CC BY
57
Н. В. Волохова
Юго-Западный государственный университет
«РАЗУМНОЕ ^ЗНАНИЕ» И «СОЗНАНИЕ ЖИЗНИ» В АНТРОПОЛОГИИ Л. Н. ТОЛСТОГО
Философско-религиозная антропология Л. Н. Толстого составляет стержень его общетеоретических воззрений, направленных, главным образом, к человеку, и посвященных выяснению отношений человека к миру, сущности человеческой природы, материальной и духовной жизни, цели и смысла человеческого существования. И приходит мыслитель к этому построению через синтез разума и веры в попытке ответить на смысложизненные вопросы и ослабить страх неотвратимости собственной смерти. Подробный анализ произведений Л. Н. Толстого в основном постпереломного периода творчества позволяет автору статьи представить конструкт трехуровневой иерархии его философско-антропологического учения. Главенствующее место в понимании писателем соотнесения человека с миром и Богом занимают такие концепты, как «разумное сознание» и «сознание жизни».
Ключевые слова: Л. Н. Толстой, разум, «разумное сознание», «сознание жизни», вера, бессмертие, религия
N. V. Volokhova
SWSU (Kursk, Russia)
"REASONABLE CONSCIOUSNESS" AND "CONSCIOUSNESS OF LIFE"
IN ANTHROPOLOGY OF LEO TOLSTOY
Philosophical and religious anthropology L. N. Tolstoy is the core of his general theoretical views, directed mainly to man, and devoted to clarifying the relationship of human and the world, the essence of human nature, material and spiritual life, the purpose and meaning of human existence. And the thinker comes to this construction through the synthesis of reason and faith in attempt to answer life's questions and to ease the fear of the irreversibility of his own death. A detailed analysis of the works of L. N. Tolstoy's mainly post-critical period of creativity allows the author to present the construct of the three-level hierarchy of his philosophical and anthropological doctrine. Concepts of "reasonable consciousness" and "consciousness of life" are at the dominant place in the writer's understanding of the correlation of man with the world and God.
Keywords: L. N. Tolstoy, the mind, the "reasonable consciousness", "consciousness of life", faith, immortality, religion
DOI 10.22405/2304-4772-2018-1 -3-115-122
Лев Толстой на протяжении всей жизни ни на минуту не выпускает себя из поля своего зрения. Он находится в постоянном наблюдении за своей натурой и сущностью. Во многом благодаря этой способности самопогружения, мы имеем сегодня бесценные выводы, изложенные им в философских, художественных, публицистических трудах. Человек как таковой постоянно интересует Толстого, и комплекс антропологической проблематики в его наследии необычайно широк и разнообразен. Предназначение человека и
природа его жизни - основополагающая тема в его философском учении. Не случайно идея духовного обновления личности является одной из центральных тем Толстого позднего периода.
Вступая в новый возраст, человек часто меняет свое понимание жизни. Сам Толстой в течение собственной жизни попробовал себя на разных поприщах и в разных ролях. Его жизнь похожа на подъем по лестнице: ступень за ступенью, в поисках ответов на «жгучие, не дающие жить, мучительные вопросы». Шаги, действия, пробы, ошибки. Восемнадцати лет, Толстой пишет в своем дневнике: «...цель жизни есть сознательное стремление к всестороннему развитию всего существующего». Достигнув возраста семидесяти четырех лет, он говорит: «.человек всякий живет только затем, чтобы проявить свою индивидуальность» (65; 304) [1]. Толстому в полной мере это удалось, и задуманное в юности собственное всестороннее развитие -самосовершенствование, стало его главным жизненным ориентиром.
Всем исследователям творчества писателя хорошо известна история «арзамасского ужаса». Автор публикации также имеет опыт анализа феномена смерти и смысла жизни в творчестве великого русского писателя [2, с. 118-125]. На сорок первом году жизни (к слову сказать, это был ровно половинный рубеж его восьмидесятидвухлетнего пребывания на земле), Толстой поехал в Пензенскую губернию покупать имение и заночевал в арзамасской гостинице, где его настигло непередаваемой глубины чувство неотвратимости собственной смерти. Принято считать, что этот момент осознания стал, так сказать, спусковым механизмом в жизни и творчестве писателя, после которого, с одной стороны, он отрекается от многого, что считал ранее верным и правильным, а с другой стороны - это начало построения им собственного оригинального видения жизни.
«Жизнь моя остановилась. Прежний обман радостей жизни уже не обманывает меня.Те две капли меда, которые дольше других отводили мне глаза от жестокой истины - любовь к семье и к писательству, которое я называл искусством - уже не сладки мне» [3, с. 106, 109].
Отчаяние, охватившее мыслителя, постоянно подталкивает его к неустанному поиску ответа на вопрос: «Есть ли в моей жизни такой смысл, который не уничтожался бы неизбежно предстоящей мне смертью?» [3, с. 111]. Мы вслед за Толстым постараемся отследить варианты ответов на этот вопрос. Во-первых, это науки, многие из которых признают этот вопрос, а некоторые даже пытаются дать ответ, но выглядит это невнятно, противоречиво и непривлекательно. Во-вторых, это практика, сама жизнь, где человек пытается чаще уйти от заданной проблемы или смириться с фактом человеческой конечности, но ни то, ни другое не дает четкого ответа. Тогда остается третье -обращение к вере как укоренение своего личного жизненного начала в коллективном событии общего. Со всем присущим ему энтузиазмом Толстой обращается к вере и усматривает в традиционном православии противоречия и неясности, в делах Церкви - насилие, в поступках людей - желание потакать своим соблазнам. Он делает вывод, что подобные суеверия проистекают от
недоверия к собственному разуму и попытке опоры на внешние авторитеты. И следующей ступенью его теория становится «расцерковливание» личностной веры: она должна обогащаться и подкрепляться разумом и вести к единению на основе любви и только. Синтез разума и веры становится опорной точкой всей философско-религиозной антропологии Л. Н. Толстого постпереломного периода.
Л. Н. Толстой приходит к понятию разума, так как это то, с помощью чего человек осмысливает свою жизнь, ведь его всегда будут интересовать кантовские вопросы: «Что могу я знать? Что должен я делать? На что я имею право надеяться?», трансформирующиеся в более привычный: «что такое моя жизнь, что я такое?». «Каждому человеку присущ инстинкт предчувствия, опыт ума - что хотите - который указывает на то, какой из этих трех замков этих дверей легче отпирается...» (9; 219) [1]. Здесь писатель рисует образ Жизни -Истины с тремя дверьми и тремя замками на них (в соотнесение с упомянутыми выше тремя кантовскими вопросами). Вопрос - это замок, который нужно открыть, а метод познания - это ключ. И человеку дано несколько ключей: разум, интуиция, любовь, совесть, вера и др. Толстой считает, что человек с помощью разума познает закономерности мира, постоянно стремясь к личному благу, счастью, удовольствиям, когда животное начало человека заявляет себя в полный рост. Но это стремление наталкивается на ряд препятствий и сопротивлений со стороны других людей, ведь «каждый чувствует только свою жизнь и свое благо, считает только свою жизнь важной и настоящей, а жизнь других существ только средством для своего блага» (7; 18-19) [1]. Так человек доходит до тупика, до трагического самосознания своей конечности, смертности и бессмысленности борьбы за существование, так как победить всех невозможно и продлить свою земную жизнь на века не удастся. Эта интеллектуальная трагедия завершается у Толстого идеей «прозрения разума», разумного сознания, направленного внутрь человека, на духовное, ибо перед лицом распада и смерти, истинной жизнью становится жизнь других, так будет продолжаться и после меня [4, с. 203-212].
Всем, и даже людям, далеким от исследования творческого наследия Л. Н. Толстого, известен факт обоснования им новой религиозной теории, отличной от традиционного христианства. Во второй половине своей жизни писатель обращается к поиску ответов к гениальным книгам человечества. Особый упор он делает на переосмысление догматов христианства. Первое к чему обращается Толстой - это анализ и критика идеи Откровения, так как считает факт чудесного богоявления противоразумным и недостоверным. «.рассказы о чудесах - с точки зрения писателя - не могут подтверждать истину» (26; 414) [1]. «Откровением я называю лишь то, что открывается перед разумом, дошедшим до последних своих пределов - созерцание божественной, т.е. выше разума стоящей, истины» (24; 14) [1] - пишет Толстой в «Соединении и переводе четырех Евангелий». Как утверждает Е. Д. Мелешко, «именно в этом фундаментальном труде отечественный мыслитель излагает основные идеи по поводу его разногласий с официальной трактовкой христианства» [5, с.
49]. Толстой доказывает бессмысленность учения о святой троице, подвергает суду здравого смысла догмат искупления, учение о рае и аде и т.д. На протяжении нескольких лет, как минимум пяти, он проводит критику православного учения, получившего оформление в «Критике догматического богословия» и параллельно основательно разрабатывает собственную религиозную философию, изложенную в трактате «В чем моя вера?».
Переосмысление идей и традиций церковного христианства начинается у писателя в первую очередь из-за обнаруженного огромного противоречия между целями и смыслом жизни, а так же с желания найти и утвердить основы «веры разумной». Толстой стремиться к достижению разумной веры, понятной абсолютному большинству людей, которая может быть способом морального совершенствования и саморазвития. Современная рациональность, замешанная на прагматизме и эгоцентризме, служит своего рода заслонкой, мешающей соединиться разуму отдельного человека с Богом, раствориться рассудку в нем.
В попытке подтвердить свою гипотезу, писатель приступает к долгому и сложному анализу религии. В поле его зрения попадают фундаментальные книги основных религий мира. Он пришел к своей вере в Бога и к своему пониманию человека путем синтеза нравственно-религиозных учений прошлого: даосизма, буддизма, христианства, социальных утопий и этических представлений о счастье, где квинтэссенцию составляет всеобъемлющая Любовь. Вера Толстого разделялась на веру вселенскую, религиозную, и на веру земную - веру в человека, его божественное предназначение и самосовершенствование. С более подробным анализом писателем религий мира и феноменом идеи бессмертия, на которую выходит мысль Толстого, можно познакомиться в статье автора [6, с. 153-161].
Правда жизни, которую открывает для себя человек, проходя собственный путь, сталкиваясь с ситуациями тяжелой болезни, смерти близких людей, личностных катастроф, состоит в том, что человек осознает свою одинокость. И здесь его будет ждать еще одно испытание: осмыслить цель своего существования таким образом, чтобы общие великие идеи жизни наполнились конкретным содержанием, стали не только фактом самосознания, но и логикой поведения и ориентации человека в мире. Определенные жизненные переживания способствуют пробуждению в человеке разума и настраивают его уловить это состояние.
Обращаясь к философскому наследию Толстого, мы делаем попытку выстроить трехуровневую иерархию его учения, основываясь на основных идеях и выводах писателя, изложенных в трудах его постпереломного периода. К таким уровням его философского и нравственно-религиозного учения мы можем отнести: 1-ый уровень, который можно назвать божественный, где писатель приходит к осознанию внешнего, что выше самого человека - Бога, Бога-Создателя в первую очередь, принесшего в мир Добро и Закон Любви. Именно благодаря Иисусу характерной чертой человека становится разумение, так как именно Он обрел в своем сердце Бога (или Разумение жизни) и указал этот путь человеку. 2-ой уровень - духовно-повседневный, где человек
реализуется в своей земной жизни, где он сталкивается со страхом собственной смерти и поиском собственного смысла жизни. Через условия своей жизни, свойства характера человек постигает и осмысливает свое физическое и метафизическое состояние. Для этого ему дается разум, способный постигать практику с помощью «разумного сознания», где проявляется в полной мере свобода человека и постигать априорное, интуитивное с помощью «сознания жизни», благодаря чему человек способен представить свое соединение с вечным, вневременным и внепространственным разумом, обретая «разумное бессмертие». Здесь уместно вспомнить слова протоирея В. В. Зеньковского, который подробно анализируя учение Толстого, записывает: «Бессмертие потому не связано с личностью, что оно безлично: бессмертно в нас разумное сознание...бессмертна в нас любовь ко всему живому, тот универсальный разум, который может раскрыться в нас» [7, с. 517]. Сделаем небольшую поправку - в цитате Зеньковского нет разделения на «разумное сознание», понимаемое нами как апостериорное и «сознание жизни», понимаемое как априорное, но если сделать соответствующее приложение, то наша идея находит здесь свое подтверждение. И далее по поводу «разумного бессмертия» обнаруживаем опять у Зеньковского: «.не может быть признанной бессмертной вся личность человека, так как субъектом бессмертия является тождественный во всех людях Разум.» [7, с. 517]. И, наконец, 3-ий уровень -человеческий, где огромное место занимают самосовершенствование, отношения различных институтов в социуме, семейные и государственные связи, поиск гармонии с природой, влияющие на становление личности и просветление ее разума искусства и науки. Огромное проявление человеческой жизнедеятельности реализует себя на этом уровне, и человек должен познать себя здесь частью целого, признать Любовь основой всеобщего единения людей, как прописано в религиозно-нравственных учениях человечества, тщательный анализ которых и осуществляет Толстой в последние годы своей жизни.
«Разумное сознание» Толстого не полностью отождествлено с личностью, имеющей еще и «сознание жизни» (как дверку к Богу), оно скорее универсально, целостно, общечеловечно, безгранично и противостоит конечному и смертному. «Сознание жизни» служит своего рода помощником, объяснением того, что не разум единый санкционирует жизнь, а еще и внерациональное, доопытное. Житейский разум не вправе претендовать на абсолютную роль инструмента познания, так как «для того, чтобы понять смысл жизни, надо, прежде всего, чтобы жизнь была не бессмысленна и зла, а потом уже - разум для того, чтобы понять ее» (23, 87). Поэтому разум вступает в добровольный альянс с верой, и у Л. Н. Толстого эта «разумная вера» как интегративная форма духовного знания совершает прорыв в бесконечное, вечное и бессмертное. В данном контексте мы можем говорить о «разумном бессмертии» не принадлежащем земному хронотопу, как жизнь и душа. «Бессмертно только духовное начало, которое и есть Бог и присутствие которого в себе может ощущать человек» (77, 13) [1]. Понимание бессмертия
возможно только через такое внутреннее переживание, как вера. Получается, что человеку недостаточно ни одного разума, ни одной веры для того, чтобы постигнуть то, что может быть бессмертием. Ему необходим синтез для постижения «разумного бессмертия» и понимания себя «как изменяющегося существа, постигающего цельное и неизменное» [8, с. 38].
Толстой приходит к единственно уместному здесь выводу -необходимости построения синтетической религии, очищенной от всего лишнего, отвечающей законам разума и логики, служащей единственной цели -объединения людей на основах Закона Любви и поддерживающей человека в сложные моменты его жизни. Толстой находит вариант нравственного оправдания разума в попытке этико-аксилогического обоснования рациональности человека, которая дана ему на поиск и осмысление Блага. «Именно любовь - это и есть та единственная разумная деятельность человека, которая способна дать ему истинное благо» (26; 392) [1]. В этом и состояла суть религиозно-нравственного учения Толстого, где исходным представлением о мире является Бог, утвердивший жизнеустройство человека и дающий направленность его деятельности. Только с Богом дело «всеобщей любви» становится разумным и соответствует Законам Любви. Любовь проявляется в двух неразрывно связанных измерениях: внешнем (социально-нравственном), где идеалом является форма всеобъемлющей этической общности людей, и внутреннем (морально-экзистенциональном), где идеал отождествляется с божественным совершенством и «перманентное созидание которого в душе каждого человека становится содержанием бесконечного процесса самосовершенствования индивида как его духовной эманации за пределы своей личностной дискретности, и, в онтологическом пределе, достижения окончательного слияния с субстанционально единой сущностью универсума» [9, с. 10]. Теория истинной (всеобщей) религии, изложенная Толстым, выглядит как практическая форма воплощения всех его метаний, идей и выводов этико-рационалистического порядка.
Литература
1. Толстой Л. Н Полн. собр. соч. В 90 т. М.: Гос. изд-во худож. лит., 1928-1958.
2. Волохова Н. В. Проблема смысла жизни и смерти в антропологии Л. Н. Толстого. Ч. 2 // Известия ЮЗГУ. 2013. № 4(49). С. 118-125.
3. Толстой Л. Н. Собр. соч. В 20 т. Т. 16: Публицистические произведения 1855-1909 гг. М.: Худож. лит., 1964. С. 106, 109.
4. Волохова Н. В. Проблема разума в философии Л. Н. Толстого // Известия ЮЗГУ. Сер.: Экономика. Социология. Менеджмент. 2017. Т. 7, № 2(23). С. 203-212.
5. Мелешко Е. Д. Христианская этика Л.Н. Толстого. М.: Наука, 2006.
308 с.
6. Волохова Н. В. Идея бессмертия в религиозно-антропологической системе Л.Н. Толстого // Известия ЮЗГУ. Сер.: Экономика. Социология. Менеджмент. 2015. № 2. С. 153-161.
7. Зеньковский В. В. Проблема бессмертия у Л. Н. Толстого // Лев Толстой: pro et contra. СПб.: РХГИ, 2000. С. 500-527.
8. Толстой Л. Н. Философский дневник. 1901-1910. М.: Известия, 2003. 541 с.
9. Гельфонд М. Л. Философия любви Л.Н. Толстого // Известия ТулГУ. Сер.: Гуманитарные науки. 2011. № 1. С. 3-12.
References
1. Tolstoy L. N. Full. Coll. Op. In 90 vols. Moscow: Gos. izd-vo khudozh. lit., 1928-1958.
2. Volokhova N. V. Problema smysla zhizni i smerti v antropologii L. N. Tolstogo [The problem of the meaning of life and death in the anthropology of Leo Tolstoy]. Part 2 // IzvestiyaYuZGU (SWSU). 2013. No. 4(49). P. 118-125.
3. Tolstoy L. N. Coll. Op. In 20 vols. Vol. 16: Publitsisticheskiye proizvedeniya 1855-1909 gg. [Publicistic works of 1855-1909]. Moscow: Khudozh. lit., 1964. P. 106, 109.
4. Volokhova N. V. Problema razuma v filosofii L. N. Tolstogo [The problem of reason in the philosophy of Leo Tolstoy] // Izvestiya YuZGU. Ser.: Ekonomika. Sotsiologiya. Menedzhment [Economy. Sociology. Management]. 2017. Vol. 7, No. 2(23). Pp. 203-212.
5. Meleshko E. D. Khristianskaya etika L. N. Tolstogo [Leo Tolstoy's Christian Ethics]. Moscow: Nauka, 2006. 308 p.
6. Volokhova N. V. Ideya bessmertiya v religiozno-antropologicheskoy sisteme L. N. Tolstogo [The idea of immortality in the religious-anthropological system of Leo Tolstoy] // Izvestiya YuZGU. Ser.: Ekonomika. Sotsiologiya. Menedzhment [Economy. Sociology. Management]. 2015. No. 2. Pp. 153-161.
7. Zenkovskiy V. V. Problema bessmertiya u L. N. Tolstogo [The problem of immortality in Leo Tolstoy] // Lev Tolstoy: pro et contra. Saint-Petersburg: RKhGI, 2000. Pp. 500-527.
8. Tolstoy L. N. Filosofskiy dnevnik. 1901-1910 [Philosophical diary. 1901-1910]. Moscow: Izvestiya, 2003. 541 p.
9. Gel'fond M. L. Filosofiya lyubvi L.N. Tolstogo [Love philosophy of Leo Tolstoy] // Izvestiya TulGU. Ser.: Humanities. 2011. No. 1. Pp 3-12.
Статья поступила в редакцию 10.08.2018 121-
Статья допущена к публикации 30.09.2018
The article was received by the editorial staff10.08.2018 The article is approved for publication 30.09.2018
