CC BY
19ДИСКУССИИ И ОБСУЖДЕНИЯ
ББК Т3(0)41+Т1(0)6 УДК 94(44).012+930.2
Э. М. Манукян
(Москва)
РАЗМЫШЛЕНИЯ О ВОЗМОЖНЫХ ПОДХОДАХ К ИЗУЧЕНИЮ СТАТУСА ЕПИСКОПА В ПОЗДНЕЙ АНТИЧНОСТИ (В связи с выходом книги М. Ю. Биркина о епископе в Вестготской Испании)
В настоящей работе на примере монографии М. Ю. Биркина «Епископ в Вестготской Испании» рассматриваются возможные подходы к изучению статуса епископа в позднеантичном обществе. Особый акцент ставится на причинах и целях изучения феномена позднеантичного епископа в современной исторической науке и в связи с этим на методологии и источниковой базе подобных исследований. Автор приходит к выводам о невозможности объективного установления статуса епископа без попытки соотнесения идеального образа епископа с реальным епископом.
Ключевые слова: Поздняя Античность, статус епископа, методология, источники, образ, реальность.
Для всех нас уже стало привычным, что за последние десятилетия эпохе Поздней Античности и Раннего Средневековья удалось взять, своего рода, историографический реванш над своими «старшими визави» — собственно Античностью и Средневековьем. Когда-то непопулярный и малопрестижный для изучения период, наконец, отвоевал у них своего исследователя: растет количество новых публикаций по различным аспектам эпохи, издаются и переводятся источники, проводятся регулярные конференции, складываются новые научные школы, а также открываются целые университетские программы, посвященные Поздней Античности.
© Манукян Э. М., 2021
В этом контексте небезынтересна и другая сопутствующая тенденция, а именно особое внимание церковно-религиозному аспекту и, в частности, к фигуре позднеантичного епископа, которая в последнее время все чаще становится центральной в трудах специалистов. Конечно, епископ как неотъемлемая часть (ранне)средневекового мира и прежде привлекал внимание исследователей, но не в таком количественно-качественном соотношении, ибо увеличилось не только число работ о епископах, но и многоаспектность подходов и ракурсов изучения его фигуры на микро- и макроуровнях. Например: епископ и общество, епископ и власть, статус епископа, природа епископского авторитета, идеальный образ епископа и реальность и т. п.1
Таким образом, в настоящем очерке я бы хотел поговорить, во-первых, о феномене интереса к фигуре позднеантично-го епископа, а, во-вторых, о возможных методологических и источниковедческих подходах к его изучению среди современных историков.
На первый вопрос, очевидно, будет трудно ответить вне контекста феномена «Поздней Античности» в современной историографии и общественном сознании. Нынешний интерес к Поздней Античности, как правило, объясняется недостаточной изученностью этой переходной эпохи, из-за чего мы не можем до конца понять механизмы всей социокультурной и политико-экономической трансформации древнего общества на пути к Средневековью. Однако, на мой взгляд, ещё одну немаловажную причину стоит искать в особенном состоянии современного Запада, который в настоящий момент и сам пребывает в переходной фазе. Новые волны миграций с Востока провоцируют неминуемое столкновение «цивилизации и культуры», а религи-
1 О соотношении образа и реальности епископской власти [39; 41; 45]; о гражданском и христианском лидерстве [43; 30; 36; 40; 50]; о епископской аскезе [46; 47; 38]; о противостоянии императорам и сильным мира сего [27; 33]; о епископе и финансах [26; 28]; о природе епископского авторитета [29; 48; 49]; о моделях епископского поведения [31; 32]; о епископских выборах и критериях к епископу [34; 44]; о формировании региональных общин епископом [35; 37]; о социальном происхождении епископов [12].
озный, социальный и тендерный кризисы идентичности приводят к слому привычной картины мира европейского человека. Всё это решительным образом напоминает нам Европу III-VII вв. н. э. В своё время Клод Леви-Стросс, чтобы размышлять о судьбах современной ему западной цивилизации, был вынужден отправиться в далёкие южноамериканские джунгли. Так на свет появились «Печальные тропики» — знаменитое эссе-сублимация французского философа, абстрагированное переживание о родине на первобытной чужбине. Возможно ли, что подобный пристальный взгляд на Позднюю Античность сейчас — это подсознательная попытка найти ответы из прошлого на тревожащие нас вопросы века нынешнего? К примеру, суть кризисного статуса Церкви и религии в современном обществе, а также особенности их взаимоотношений с властью, можно понять только в ретроспективе от хронологической точки, когда процессам взаимодействия этих структурных элементов и было положено начало — в Поздней Античности.
Именно в этот период европейской истории произошёл, очевидно, ярко выраженный всплеск религиозности, в результате которого ортодоксальное христианство, одолев всех своих конкурентов, оформило себе доминирующий статус в государствах новой Европы — в Восточной Римской Империи и недавно сложившихся варварских королевствах.
Если от историософии и конъюнктуры перейти к историографии, то в этой связи обычно принято говорить о влиянии на исследовательское поле т. н. «культурного поворота» концепции «Late Antiquity», которая сложилась в 70-х гг. XX столетия и принимала культурно-религиозный фактор развития общества в качестве ведущего наряду/взамен политико-экономическим и институциональным факторам [25; 27; 42]. Признание обоих подходов крайне радикальными стало вопросом времени, и в настоящий момент исследователи озабочены поиском более компромиссной модели. Между тем, несомненная заслуга идей Питера Брауна и его коллег состоит, как минимум, в постановке вопроса о генезисе уникальной культурно-исторической парадигмы в эпоху падения Римской империи, которая включала в себя как прежние античные, так и новые медиевальные социокультурные и политические элементы, развивающиеся в дихо-
томии континуитет/дисконтинуитет. Период с III по VII век перестаёт восприниматься как сугубо транзитивный.
Фигура епископа на фоне дегенерирующего государственного аппарата на местах и одновременного роста авторитета Церкви становилась ключевой в городской жизни, как для Империи, так и для сформировавшихся на её обломках варварских королевств. Позднеантичный епископ, не остановившийся на функциях христианского лидера и пастыря церковной общины, но и узурпировавший функции политического администратора, превратился в настоящего лидера города как гражданской общины, которая, в свою очередь, постепенно становится тождественной общине церковной. Епископы буквально заполняют всё социальное пространство той эпохи, и они не только проповедники, богословы или учёные писатели. В исторических документах мы можем обнаружить епископа так же в амплуа благотворителя, защитника обездоленных, судьи, посла, руководителя городской обороны и даже королевского советника. Феномен подобного религиозно-политического синтеза, основания которого можно найти ещё в старых античных традициях и институтах, вкупе с представлениями о сакральности епископского авторитета, сделали фигуру епископа знаковой для этой сложносоставной эпохи, её собирательным продуктом. В целом же мы можем говорить о том, что епископ для Поздней Античности, вероятно, имеет узловой статус, наравне с фигурой императора или короля [24].
По всей видимости, это не все факторы, которые мы могли бы назвать, но данных обстоятельств, на мой взгляд, должно быть достаточно, чтобы в общих чертах продемонстрировать важность фигуры позднеантичного епископа для понимания самой эпохи, а также особенностей развития христианской Церкви и её взаимоотношений с государством и обществом в прошлом и настоящем.
Если в этом плане говорить о России, то необходимо отметить возникшую несколько десятилетий назад по вполне понятным причинам тенденцию на реабилитацию религии и Церкви в нашей стране. Таким образом, российские исторические школы, хоть и с запозданием, но в целом не остались в стороне от общемирового научного направления. Наоборот, усилиями
отечественных исследователей регулярно выходят работы, посвященные культурно-религиозным феноменам Поздней Античности, где фигура епископа занимает не последнее место1. Это работы различной методологической направленности и ис-точниковой базы. Настоящий год также не стал исключением, и уже в его первой половине появились две отечественные монографии, посвященные епископу Поздней Античности [1; 11].
Одной из таких является книга Михаила Юрьевича Бир-кина — молодого исследователя из Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета — «Епископ в Вестготской Испании», вышедшая в издательстве «Наука». Автор поставил задачу установить статус епископа как пастыря и как представителя духовной и светской власти в Толедском королевстве (507 - ок. 713) [1, с. 5].
Отдельный акцент был поставлен на корреляции этого статуса со спецификой регионального развития, выраженной в особом характере трансформаций традиционных социально-политических институтов в локальном варианте романо-германского синтеза. Во многом эти процессы, по мнению М. Ю. Биркина, подготовили почву для конструирования настоящей религиозно-политической идеологии Unitas Церкви и государственной власти в Толедском королевстве, оказавшей непосредственное влияние на положение епископа перед лицом общества и власти [1, с. 11]. Основным же автором этой концепции был крупнейший церковный деятель того времени Исидор Севильский (560-636), чьи сочинения и были выбраны М. Ю. Биркиным в качестве основных источников для своей монографии. В частности, речь идёт о трактатах Исидора «О церковных службах» (Ве ecclesiasticis officiis) и «Сентенеции» (ЗеМеп^ае),
1 О противостоянии с язычеством [3]; о посольских миссиях епископов [13]; о роли епископов в образовании паствы и христианской педагогии [15; 16]; о епископской проповеди [11; 16]; о благотворительности [18]; об культурных контактах, образованности епископов и сохранении классической традиции [4; 7; 17; 19]; о противостоянии императорам [6]; епископ и власть [21; 22; 23]; о региональном лидерстве [5]; об адаптации в епископском сане [8]; об идеальном образе епископов [9].
а также постановления II Севильского (619) и IV Толедского соборов (633). Как замечает сам автор, эти соборы прошли под председательством Исидора, идеи которого определили их содержание [1, c. 13].
Такие фундаментальные процессы, как складывание т. н. вестготской «симфонии», усиление роли Толедских соборов как государственных органов и расширение диапазона епископских функций, М. Ю. Биркин рассматривает через призму сочинений Исидора, что позволяет, на его взгляд, более четко вписать их в глобальный контекст трансформации позднеантичного мира и становления политических и социальных структур средневекового типа [1, c. 187-188].
На основании анализа сочинений Исидора М. Ю. Биркин устанавливает, что его представления о епископе были довольно амбивалентны. Так, епископу надлежало быть сведущим не только в Священном Писании, но и в мирских науках, он должен соответствовать нравственному облику святого человека и, одновременно, обладать административным талантом [1, c. 7475]. Святость, впрочем, исключала человека из мирских дел, но подобный парадокс снимался концепцией епископского смешения vita activa и vita contemplativa. Жизнь созерцательная важнее, потому что жизнь деятельная заканчивается вместе со смертью тела, однако только через vita activa можно прийти к vita contemplativa [1, c. 172-175].
И это имело довольно чёткое практическое оправдание. Согласно Исидору, считает автор монографии, функции епископа (надзор, проповедь, богослужение, защита бедных) в своём социальном измерении преследовали цель консолидации общества, поддержания единства и трансляции в общину королевской идеологии (особенно, через проповедь) [1, c. 100-104].
Прямым продолжением функции епископа, как регулятора социальной жизни в городе, оказались его отношения со светской властью, где по мере ослабления местных институтов публичной власти он берет на себя соответствующие функции, интерпретируя их в контексте представления о пастырском долге по отношению к горожанам как своей пастве. Так, в борьбе, как считает автор, с комитом города епископ зачастую мог обра-
щаться напрямую к королю для решения вопросов по защите интересов бедных [1, ^ 133-137].
Согласно Исидору, значимые сдвиги происходили в социальном пространстве вестготской Испании. В его сочинениях гражданская община (civitas) предстает общиной христиан [1, а 175], где епископ выступает как представитель ведущих социальных сил королевства, как лицо, наделенное публичной властью, но существенно отличающейся от власти короля, судьи или иных категорий светских должностей и имеющей совершенно иные основания, покоящиеся в сакральной природе власти епископа как священника [1, c. 180-185].
Таким образом, автор монографии «Епископ в Вестготской Испании» приходит к вполне обоснованному выводу, что ъасетйоъ, как фигура, обладающая сакральным статусом, но находящаяся в миру — на пересечении условных линий сакрального и секулярного, оказываясь ключевой в политической и социальной жизни Толедского королевства, выступал оппонентом магнатов и опорой сакрализирующейся королевской власти [1, а 133-137].
Безусловно, работа М. Ю. Биркина является актуальной для исторической науки. Ранее в историографии не было попыток найти прямые зависимости между статусом епископа в Вестготском королевстве и его функциями, с одной стороны, и социально-политическим развитием региона, с другой. Автор провёл качественный (хотя местами с весьма гипотетическими интерпретациями) анализ источника и сделал в целом вполне взвешенные выводы о взглядах на идеального епископа у Исидора Севильского.
Но здесь я бы хотел поставить методологический вопрос о «реальности и образе» исследуемого объекта. Фундаментальное заглавие монографии «Епископ в Вестготской Испании» и, что важно, цели, на которые она претендует (установление статуса епископа в Толедском королевстве), подразумевают поиск разносторонних фактов, стремящихся к объективности и представляющих собой нечто динамичное в своем историческом развитии. Выбор М. Ю. Биркиным сочинений Исидора Севильского в качестве единственного основного источника [1, а 13-23; 315320], на мой взгляд, загоняет исследователя в методологическую
ловушку, как Исидорова авторитета, так и специфики самого источника. Вне сомнения, Исидор — насыщенный и полезный источник, однако нормативный по своему типу и, в первую очередь, дает нам информацию о епископе через призму субъективного авторского взгляда и, возможно, людей его ближайшего круга (?). Данная одноголосность делает нас заложниками статичных взглядов одного человека, хотя реальность, как нередко бывает, намного сложнее и динамичнее. Это не умаляет достоинств работы М. Ю. Биркина как таковой, и подобное исследование необходимо для исторической науки, при том, однако, условии, если бы оно называлось «Образ идеального епископа у Исидора Севильского». Конечно, идеальный образ епископа тоже представляет собой когда-то существующую историческую реальность, но, во-первых, эта реальность покоится в идеальном бытии одного человека или нескольких людей, и к тому же не всегда соответствует модальной реальности. Во-вторых, чтобы получить более реальную картину о действительном положении епископа в вестготской Испании, необходимо задать те же вопросы и другим свидетелям.
Заранее отмечу, что используемые М. Ю. Биркиным постановления Толедских соборов представляют собой не в меньшей степени нормативный источник и к тому же, как замечает и сам автор, аффилированный Исидором, который председательствовал на некоторых из них. Стоит ли удивляться тому, что их постановления коррелируют с воззрениями своего председателя?
Таким образом, только нормативных источников недостаточно для методологически верной попытки установить объективную картину исторической реальности. Кажется, М. Ю. Бир-кин все же осознавал это, поскольку предпринял попытку задействовать и ряд источников другого типа, но в количественном соотношении ссылки на них представлены в недостаточном объеме по сравнению со ссылками на Исидора. Но, может быть, они содержат мало информации по теме и/или самих источников другого типа по этому периоду критически мало? Постараемся разобраться в этом вопросе.
Мне удалось посчитать количество ссылок в монографии на ненормативные источники испанского происхождения и не за авторством Исидора, т. е. на те, которые имеют потенциал под-
твердить/опровергнуть, скорректировать/дополнить картину, предлагаемую Исидором. Всего ок. 26 ссылок на 9 источников. Представим подробнее эти данные в виде таблице:
№ Источник Кол-во ссылок Характер информации
1 Браулион Сарагосский. Письма 9 О круге чтения клириков во времена Исидора; о случаях королевского вмешательства в выборы епископа; о роли комита в civitas; случаи использования эпитета speculator по отношению к епископу.
2 Браулион Сарагосский. Перечень трудов владыки Исидора 2 Факты из биографии Исидора; о красноречии Исидора.
3 Браулион Сарагосский. Житие св. Эмилиана 4 О благотворительной деятельности пресвитера Эмилиана и вызванном этой деятельностью конфликте между ним и епископом Димидием; о роли комита в civitas; ссылка о том, что в этом тексте встречается формулировка cura pastoralis; ссылка о существовании курий и магистратур в это время в Испании.
4 Ильдефонс Толедский О знаменитых мужах 3 Ссылки о биографии, деятельности и красноречии Исидора.
5 Ильдефонс Толедский О признании крещения 1 О значимости миропомазания.
6 Житие Меридских отцов 3 О том, что епископ Павел Меридский был по профессии врачом; о случае избрания арианина епископом Мериды; о роли комита в civitas.
7 Вестготские письма 1 О случае королевского вмешательства в выборы.
8 Иоанн Бикларский Хроника 1 О факте участия Леандра в III Толедском соборе.
9 Псевдо-Исидор Письмо епископу Леудефреду 2 О благотворительной деятельности епископов; о наборе епископских функций.
Таб. 1. Ссылки на дополнительные источники испанского происхождения
Изучая данные этой таблицы можно сделать вывод, что автор серьёзно не ставил задачу сличить предлагаемый Исидором образ епископа с данными источников другого типа, дабы сделать свои выводы о статусе епископа в Толедском королевстве более взвешенными. В этом плане весьма характерно работа М. Ю. Биркина с сочинением «О знаменитых мужах» Ильде-фонса Толедского, где из всего массива кратких епископских биографий и образов автора интересует только информация об Исидоре.
Не в последнюю очередь вызывает вопросы и незначительное использование «Жития Меридских отцов», которое содержит обширный пласт информации о жизни и деятельности нескольких поколений епископов этого региона. Но если агиография, по мнению автора, не может дать нам ценной (достоверной?) информации по теме, то, может быть, иначе обстоят дела с эпистолографией?
Однако нет. К примеру, если на такой, как кажется, перспективный источник, как письма Браулиона, автор ссылается только 9 раз (это, к слову, корпус из 44 писем, а среди корреспондентов Браулиона были видные церковные и политические деятели: Тайон Сарагосский, папа Гонорий I, короли Хиндасвинт и Рецесвинт, епископ Толедский Евгений II и Фруктуоз Бракарский), то на не менее важный (а, может, и более в силу своей малой изученности) Epistolae Wisigoticae — только одна ссылка, в то время как этот корпус содержит ок. 20 посланий, где адресатами выступают, например, епископы, Фруктуоз Бракарский, Агапий II Кордовский, Евсевий Таррагонский, Ав-разий Толедский и др. Последний, например, и вовсе переписывается с комитом Толедо, письма к которому могли бы быть крайне полезны для монографии, равно, как и содержащаяся в корпусе переписка короля Сисебута с епископом Евсевием.
При этом именно эпистолярные источники, прежде всего, могут пролить свет на различные стороны исторической реальности, не исключая и статус епископа в Поздней Античности. Если недоверие автора к агиографической литературе хоть как-то можно объяснить, то в случае с эпистолографией у нас остаются вопросы.
Подводя к концу данный обзор, я бы хотел сказать о других источниках, которые автор мог бы задействовать в своём исследовании, но почему-то проигнорировал:
«Житие Фруктуоза», ценнейший источник. Оно содержит информацию об образе жизни знати, взаимоотношениях между Церковью и королевской властью.
«Воздыхания по поводу пережитых скорбей» монаха-отшельника и церковного писателя Валерия Бергиденского — одна из первых латиноязычных автобиографий со времен «Исповеди» блж. Августина. Из сочинений Валерия можно узнать не только о его жизни, но и о церковной ситуации в Вестготской Испании, о взаимоотношениях епископата и монашествующих.
Стихи епископа Евгения II Толедского. Его поэтические произведения посвящены святым епископам, где отражается взгляд автора на качества святого и епископа, а его эпитафии посвящены королям и членам королевской семьи.
Продолжение Исидорова «О знаменитых мужах» Ильде-фонса Толедского, собственно, сборник биографий испанских епископов того времени, а также переписка Ильдефонса с Квир-ком Барселонским.
«История короля Вамбы» Юлиана Толедского демонстрирует различные прецеденты взаимодействия Церкви с государственной властью.
«Житие Юлиана Толедского» авторства Феликса Толед-ского — последнего из представителей блестящей плеяды средневековых испанских интеллектуалов, начало которой положил Исидор Севильский, представляет собой яркий портрет христианского мыслителя, перо которого служило столь же важным средством достижения его политических целей, как и придворные интриги, мастером которых зарекомендовал себя этот то-ледский архиепископ.
«Житие Дезидерия» авторства короля Сисебута. Здесь, конечно, можно возразить, что Дезидерий — это галльский святой, а действия происходят в королевстве франков, но исследователю положения епископа в Вестготской Испании здесь могут быть примечательны, прежде всего, качества, которые восхищают вестготского короля в осерском епископе: высокая образованность и большой ум.
А также т. н. «Мосарабская хроника»1.
Как итог, надо сказать, что перед нами классический случай трансформации диссертации под публикуемую монографию с прицелом на более широкий тематический охват. Проблема же заключается в том, что, видимо, значительно трансформировалось лишь название, где от прежнего было удалено дополнение «по представлениям Исидора Севильского». Я не хочу здесь рассуждать, почему так произошло. Ясно лишь то, что в результате мы получили монографию, где содержание только наполовину соответствует названию и поставленным целям. Труд так и остался исследованием идеального образа. Заранее оговорюсь, что лично я не вижу ничего отрицательного в исследовании идеального мира человека прошлых веков. Тем более что М. Ю. Биркин выполнил масштабный и очень скрупулезный анализ сочинений Исидора. Однако новые тенденции в исторической науке порождают новые дискуссии, которые во многом связаны с подбором методологического аппарата и источниковой базы. Изучение феномена конструирования (идеальных) образов какого-либо объекта прошлого развивается не так уж и давно и является перспективной темой. С одной стороны, это попытка прикоснуться к ментально-психологической сфере людей прошлого. С другой же, через эти образы мы можем рассмотреть отражение более сложной реальности, ибо образ — это всегда попытка собрать несуществующее целое из существующих частей, присутствующих в реальных объектах в своем различном балансе.
Сопоставление образа и реальности так же является молодым и весьма динамичным развивающимся направлением в современной науке о Поздней Античности. Однако по сравнению с изучением образа оно требует сильного упора на компаративный метод работы с разными видами источников. Цели и задачи в монографии М. Ю. Биркина должны были подразумевать именно подобное сличение образа и реальности, представив собой более фундаментальный подход.
1 С данными источниками можно частично познакомиться в следующих изданиях [10; 14; 20].
Попытка же установить статус епископа в государстве, которое просуществовало более сотни лет, через подробный анализ только одного автора, чьи сочинения во многом являются нормативными по своему характеру, представляется, на мой взгляд, методологически неверной.
Ещё Марк Блок в своей «Апологии истории» отмечал: «Было бы большим заблуждением считать, что каждой исторической проблеме соответствует один-единственный тип источников, применимый именно в этом случае. Напротив, чем больше исследование устремляется к явлениям глубинным, тем скорее можно ждать света от сходящихся в одном фокусе лучей — от свидетельств самого различного рода» [2, с. 39]. Данный постулат может и должен распространяться и на различные виды письменных источников, в противном же случае у нас не получится приблизиться к более объективному пониманию нашего прошлого, а значит и нашего настоящего.
Библиографический список
1. Биркин М. Ю. Епископ в вестготской Испании. СПб., 2021. — 368 с.
2. Блок М. Апология истории или ремесло историка. М., 1973. — 234 с.
3. Ведешкин М. А. Языческая оппозиция христианизации Римской империи IV-VI вв. СПб., 2018. — 358 с.
4. Воронцов С. А. Исидор Севильский в историко-философском контексте. Дис. ... канд. филос. наук. М., 2015. — 230 с.
5. Захаров Г. Е. Иллирийские церкви в эпоху арианских споров (IV - начало V в.). М., 2014. — 373 с.
6. Казаков М. М. Епископ и империя: Амвросий Медиоланский и Римская империя в IV веке. Смоленск, 1995. — 334 с.
7. Литовченко Е. В. Позднеантичная эпистолография в контексте медиевализации и культурного континуитета на латинском Западе (IV-VI вв.). Дис. ... д-ра ист. наук. Белгород, 2021. — 804 с.
8. Манукян Э. М. Стать своим среди своих: методы адаптации и служения Сидония Аполлинария на епископском престоле // Cursor Mundi: человек Античности, Средневековья и Возрождения. 2020. № 11. С. 47-83.
9. Манукян Э. М. «Идеальные» епископы Поздней Античности: визуализация образа // Vox Medii Aevi. 2017. № 1 (1). С. 50-70.
10. Mater Hispania — христианство в Испании в I тысячелетии / сост. протоиерей Андрей Кордочкин. СПб., 2018. — 608 с.
11. Омельченко Д. М. Цезарий Арелатский - епископ и пастырь. М.; СПб., 2021. — 472 с.
12. Патцольд Ш. Епископы, социальное происхождение и организация местной власти около 500 года // Vox medii aevi. 2017. Vol. 1(1). С. 18-49.
13. Пикин А. В. Политические миссии церковных деятелей в системе посольского взаимодействия конца IV - первой четверти VI века. Дис. ... канд. ист. наук. Иваново, 2016. — 195 с.
14. Теология и политика: власть, церковь и текст в королевствах вестготов (V - начало VIII в.). Исследования и переводы» / ред.-сост. О. В. Ауров. Общ. ред. О. В. Ауров, Е. С. Марей. М., 2017. — 352 с.
15. Тюленев В. М. Христианская педагогия на латинском Западе V века: от проповеди к церковной школе // Cursor Mundi: человек Античности, Средневековья и Возрождения. 2017. № 9. С. 41-53.
16. Тюленев В. М. Максим Туринский: проповедник и его паства // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. 2016. № 1. С. 82-88.
17. Тюленев В. М. Эннодий и Цезарий Арелатский // Cursor Mundi: человек Античности, Средневековья и Возрождения. 2014. № 6. С. 6065.
18. Тюленев В. М. Выкуп пленных в контексте становления христианского общества в западной Европе V - начала VI века // Исторический журнал: научные исследования. 2012. № 1. С. 84-91.
19. Уколова В. И. Рождение средневекового энциклопедизма. Исидор Севильский // Уколова В. И. Античное наследие и культура раннего средневековья (конец V - начало VII века). М., 1989. С. 196-276.
20. Циркин Ю. Б. Античные и раннесредневековые источники по истории Испании. СПб., 2006. — 360 с.
21. Шкаренков П. П. Авит Вьеннский о крещении Хлодвига: дискурс, образ, вызов // Новый филологический вестник. 2017. № 4 (43). С. 319-343.
22. Шкаренков П. П. На перекрестке эпох: репрезентация варварских правителей в сочинениях Сидония Аполлинария // Цивилизация и варварство. 2013. № 2. С. 152-180.
23. Шкаренков П. П. История и поэзия: образы меровингских королей в сочинениях Венанция Фортуната // Вестник РГГУ. Серия: История. Филология. Культурология. Востоковедение. 2013. № 17 (118). С. 271-296.
24. Bowersock G. W. From Emperor to Bishop: The Self-Conscious Transformation of Political Power in the Fourth Century A.D. // Classical Philology 81, 1986, P. 298-307.
25. Brown P. The World of Late Antiquity: From Marcus Aurelius to Muhammad, London, 1971. — 216 p.
26. Brown P. The Cult of the Saints: Its Rise and Function in Latin Christianity. Chicago, 1981. — 224 p.
27. Brown P. Society and the Holy in Late Antiquity. Berkeley and Los Angeles, 1982. — 350 p.
28. Brown P. Poverty and Leadership in the Later Roman Empire, Hanover, NH, 2002. — 160 p.
29. Coates S. Venantius Fortunatus and the Image of Episcopal Authority in Late Antique and Early Merovingian Gaul // The English Historical Review. 2000. Vol. 115, № 464. P. 1109-1137.
30. Cracco Ruggini L. Il 397: l'anno della morte di Ambrogio // Pizzo-lato and Rizzi. 1998. P. 5-29.
31. Cracco Ruggini L. Prêtre et fonctionnaire: l'essor d'un modèle épiscopal aux IVe-Ve siècles // Antiquite' Tardive 7. 1999. P. 175-186.
32. Cracco Ruggini L. Il profeta Eliseo, modello episcopale fra IV e V secolo // in Maritano. 2002 P. 239-253.
33. Cunningham M. B., Allen P. (eds.). Preacher and Audience: Studies in Early Christian and Byzantine Homiletics. Leiden, Brill, 1998. — 370 p.
34. Episcopal Elections in Late Antiquity / Edited by Johan Leemans, Peter Van Nuffelen. Berlin/Boston, 2011. — 620 p.
35. Gwynn D. M. Athanasius of Alexandria: Bishop, Theologian, Ascetic, Father. Oxford, 2012. — 230 p.
36. Gwynn D. M. Episcopal Leadership // Scott Fitzgerald Johnson (éd.), The Oxford Handbook of Late Antiquity, Oxford, New York, 2012. P. 876-915.
37. Klingshirn W. E. Caesarius of Arles: The Making of a Christian Community in Late antique Gaul. Cambridge, 1994. — 344 p.
38. Leyser C. Authority and Asceticism from Augustine to Gregory the Great. Oxford, New York, 2000. — 240 p.
39. Lizzi R. Il potere episcopale nell' Oriente romano: Rappresenta-zione ideologica e realta politica (IV-V secolo d. C.). Rome, 1987. — 139 p.
40. Lizzi R. The Bishop, 'Vir Venerabilis': Fiscal Privileges and 'Status' Definition in Late Antiquity // Studia Patristica. Vol. 34. 2001. P. 125144.
41. Lizzi R. The Late Antique Bishop: Image and Reality // A Companion to Late Antiquity / Ed. by Ph. Rousseau. 2009. P. 525-539.
42.Momigliano A. Popular Religious Beliefs and the Late Roman Historians // G. J. Cuming and D. Baker (eds.), Popular Belief and Practice. Cambridge, 1972. P. 1-18.
43. McLynn N. Ambrose of Milan: Church and Court in a Christian Capital. Berkeley and Los Angeles, 1994. — 436 p.
44. Norton P. Episcopal Elections (250-600): Hierarchy and Popular will in Late Antiquity. Oxford, 2007. — 288 p.
45. Rebillard É., Sotinel C. L'évêque dans la cité du IVe au Ve siècle. Image et autorité. Actes de la table ronde de Rome (1er et 2 décembre 1995). Rome, 1998. — 176 p.
46. Rousseau Ph. Ascetics, Authority, and the Church in the Age of Jerome and Cassian. Oxford, 1978. — 278 p.
47. Rousseau Ph. Basil of Caesarea. Berkeley and Los Angeles, 1994. — 432 p.
48. Rapp C. Holy Bishops in Late Antiquity: The Nature of Christian Leadership in an Age of Transition. Berkeley and Los Angeles, 2005. — 520 p.
49. Sterk A. Renouncing the World yet Leading the Church: The Monk-Bishop in Late Antiquity. Cambridge, MA, 2004. — 368 p.
50. Van Dam R. Leadership and Community in Late Antique Gaul. Berkeley, 1985. — 368 p.
