CC BY
597
УДК 316.485:323.22
В. Г. ОСИПОВ,
кандидат философских наук, Институт философии, социологии и права НАНРеспублики Армения, г. Ереван
радикализм, экстремизм и терроризм. к методологии проблематизации
Представлен анализ проблематики радикализма, экстремизма и терроризма - крайне негативных социальных и политических явлений. Рассматриваются смысл, содержание и соотношение ключевых понятий, источники указанных феноменов и порождающие их причины, а также формы проявления. Отмечается отсутствие единой интерпретации и методологической базы исследования.
Ключевые слова: радикализм, экстремизм, терроризм, демократическое гражданское участие, инклюзивное, плюралистическое общество.
V. G. OSIPOV,
Candidate of Philosophy, Institute of Philosophy, Sociology and Law of NAS of the Republic of Armenia, Yerevan
RADICALISM, EXTREMISM AND TERRoRISM.
methodology of problematization
The article presents an analysis of the problem area of radicalism, extremism and terrorism that are the extremely negative social and political phenomena. The meaning, content and correlation of the key concepts are examined as sources, root causes and manifestation forms of those phenomena. The lack of uniform interpretation of a methodological basis is noted.
Keywords: radicalism, extremism, terrorism, democratic citizen participation, inclusive and pluralistic society.
Характерной чертой нового тысячелетия является экстремизм, особенно одна из его самых уродливых форм - терроризм. Принимаются декларации и резолюции, разрабатываются и имплементируются национальные, региональные и глобальные планы действий по борьбе с терроризмом и воинствующим экстремизмом. Борьба с этим явлением принимает затяжной характер и ведется с переменным успехом на фоне роста его масштабов, частоты и форм проявления, степени жестокости актов и неразборчивости в средствах.
Эти негативные явления не обошли стороной и постсоветское пространство, где, как отмечает казахстанский философ А. К. Абдина, «...культурно-цивилизационные процессы современности стали сопровождаться, в качестве побочного эффекта, ростом нетерпимости, терроризма, религиозного экстре-
мизма, обострением межнациональных отношений и прочими негативными явлениями» [1, с. 164].
Чтобы эффективнее бороться с воинствующим экстремизмом и особенно с таким его проявлением, как терроризм, необходимо, прежде всего, выяснить причины, его порождающие, факторы, которые способствуют или препятствуют его возникновению и развитию, формам его проявления и т. д. Неслучайно поэтому в последние годы в повестку дня мирового сообщества встал вопрос о необходимости интенсифицировать исследования указанных феноменов с целью формирования более эффективной, последовательной и согласованной политики и действенных механизмов противодействия и предупреждения. Данный вопрос актуален и для ЕАЭС, где вследствие открытия друг для друга границ странами Союза, являющееся важнейшим фактором интеграции свободное перемещение рабочей силы «создает риски чрезмерного притока в страну... криминальных и экстремистских элементов под видом рабочей силы, к появлению новых нетрадиционных угроз безопасности для государств-членов» [12, с. 58].
Экспертное изучение выявило, что благоприятной средой для возникновения и укоренения экстремистских настроений являются главным образом политические, социальные, экономические, религиозные (конфессиональные) и межэтнические противоречия или даже нарастающие напряженность и раскол в социуме по данным параметрам, что может привести к конфликтам. Также было установлено, что важнейшей предпосылкой для возникновения и распространения экстремизма, его идеологической и эмоциональной базой является радикализм. Именно тот или иной конкретный тип радикализма формирует специфическую модель экстремистских взглядов и практик, структурирует и подпитывает их.
Смысл, содержание и соотношение понятий
«радикализм», «экстремизм» и «терроризм»
Прежде всего рассмотрим понятия «радикализм», «экстремизм» и «терроризм» и как они соотносятся между собой. Исследователи стремятся концептуализировать феномены и отражающие их понятия, но разброс мнений столь велик, что привести их к общему знаменателю практически невозможно. До сих пор фактически отсутствует единая интерпретация, согласованные дефиниции, не разработана методологическая база исследования комплекса явлений, покрываемых терминами (концептами) «радикализм» и «экстремизм». Американские эксперты Реми Кросс и Дейвид Сноу отмечают, что «социологические представления о радикализме и радикалах часто были неопределенными и нечеткими. Эта концептуальная двусмысленность частично объясняется тем фактом, что радикализм и радикалы часто определяются в зависимости от контекста» [20, р. 116].
Действительно, в разных странах и даже в одной и той же стране, но в разные периоды времени данные понятия могут наполняться различным содер-
жанием, восприниматься и трактоваться по-разному и, соответственно, вызывать к себе разное отношение.
Некоторые радикалы до сих пор пытаются манипулировать первоначальным значением термина, проистекающим из его этимологии (от латинского значения «корень», «истоки»). Они опираются на высказывание одной из самых известных радикальных политических деятелей мира в 1960-1980-х гг. американки Анжелы Дэвис: «...радикальный просто означает понимание истоков вещей» [19].
Так, идеолог современного анархизма Джефф Шантц утверждает, что радикализм - это не стратегия, как часто ошибочно утверждают. Это - существенно важный подход к жизни, позволяющий ориентироваться в современном мире. По его мнению, «быть радикалом означает не ограничиваться лежащими на поверхности считающиеся само собой разумеющимися предположениями, слишком легкими объяснениями, неудовлетворительными ответами и панацеями, которые изображают из себя решения проблем» [24, р. 7].
Некоторые российские исследователи придерживаются той точки зрения, что радикализм «означает способ мышления и связанную с ним модель поведения, для которых характерны: фундаментализм. утопизм. революционизм» [16, с. 258].
Трудно не согласиться с этой характеристикой феномена, но вместе с тем имеет смысл более конкретизировать его и подчеркнуть ряд сущностных черт, которые не отражены в приведенном определении. На наш взгляд, радикализм характеризуется абсолютизацией «простых» решений для сложных и многогранных социальных, политических, экономических, межэтнических, религиозных, экологических и иных проблем, оправданием и идеализацией насилия как «эффективного» средства прямого и незамедлительного действия, тем самым иллюзорной надеждой преодолеть социальную и политическую беспомощность, отсутствием толерантности и готовности к диалогу и компромиссам.
В российской политологии превалирует точка зрения, что радикализм и экстремизм - это два разных явления. Но относительно того, как они соотносятся друг с другом, - мнения существенно расходятся. Широкое распространение получило представление о том, что радикализм отличается от экстремизма тем, что он проявляется в сфере идей, тогда как экстремизм -в сфере действий1.
С нашей точки зрения, это несколько упрощенное толкование двух феноменов. Практически предлагается следующая модель интерпретации: ради-
1 «Радикализм как идеологию, как систему определенных политических взглядов недопустимо смешивать с "крайними", экстремистскими формами политических практик. Экстремизм нацелен прежде всего на действие. Радикализм же - это скорее обдуманные мысли по изменению чего-либо, которые, скорее всего, поддерживает общество, но не поддерживает власть» [3, с. 236].
кальные идеи порождают экстремистские действия. Столь узкое определение встречается и в международных документах. Так, в Резолюции Европейского парламента сказано: «...(Р)адикализация стала термином, используемым для описания явления приобретения людьми нетолерантных мнений, взглядов и идей, которые могут привести к насильственному экстремизму» [22, р. 3].
Действительно, все больше исследователей и политиков-практиков, включая государственных деятелей, склоняются к интерпретации экстремизма исключительно как совокупности определенных действий. Так, в Шанхайской конвенции о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом приводится именно такое определение понятия «экстремизм» [18, ст. 1.3].
Тем самым идеи, взгляды и их распространение не подпадают под данную интерпретацию экстремизма и относятся - открыто или по умолчанию -к радикализму. Из этого не следует, однако, что радикализм - это только радикальные идеи и представления. Он может включать в себя и радикальную деятельность. С точки зрения российского политолога М. К. Арчакова, понятия «радикализм» и «экстремизм» различаются не тем, что одно явление охватывает сферу идей, а другое - действия: «.четким критерием, разграничивающим политический радикализм и политический экстремизм, является применение экстремистами нелегитимного противоправного насилия» [2, с. 50-51].
Следует отметить, что опасность радикализма заключается еще и в том, что он может порождать ответный радикализм, усиливая спираль конфронтации, недоверия и противоборства.
Крайним выражением политического экстремизма является терроризм. Терроризм - это практика террора, использование насилия и устрашения [5]. Именно на этих характеристиках заостряют внимание многие национальные законы о борьбе с терроризмом1. В международно-правовой сфере, однако, до сих пор нет определения терроризма. В нескольких принятых международных Конвенциях содержатся рабочие определения конкретных видов противоправных действий, на борьбу с которыми направлены эти международно-правовые документы (например, [7], [8], [9]), но нет ни одного определения терроризма, террористов или террористических актов. Не содержится определения и в Европейской конвенции 1977 года о пресечении терроризма и в Конвенции Совета Европы 2005 года о предупреждении терроризма.
Примечательно, что если раньше говорилось о государственном терроризме, то в последние десятилетия на международном уровне говорится только о терроризме негосударственных акторов, применяющих насилие.
Нередко радикализируется сам дискурс о радикализме, экстремизме и терроризме, особенно когда речь заходит об их идеологических основаниях. При этом могут предприниматься также и попытки монополизировать дис-
1 Например, в законодательстве Армении (пункт 1 ст. 5 [10]) и Российской Федерации (пункт 1 ст. 3 [11]).
курс. Некоторыми авторами все то, что не укладывается в желаемую, «нормативную» для них «рамку соотнесения», в качестве которой у них, как правило, выступает либеральная демократия, заносится в разряд недемократического или даже экстремистского (прежде всего марксизм наряду с фашизмом). Одним из ярких примеров такого подхода служит статья Майкла Чертоффа, который на тот момент был Министром внутренней безопасности США. Он усматривает «ядовитые корни» радикального ислама в «демонической идеологии» западного радикализма и тоталитаризма [21, р. 12-14, 18-19]1.
Формы радикализма
Поскольку в истоках и сущности генезиса и эволюции экстремизма и терроризма заложен радикализм, имеет смысл рассмотреть некоторые его формы.
Выделяются разные формы радикализма, например легальный и нелегальный радикализм, крайней формой последнего является терроризм.
По степени приемлемости применения насилия выделяются умеренные радикалы и экстремисты, а по масштабам, глубине, формам и методам проведения и планируемым результатам предлагаемых и/или осуществляемых социальных, политических, экономических и иных преобразований - реформаторы и революционеры.
Российские исследователи С. Ф. Самойлов и М. Н. Насиров проводят различие между социальным радикализмом (признание приоритета интересов какой-либо социальной группы перед интересами общества в целом)2 и радикализмом политическим (борьба за обладание государственной властью) [15, с. 13-17].
Следует учесть вместе с тем, что радикализм необязательно деструктивен и асоциален. При всей его неоднозначности, он выполняет значимую роль в политической жизни любой страны в рамках определенных функций. На каждом этапе развития данного конкретного социума на первый план выдвигаются те или иные функции, тогда как «удельный вес» других может снижаться.
источники радикализма и порождающие его причины
Источниками радикализма являются не только неблагоприятная социально-экономическая и политическая среда, но и мировоззренческие и идеологические представления3, техногенные и экологические угрозы, духовные
1 Он именует сегодняшних экстремистов и экстремистов начала и середины XX века «интеллектуальными кузенами».
2 Интересно, что эти авторы включают феминизм (наряду с религиозным и экологическим радикализмом, расизмом, этноцентризмом и движением ЛГБТ) в категорию социального радикализма как его разновидность, сформировавшуюся на основе абсолютизации гендерного признака.
3 Выступая в ноябре 2007 г. на конференции «Вопрос доверия» Общества редакторов СМИ, бывший в то время главой британской контрразведки МИ15 Джонатан Эванс заявил, что хотя наиболее заметными проявлениями проблемы терроризма являются атаки и попыт-
факторы, социально-психологические установки и характеристики личности, интернализованные модели поведения и т. д. Реальный или иллюзорный рост социальной несправедливости и неравенства, расширение масштабов бедности, безработицы и коррупции, демонтаж системы социальных гарантий, правовая незащищенность личности и собственности, отказ от демократических преобразований и усиление авторитарных тенденций, слабое правовое государство и гражданское общество, дезинтеграция традиционной системы ценностей, латентные и эксплицитные нормативные конфликты, отсутствие доступа к эффективным политическим и образовательным институтам и многое другое являются объективными факторами, генерирующими и укрепляющими радикализм и экстремизм.
Радикализм порождается и невозможностью изменить существующее положение дел демократическими методами, отсутствием каналов для выражения недовольства и нежеланием государственных структур и политических акторов и контрагентов учесть высказанное недовольство. Неспособность властвующих элит эффективно решать назревшие в обществе проблемы, найти пути выхода из затяжных кризисов и назревающих или обостряющихся конфликтов также является фактором, способствующим радикализации недовольных социальных групп, слоев или отдельных лиц.
Однако российский политолог Ю. Н. Полтавская придерживается несколько иного мнения. Она подчеркивает, что «основу для появления радикализма как феномена общественной жизни составляет недовольство эффективностью политико-управленческого аппарата государства, но это не может объяснить довольно широкого распространения радикализма. (К)атализатором является отсутствие выбора для реализации своих возможностей и исправления "недочетов" в своей жизни, отсутствие государственного заказа на воспитание молодежи, сужение пространства личностного выбора из-за направленности социальных практик на выживание и удовлетворение материальных потребностей» [14, с. 106].
Именно на рассмотрение и изучение этих и других объективных (социально-экономических и политических) и субъективных (идеологических, психологических, культурных) факторов и нацелены усилия многих исследователей.
Поскольку влиянию радикализма особенно подвержена молодежь, прежде всего из социально, экономически и политически депривированных слоев, то неслучайно внимание многих исследователей на постсоветском пространстве привлечено к данной социально-демографической группе.
Представляют интерес результаты исследований украинских политологов, изучавших в этой перспективе молодежь своей страны в бурный период 2013-
ки атак, которым подверглись британцы, «корень проблемы - в идеологии», и что указанное «насилие является продуктом гораздо более обширной экстремистской идеологии, чьи основные постулаты враждебны терпимости и свободе, которые составляют основу (британской) демократии» [23].
2014 гг. Так, Евгений Васильчук источником радикализма молодежи наряду с возрастными социально-психологическими особенностями считает неудовлетворенность молодежи формами политического участия, масштабом своих реальных политических возможностей и доминирующей в обществе моделью политической культуры. Склонность к анормативному поведению выступает детерминантой саморадикализации, что в итоге приводит к экстремизму. В итоге политолог делает вывод о том, что «экстремизм существует в виде антикультурной альтернативы. Смысловой контекст экстремизма базируется на духовном негативизме, правовом нигилизме, эксплуатации тем насилия, разрушения, социальной деструкции как непременного условия для обновления общественных процессов. Вследствие этого экстремистскую деятельность целесообразно рассматривать как механизм отчуждения индивида от ценностей доминирующей в обществе культуры» [4, с. 93-97].
В свою очередь Игорь Корж тоже указывает на правовой и моральный нигилизм (господство силы над правом), а кроме того подчеркивает такие источники радикализма, как демонстрация тотального отрицания всех достижений своих предшественников, низкий уровень как общей, так и политической и правовой культуры, отсутствие глубоко укоренившихся в социальном сознании и психологии традиций гражданского общества, демократии в условиях правового государства [6, с. 107-108].
Источником радикальных настроений выступает и ксенофобия - явление, которое воспринимает этническую, религиозную и даже социальную инако-вость как угрозу, что пробуждает страх и ненависть, и реакцию в виде нетерпимости, отторжения или отчуждения. Особую опасность представляют экстремистские формы ее проявления. По мнению белорусского социолога И. Н. Харитонова, эти формы «включают приверженность крайним взглядам, призывающим к радикальным нетолерантным поступкам, дискриминации, сегрегации и депортации, расизму, фашизму и насилию, групповое и индивидуальное поведение, реализующие данные взгляды» [17, с. 187].
Одним из факторов, «подогревающих» радикализм и поддерживающих экстремизм, является нелегитимное и незаконное использование насилия государственными структурами, нарушение фундаментальных прав и свобод человека в отношении лиц и групп, которые подозреваются и/или обвиняются в совершении актов терроризма, принадлежности к запрещенным экстремистским организациям и т. д. Об этом факторе заговорили недавно и в основном косвенно. Так, Европейский парламент в вышеупомянутой Резолюции заявляет: «...(Д)олжен быть обеспечен правильный баланс между общественной безопасностью и уважением фундаментальных прав, включая право на безопасность, неприкосновенность частной жизни и на свободу выражения своего мнения, на свободу религии и ассоциаций» [22, р. 4].
Генеральный Секретарь ООН в своем докладе «План действий по предупреждению воинствующего экстремизма» (декабрь 2015 г.) непосредственно
обращается к правительствам с призывом в своих усилиях по борьбе с воинствующим экстремизмом соблюдать законность и действовать в соответствии со своими обязательствами по международному праву в области прав человека, а также, в соответствующих случаях, нормами международного гуманитарного права: «Некоторые права не должны нарушаться даже во время введения в государстве чрезвычайного положения, при котором существование нации находится под угрозой» [13, с. 7-8]. К сожалению, пока все эти правильные заявления носят декларативный характер1.
Иначе говоря, государственные структуры сами нарушают закон, создают прецеденты неуважения к верховенству закона, к неотчуждаемым правам человека и т. д. и тем самым содействуют распространению и укоренению радикальных взглядов о том, что решение любых вопросов, конфликтов и т. д. лежит вне плоскости права и законности. Это, вероятно, самый важный момент. Ведь нарушения совершаются представителями правоохранительных органов, уполномоченных государственных структур, которые должны стоять на страже закона. (К сожалению, выражение «нарушитель прав человека (законов и т. д.) - сотрудник правоохранительных органов или других государственных структур» уже не является оксюмороном.) Именно это порождает и подпитывает правовой нигилизм и т. д., что является питательной средой для распространения радикальных и экстремистских представлений и идей.
Поскольку радикализм и экстремизм являются перекрывающимися (хотя и не идентичными) понятиями, не удивительно, что многие из продуцирующих их факторов совпадают, но не полностью. Каждый из этих двух феноменов имеет свою специфику, но они могут концептуализироваться и, как было показано выше, концептуализируются по-разному.
Борьба с радикализмом и экстремизмом
Как же эффективно бороться с радикализмом и экстремизмом помимо традиционных силовых средств?
Успешно бороться с радикализмом и экстремизмом можно только укореняя толерантность, поддерживая межкультурный, межрелигиозный (или межконфессиональный) и межнациональный диалог в обществе.
Нельзя не согласиться и с мнением Генерального Секретаря ООН, который заявил, что «создание открытого, справедливого, инклюзивного и плю-
1 Конкретные факты не упоминаются и виновные не указываются. А ведь хорошо известно, что в борьбе с настоящими или предполагаемыми террористами даже демократические страны иногда не соблюдают международно-правовые нормы и требования национального законодательства. В качестве примера можно привести расследования по проблемам существования тайных тюрем ЦРУ в Восточной Европе, применения пыток в Гуантанамо, использование диктаторских режимов на Ближнем Востоке и т. д. Можно отметить и недавние события в Армении, когда ряд СМИ и адвокаты публично утверждали о том, что подсудимые по делу группы «Сасна црер» подвергались насилию и пыткам как в местах лишения свободы, так и в здании суда.
ралистического общества, основанного на полном уважении прав человека и обеспечивающего экономические возможности для всех, представляет собой наиболее весомую и реальную альтернативу воинствующему экстремизму и наиболее перспективную стратегию, направленную на то, чтобы лишить его привлекательности» [13, с. 4].
Питательной средой для радикализма и экстремизма служат разочарование и чувство беспомощности, которые приводят к отчуждению от политических институтов и процессов. Для преодоления этих чувств и отчуждения очень важна демократическая политическая культура - культура демократического, позитивного, конструктивного гражданского участия.
В отличие от актов обычного хулиганства и вандализма радикальные и тем более экстремистские действия, как правило, являются следствием определенных идей и представлений. Поэтому очень важно вести борьбу не только против конкретных действий и проявлений радикализма и экстремизма, но и против их идеологии и философии. Нужно занимать проактивную позицию, внедряться в соответствующий дискурс и вести борьбу с идеологами радикализма и экстремизма на их поле, попытаться переформатировать не только контент, но и контекст дискурса. Изучавший соотношение дискурса и власти/влияния голландский эксперт Тойн А. Ван Дейк справедливо отметил: «Если дискурс контролирует ум, а ум контролирует действие, то для тех, кто находится у власти, крайне важно в первую очередь контролировать дискурс» [25, р. 10].
Только комплексный подход, сочетающий исследования идеологии и практики радикализма, экстремизма и терроризма с проведением информационно-образовательных кампаний, социальных, экономических и политических реформ с целью дальнейшей демократизации и либерализации всех сфер жизни общества, повышения уровня и качества жизни, расширения прав и возможностей всех социальных слоев, особенно обездоленных и маргинали-зованных групп, обеспечения равноправного межконфессионального и межнационального диалога, объединение усилий на региональном и глобальном уровне, даст реальный шанс на победу в борьбе с этими уродливыми проявлениями социального зла.
Список использованных источников
1. Абдина, А. К. О национальной и государственной идентичности Беларуси и Казахстана / А. К. Абдина // Социол. альм. - 2012. - Вып. 3. - С. 163-173.
2. Арчаков, М. К. Политический экстремизм в России: сущность, проявления, меры противодействия : дис. ... д-ра полит. наук : 23.00.02 / М. К. Арчаков. - Благовещенск, 2016. -320 с.
3. Бенько, Л. А. Радикализм как «угроза» национальной безопасности в современной Российской Федерации / Л. А. Бенько, В. А. Должиков // Изв. Алтайского гос. ун-та. - 2012. - Т. 76, № 4-1. - С. 234-237.
4. Васильчук, Е. О. Социокультурное содержание молодежного политического радикализма и экстремизма на Украине / Е. О. Васильчук // Ро1йВоок. - 2014. - № 3. - С. 93-100.
5. Конвенция Совета Европы о предупреждении терроризма (CETS № 196) [Электронный ресурс] : [заключена в Варшаве 16.05.2005 г.] // Совет Европы. - Режим доступа: http://www. refworld.org.ru/category,P0LrcY,C0E,,,53edba974,0.html. - Дата доступа: 27.07.2017.
6. Корж, И. Радикализм общественных отношений - угроза безопасности государства / И. Корж // 21-й век. - 2013. - Т. 27, № 2. - С. 103-114.
7. Международная конвенция о борьбе с бомбовым терроризмом [Электронный ресурс] : принята резолюцией 52/164 Генер. Ассамблеи, 16 декабря 1997 г. // Организация Объединенных Наций. - Режим доступа: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/bombing. shtml. - Дата доступа: 27.07.2017.
8. Международная конвенция о борьбе с финансированием терроризма [Электронный ресурс] : принята резолюцией 54/109 Генер. Ассамблеи, 9 декабря 1999 г. // Организация Объединенных Наций. - Режим доступа: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/terfin. shtml. - Дата доступа: 27.07.2017.
9. Международная конвенция о борьбе с актами ядерного терроризма [Электронный ресурс] : принята резолюцией 59/290 Генер. Ассамблеи, 13 апреля 2005 г. // Организация Объединенных Наций. - Режим доступа: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/ nucl_ter.shtml. - Дата доступа: 27.07.2017.
10. О борьбе с терроризмом: Закон Респ. Армения от 22 марта 2005 г. № ЗР-79 [Электронный ресурс] // Национальное Собрание Респ. Армения. - Режим доступа: http://www.parliament. am/legislation.php?sel=show&ID=2282&lang=rus/. - Дата доступа: 27.07.2017.
11. О противодействии терроризму [Электронный ресурс] : Федер. закон, 26 февр. 2006 г., № 35-Ф3 : в ред. Федер. закона от 06.07.2016 г. // Официальный интернет-портал правовой информации. Государственная система правовой информации РФ. - Режим доступа: http://pravo. gov.ru/proxy/ips/?docbody=&nd=102105192. - Дата доступа: 27.07.2017.
12. Осадчая, Г. И. Евразийский экономический союз: первые итоги интеграционных процессов / Г. И. Осадчая // Социол. альм. - 2017. - Вып. 8. - С. 49-62.
13. План действий по предупреждению воинствующего экстремизма [Электронный ресурс] : доклад Генерального секретаря ООН, 24 декабря 2015 г. // Организация Объединенных Наций. - Режим доступа: https://documents-dds-ny.un.org/doc/UNDOC/GEN/N15/456/24/PDF/ N1545624.pdf?OpenElement. - Дата доступа: 27.07.2017.
14. Полтавская, Ю. Н. Радикализм и экстремизм в современной России : политические смыслы / Ю. Н. Полтавская // Изв. Саратовского ун-та. Сер. Социология. Политология. -2012. - Т. 12, вып. 2. - С. 104-107.
15. Самойлов, С. Ф. К проблеме различения понятий социального и политического радикализма / С. Ф. Самойлов, М. Н. Насиров // Общество: политика, экономика, право. - 2016. -№ 2. - С. 13-17.
16. Самойлов, С. Ф. Концептуализация понятий социального и политического радикализма и экстремизма / С. Ф. Самойлов, В. В. Плотников // Вестн. Краснодарского ун-та МВД России. - 2015. - № 4. - С. 258-260.
17. Харитонов, И. Н. Кризис политики мультикультурализма и ксенофобия в странах Европы / И. Н. Харитонов // Социол. альм. - 2012. - Вып. 3. - С. 186-195.
18. Шанхайская конвенция о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом [Электронный ресурс] : [принята ШОС в Шанхае 15 июня 2001 г.] // Юридическая Россия. Федеральный правовой портал. - Режим доступа: http://law.edu.ru/norm/norm.asp?normID=1168301&sub ID=100064359,100064381. - Дата доступа: 27.07.2017.
19. Angela Davis Quotes [Electronic resource] // A. D. Quotes. - Mode of access: http://www. azquotes.com/author/3699-Angela_Davis. - Date of access: 27.07.2017.
20. Cross, R. Radicalism within the Context of Social Movements: Processes and Types / R. Cross, D. A. Snow // J. of Strategic Security. - 2012. - Vol. 4, N 4. - P. 115-130.
21. Chertoff, M. The Ideology of Terrorism: Radicalism Revisited / M. Chertoff // Brown J. of World Affairs. - 2008. - Vol. XV, iss. 1. - P. 11-20.
22. European Parliament Resolution on the prevention of radicalisation and recruitment of European citizens by terrorist organisations (2015/2063(INI)) [Electronic resource] : [adopted in Strasbourg on 25.11.2015] // European Parliament. - Mode of access: http://www.europarl.europa. eu/sides/getDoc.do?pubRef=-//EP//TEXT+TA+P8-TA-2015-0410+0+DOC+XML+V0//EN. - Date of access: 27.07.2017.
23. Intelligence, counter-terrorism and trust [Electronic resource]: Address to the Society of Editors by the Director General of the Security Service J. Evans, 5 November 2007 // Security Service M15. - Mode of access: https://www.mi5.gov.uk/news/intelligence-counter-terrorism-and-trust. -Date of access: 27.07.2017.
24. Shantz, J. In Defense of Radicalism / J. Shantz // Radical Criminology. - 2013. - Iss. 2. -P. 7-14.
25. Van Dijk, T. A. Discourse and Power / T. A. Van Dijk. - Houndmills ; New York : Palgrave Macmillan, 2008. - xi, 320 p.
Поступила 09.11.2017 г.
