CC BY
211
УДК 94(17).08
Вестник СПбГУ. Сер. 2. 2012. Вып. 2
Н. В. Болдинова
ИМПЕРАТОР ТИБЕРИЙ КЛАВДИЙ НЕРОН И РИМСКАЯ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНАЯ ЭЛИТА I в. н. э.
Антропологический подход к изучению истории, ставящий в центр внимания жизнь отдельного человека в рамках определенной культуры, характерен для современных историков-антиковедов1. История отдельного человека — важная и неотъемлемая часть современной ему эпохи. Поэтому, думается, правомерна и возможна — сквозь призму понимания психологии отдельной личности — реконструкция исторических связей жизни в контексте исторического времени. Однако нередко в трудах историков личность упоминается лишь в контексте политических процессов эпохи, при этом недостаточное внимание уделяется психологическим особенностям исторических персонажей и их окружению. «Личный элемент и его значение привлекает к делу меньше, чем это следовало бы, так как в очень многих событиях прошлого объяснение темного и непонятного мы нередко найдем в правильном освещении героя и окружающей его толпы», — еще в начале ХХ в. отмечал выдающийся русский психиатр, профессор П. И. Ковалевский [8, с. 51], создавший впоследствии серию исследовательских очерков, каждый из которых анализирует наследственность, анатомо-физиологические и психические характеристики крупнейших исторических деятелей. Без обращения к общественным условиям жизни человека нельзя полностью понять психологические мотивации поступков личности, оказывающие огромное влияние на исторический процесс.
Правление императоров династии Юлиев-Клавдиев — особая ступень в развитии римского государства в период принципата (I в. н. э.), являющая собой яркий пример исторического дуализма античной эпохи. Процессы, происходящие в области экономики и социальных отношений в первый век империи, весьма сложны. Трудность их понимания главным образом заключается в их двойственности и противоречивости.
Установившийся гражданский мир, ослабление внешней агрессии, результаты продуманной политики Августа и Тиберия, изменение провинциальной политики, поощрение императорами городского строительства и забота о развитии культурной жизни провинций, значительное уменьшение пиратства, развитие системы дорог и введение единой имперской монеты отразились благоприятным образом на таких сторонах жизни римского общества, как экономика, социальная и культурная сферы. Вместе с тем в истории Римского государства первое столетие империи — время ужесточения режима «принципата», усиления его авторитарного характера. Указанный процесс, ярким внешним выражением которого явилась практика политических репрессий, был обусловлен как личными качествами правителей династии Юлиев-Клавдиев (Тиберий, Калигула, Клавдий, Нерон), так и самой сущностью
1 См., напр.: [1, р. 179-190; 2, с. 104-131; 3, с. 104-107; 4, с. 201-204; 5, с. 42-48; 6; 7, с. 147-158]. © Н. В. Болдинова, 2012
режима принципата. I век н. э., время становления и развития системы принципата2, позволяет выделить определенную динамику исторических процессов, выяснить общие черты в экономической, социальной и культурной сферах в римском обществе эпохи ранней империи.
Однако за этой картиной внешнего процветания можно проследить явления кризисного порядка, симптомами которого стали истощение военных ресурсов империи, аграрный кризис в самой Италии, сокращение количества рабов. Так, рядом существуют бедность и бросающаяся в глаза роскошь и расточительство, развитие ремесла и торговли идет вровень с сохранением рабовладельческих отношений и намечающимся аграрным кризисом. В общественной жизни данного периода существовал выраженный разрыв между разными слоями общества, проявлявшийся в первую очередь в экономике, духовной сфере, в культуре повседневности3.
Общие процессы в общественной жизни эпохи принципата получают свое логическое развитие в правление четвертого императора династии Юлиев-Клавдиев — Тиберия Клавдия Нерона (54-68 гг.). Продолжая «террористическую политику» [16, с. 467] предшественников, он проводит собственную репрессивную политику, которая коснулась не только членов императорской семьи, богатых всадников и сенаторов, но и представителей интеллектуальной элиты, тех, кто непосредственно влиял на формирование общественного мнения современников.
Император Нерон, будучи выходцем из сенатского сословия, традиционно, в силу воспитания и образования, должен был уделять внимание интеллектуальным занятиям. Однако выросший под присмотром Сенеки, император был больше склонен к поэзии, «сочинительству», нежели к красноречию и точным наукам. Светоний сообщает, что страсть к музыке и пению овладела императором еще в детские годы, но и став императором, Нерон не бросил занятий музыкой (Suet. Nero, 20-25; пер. М. Л. Гаспарова). Хорошо известны случаи, когда Нерон намеренно переносил состязания и награждение победителей, «чтобы иметь случай выступить еще несколько раз» [17, p. 242-245]. По сообщению Тацита, любимым развлечением императора было пригласить к себе философов разных направлений и после трапезы «позабавиться спорами между отстаивавшими противоположные мнения» (Tac. Ann., XIV, 16; пер. А. С. Бобовича). Интереса к риторике Нерон также не проявлял, и Тацит дважды отмечает, что речи императору писал Сенека. «Из всех достигших верховной власти Нерон был первым, кто нуждался в чужом красноречии», — сообщает он (Tac. Ann., XIII, 3). Среди прочих занятий императора можно выделить отмеченные еще античными историками живопись, ваяние, участие в спортивных состязаниях, чеканку. Московская исследовательница Е. В. Федорова иронично замечает, что Нерон был императором, для которого лавры актера были желаннее, чем власть [18, с. 151]. Примечательно стремление Нерона участвовать в традиционных и вновь введенных им играх: Великих играх, Нерониях, Ювеналиях, а также выступать на публике в Неаполе, Риме, Ахайе. В римском обществе такое поведение императора выглядело девиантным, отклоняющимся от нормы, поскольку традиционно эти занятия считались недостойными верхов общества. Соответственно это вызывало общественный резонанс и формировало негативный образ императора в обществе. По замечанию современного автора специальных работ, посвященных
2 О политических процессах этого времени см.: [9; 10; 11, С. 49-73; 12; 13, p. 70-112; 14, p. 198255.]
3 См. также: [15, р. 782-811].
римской культуре конца республики — начала империи А. С. Мельниковой, увлечения Нерона нельзя отнести к интеллектуальным занятиям, однако набор пьес, с которым он выступал на публике («Ниоба», «Роды Канаки», «Орест-матереубийца», «Ослепление Эдипа», «Безумный Геркулес»), относится к жанру трагедии, а такой репертуар требует хорошего знания мифологии, что свидетельствует об интеллектуальной компоненте его занятий [19, с. 137-146].
Наиболее ярко в данный период выделялись три персонажа, деятельность которых, без сомнения, можно назвать интеллектуальной: Сенека, Лукан и Петроний. Их судьба наиболее показательна в отношении проводимой императором Нероном политики.
Первый из них, знаменитый философ, политик, писатель и оратор, Луций Аней Сенека родился в 4 г. н. э. в испанском городе Кордубе. Еще в юности он увлекся философией и уже в молодые годы занялся политикой. Пик политической карьеры Сенеки падает на первые годы правления императора Нерона. Под его влиянием Нерон провел ряд государственных реформ, благоприятно сказавшихся на политической жизни империи. Однако уже в 59 г., после убийства Агриппины, в котором был вынужден сыграть свою роль и Сенека, отношения между императором и философом начали усложняться. Сколь бы Сенека ни был связан с выходками Нерона, сколь бы ни был нечистоплотен в своих финансовых делах, он оставался привержен постулатам высокой нравственной философии. Он не мог до бесконечности одобрять преступные деяния Нерона, и это должно было привести к отчуждению между бывшим наставником и его царственным питомцем. В 62 г. Сенека подал прошение об отставке и удалился на покой, оставив все свое состояние императору. В 65 г. уже престарелому философу, попавшему под подозрение о причастности к заговору Пизона, было приказано покончить с собой. По сообщению Тацита, Сенека ушел из жизни мужественно, но не без театральности, уличив императора в жестокости: «Кому же не была известна свирепость Нерона! — воскликнул Сенека. — Да после умерщвления матери и брата ему ничего другого и не остается, как прибавить к этому насильственную смерть воспитателя и наставника» (Tac. Ann., XV, 61-64). По точному замечанию И. П. Портнягиной, «Сенеке, как и многим представителям интеллигенции, пытавшимся реализовать себя в качестве политических деятелей, пришлось пережить крах политической карьеры, горечь разочарований и ощущение бессмысленности принесенных жертв» [20].
Примечательно, что император Нерон собирал вокруг себя людей, признанных интеллектуалами еще их современниками. Так, по сообщению Тацита, Нерон имел при дворе кружок поэтов, среди которых были и известные персоны, и еще не снискавшие признания поэты (Tac. Ann., XIV, 16). Знаменитый французский историк и культуролог Г. Буассье считает, что среди этих поэтов был молодой поэт Марк Анней Лукан, будущий автор поэмы «Фарсалия» [21, с. 226]. Родом из Испании, племянник Сенеки Марк Анней Лукан получил образование в Риме у философа Корнута. Временно пользовался расположением Нерона, которое позже переросло в ненависть, когда император заметил его значительный поэтический талант. Впрочем, помимо поэтической ревности недоброжелательство Нерона могло объясняться и тем, что в поэме Лукана «Фарсалия» героизировались история гражданской войны в Риме, а также, в частности, последние борцы за республиканское дело Помпей, Катон Младший и др. Лукан был обвинен в заговоре Пизона и в 65 г. уже в тюрьме покончил жизнь самоубийством.
Одним из приближенных Нерона был также автор знаменитого романа «Сатирикон» Гай Петроний Арбитр. Замечательную характеристику Петронию дает Тацит.
Он сообщает, что Петроний составил себе репутацию праздного, потакающего своим желаниям человека, что, однако, воспринималось при дворе как особая изысканность: «Как другим доставляла славу деятельность, так ему беспечность, но он не считался гулякой или мотом, как многие из расточающих свое состояние, а человеком, относящимся с умом к удовольствиям. Слова и дела его, чем больше они были непринужденны и обнаруживали какое-то пренебрежение к себе, тем охотнее принимались за нечто простодушное. Впрочем, будучи проконсулом Вифинии и затем консулом, он показал себя человеком энергичным и способным управлять делами» (Tac. Ann., XVI, 18-19). Подружившись с Нероном, Петроний получил звание главного эксперта в вопросах вкуса и этикета. Однако это не спасло его от гибели. Он разделил судьбу других выдающихся представителей римской интеллектуальной элиты, к которым Нерон в силу разных причин относился недоброжелательно. В случае с Петронием причиной недоброжелательства могла быть, как и в случае с Луканом, зависть императора к литературному таланту автора «Сатирикона», но, возможно, были и другие причины. В 66 г. Петроний был обвинен в участии в заговоре против Нерона и схвачен. Не дожидаясь приговора, Петроний покончил жизнь самоубийством.
Анализируя взаимоотношения императора Нерона и наиболее ярких представителей римской интеллектуальной элиты I в. н. э., можно отметить, что здесь ярко проявляются общие дуалистичные черты эпохи, присущие всему правлению династии Юлиев-Клавдиев. Непосредственное участие императора в интеллектуальной жизни создает возможность влиять на общественные вкусы не только с помощью властных рычагов, но и демонстрируя их на личном примере.
Принцепс оказывает непосредственное влияние на творчество, а временами и определяет судьбу талантливых представителей интеллектуальной элиты, в частности, таких выдающихся личностей своего времени, как Сенека, Лукан и Петроний. Судьба этих представителей творческой интеллигенции показывает, сколь опасным было для них сближение с носителями авторитарной власти, сколь мало были они защищены от капризов деспотических властителей Рима. Вместе с тем очевиден также злокачественный характер самой этой власти, которая в стремлении подчинить себе все проявления общественной мысли не останавливалась перед жестокой расправой с теми, кто имел несчастье навлечь на себя неприязнь правителя. Примечательно в данном случае мнение современной исследовательницы Т. Ю. Фрибус, которая отмечала: «Правление императора Нерона оказалось некой критической точкой, когда любовь римлян к династии Юлиев-Клавдиев переросла в ненависть» [22, с. 123].
Литература
1. Gray-FowM.J. G. The Mental Breakdown of a Roman Senator: M. Calpurnius Bibulus // Greece & Rome. 2nd Ser. Vol. 37, N 2. October. Cambridge: Cambridge University Press, 1990. Р. 179-190.
2. Чаплыгина Н. А. Римская женщина в правление Августа // Женщина в античном мире. М.: Наука, 1995. С. 104-131.
3. Вержбицкий К. В. Традиционные формы общения у римлян и оппозиция Юлиям-Клавдиям // Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. 2. 1999. Вып. 2. С. 104-107.
4. Крих С. Б., Балахин Ю. В. Образ Каракаллы: психологическая характеристика императора предкризисной эпохи // Античный вестник. Вып. 4/5. Омск: Изд-во Омск. гос. ун-та, 1999. С. 201-204.
5. Фрибус Т. Ю. Император Тиберий в восприятии сограждан: эмоционально-психологический аспект // Античное общество — IV: власть и общество в античности. Материалы международной конференции антиковедов, проводившейся 5-7 марта 2001 г. на историческом факультете СПбГУ. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2001. С. 42-48.
6. Фрибус Т.Ю. Ранний принципат и феномен психологии масс: автореф. дис. ... канд. ист. наук. Саратовский гос. ун-т им. Н. Г. Чернышевского. Саратов, 2001. 35 с.
7. Смирнова Е.Л. Императоры династии Флавиев (69-96 гг.): опыт политико-психологической характеристики // Античное государство: политические отношения и государственные формы в античном мире. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2002. С. 147-158.
8. Ковалевский П. И. Психиатрические эскизы из истории. Т. 2. М.: ТЕРРА, 1995. 528 с.
9. Гримм Э. Д. Исследования по истории развития римской императорской власти. Т. 1. Римская императорская власть от Августа до Нерона. СПб.: Типогр. М. Стасюлевича, 1901. 466 с.
10. Егоров А. Б. Становление и развитие системы принципата: автореф дис. ... д-ра ист. наук. Изд-во С.-Петерб. ун-та. СПб., 1992. 37 с.
11. Егоров А. Б. Социально-экономическое и политическое развитие ранней Римской империи // История древнего мира / под ред. И. М. Дьяконова, В. Д. Нероновой, И. С. Свенцицкой. 3-е изд. Т. 3. М.: Наука, 1989. С. 49-73.
12. Парфенов В.Н. Ранний принципат: военно-политический аспект: автореф. дис. ... д-ра ист. наук. Саратовский гос. ун-т. Саратов, 1995. 34 с.
13. Crook J. A. Political history 30 B.C. to A.D. 14 // The Cambridge Ancient History. 2nd Ed. Vol. X. Augustan Empire, 43 B.C. — A.D. 69 / ed. by A. K. Bowman, E. Champlin, A. Lintott. Cambridge: Cambridge University Press, 1996. P. 70-112.
14. Wiedemann T. E. J. Tiberius to Nero // The Cambridge Ancient History. 2nd ed. Vol. X. Augustan Empire, 43 B. C. — A. D. 69 / ed. by A. K. Bowman, E. Champlin, A. Lintott. Cambridge: Cambridge University Press, 1996. P. 198-255.
15. Purcell N. Rome and its development under Augustus and his successors // The Cambridge Ancient History. 2nd ed. Vol. X. Augustan Empire, 43 B. C. — A. D. 69 / ed. by A. K. Bowman, E. Champlin, A. Lintott. Cambridge: Cambridge University Press, 1996. P. 782-811.
16. Ковалев С. И. История Рима. 2-ое изд. / под ред. Э. Д. Фролова. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1986. 668 с.
17. Grant M. Gladiators and their public // From Augustus to Nero. East Lansing, Michigan State University Press, 1990. P. 242-245.
18. Федорова Е. В. Люди императорского Рима. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990. 365 с.
19. Мельникова А. С. Интеллектуальная жизнь при дворе принцепсов эпохи Юлиев-Клавдиев и Флавиев // Античное государство. Политические отношения и государственные формы в античном мире / под ред. Э. Д. Фролова. СПб: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2002. С. 137-146.
20. Портнягина И. П. Сенека и Нерон. Философ в политической жизни общества // Интеллектуальная элита античного мира // Интернет-публикация: http://centant.spbu.ru/centrum/ publik/confcent/1995-11/portniag.htm (дата обращения: 17.10.2011).
21. Буассье Г. Оппозиция при Цезарях. Собр. соч. В 10 т. / пер. В. Я. Яковлева; под ред. Э. Д. Фролова. СПб.: Изд-во «Иванов и Лещинский», 1993. 363 с.
22. Фрибус Т. Ю. Юлии-Клавдии глазами римлян и варваров // Античный мир и археология. Вып. 11. Саратов: Изд-во Саратовск. гос. ун-та, 2002. С. 117-123.
Статья поступила в редакцию 29 декабря 2011 г.
