе сенатской оппозиции и императорской власти. Согласно выводам автора, эскалация религиозного почитания правителей при Калигуле и Нероне усиливала социально-политические противоречия в конфликтах сената и принцепсов.
Ключевые слова: Древний Рим; Римская империя; ранний принципат; династия Юлиев-Клавдиев; религиозная политика; религиозные культы; политическая история; римский сенат; сенатская оппозиция; политическая борьба.
Известно, что сакральное почитание принцепсов, в качестве официальной государственной идеологии, было адекватно политическим целям императоров династии Юлиев-Клавдиев, императивно и репрессивно навязывалось ими; преступления против официального культа Империи уже в период принципата Тиберия рассматривались как политические1.
Семантика образа правителя, постепенно перестававшего, таким образом, быть римским магистратом и не ответственного перед земными силами противоречила политическим и этическим воззрениям консервативной римской знати2, тяготевшей к республиканской модели государственного устройства, при которой центральным учреждением, обладающим законодательными полномочиями, является сенат3. Рассмотрение конкретных форм и тенденций религиозного почитания единоличной власти, представлявшихся консервативному сенаторству наиболее одиозными, позволяет выявить важные причины выступлений сенатской оппозиции в эпоху раннего принципата.
В историографии принято условное выделение двух моделей развития императорского культа в Риме и Италии. Первая, воплотившаяся в религиозной программе Августа, Тиберия и Клавдия, характеризовалась поклонением личным богам принцепса как государственным, посмертной дивинизацией императора и, прежде всего, обожествлением статуса правителя, преобладанием политической составляющей культа над религиозной, личностной.
Как известно, Август в русле реставраторской политики прокламировал сакральные аспек-
Наурханова Анастасия Александровна, преподаватель кафедры социально-политических наук. E-mail: e-mail: [email protected]
ты своего статуса косвенным образом, используя традиционные римско-этрусские религиозные институты, представления и символы4.
В основе культа Августа отчётливо прослеживаются традиции нединастических культов римских республиканских магистратов, распространённых в регионах с эллинистическими традициями, а именно: культов наместников, персонифицировавших римское государство. В эпоху Ранней Империи религиозное почитание промагистратов провинциальным населением начинает представлять собой скрытую угрозу императорскому культу и потому контролируется принцепсами.
Август регулировал оказание почестей наместникам провинций, и оно были доступно немногим. Культ был установлен для М. Виниция (консула 19 г. до н.э.), Павла Фабия Максима (консула 11 г. до н.э.), Гая Марция Цензорина (консула 8 г. до н.э.). Как демарш сенатской оппозиции расценивает И.Ш. Шифман проведённую в 4 г. до н.э. римским квестором в Африке Гаем Ливинием Галлом эмиссию монет (использовавшихся как инструмент пропаганды императорского культа) от имени и с портретом Фа-бия Максима, без упоминания императора5.
Обожествление Юлия Цезаря6 и эксплуатация Октавианом культа отца, подобно харизматическому военному лидеру I в. до н.э. Сексту Помпею, восходили к староримской идее героизации, посмертной дивинизации предков. Учреждение официального почитания личных богов Августа, его Гения (истоки поклонения которому в традиционном почитании культа Гения главы фамилии) и Ларов, включение имени императора в молитвы компитальных коллегий - были созвучны общему контексту политики восстановления престижа римских общественных институтов7.
Мотивы и масштабы редких выступлений оппозиционно настроенных сенаторов в эпоху принципата Августа характеризуются в историографии разнообразно8, однако, и вынося за скобки династические заговоры, нельзя не признать, что трижды проводившиеся Августом чистки сената, сокращение его численности, распространение в курии враждебных принцепсу памфлетов и подмётных листков свидетельствуют о существовании оппозиционных настроений в среде римской знати9.
Тацит, ориентированный на ценности полисной аксиологической шкалы, осуждал помещение изображений Августа среди Ларов в святилищах: "богам не досталось никаких почестей после того, как он пожелал, чтобы его изображения в храмах были почитаемы фламинами и жрецами как божества" ("nihil deorum honoribus relictum, cum se templis et effigie numinum per flamines et sacerdotes coli vellet"). Развитие императорского культа возможно включить в число причин возникновения в 23 г. до н.э. "республиканского" заговора Фанния Цепиона (в прошлом легата Кассия) и Лициния Мурены10.
Однако, согласно компромиссу 27 г. до н.э., Август, нуждавшийся в политическом авторитете римской знати, избрал программу сотрудничества с сенатом и тяготел к нейтрализации эллинистических обертонов культового почитания власти, используемых для легитимации нового строя в массовом сознании и противоречивших консервативному общественному мнению.
Т. Ламбрехтс, используя нумизматические данные, проследил эволюцию религиозной политики Августа и выделил в ней два периода -до и после "восстановления республики" в 27 г. до н.э. До 27 г., по мнению исследователя, преобладала "греческая" установка на прижизненную дивинизацию императора через отождествление с Аполлоном, божеством Палатинской триады, связанной с родом Юлиев. В наступившем после 27 г. "латинском периоде" различимы три этапа: исчезновение изображения Аполлона с монет, учреждение в 12 г. до н.э. почитания Гения и Ларов Августа, и с получением во 2 г. до н.э. титула Отца Отечества - упоминание в италийских надписях жрецов культа Августа11.
Таким образом, сенатские заговоры, в основе возникновения которых было, в том числе и недовольство становлением императорского культа, относились к первому пятнадцатилетию принципата Августа, среди прочего, благодаря лабильности его религиозной политики. Тогда как в правлении других императоров династии Юлиев-Клавдиев, в соответствии с дуалистической природой принципата, отчётлива тенденция к компромиссу со знатью в первой половине правления и конфликтам во второй. Известны эдикты и послания Тиберия и Клавдия, свиде-
тельствующие об умышленном проведении ими умеренной религиозной политики и отказе в провинциях от божеских почестей, потенциально одиозных в глазах италиков и жителей Рима 12.
Подобный курс до некоторой степени сдерживал и борьбу сенатской аристократии и императорской власти.
Вторая модель религиозного почитания власти принцепсов, реализованная Калигулой и Нероном, характеризовалась прижизненным обожествлением императора в духе эллинистических традиций восточной части Империи, усилением в интерпретации императорского культа компонента личной божественности правителя. Среди обстоятельств, способствовавших падению принципата Калигулы и Нерона - социального и финансового краха, экономической дестабилизации в провинциях - существенно значение отрицания сенатскими кругами осуществлявшейся политики эскалации и ориентали-зации культового почитания императора. Калигула, прокламировавший свою особую связь с богами, принимал божеские почести, отождествлялся с Юпитером Латинским и уже в 38 г. появлялся в одежде богов с молнией Юпитера и Трезубцем Нептуна.
На монетах официальной чеканки и памятниках глиптики сохранились изображения Нерона в виде Юпитера с эгидой на плечах, орлом у ног и перунами в руках, панцирем, копьём, щитом. К образу Нерона-Юпитера порою добавлялись атрибуты других богов - Ромула-Квири-на, Гелиоса. На камее из Кёльна Нерон в эгиде Юпитера держит в руке авгурский жезл Квири-на, голову его увенчивает солнечный диск, стоящая рядом Агриппина в образе Изиды-Форту-ны протягивает сыну лавровый венок. Иногда эгида и скипетр Юпитера сочетаются с палладием и лучезарным венцом бога Солнца. Нерон был первым из Цезарей, кто ещё при жизни изображался с этими символами посмертного обожествления - эгидой Юпитера и венцом Гелиоса. В последнее пятилетие правления принцепс, обращаясь к солярным культам, выступал как инкарнация бога Гелиоса13. С этим обстоятельством связывают и строительство Золотого дворца -своего рода "дворца Солнца", название которого было программным и идеологическим. Официальный портрет императора на монетах украшался солнечной короной - элементом иконографии Гелиоса; в храмы помещались статуи Нерона в образе Марса, Гелиоса, Аполлона14.
Чуждая консервативному сенаторству линия ориентализованной дивинизации императора максимально полно воплотилась в отождествлении Нерона с Аполлоном и Гелиосом. Лишив сенат права денежной эмиссии, Нерон чеканил монеты с образом Аполлона-Кифареда с портретными чертами императора. О статуях, изоб-
Известия Самарского научного центра Российской академии наук, т. 11, №2,2009
ражавших принцепса в облачении кифареда и публичных выступлениях Нерона в этом образе, сообщают и нарративные источники - Тацит, Светоний, Дион Кассий. Пристрастие императора, "сравнявшегося по общему признанию с Аполлоном в пении и с Гелиосом в ристании" ("Solem aurigando aequiperare existimaretur"), к сценическим выступлениям также содействовало прокламации культа Аполлона-Кифареда15.
Эллинистические истоки этой традиции очевидны: богам уподобляли себя правители династий Птолемеев и Атталидов, греко-бактрийские цари.
Возмущение римского нобилитета прижизненной деификацией Нерона внятно выразил поднявший в 68 г. восстание, легат Лугдунской Галлии Г. Юлий Виндекс. Как сообщает Свето-ний, Виндекс назвал императора Агенобарбом ("pro Nerone Ahenobarbum apellatum"), тем самым отрицая его принадлежность к роду Цезарей и подчеркивая необоснованность его притязаний на религиозное почитание своей власти.
Об отвержении культового поклонения Нерону-Аполлону как важном мотиве организованного в 65 г. заговора Пизона говорил его участник, трибун преторианских когорт Субрий Флав. Флав бранил Нерона "кифаредом", "колесничим и лицедеем" ("auriga et histrio"). Вероятно, разделял этот взгляд один из лидеров заговора, десиг-нированный консул Плавтий Латеран, имевший объективные основания для приязни к императору - изгнанный из числа сенаторов Клавдием за связь с Мессалиной он был восстановлен Нероном и получил доступ к магистратурам. Но Лате-ран, которого, по свидетельству Тацита, "вовлекла в заговор не обида, но любовь к отечеству" ("amor rei publicae sociavit"), испытывал "пламенную ненависть" ("vivida odia") к принцепсу.
Сходные мотивы резонно предположить в основе т.н. "винициановского" заговора, организованного в 66 г. Аннием Виницианом, сыном консула-суффекта Анния Поллиона Винициана, обвинявшегося по закону об оскорблении величия при Тиберии, братом участника заговора Пизона, Анния Поллиона16.
Усилению протеста консервативной римской знати способствовали отчётливо эллинистические, восточные элементы религиозного культа правителя, подобные учреждённой при Калигуле в 39 г. церемонии проскинесиса, - падения ниц перед императором или целования его ног. Об этом свидетельствует серия последовавших заговоров: выступление в 39 г. М. Эмилия Лепида и Гн. Корнелия Лентула Гетулика, заговор Бети-лена Басса и Секста Папиния в 40 г. и убийство Калигулы в результате заговора сенаторов и преторианской гвардии в 41 г. Убившего императора (вопреки традиционной лояльности преторианских офицеров императорской власти) трибуна преторианской когорты Кассия Херею, Дион
Кассий и Светоний прямо характеризуют как человека старинных нравов17.
Не менее чуждым римской консервативной знати было распространение религиозного почитания дома Цезарей, внедрявшегося принцепсами с целью придания дополнительной легитимности институту императорской власти18. Эллинистическая традиция создания династического культа была использована еще триумвиром Марком Антонием, помещавшем на монетах портреты Октавии и Клеопатры; при Августе чеканились монеты с изображениями Юлии, Гая и Луция Цезарей19.
При Тиберии преступления против императорского культа начинают преследоваться по закону об оскорблении величия, и отсутствие посмертной дивинизации Ливии особо оговаривалось императором в послании к сенату.
Дальнейшее развитие тенденции раскрывалось в официальном обожествлении сестры Калигулы Друзиллы, почитавшейся под именем Пантеи, в воздаянии при Нероне божеских почестей его жене и умершей в младенчестве дочери. Неприятие сенатской оппозицией политики усиления династического культа Юлиев-Клавдиев отчётливо осознавалось римским обществом как важный камень преткновения в отношениях враждующих сенатских группировок.
Тацит сообщает о том, что сенатор-оппозиционер Тразея Пет "умышленно не явился в сенат при определении Поппее божеских почестей" ("cum deum honores Poppaeae decernuntur sponte absens") и в 66 г., по закону об оскорблении величия, был обвинён делятором Коссуцианом Капи-тоном в неверии в её божественность ("eiusdem animi est Poppaeam divam non credere")20.
Таким образом, постепенно усиливавшееся ориентализованное прижизненное религиозное почитание принцепсов в духе эллинистических правителей, враждебное политическим и моральным представлениям римской знати эпохи династии Юлиев - Кладвиев, было значимым фактором в числе причин выступлений сенатской оппозиции. Не случайно, эта модель императорского культа не была принята и развита правителями династий Флавиев и Антонинов.
Известно, что император Клавдий в рамках социальной политики стремился к ущемлению преимущественных прав сенаторства на управление Империей: провёл расширение и реорганизацию внесенатского административного аппарата, ревизию состава сената и его пополнение за счёт выходцев из провинциальной аристократии21.
Тем не менее, император, продолжавший в консервативной религиозной политике курс Августа в отношениях с римской знатью, что примечательно, сохранял определённое равновесие. Тогда как эскалация при Калигуле и Нероне сакрального почитания власти принцепсов играла роль катализатора, который в конфликте сенат-
ской оппозиции и императорской власти значительно обострял противоречия социально-политического характера.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1 Егоров А.Б. Культ личности и культ государства в религиозном почитании императоров I в. н. э.// Мнемон. Исследования по истории античного мира. Вып. 3. - С.-Пб., 2004; Штаерман Е.М. Социальные основы религии Древнего Рима. М. - 1987; LatteK. Römische Religionsgeshichte. - München, 1992; Beranger J. La religion romaine a l'apogee de l'empire. - Paris, 1955.
2 Кнабе Г. С. Жизнеописание Аполлония Тианского и Корнелий Тацит// Вестник древней истории. - 1972. - № 3.
3 Roller M.B. Constructing autocracy: aristocrats and emperors in Julio-Claudian Rome. - Princeton, 2001. P. 17-53; Gelzer M. Die Nobili^t der ramishen Republik. -Berlin, 1912; Wirszubski Ch. Libertas as a political idea at Rome during the Late Republic and Early Principate. -Cambridge, 1950. P. 136-137.
4 Ramage S. The nature and purpose of Augustus' "Res gestae". - Stuttgart, 1987. P. 73-110; Scullard H.H. From the Gracchi to Nero: a history of Rome from 133 B.C. to A.D. 68. - London, 1963. P. 241-243; Hesberg H, PancieraS. Das Mausoleum des Augustus. Der Bau und seine Inshriften. - München, 1994.
5 Абрамзон М.Г. Римская армия и её лидер по данным нумизматики. - Челябинск: 1994.
6 Matthews L. Roman emperor worship. - Boston: 1919. -P.53 - 61; SymeR. The roman revolution. - London: 1960.
- P. 233; Fishwick D. The imperial cult in latin west. Studies in the ruler cult of the western provinces of the Roman Empire. - Leiden: 1993. - P. 56 - 72; Wissowa G. Religion und Kultus der Römer. - München: 1902. - S. 284.
7 Suet. Iul., 6; Aug., 31, 94; Plut. Caes., 5, 57; RGDA, 10; Ovid. Fasti, V, 145. Машкин Н.А. Принципат Августа: происхождение и социальная сущность. - М. - Л.: 1949. С. 547; Межерицкий Я.Ю. "Республиканская монархия". Метаморфозы идеологии и политики принципата. - М., 1994. С. 210-215; Штаерман Е.М. Указ. соч. С. 165; Latte K. Op. cit. - S. 294-297.
8 Syme R. The roman revolution. - London, 1960. P. 476-490.
9 Scullard H.H. Op. cit. P. 226-230.
10 Dio Cass, LIII, 28, 2; LIV, 3; Vell. Pat, II, 91. App. B.C., IV,50; Suet. Aug., 19, 54, 66; Tib., 8; Шифман И.Ш. Цезарь Август. - М., 1990. С. 106-107; Портнягина И.П. Сенат и сенаторское сословие в эпоху раннего принципата. - Дисс... канд. ист. наук. - Л., 1983. C. 62; Егоров А.Б. Рим на грани эпох. - Л., 1985. С. 112; Межерицкий Я.Ю. Указ соч. С. 184-185; Убоженко Н.В. Заго-
воры против Августа // Вопросы отечественной и всеобщей истории. - Саратов, 1987. С. 120-127; Syme R. The Roman revolution. - Oxford, 1939. P. 325.
11 Гаспаров МЛ. Зарубежная литература о принципате Августа.// Вестник древней истории. - 1958. - №2. С. 232; Millar F. The roman republic and the augustan revolution. - Chapel Hill, 2002. P. 308; Mommsen Th. Res gestae divi Augusti. -Berolini, 1883; Southern P. Augustus. - London, 1998. P. 195; Syme R. The augustan aristocracy - Oxford, 1986. P. 2; Thomas R.F. Virgil and the augustan reception.- Cambridge, 2001. P. 93; Belloni G. Le "Res Gestae Divi Augusti". Augusto: il nuovo regime e la nuova urbe. - Milano, 1987; Bowersock G.W. Augustus and the greek world. - Oxford, 1965. P. 112-121; Fishwick D. Op. cit. P. 164-170; Wistrand E. Felicitas imperatoria. - Göteborg, 1987. S. 44-62.
12 Levick B. Tiberius the politician. - London, 1999. P. 107; Scullard H.H. Op. cit. P.271; ShatterD. Tiberius Caesar. -New York, 2004. P. 63; Syme R. The roman revolution. -London, 1960. P. 419; Ando C. Imperial ideology and provincial loyalty in the Roman Empire. - Berkeley, 2000. P. 13; Fishwick D. Op. cit. P. 195-212; Friesen S.J. Imperial cults and the Apocalypse of John: reading revelation in the ruins. - New York, 2001. P. 25-38.
13 Plut. Galba, IV, 5; Suet. Nero, 25; Dio Cass., LXIII, 6.
14 Suet. Calig., 22; Claud., 2; Nero, 5, 6, 37; Tac. Ann., XII, 41, XV, 74; Dio Cass., LIX, 28, LXIII, 6; Plin. N. H., XXXIV, 45-46; Luc. Phars., I, 45. Неверов ОЯ. Нерон-Юпитер и Нерон-Гелиос.// Художественные изделия античных мастеров. - Л., 1982. С. 102-105; Егоров А.Б. Культ личности и культ государства в религиозном почитании императоров I в.н.э. С. 283; Scullard H.H. Op. cit. P. 318; FriesenS.J. Op. cit. P. 39-55.
15 Tac. Ann. IV, 37-38; Неверов О.Я. Указ. соч. С. 101; Matthews L. Roman emperor worship. - Boston, 1919. P. 25-30; Hammond M. City-state and world state in greek and roman political theory until Augustus. - New York, 1966. P. 37,40.
16 Tac. Ann., XV, 49-72; Suet. Nero, 25, 36. Grenzheuser B. Kaiser und Senat in der Zeit von Nero bis Nerva. -Münster, 1964. S. 39-52; Tresch J. Die Nerobücher in den Annalen des Tacitus. Tradition und Leistung. -Heidelberg, 1965. S. 147-177; Mc Alindon D. Senatorial opposition to Claudius and Nero // American journal of philology. - 1956. - vol. 77. P. 113-133.
17 Suet. Calig., 52, 56; Dio Cass., LIX, 29,13; Tac. Ann., XI, 1.
18 Severy B. Augustus and the family at the birth of the Roman Empire. - New York, 2003. P. 104-138.
19 Sutherland C.H.V. Coinage in roman imperial policy, 31 B.C.-A.D. 68. - London, 1991. P. 59.
20 Dio Cass., LIX, 11; Tac. Ann., XV, 23; XVI, 6, 22. Wirszubski Ch. Op. cit. P. 138-142.
21 Tac. Ann., XI, 23-25.
THE DEVELOPMENT OF THE IMPERIAL CULT IN THE AGE OF THE JULIO-CLAUDIAN DYNASTY AS A CATALYST OF SENATORIAL OPPOSITION STRUGGLE
© 2009 A.A. Naurkhanova
Samara State Medical University
The paper deals with the problem of the imperial cult formation in the epoch of the early Principate and its role in the senatorial opposition and emperors' struggle. According to the author's conclusions the escalation of Caligula and Nero worship aggravated social and political contradictions in the senate-princeps conflicts. Key words: Ancient Rome, the Roman Empire, early Principate, Julio-Claudian dynasty, religious policy, religious cults, political history, Roman Senate, senatorial opposition, political struggle.
Anastasia Naurkhanova, Lecturer at the Socio-Political Studies Department. E-mail: [email protected]
