CC BY
33
Вестник ПСТГУ
Серия II: История. История Русской Православной Церкви.
Иванов Илья Олегович, аспирант кафедры Истории организации архивного дела Историко-архивного института РГГУ Российская Федерация, 117133, г. Москва, ул. акад. Варги, 2, кв. 453 inkanus453@mail.ru ОИСГО: 0000-0002-0102-5037
2021. Вып. 101. С. 46-63
БО1: 10.15382Миг112021101.46-63
Развитие архива Московской духовной консистории в первой половине XVIII в.
И. О. Иванов
Аннотация: Несмотря на широкую известность одноименного фонда Центрального государственного архива города Москвы, архив Московской духовной консистории — уникальный и пока что малоизученный феномен культурного наследия Русской Православной Церкви. Крупный документальный комплекс уже не одно десятилетие служит питательной средой для исследований в самых разных областях церковно-исторической науки. Однако длившееся почти два столетия становление самого архива, в отличие от генеалогических изысканий или составления летописей отдельных храмов, почти не попадало в фокус исследовательского внимания. Между тем анализ широкого спектра документальных материалов дает значительно более точное представление об особенностях построения архива, чем рассмотрение каких-либо частных, связанных с отдельной группой документов аспектов его функционирования. Становление консисторского архива в первой половине XVIII в. видится одним из наиболее темных мест его почти что двухсотлетнего существования. Неизвестной остается передача от учреждений-предшественников множества документов, а также их дальнейшая судьба. 44-я глава Генерального регламента положила начало бурному росту архивного дела в Российской империи. Развитие светских архивов в этом плане затронуто значительно лучше церковных. Документы фонда МДК, несмотря на утраты, предоставляют возможность подробного изучения данного процесса в церковном контексте. В консистории складывается один из наиболее востребованных документальных комплексов своего времени. В статье на основании опубликованных и неопубликованных источников предпринимается попытка реконструкции раннего состава документов, определение влияния учреждений-предшественников на группирование материала, восприятия архива консистористами, а также работы служащих с архивом до возникновения постоянной должности архивариуса в 1749 г.
Ключевые слова: Московская духовная консистория, дикастерия, архивариус, Генеральный регламент, канцелярист, приход, епархиальный архив, секретарь консистории, систематизация документов.
© Иванов И. О., 2021.
Вестник ПСТГУ. Серия II: История. История Русской Православной Церкви. 2021. Вып. 101.
С. 46-63.
Начальный этап становления архива Московской духовной консистории вызывает немало вопросов архивоведческого характера. Его описание в существующем научно-справочном аппарате фонда МДК требует немало объяснений. Множество документов погибло в пожарах, и понесенные утраты сильно затрудняют определение состава первоначального комплекса документов, а также особенностей его систематизации.
Источниковой базой предлагаемого исследования выступают опубликованные государственные законодательные акты церковного содержания, а также архивные источники — журналы заседаний московской духовной дикастерии и консистории, делопроизводственные материалы первой половины XVIII в., сохранившиеся в составе фонда Московской духовной консистории Центрального государственного архива города Москвы и Российского государственного архива древних актов.
В научной литературе дошедшие до наших дней материалы московского епархиального архива рассматриваются с позиций содержания фонда и его ис-точниковых возможностей. В XIX в. настоящим открытием становятся исследования церковного историка Н. П. Розанова, служившего столоначальником в курирующем архивные вопросы учреждения 3-м столе 1-й экспедиции. В работах «Об архиве московской духовной консистории» (1868)1 и «История московского епархиального управления со времени учреждения Святейшего Синода» (1871)2 ведомственный епархиальный архив впервые выступает как совокупность уникальных источников по истории Церкви. Это был первый и, увы, последний в синодальное время опыт столь масштабного освоения архивных богатств Москвы. Однако появление архива в консистории и его дальнейшее развитие в первой половине XVIII в. остается неясным. Архивная тематика в главной работе Розанова представлена в плохо связанных между собой главах.
Среди работ относительно недавних стоит обратить внимание на статью
B. В. Олевской «К вопросу о становлении московского епархиального управления в начальный синодальный период»3, затрагивающую деятельность Духовного приказа как учреждения-предшественника Московской духовной дикасте-рии. Вполне логично предположить, что именно эти документы составят базу раннего архива. Духовный приказ выполнял функции судебного учреждения, выполнявшего личные поручения патриарха с типичной для приказов пестротой административных функций4. На этом фоне дикастерия представляла собой снабженный четкими инструкциями орган государственного надзора за церковным благочинием. Однако указ 28 марта 1722 г. как учредительный документ мо-
1 Розанов Н. П. Об архиве московской духовной консистории. М., 1868.
2 Розанов Н. П. История московского епархиального управления со времени учреждения Святейшего Синода: в 5 т. М., 1871.
3 Олевская В. В. К вопросу о становлении московского епархиального управления в начальный синодальный период // Вестник ПСТГУ. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2009. Вып. II (32). С. 7—17.
4 См.: Марасинова Е. Н. Бюрократия и власть в Российской империи (XVШ—XX вв.): постановка проблемы // Психологические свойства современного исторического знания. Материалы II международного рабочего семинара по исторической психологии. Краснодар, 2003.
C. 126.
сковской дикастерии формулирует несколько иные фондообразовательные контуры, передавая в управление архиепископу Сарскому и Подонскому Леониду помимо Духовного Казенный приказ синодального правления, а также инквизиторские дела5.
Упомянутый в указе Синода Духовный приказ корреспондирует с приведенной в путеводителях, совпадающей с началом периода междупатриаршества самой ранней датой фонда Московской духовной консистории — 1700 г.6 На посвященных генеалогической тематике интернет-ресурсах исходная хронологическая точка отодвинута к 1680 г., что наводит исследователя на исключительно редкие епархиальные документы столбцового делопроизводства. Фактическое положение дел противоречит этим ожиданиям. Созданный по инициативе митрополита Филарета (Дроздова) специальный Комитет по разбору документов Московской духовной консистории видит древнейшие документы архива не далее 1718 г. в следующем систематическом порядке: «Дела, принадлежащие московской епархии, находятся в архиве с 1718 года, рассортированы они: московские по соборам, ружным церквам в кремле, монастырям, сорокам»7. Более ранние из сохранившихся документов почти никак не связаны с дальнейшей деятельностью консистории ни по содержанию, ни по характеру предшествующего Генеральному регламенту делопроизводства. Например, недействующая обрывочная опись приказного стола, датированная 1701 г., является ошибкой работавшего с делами дьякона, перепутавшего 1801 год с 1701-м8, «удревнив» тем самым документ на целое столетие.
В литературе Духовный приказ представлен либо как носитель широких всероссийских компетенций9, либо как придаток Патриаршего разряда или дореформенных структур высшего церковного управления10. Хронологическая непоследовательность, неполнота и путаность — характерные черты этого учреждения, создающие препятствия для точной исторической реконструкции. Предлагаемый краткий экскурс в прошлое приказа не претендует на объективность и в общих чертах намечает границы, в которых складывалась присущая приказу документация. Случившийся в 1649 г. перенос суда над духовными людьми в Монастырский приказ вызвал ропот в высших церковных кругах. Патриарх Никон, по замечанию Т. В. Барсова, противился подсудности церковных людей мирскому чину11. Для обоснования преимуществ судей из духовного сословия Большой Московский собор 1666-1667 гг. приводит следующий довод: «...яко да не повлачают отныне священников и монахов в мирския судилища, ниже да судят мирския люди освященного и монашеского чина и всякого церковного причта, якоже запрещают святая правила святых апостол и всех святых отец»12.
5 См.: ПСПиР. СПб., 1872. Т. II. № 508. С. 154.
6 См.: Центральные архивы Москвы: Путеводитель по фондам. 2002. Вып. 5. С. 98.
7 ЦГА Москвы. Ф. 203. Оп. 746. Д. 877. Л. 127.
8 Там же. Оп. 775. Д. 1. Л. 1-2.
9 См.: Олевская В. В. Указ. соч. С. 9.
10 См.: Каптерев Н. Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. М., 2018. Т. 2. С. 451.
11 См.: Барсов Т. В. Синодальные учреждения прежнего времени. СПб., 1897. С. 137.
12 Каптерев Н. Ф. Указ. соч. С. 450-451.
Компромиссным вариантом становится суд, в котором вершением дел занимался назначенный архимандрит «со многими искусными мужи».
Неподсудный мирским судьям Духовный приказ открылся в 1668 г., однако в 1675 г. на некоторое время он уходит в тень, так как был закрыт и передан в ведение Патриаршего разряда. В других епархиях за пределами синодальной области учреждения с тем же названием существуют при архиерейских домах. Внутриполитические реалии второй половины XVII в. ставят перед ними новые задачи, выходящие за пределы привычного выявления дисциплинарных нарушений. Прежде всего это касалось острейшей старообрядческой проблемой. Принятое Собором 1666—1667 гг. решение предавать раскольников «градским казням» получает продолжение в указе правительства Софьи Алексеевны 7 апреля 1685 г., в котором старообрядчество рассматривается как преступление против госу-дарства13. Единичные акции против раскольников сменяются систематическим преследованием с участием епархиальных духовных приказов. Так, в 1688 г. в селе Репном гулящий человек Василий Желтовский был допрошен в Воронежском Духовном приказе на предмет занятия обрядовыми провокациями вроде публичного двуперстия или обзывания церквей безблагодатными мечетями. Духовный приказ учинил допрос, после чего Желтовский был пытан и сослан в Свирский монастырь14. В 1701 г. возобновленный приказ издает документ, отразивший радикальное изменение религиозной политики государства. «Указ из Духовного приказа епархиальным архиереям с приложением копии с грамоты Константинопольского патриарха Иеремии о неперекрещивании лютеран и кальвинистов, приемлющих православную веру» 7 февраля 1719 г. представляет собой прошедшую 18 января того же года рассылку епархиальным архиереям именного указа, отменившего существовавшую в XVII в. жесткую и недружелюбную для иноземцев практику15. Столь серьезное изменение законодательства обусловлено острой нехваткой квалифицированных иностранных специалистов. Избегая точных оценок компетенции Духовного приказа, стоит отметить разноплановый спектр возникавшей в учреждении документации. Шимко абсолютно прав, отождествляя Духовный приказ периода 1702—1721 гг. с канцелярией Патриаршего разряда16, помимо тяжб по искам светских лиц разбиравшего дела, относящиеся сугубо к юрисдикции церковного суда: богохульства, волшебство и еретичество, раскольнические дела, насильственные пострижения в монашество, кражи церковного имущества, расследования незаконных и насильно совершенных браков17. Какова вероятность передачи Духовным приказом своих документов в дикастерию? Весь вышеперечисленный спектр направлений его деятельности вполне совпадает с тем, чем занимался новый орган епархиального управления, и предполагает общее документальное прошлое.
Московский Духовный приказ оставил крайне скудное документальное наследие, ограниченное 17 фондовыми включениями в фонды Патриаршего
13 См.: Смолич И. К. История Русской Церкви. М., 1997. Ч. 2. С. 146.
14 См.: Соловьев С. М. История России. М., 1962. Кн. VII. Т. 14. С. 430.
15 См.: ПСЗРИ I. СПб., 1830. Т. 5 (1713-1719). № 3300. С. 650-651.
16 Ту же роль, но при царе играл Преображенский приказ.
17 См.: Шимко И. И. Патриарший казенный приказ. М., 1894. С. 51.
казенного приказа и Архива Оружейной палаты18. Как и всем, выражаясь словами В. И. Автократова, «отбившимся» от фонда документам, остаткам архива Духовного приказа свойственна пониженная актуальная информативность, требующая реконструкции гипотетических внутренних связей по аналогии с другими учреждениями подобного рода19. Недостающие представления о приказном архиве компенсируются через сопоставление с фондами аналогичных учреждений. Хорошим примером может послужить нераспыленный и потому более репрезентативный фонд духовного приказа Астраханского архиерейского дома, управлявшийся от имени правящего Астраханского и Терского митрополита20. Сохранившиеся материалы за период с 1633 по 1728 г. содержат царские указы, документы хозяйственного содержания, переписи населения архиерейских вотчин, дела религиозно-нравственного содержания — такие как незаконное сожительство, аморальное поведение причетников и служителей митрополичьего собора, церковные кражи и святотатства. Похожие приказы, или, в терминологии Синодального периода, «духовные правления», существовали и в других городах и подчинялись центральному приказу в столице. Переименованный в «духовное правление» Орловский приказ состоял из двух судей, позже названных духовными управителями. Первый судья представлял крупный епархиальный монастырь, а второй выбирался из белого духовенства21. Эти судьи подчинялись Патриаршему приказу, Синодальной канцелярии и Московской синодальной конторе22. Как следует из содержания ранних протоколов фонда МДК за 17251727 гг., дикастерия обладала теми же полномочиями снятия и назначения судейских чиновников синодальной области.
Судя по сохранившимся материалам духовных правлений XVIII-XIX вв., отвечавший за архив канцелярист выстраивал материалы «по годам, по месяцам и числам». Очевидно, что эти подходы сложились еще в досинодальную эпоху. Дела не требовали распределения по сорокам и храмам, но именно территориальный принцип лежал в основе систематизации архива консистории вплоть до 1813 г. В Духовном же приказе дела раскладывались по хронологическому признаку, без учета каких-либо территориальных особенностей, на что указывает появившийся позже документ. Выжимку из этого протокола 23 октября 1749 г., посвященного учреждению должности архивариуса, приводит Н. П. Розанов23. Первому архивариусу консистории Кривникову поручено разобрать старые дела патриаршего времени «по годам», что вполне соответствует учреждениям
1813 единиц хранения в фонде Патриаршего Казенного приказа за 1658-1699 гг., четыре единицы хранения в фонде Оружейной палаты за 1649-1674 гг. Российский государственный архив древних актов: Путеводитель / сост. Ю. М. Эскин. М., 1999. Т. 1. С. 82; Лисейцев Д. В., Рогожин Н. М., Эскин Ю. М. Приказы Московского государства XVI—XVII вв.: Словарь-справочник. М., 2015. С. 116.
19 См.: Автократов В. Н. Теоретические проблемы отечественного архивоведения. М., 2001. С. 113.
20 ГААО. Ф. 1011. Оп. 1. Оп. 2.
21 См.: Матвеева Е. С. Церковное делопроизводство Орловской губернии второй половины XIX — начала ХХ века. Орел, 2014. С. 77.
22 См.: Там же. С. 78.
23 См.: Розанов Н. П. Указ. соч. Т. 2. С. 54.
системы духовных приказов. Несколько позже разбиравшие архив после пожара 1768 г. повытчики не видят пропажи этих документов, но их уже не замечает созданный митрополитом Филаретом архивный Комитет, отмечавший достоверную крайнюю дату как 1718 г. Эти документы не попадают в составленные в 1820-е гг. архивные описи дел минувшего XVIII столетия. Документы Духовного приказа исчезают где-то в промежутке между 1768 и 1841 гг. Единственно возможный, кризисный 1812 год пропажи напрашивается сам собой.
Второй упомянутый в учредительном документе источник комплектования — Казенный синодального правления приказ, или бывший Патриарший казенный приказ. Политика секуляризации церковного землевладения привела к подчинению в 1739 г. этого, ведавшего податными обязательствами церкви приказа Коллегии экономии. Документы приказа как независимого учреждения хранились отдельно и не входили в состав первичного дикастериального архива. Однако в протоколах конситории за 1747 г. всё же возникают глухие отголоски взаимодействия двух учреждений. В сентябре 1747 г. консистория предлагает Синоду не отбирать в свое ведение «эпаршеские дела», а именно дела, связанные со строительством храмов. Присутствие консистории замечает, что при патриархах и позже в годы местоблюстительства Стефана Яворского эти вопросы решались в Казенном приказе: «На одно время, как тот приказ отошел в ведомство Коллегии экономии, то оным делам велено было до указа быть в Московской Синодского правления канцелярии и по особым столом, а по определении вновь в том числе из Московской епархии оные дела и той Синодальной канцелярии по определении Святейшего Правительствующего Синода отданы в московскую духовную консисторию»24. Здесь не совсем понятно, что стоит за понятием «дело» — деятельность или документ, хотя упоминание в протоколе «нерешенных дел», которые необходимо сдать вместе с составленными описями в контору Святейшего Синода, не исключает документального контекста. В любом случае подобного рода деятельность просто не могла проходить без обращения к делам из смежного архива. В конце концов опустевшее приказное архивохранилище в наступивший после пожара 1768 г. критический для документов период выручает консисторию архивным оборудованием: «для удобнейшего впредь тех дел хранения подлежащих шкафов и полок <...> усматривает к тому за пристойные, имеющиеся в бывшем Чудова монастыря казенного приказа архиве одинарной меры пять шкафов в празности находящихся»25.
Таким образом, ранний архив дикастерии никак не связан с архивом Синодального казенного приказа. Документы Духовного приказа, несмотря на свое присутствие в раннем архиве дикастерии, не отразились на его систематизации по сорокам и храмам. Эту особенность дикастерия получает в другом месте, а именно в приказе Церковных дел.
Приказ Церковных дел, или Тиунская изба, администрировал управление московскими приходами и занимал построенные в 1691 г. близ собора Василия
24 ЦГА Москвы. Ф. 203. Оп. 744. Л. 8, 247 об.
25 Там же. Д. 78. Л. 717.
Блаженного каменные палаты26. Здесь в 1698 г. были обезглавлены и четвертованы священники четырех восставших стрелецких полков27. В 1701 г. приказ на некоторое время соединился с Духовным приказом и был переведен на патриарший двор, передав прежнее помещение возглавляемой Иваном Зарудным Изугравской палате, но в 1711 г. Сенат распорядился вернуть Церковный приказ на прежнее место, где просуществовал до середины 20-х годов. В следующее десятилетие здание принадлежит ведомству Берг-коллегии28.
Ликвидация приказа Церковных дел состоялась 20 мая 1724 г. Его ведомство разделили между собой Розыскная канцелярия, Казенный приказ и Ди-кастерия, однако принятие архива затянулось почти на два с половиной года29. Факт наконец-то состоявшейся передачи необходимых для функционирования дикастерии документов фиксируют журналы заседания присутствия за 1727 г. 13 января, по указу Святейшего Правительствующего Синода, подканцеляристу Филиппу Бессонову дано поручение «бывшаго приказа церковных дел иметь дела». Эти дела в свое повытье Бессонов обязан получить с учетом того порядка, в котором они образовались в Церковном приказе по следующим категориям: «Первое, собрание московских попов и книг о исповедающихся и неиспове-дающихся людех, второе, о наряде в крестные духовными московских сороков, третье, надсмотр благочиния церковного, четвертое, отправление похоронных скоропостижно умирающих, пятое, выборы повсегодных поповских сороков старост и десятских, шестое, собрание ведомостей от поповских старост родившимся и умершим»30. Повытчики закрытого Церковного приказа обязаны тщательно освидетельствовать передачу дел в специально составленном реестре. Оказавшиеся в Тиунской избе ведомости «родившимся и умершим» велись по именному указу Петра I приходским священникам 14 апреля 1702 г., данного от имени Духовного приказа 14 апреля 1702 г., как раз в тот момент слитого с Ти-унским церковным управлением31. Эти ведомости, с точки зрения Е. В. Старостина, стали первым шагом к введению метрических книг32.
Таким образом, привычная структура относящейся к XVIII в. части консисторского архива ассоциирована с упраздненным Приказом церковных дел. Другое дело, как использовались эти документы впоследствии? Как и кем управлялся архив нового учреждения?
Как известно, начало систематически организованного архивного дела в России восходит к упомянутой 44-й главе Генерального регламента33. Основу этого делопроизводственного регулятора составили идеи камералиста Генриха фон Фика (1679-1751), прививавшего по заданию Петра устройство передовых на тот момент шведских коллегий на русскую управленческую почву. В концеп-
26 См.: Забелин И. Е. Материалы для истории, археологии и статистики города Москвы. М., 1884. Ч. 1. С. 1198-1199.
27 См.: Желябужский И. А. Записки Желябужского с 1682 по 2 июля 1709. СПб., 1840. С. 127.
28 См.: Будылина М. Тиунская изба // Архитектурное наследство. М., 1951. С. 9.
29 См.: Шимко И. И. Указ. соч. С. 52.
30 ЦГА Москвы. Ф. 203. Оп. 746. Д. 9. Л. 42-43.
31 См.: ПСЗРИ. СПб., 1830. Т. IV: 1700-1712 гг. С. 192.
32 См.: Старостин Е. В. Архив Святейшего Синода XVIII-XX вв. М., 2008. № 3. С. 102-104.
33 См.: ПСЗРИ. СПб., 1830. Т. VI: 1720-1722 гг. С. 156.
ции коллегиального устройства отразилась ведущая механистическая философская установка того времени. Канцелярия работала как слаженная машина, где документирование отображало детерминированный процесс бытия. Значение имели любые точки этого движения, в том числе и те, что остались в прошлом. Функция архива состоит в хранении выпавших из сферы внимания причин событий. Хранителем вышедшей из оперативного употребления информации, но в любой момент способной ради справочных нужд восстановить свой оперативный статус, согласно 44-й «архивной» главе, являлся архивариус. В случае с дикастерией и речи быть не может о существовании в первые годы учреждения специально подготовленного специалиста в этой области. Эта должность никак не обозначена в штатах дикастерии 1722 г. Н. П. Розанов делает логичное предположение, что архивом занимался регистратор34. Эта точка зрения, хоть и косвенно, но все же подтверждается документами. Регистратор Иван Павлов в июне 1748 г. обращает внимание на присланные из Карачевского духовного правления неисправные исповедные ведомости «без скреп по листам руками управительскими и нумеров не имеется». Павлов недоволен выдранными, недатированными листами, часто «шитыми как попало»35. Это значит, что регистратор должен был принять и первично обработать документ.
Интересно, что связь должности регистратора с архивной обработкой обнаруживается в поздней документации начала XIX в. В одном из ежедневных отчетов экзекутора канцелярии обер-прокурора Святейшего Синода о состоянии дел в учреждении должность архивариуса звучит как «журналист, он же архивариус»36. Трудно представить, каким образом перегруженный канцелярской работой регистратор занимался все более возрастающим объемом справочных запросов. Со временем в консистории сложилась несколько иная практика работы с документами, вышедшими из оперативного использования.
Каждый повытчик, как правило, был опытным канцеляристом, имеющим за плечами не один год службы. Знание территориального состава своего по-вытья, отложившихся в повытье документов было обязательным условием для выполнения своих обязанностей. Даже бывалый повытчик при заступлении на новое место начинал с ознакомления с документальной деятельностью предшественников. В сентябре 1746 г. на сверхштатную службу в консисторию поступает опытный канцелярист Коллегии экономии Лев Федоров, имевший «свободные некоторые дни для производства дел в консистории». Федоров затребовал, «чтоб определить ему экспедицию», после чего с помощью приказных людей «и города, и заказы, и десятины, сороки и монастыри росписал со имеющимися в той консистории секретарем Донским»37. Так повытчик осваивал документы своего подразделения, в чем видится отголосок очень старой, приказной практики ознакомительной описи заступающим в должность дьякам. Такая перепись позволяла войти в суть приказных дел. Тот же принцип наблюдается после пожа-
34 См.: Розанов Н. П. Указ. соч. Т. 1. С. 39.
35 ЦГА Москвы. Ф. 203. Оп. 744. Д. 10. Л. 172.
36 Правила канцелярского благочиния и делопроизводства, составленные для канцелярии обер-прокурора Святейшего Синода. СПб., 1837. С. 53.
37 ЦГА Москвы. Ф. 203. Оп. 744. Д. 5. Л. 146-146 об.
ра 1768 г., когда спешно перенесенные в Воздвиженский храм Чудова монастыря документы оказались запутанны, создав приказным служителям «напрасное затруднение». В импровизированное архивохранилище для создания хоть какого-то порядка был отправлен подканцелярист Иван Искрин, чтобы прежде всего заняться «перемешанными делами по своему повытью». Искрин был старым и очень опытным чиновником. Еще в 1747 г. он получил задание навести порядок в протокольном столе среди разрозненных тетрадей и журналов. Для работы с документами и составления реестра Искрин привлекает еще одного опытного, служившего в протокольном столе еще с 1735 г. канцеляриста38. Помимо составления описи дел своего повытья Искрину поручается безопасность архива: «.и тот архив содержать за своим замком и печатью и без себя никого во оной ни для чего не впускать»39. Это косвенно указывает на то, что поиском необходимой информации кроме архивариуса занималась группа хорошо знающих дела прошлых лет собственного повытья приказных людей.
Исследователям церковной Москвы хорошо известна существующая система группировки дел архива МДК XVIII — нач. XIX в. по территориальному признаку или по сорокам и храмам. Этот принцип, как может показаться, не требует специальных разъяснений. Однако в силу детализированной по повытьям и столам структуры консистории неизбежно возникает потребность в уточнениях, связанных, прежде всего, с характером движения дел в учреждении. Кроме того, подведомственная консистории епархиальная территория простиралась за пределы сороков и храмов, захватывая уезды и провинциальные города. В схему сороков и храмов не вписывается документация распорядительного содержания: протоколы и поступающие в учреждение указы, не имеющие четкой территориальной привязки судебные дела. Также в архиве находились утраченные документы, такие как, например, доношения инквизиторов.
Определение архивных дел по храмам и сорокам естественным образом вытекало из зафиксированного на Стоглавом соборе 1551 г. деления церковной Москвы. Стоит отметить фактор социального характера. В XVIII в. еще сохранялась достаточная инерция самостоятельной жизни прихода, выраженной в имущественной независимости и самостоятельном выборе ключевых приходских кадров — священников, дьячков и просвирниц. В таких случаях приходской мир выглядел контрагентом государства. Например, 26 февраля 1746 г. в консисторию поступает прошение от «приходских людей» храма великомученицы Екатерины, что на Всполье Замоскворецкого сорока, «о даче той церкви вдовому диакону Федору Алексееву постихарной памяти». Имевший ставленническую грамоту Федоров служил в приходе незаконно без определения. Откликаясь на просьбу прихожан, консистория предоставляет Федорову новую постихарную память с сопутствующим взиманием пошлины за весь период совершения служб без положенного документа. В дело по определению дьякона на приход приобщается копия его ставленнической грамоты40. Специального документирования требовала территориальная организация прихода, структурно состоящего из
38 ЦГА Москвы. Ф. 203. Оп. 744. Д. 7. Л. 370.
39 Там же. Д. 78. Л. 716.
40 Там же. Д. 4. Л. 165.
собственно храма, жилого комплекса — «поповки» и вписанного между ними приходского кладбища. Между обитателями этих комплексов могли возникать запутанные имущественные отношения. Подобного рода дела откладывались в церковном архиве в систематизированный по хронологическому принципу свод документов прихода. К сожалению, облик старомосковского прихрамового комплекса испытывает серьезные потери в ходе екатерининских градостроительных реформ и полностью исчезает после пожара 1812 г.41
Для московской части архива храмы и сорока являлись основными источниками комплектования консисторского архива. Дело заводилось по храму и его территориальной принадлежности к одному из московских сороков. Шим-ко, к сожалению, без ссылки на источник, считает, что распределение сороков по повытьям дикастерии произошло в 30-х гг., а в Казенном приказе еще раньше — в 1724 г.42 Вряд ли с переданным в 1727 г. объемом учетной документации мог справиться один повытчик. Крупный, постоянно возрастающий объем документов данного типа требовал пропорционального распределения делопроизводственной нагрузки между приказными людьми. Поэтому закрепление сороков за конкретными повытчиками могло произойти раньше 30-х гг. и приблизительно совпадало с получением материалов из Приказа церковных дел в 1727 г.
Несложная система группирования дел по территориальному признаку едва не продолжила свое доминирование в середине XIX в. Внедрение после войны 1812 г. в канцелярии принципов исполнительного делопроизводства обуславливает совершенно новые правила систематизации архивных документов. Традиционное деление на сорока не без осложнений уступает место группированию архивного материала по материям, предметным тематическим направлениям или по родам, как сказано в Уставе консисторий 1841 г.43 Дела по присоединению к православию, недостойному поведению духовенства, бракоразводные дела, случаи совращения в раскол, определение клириков и еще целый ряд направлений отныне рассматривались поотдельности в разных экспедициях и совершенно по такому же принципу передавались в архив. Для разбиравшего в то время консисторский архив специального Комитета эта операция показалась слишком сложной. Архивариус Пётр Салманов от имени Комитета предлагает вернуться к старой, более надежной, с его точки зрения, классификации: «Комитет Архива находит удобнейшим порядок сортирования по порядку, существовавшему прежде, а именно: по Москве — по сорокам, а по округе — по уездам»44.
Проходившие через подведомственные секретарю и протоколисту как его помощнику протокольный стол указы Синода и журналы заседаний не вписывались в территориальную классификацию просто в силу видовой принадлежности, так как являлись общими для всего учреждения распорядительными документами. Сюда же не попадали специфические доношения инквизиторов. Кроме того, уже в первой половине XVIII в. в консистории возникали дела, клас-
41 См.: Щенкова О. П. Землевладения московских церковных приходов («Поповка» конца XVII — начала XX в.). М., 2010.
42 См.: Шимко И. И. Указ. соч. С. 64.
43 См.: ПСЗРИ. Собр. 2-е. Т. 16. № 14409. 27.03.1841. СПб., 1842. С. 262-263.
44 ЦГА Москвы. Ф. 203. Оп. 746. Д. 877. Л. 40.
сификация которых сопровождалась затруднениями. В 1745 г. на лотках московских торговцев появляются литографированные листы с изображением Христа и Богоматери. Изображения были изъяты для дальнейшего освидетельствования. Заведенное дело очень трудно привязать к какому-либо храму, так как инцидент имел общегородской характер. Конфискованные листы передаются неопределенно: «повытчику у кого оное дело имеется»45.
В связи с этим стоит указать еще на несколько недошедших и не связанных с приходской тематикой типов документации. Заявленные в путеводителях по архиву консистории доношения инквизиторов прекратили поступать еще в 1727 г. в связи с упразднением соответствующего учреждения. Приказ был основан 1 марта 1721 г.46 с целью активного наблюдения за противозаконным поведением духовенства и начальства монастырских вотчин, а также поиска скрывавшихся в приходах сторонников раскола. Доношения от рядовых инквизиторов поступали через находившегося в Московском Даниловом монастыре протоинквизитора протодьякона Пафнутия. В городах назначаемые из белого духовенства и входящие в состав местного духовного правления инквизиторы ничем себя не проявили — содержание их доношений почти ничем не отличалось от наблюдений благочинных. Например, инквизитор Ивановского сорока поп Михаил Николаев поймал у себя на диспозиции47 группу старообрядцев48. Он же сообщает, что, по словам пономаря Антипы Иванова, поп Семен не служит молебны в викториальные дни. Дикастерия посылает на расследование поповского старосту49. В монастырских вотчинах деятельность поставленных на эту должность иеродьяконов и монахов нередко оборачивалась для Церкви нелицеприятно. В этом отношении показательно делопроизводство инквизитора Иосифо-Волоколамского монастыря иеродьякона Никанора Подгаецкого, сумевшего осуществить резонансное дело по удалению из монастыря архимандрита Германа и сразу после этого попытавшегося скомпрометировать следующего архимандрита Иоакима. Сам Подгаецкий был уволен с инквизиторской должности со скандалом50. 30 мая 1727 г. в дикастерию поступает указ об инквизиторах: «от кого из них какая малая польза?». Дикастерия анкетировалась относительно целесообразности дальнейшего существования курьезного приказа и была обязана прислать отчеты в Синодального правления канцелярию51. Несмотря на это, инквизиторские доношения продолжали поступать в учреждение. В июльском протоколе за 21-е число значится большая выпись состоявшего инквизитором в Дмитровском монастыре монаха Иринарха из дела об убийстве работницей тамбовского соборного попа Трифона52.
45 ЦГА Москвы. Ф. 203. Оп. 744. Д. 1. Л. 353-353 об.
46 См.: ПРПиР. СПб., 1879. Т. I. № 22. С. 41-42.
47 Подведомственная инквизитору территория.
48 ЦГА Москвы. Ф. 203. Оп. 746. Д. 9. Л. 51.
49 Там же. Оп. 746. Д. 9. Л. 68-69.
50 См.: Иванов И. О. Документы РГАДА о деятельности инквизиторского приказа Иосифо-Волоколамского монастыря (1721-1723 гг.) // Отечественные архивы. 2019. № 4. С. 44-53.
51 ЦГА Москвы. Ф. 203. Оп. 746. Д. 9. Л. 279.
52 Там же. Л. 462-470.
Менее заметным аспектом Петровских реформ становится новый подход к строительству церквей. Высшее церковное руководство требовало сведений о владельце земли будущего храма. Постройка требовала обстоятельного объяснения коллективной «нужды», а также взвешенной оценки возможностей обеспечения храма церковной утварью и денежным содержанием служителей. В Синод через консисторию отправлялись полученные по исповедным ведомостям сведения о количестве дворов и расстоянии между ними. Указ 9 октября 1742 г. позволял постройку нового храма лишь при условии достаточного обеспечения клира ругой и земельным фондом. Снабжение сосудами, книгами, облачением и утварью вытекало само собой. На местах по заданию консистории оценкой целесообразности предстоящего строительства занимались духовные правления. Но консистория и сама могла оперировать собственной информацией, наводя справки по исповедным ведомостям и инвентарным книгам. Этот же источник возникал при необходимости проверок на наличие в храме церковной утвари. Сверяясь со старыми книгами, консистория вычисляла вероятные пропажи церковного имущества. В 1770 г. подобного рода вопросы появились к храму Покрова на рву. Недоумение пытались разрешить с помощью пяти составленных в 1762 г. описей имущества, которые, как отмечает протокол, «были найдены в архиве»53. В 1747 г. в дикастерии появляется описная книга московского Новодевичьего монастыря. По всей видимости, инвентарная книга пережила все московские пожары, так как ее существование подтверждается записью в недействующей описи Новодевичьего монастыря, составленной в 1828 г. протоиереем Иоанном Русиновым54, занимавшимся реконструкцией уничтоженного нашествием французов справочного аппарата архива55. В обязательном порядке описывалось личное имущество. 12 января 1745 г. назначенный в Крестовоздви-женский монастырь иеромонах Заиконоспасского монастыря Феофил по вступлении в должность был обязан освидетельствовать по старым описным книгам монастырские иконы, церковную утварь, ризницу, деньги, заводы, внося все это в новые описные книги, копию которых игумен «за скрепою своими руками» подает в консисторию56.
Помимо инвентарных описаний в консистории имелись описи личного имущества. Летом 1746 г. для определения оставшихся после смерти наместницы Новодевичьего монастыря игуменьи Анастасии келейных денег и пожитков в обитель отправляются секретарь и повытчик, обязанные «учиня тое опись також буде есть завещание взять подлинное подать в духовной консистории»57.
Пристальное внимание к приходскому имуществу коренится в фискальной сути церковных преобразований Петровской эпохи. В условиях жесткой денежной политики в отчетность вносилась каждая потраченная на ремонт и потому не попавшая в госбюджет копейка. Так, в июне 1752 г. из храма Трех святителей
53 ЦГА Москвы. Ф. 203. Оп. 744. Д. 70. Л. 170-171.
54 Там же. Оп. 775. Д. 3. Л. 1.
55 Самая ранняя дата описи дел Новодевичьего монастыря XVIII в. обозначена 1744 годом; ЦГА Москвы. Ф. 203. Оп. 244. Д. 1-348.
56 Там же. Оп. 744. Д. 1. Л. 2-2 об.
57 Там же. Д. 5. Л. 10.
на Кулишках поступает просьба «продать имеющуюся во оной Церкви Золотую цепочку для поправления ветхостей»58.
Появившиеся в Москве священники проверялись по предъявленным став-ленническим грамотам и епитрахильным памятям. В некоторых случаях применялась ставленническая книга, по которой проверяли священников сомнительного происхождения. В 1747 г. Костромская консистория заподозрила перешедшего из Москвы священника в присвоении священного сана. Обрабатывая присланный из Костромы запрос, московский повытчик сначала собирает сведения по ставленнической книге семнадцатилетней давности за 1730 г., после чего пытается найти в ставленническом столе копии ставленнической грамоты рукоположенного в Москве священника59.
Указанные типы документации понесли серьезные потери либо попросту исчезли в ходе пожаров, опустошавших московские приказные архивы. Также пострадали архивы храмов, особенно после «Троицкого» пожара 29 мая 1737 г.60 В 1749 г. при расследовании факта перехода в православие выходца из Швеции консистория признает, что нужные документы исчезли, так как «мая 1737 года, случившегося в Москве большого пожара, имевшаяся в Москве церковь священ-номученика Никиты в старой Басманной сгорела»61. Как пороговое для судьбы документов московских учреждений событие пожар 1737 г. возникает на страницах протоколов присутствия консистории. В январе 1745 г. при отправке справочного запроса в губернскую канцелярию упомянут «московской, губернской временной канцелярии архив, состоящий после пожарного времени»62. Сгоревшие архивы светских учреждений срывали выполняемую повытчиками справочную работу. Из-за пропажи в огне документов московской ратуше оказалось невозможным собрать сведения о пожелавшем принять постриг в Даниловом монастыре канцеляристе ратуши Михаиле Кожине «За погорением в прежде бывшей московской ратуше в прошлом 1737 года мая 29 дня известий не имеется»63.
В первой половине XVIII в. среди приказных служителей не наблюдается какого-либо специального интереса к обработке собственного архива. Существование к тому времени уже довольно крупного документального комплекса отсутствует на страницах протоколов консистории. Возникающие на заседаниях присутствия дела решаются сиюминутно, без привлечения документов канцелярии и архива. Служебные обстоятельства проходящих по делам священнослужителей выясняются не по метрическим материалам или исповедным ведомостям, а по допросам. Но уже с середины 40-х, по мере пополнения архивохранилища, наблюдается все более интенсивная работа с материалами, вышедшими из оперативного делопроизводства. По делу вдового попа Федора 1745 г., заведенного дикастерией еще в 1741 г., как явствует из протокола, «была учинена выписка»64.
58 ЦГА Москвы. Ф. 203. Оп. 775. Л. 1.
59 Там же. Оп. 744. Д. 7. Л. 91.
60 Пожар случился в день праздника Пресвятой Троицы.
61 ЦГА Москвы. Ф. 203. Оп. 29. Д. 1005. Л. 4.
62 Там же. Оп. 744. Д. 1. Л. 65.
63 Там же. Д. 4. Л. 160.
64 Там же. Д. 1. Л. 24.
Важные информационные запросы выполнялись в связи с проверкой уровня образования, моральных качеств и психического здоровья определяемых в московские храмы священнослужителей. В 1745 г. ставленнический стол Конторы синодального правления заводит дело о трех попах села Покровского из вотчин Карачевского Воскресенского монастыря, один из которых, Федор Никифоров, «находящейся в падучей болезни и правой рукою не владеет». Консистория предписывает «подлинные ставленнические дела к рассмотрению взять»65. Из протоколов консистории следует, что ставленнический стол группировал документы отдельно: «По взятому из ставленнического стола делу о произведении Володимерского погоста церкви пророка Илии села Спасского дьячка Ивана Иванов», — гласит алфавитный указатель к журналам консистории за апрель — май 1745 г.66
Активное привлечение исповедных ведомостей позволяло устанавливать допустимый для принятия священства возраст. Оказавшаяся без священника церковь Серпуховского уезда села Карповского присылает для производства в священники дьячка Дениса Харлампиевского, который «при слушании перед собранием в духовной консистории в книжном чтении хотя и усмотрен, что совершенных к произведению в попа лет не достиг, однако по справке со исповедными книгами оказалось ему от роду двадцать семь лет»67.
Собственно, сам архив при этом не упоминается, однако частый просмотр исповедных ведомостей, выписей из старых дел указывает на рост значения архивных документов в работе консистории. Метрический материал и исповедные ведомости запрашиваются в связи с частыми судебно-следственными прецедентами, а также возросшими потребностями государственных институтов в точных и достоверных сведениях.
Как уже было отмечено выше, ориентировочно с этого времени в работе консистории наблюдаются качественные перемены. Меняются принципы сбора информации — допросы и сбор показаний всё больше уступают место наведению справок. К концу 40-х гг. почти каждое дело формируется по собранным справкам, составленным как по делам, присланным из других учреждений, так и по собственным. Обрабатываются не только относительно неплохо сохранившиеся дела послепожарного времени, но даже чудом сохранившиеся документы самых первых лет существования духовной дикастерии. 6 ноября 1747 г. Синод требует прислать из консистории очень старое дело 1724 г. о прелюбодействе и «побеге» жены лейб-гвардии Семеновского полка капрала Алексея Шеншина. В результате поисков «в московской духовной консистории по справке поданные прошения отысканы в архиве, точие под теми челобитными и Святейшего правительствующего Синода указом никакого производства не значится»68. Это одно из ранних упоминаний архива в многообразии консисторских документов. В любом случае, в 40-х гг. в сознании консистористов происходит важная перемена: документы прошлого складываются в архив. Наконец, 23 октября 1749 г.
65 ЦГА Москвы. Ф. 203. Оп. 744. Д. 1. Л. 29.
66 Там же. Д. 2. Л. IX об.
67 Там же. Д. 6. Л. 120.
68 Там же. Д. 9. Л. 376.
в консистории появляется первый штатный архивариус Дмитрий Кривников, дотоле состоявший актуариусом: «По усмотрению Московской духовной консистории ту должность канцелярист Дмитрий Кривников понести может, который по произведению во актуариуса был удостоин»69. Новые обязанности Кривни-ков исполнял по совместительству с трудами в прежнем повытье: «повытные его дела, которые он Кривников имел в произвождении впредь до рассмотрения исполнять ему ж»70.
Интересно, что помимо хранения документального материала архивохранилище консистории частично выполняло функции ризницы, что показывает небольшой документ ноября 1749 г. о подкинутом в алтарь церкви Николая Чудотворца, «что слывет Красный Колокол во алтарь освященном ветхом антиминсе». Какой именно церкви принадлежит находка, выяснить так и не удалось, однако консистория приказывает «оный антиминс хранить в удобном месте в архиве консистории, положа в ящик за печатью и подписать, откуда тот антиминс взят, и отдать для оного хранения архивариусу с росписью»71. Впоследствии совмещение с предметами неархивного происхождения будет совершенно неприемлемо: после очередного крупного пожара 1768 г. на нижнем этаже консистории, куда планировали перенести архив, нашлось «немалое число печатанной в 1722 г. без всякого употребления книги "Правда о воле монаршьей"»72. Понятно, что эти остатки воспринимались как помеха. Иной случай непрофильного отношения к архивохранилищу — хранение собранных консисторией денежных сумм. Именно так поступил отвечавший за финансовые вопросы учреждения актуариус Иван Даев, положивший деньги в «архивной палате». Такое решение вызвало естественные опасения, «понеже при той архивной палате особливого караулу за малоимением солдат содержать нечем»73. Собранные деньги в итоге перенесли в казенную палату Чудова монастыря.
Епархиальный архив Московской духовной консистории создается на основании 44-й «архивной» главы Генерального регламента. Точкой кристаллизации зарождающегося комплекса становятся материалы ликвидированного московского приказа Церковных дел, передавшего архиву помимо документов принцип территориальной систематизации. Этот принцип нерушимо соблюдался и далее на протяжении всего столетия. Рост архивного комплекса повышает значение консистории в епархиальном управлении. Этому способствует навык работы с постоянно растущим после пожара 1737 г. количеством документов, среди которых можно назвать исповедные ведомости, метрические материалы, ставленни-ческие дела и книги, епитрахильные и стихарные грамоты и памяти, инвентарные описи и описи личного имущества умерших городских причетников и монастырских насельников, дела об определении служителей на приход, судопроизводство по челобитным светских лиц на проступки духовенства, судебные тяжбы между духовенством, инквизиторские доношения, указы по храмостроительству и про-
69 ЦГА Москвы. Ф. 203. Оп. 744. Д. 16. Л. 219.
70 Там же. Л. 220.
71 Там же. Л. 441.
72 Там же. Д. 78. Л. 718.
73 Там же. Д. 18. Л. 218.
ведению ремонтных работ, бракоразводные дела по недееспособности одного из супругов, дела по присоединению к православию обрусевших московских иноземцев, дела по продаже приходом вотивных предметов. За неимением должности архивариуса обработкой документов консисторские служащие занимались коллективно, каждый по своему повытью. Этот подход шел вразрез с указанием Генерального регламента о наличии архивариуса. В некоторых случаях наблюдается нецелевое использование архивохранилища, которое используется как склад для вышедших из употребления предметов литургического обихода, в чем видится архаичное представление об архиве как о ризнице. Несмотря на это, в первой половине XVIII в. происходит становление архива Московской духовной консистории, ставшего впоследствии вторым лицом учреждения.
Список литературы
Автократов В. Н. Теоретические проблемы отечественного архивоведения. М., 2001. Будылина М. Тиунская изба // Архитектурное наследство. 1951. № 1. С. 9-13. Иванов И. О. Документы РГАДА о деятельности инквизиторского приказа Иосифо-Волоколамского монастыря (1721-1723 гг.) // Отечественные архивы. 2019. № 4. С. 44-53.
Каптерев Н. Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. М., 2018. Т. 2. Лисейцев Д. В., Рогожин Н. М., Эскин Ю. М. Приказы Московского государства XVI-
XVII вв.: Словарь-справочник. М.; СПб., 2015. Марасинова Е. Н. Бюрократия и власть в Российской империи (XVШ—XX вв.): постановка проблемы // Психологические свойства современного исторического знания: Материалы II международного рабочего семинара по исторической психологии. Краснодар, 2003.
Матвеева Е. С. Духовная консистория как высшая церковно-судебная инстанция для приходского духовенства в Российской империи // Среднерусский вестник общественных наук. Орел, 2015. № 4. С. 140-143. Матвеева Е. С. Церковное судопроизводство Орловской губернии второй половины
XIX — начала XX века. Орел, 2014. Олевская В. В. К вопросу о становлении московского епархиального управления в начальный синодальный период // Вестник ПСТГУ. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2009. Вып. 32. С. 7-17. Смолич И. К. История Русской Церкви. М., 1997. Т. VIII. Ч. 2. Соловьев С. М. История России. М., 1962. Кн. VII. Т. 14.
Щенкова О. П. Землевладения московских церковных приходов. «Поповка» конца XVII — начала XX в. М., 2010.
Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo gumanitarnogo universiteta. Seriia II: Istoriia. Istoriia Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi. 2021. Vol. 101. P. 46-63 DOI: 10.15382/sturII2021101.46-63
of the Russian State University for the Humanities
Historical and Archival Institute
2-453 Ul. Akad. Vargi, Moscow
117133, Russian Federation
Ilya Ivanov, Graduate Student,
inkanus453@mail.ru
ORCID: 0000-0002-0102-5037
Development of the Archive of the Moscow Theological Consistory in the First Half of the 18th Century
I. Ivanov
Abstract: Despite the wide popularity of the collection of the same name in the Central State Archive of Moscow, the archive of Moscow Theological Consistory is a unique and understudied phenomenon of the cultural heritage of the Russian Orthodox Church. The large documentary complex has for decades served as a breeding ground for research in a wide variety of fields of church-historical science. However, for almost two centuries, the formation of the archive itself, in contrast to genealogical research or the compilation of annals of individual churches, was almost out of focus of research attention. Meanwhile, the analysis of a wide range of documentary materials provides a much more accurate picture of the peculiarities of building an archive than the consideration of any private aspects of its functioning related to a particular group of documents. The establishment of the Consistory Archive in the first half of the 18th century is seen as one of the least known events in its almost two-hundred-year existence. The reason for the emergence of many documents from its predecessor institutions and their future fate remains unknown. The 44th chapter of the General Regulations marked the beginning of the rapid growth of systematic archival work in the Russian Empire. The development of secular archives is much better affected in this respect than church archives. The documents in the MDK collection, despite their loss, provide an opportunity to study this process in detail in a church context. One of the most popular documentary complexes of its time is being developed in the consistory. The article, based on published and unpublished sources, attempts to reconstruct the early composition of documents, the influence of predecessor institutions on the grouping of material, the perception of the archive by the Consistorians, and the work of employees with the archive until the creation of the permanent position of archivist in 1749.
Keywords: Moscow spiritual consistory, dikastery, archivist, General Regulations, clerk, parish, diocesan archive, secretary of consistory, systematisation of documents.
References
Avtokratov V. (2001) Teoreticheskie problemy otechestvennogo arkhivovedeniia [Theoretical problems of Russian archival science]. Moscow (in Russian).
Budylina M. (1951) "Tiunskaya izba" [Tiunskaia hut]. Architectural Heritage, 1, pp. 9—13 (in Russian).
Ivanov I. (2019) "Dokumenty* RGADA o deiatel'nosti inkvizitorskogo prikaza Iosifo-Volokolamskogo monastyrya (1721—1723 gg.)" [Documents from the RGADA of the Inquisitorial Order of St Joseph and Volokolamsky Monastery (1721—1723)]. Otechestvennye arkhivy, 4, pp. 44—53 (in Russian).
Kapterev N. (2018) Patriarkh Nikon i tsar'Aleksei Mikhailovich [Patriarch Nikon and Tsar Alexey Mikhailovich]. Moscow (in Russian).
Liseitsev D., Rogozhin N., Eskin Iu. (2015) Prikazy Moskovskogo gosudarstva XVI—XVII vv.: Slovar'-spravochnik [Prikazes of the Moscow state of XVI—XVII centuries: Dictionary and reference book.]. Moscow; St. Petersburg (in Russian).
Marasinova E. (2003) "Biurokratiya i vlast' v Rossiiskoi imperii (XVIII-XX v.): postanovka problemy" [Bureaucracy and power in the Russian Empire (XVIII-XX centuries): raising the issue], in Psikhologicheskie svoistva sovremennogo istoricheskogo znaniia. Materialy IImezhdunarodnogo rabochego seminarapo istoricheskoipsikhologii [Psychological properties of contemporary historical knowledge. Materials of the 2nd International Workshop on Historical Psychology]. Krasnodar, pp. 120-134 (in Russian).
Matveeva E. (2015) "Dukhovnaia konsistoriia kak vysshaia tserkovno-sudebnaia instantsiia dlia prikhodskogo dukhovenstva v Rossiiskoi imperii" [Spiritual consistory as the highest church-judicial office for the parish clergy in the Russian Empire]. Srednerusskii vestnik obshestvennykh nauk, 4, pp. 140-143 (in Russian).
Matveeva E. (2014) Tserkovnoe sudoproizvodstvo Orlovskoi gubernii vtoroipoloviny XIX — nachala XX veka [Church litigation of Orel province in the second half of the 19th — beginning of the 20th centuries]. Orel (in Russian).
Olevskaia V. (2009) "K voprosu o stanovlenii moskovskogo eparkhial'nogo upravleniia v nachal'nyi sinodal'nyi period" [To the question of formation of Moscow diocesan administration in the early Synodal period]. Vestnik PSTGU. Seriia "Istoriia Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi", 32, pp. 7-17 (in Russian).
Smolich K. (1997) "Istoriia Russkoi Tserkvi" [History of the Russian Church]. Istoriia Russkoi Tserkvi, VIII (2). Moscow (in Russian).
Solov'iov S. (1962. Istoriya Rossii [History of Russia.]. Moscow (in Russian).
Shenkova O. (2010) Zemlevladeniia moskovskikh tserkovnykhprikhodov. "Popovka"kontsaXVII— nachala XX v. [Landownership of Moscow church parishes. "Popovka" of the late 17th — early 20th centuries]. Moscow (in Russian).
