CC BY
77
УДК 17.82.10 ББК 83.3(2)
Алсу Ахмадулловна Хасавнех,
кандидат филологических наук, Центр Письменного и музыкального наследия, Институт языка, литературы и искусства Академии наук Республики Татарстан (Казань, Россия), e-mail: [email protected]
Религиозные мотивы в произведениях татарского поэта-суфия XIX века Абульманиха Каргалый
В статье на основе текстологического анализа рукописных произведений освещаются религиозно-этические мотивы в творчестве татарского поэта-суфия XIX века Абульманиха Каргалый; раскрываются смыслы аллегорических образов и особенностей художественного мышления поэта, подчёркивается его активная жизненная позиция как приверженца Накшбандийского тариката. При рассмотрении сюжетов из жизни пророков и мусульманских святых, включенных в книгу А. Каргалый “Тэр^емэи ха^и Эбелмэних эл-Бистэви эс-Сэгыйди” (“Переводы хаджи Абульманиха ал-Бистави ас-Саиди”), проводятся аналогии с аятами из Корана, хадисами, произведениями других татарских поэтов; при этом выделяется оригинальная авторская интерпретация некоторых коранических сюжетов (например, эпизоды, связанные с жизнью пророков Йусуфа и Йакуба), ввод автором фантастических элементов (повествование о городе Саба). Философия терпения, нашедшая широкое освещение в творчестве поэта, рассматривается в контексте мусульманской и тюркской литератур. Выявляется позиция А. Каргалый как представителя умеренного суфизма, призывающего соблюдать во всем “золотую середину” и избегать крайностей.
Ключевые слова: коранические сюжеты, «прекрасное» в суфизме, философия терпения, пророк Мухаммад в суфийских произведениях, символический смысл слова «пыль», умеренный суфизм.
Alsu Ahmadullovna Hasavneh,
Candidate of Philology, Center of Written and Musical Heritage, Institute of Language, literature and Art (Kazan, Russia), e-mail: [email protected]
Religious Motives in the Works of the 19th Century’s Tatar Sufi-Poet Abulmanikh Kargaly
The article deals with religious and ethical motives in oeuvres of the 19th century Tatar sufi-poet Abulmanikh Kargaly on basis of manuscript's textual analysis; the poet's meanings of allegorical images and peculiarities of creative thinking were disclosed; his active life position, as a supporter of Naqshbandi Tariqah was shown. When considering the life stories of the prophets and Muslim saints included in the book of A. Kargaly «Tardjimai Hadji Abulmanih al-Bustavi as-Sagidi» («Translation of al-Hajji Abulmaniha Bistavi as-Saagidi») analogies with verses from the Koran, hadithes and works of other Tatar poets were drawn; herewith the original author's interpretation of some Qur'anic ayats (for example, episodes connected with the life of prophets Yusuf and Yakuba) and introducing fantastic elements by the author (the story of the city of Saba) were marked. The philosophy of patience, which found extensive coverage in the poet's work, was considered in the context of the Muslim and Turkic literature. The position of A. Kargaly as a representative of moderate Sufism, who was calling to stick to «the golden mean» in everything and to avoid extremes was revealed.
Keywords: Qur'anic stories, «the beautiful» in Sufism, philosophy of patience, prophet Muhammad in the Sufi works, symbolic meaning of the word «dust», moderate Sufism.
Суфизм как религиозно-философское течение в литературе сыграл огромную роль в формировании философской мысли народов Поволжья и Приуралья, а также в сохранении религии ислама и национального самосознания в сложные периоды жизни татарского народа.
Главная особенность тариката Накшбан-дия, который был широко распространён в Волго-Уральском регионе, состояла в том,
что он был единственным из всех тарикатов, который призывал к сотрудничеству с правящими кругами. Поэтому приверженцы этого учения занимали в общественной жизни активную позицию. По-другому и быть не могло, ведь в сложные, переломные моменты истории предпочтительнее было бы идти на компромисс с властью, нежели принимать сторону конфронтации. “Со времен Ходжи Ахрара
224
© А. А. Хасавнех, 2012
Накшбандийа так и осталось единственным братством, которое считало не только допустимым (как, например, Сухравардийа), но и обязательным вступать в контакт с властями, чтобы, “завоевав их души”, влиять на их политику в отношении народных масс” [4, с. 188]. Отсюда и объясняется та степень политической активности, которая была свойственна суфизму Волго-Уральского региона.
Однако идеологические и психологические предубеждения, методологические стереотипы, сложившиеся за годы советской власти по отношению к исламу, окончательно не преодолены и сегодня. К сожалению, в научно-исследовательской литературе до сих пор ещё бытует противопоставление суфизма, как “течения, свойственного средневековому феодальному обществу”, прогрессивным и просветительским идеям. Так, например, ведя речь о творчестве поэтов-суфиев, некоторые авторы объясняют суфийскую направленность их деятельности веянием эпохи, сложившейся исторической обстановкой и т. д., и тут же, как бы в оправдание, выделяют и “прогрессивные” стороны их произведений. Такой подход в корне неверен, так как суфизм как религиозно-философское течение в литературе сыграл огромную роль в формировании философской мысли народов Поволжья и Приуралья, а также в сохранении религии ислама и национального самосознания в сложные периоды жизни татарского народа. Бытует также мнение, что суфизм представляет себой пассивное учение, призывающее к аскетизму (“тарк ад-дунйа1”). Это также противоречит истине, т. к. мотив “тарк ад-дунйа” ставит приоритет духовных ценностей над материальными. Исходя из этого, одной из актуальных задач современной татарской литературоведческой науки является пересмотр и адекватное освещение творчества поэтов суфиев именно с этих позиций.
В татарской литературе XIX в. богат именами таких поэтов-суфиев, как: Габдрахим Утыз Имяни (1754-1834), Абульманих Каргалый (1782 - после 1833), Хибатулла Салихов (1794-1867), Шамсетдин Заки (1825-1865), Гали Чокрый (1826-1889), Ахметзян Тубыли (1825-189?) и др. В этой яркой плеяде талантливых мастеров пера имя А. Каргалый (Габдессалямов Абульманих Абульфаиз угы-лы) занимает видное место.
“Тэр^емэи ха^и Эбелмэних эл-Бистэви эс-Сэгыйди” (“Переводы хаджи Абульманиха
1 Тарк ад-дунйа - оставление, пренебрежение зем-
ного мира.
ал-Бистави ас-Саиди”) - одна из немногих сохранившихся на сегодняшний день книг поэта. Она состоит из десяти рассказов о жизни мусульманских святых, которые являются поэтическими переводами из книг “Тэфсире кэбир” (“Большой тафсир”) и “Мишкател энвар” (“Источник лучей”) имама ал-Газали. К сожалению, творчество суфийского поэта А. Каргалый на сегодняшний день малоизучено.
Эй, ничэ мэгънэдэ улан кур вэ кэр!
Ж;ан илэ ^эмгъ эйлэюбэн сим вэ зэр,
Хак ечен вирмэя коругъ наныны,
КэндYя даккан мехиблэр намыны!
Баглаюбэн ишекене бэрк идэр,
Энбиялэр сеннэтене тэрк идэр [7, с. 93].
О, насколько глухи, слепы поколения людей!
Душой и телом предаваясь накопительству злата- серебра, Не дав и корки хлеба на подаяние Бога ради Они навешали на себя святые имена!
Закрывши плотно двери домов своих,
От сунны отошли они пророка2.
Эти строки татарского поэта по смыслу созвучны кораническим аятам: “Глухие, немые, слепые! Они не вернутся на прямой путь” (2;18). “Те, которые не веруют, подобны тому, который кричит на тех, что не слышат ничего, кроме зова и призыва: глухи, немы, слепы, - они и не разумеют!” (2, с. 171). Слова “глухие”, “немые”, “слепые” в Священной Книге мусульман встречаются много раз -это суть неверующие, они глухи (к истине), немы (чтобы говорить правду), слепы (чтобы видеть ясные доказательства). А. Карга-лый в вере большое значение придаёт благим деяниям, служению ближним. Поэтому в стихах, включённых в сборник, превалирует этическое содержание; они призваны на примере жизнеописаний пророков и святых воспитать в людях лучшие качества, научить их стойко переносить любые испытания, сохраняя при этом верность своим идеалам. В этом смысле татарский поэт является ярким приверженцем умеренного суфизма. Как мы знаем, суфизм достаточно разнолик. Если, скажем, иранский суфизм носит оппозиционный характер, арабский суфизм регламентирован, так как склоняется больше к религии, то волго-уральское мистическое учение занимает в этом триединстве аристотелевскую “золотую середину”. “Тарикате игтида-лэ” (умеренный тарикат), который есть путь сунны и избегания религиозных крайностей, был привнесён из духовных центров Средней Азии (Бухары и Самарканда). В основу этого учения легли взгляды учёного ханафитского
2 Здесь и далее: подстрочный перевод автора.
мазхаба - Ходжи Ахрара ("Убайдуллы Ходжи Ахрара) (1404-1490). Он говорил: “Будь в том, что велено тебе, непреклонен и непоколебим! Соблюдай во всем умеренность”.
Творчество суфийского поэта А.Каргалый включает в себя немало коранических сюжетов, связанных с жизнью великих пророков:
Хэзрэти Ягъкуб галэйЬю-с сэлам Кем намаз укыр икэн, эндэр кыям ^з очыйлэ Йосфа андэк нэзар Эйлэде бер кенне ул хэйре-л бэшар.
Хак Тэгалэ эйлэде ул дэм хитаб,
Ягъни Исраилэ эзруй гыйтаб:
“Бэндин Yзгэя мэхэббэт мэйлене Кыйлдыгыц чен мебтэля идэм сэне!
Бу сэбэптин ^злэрецне кур итэм,
Фиркате Йосыф илэ мэЬ|^р итэм!” [7, с. 94].
Хазрат Якуб, мир ему,
В то время, как свершал молитву он,
Краем глаза взглянул на сына своего, Йусуфа -Так поступил лучший из людей.
В тот же миг Всевышний с речами обратился К Израилю, в лицо ему упрек Он бросил:
“За то, что в любви своей ты предпочел меня другому Тебя на бедствия Я обрекаю!
По причине этой сделаю тебя незрячим,
С Йусуфом также разлучу тебя Я”.
Здесь автор концентрирует внимание читателя на двух основных эстетических категориях суфизма: прекрасном (ал-джамал) и любви (ал-махабба). Представления о прекрасном всех теоретиков суфизма, начиная с Газали (1059-1111) и кончая Руми (1207-1273) и Джами (1414-1492), основаны на идее мистического познания Бога, ведь прекрасное - это проявление Божественного совершенства. И в стихе у А.Каргалый Аллах взывает с упрёком к Своему пророку Якубу: “За то, что в любви своей ты предпочёл меня другому”, ведь Йусуф удивительно красив, и он - любимый сын. Однако абсолютной красотой обладает только Бог, и, согласно мусульманской этике, не позволительно во время намаза, когда душа молящегося сближается со Всевышним, отвлекаться на посторонние вещи. Далее автор подытоживает эту мысль, обращаясь уже на примере пророка Якуба к простым людям, своим современникам:
Мондыйн отры улачак билэ гыйтаб,
Хэлемез гайне хараб, эндэр хараб!
Нэчэ ^рэ ^земез дидарыны?!
^ан(у) деллэ сэYэрез эгъярыны.
Ике сею^ ченки ^эмгь улмаз бэЬюм,
Дип боермыштыр рэсуле мехтэрэм [7, с. 94].
Сильнее этого (во сто крат) гнев Господа выльется на нас,
Тяжка участь наша, ох тяжка!
Ужель достойны узреть мы Божий лик?!
Мы, что душой и телом врага Его взлюбили.
Истинно, двум любовям вместе не бывать, -Так заповедал благословенный наш пророк.
Как видим, А. Каргалый оригинальным образом интерпретирует коранический сюжет о пророке Якубе.
В Священном Писании мусульман приводятся множество рассказов, повествующих о некогда процветавших народах, но по причине их грехопадения и ослушания пророков, которые ниспосылались к ним с проповедями, были погублены и стёрты с лица Земли. Так произошло с народами Нуха, Худа, Салиха и др. В “Хикэяте сэлис” (Третьем рассказе) А. Каргалый рассказывается о городе Саба и его жителях. Конечно, сюжет не взят напрямую из Корана, к тому же в нём много фантастических элементов. Так, например, воздух в этом городе излечивает от всех болезней, где врачи уже бессильны; женщины при родах засыпают и не чувствуют боли; одежда даётся людям от рождения и увеличивается в размере по мере роста. Однако со временем жители этого города встают на греховный путь, к ним ниспосылается пророк, который призывает поклоняться единому Богу, жить праведной жизнью. После непослушания народу Сабы ниспосылаются разные беды, но люди остаются непреклонны даже после увещеваний их пророка. И логическим завершением этой истории становится гибель Сабы и всех его жителей. То есть сохраняя структуру коранических рассказов, автор оригинальным образом интерпретирует сюжет повествования, вводя дополнительные фантастические сюжеты, вследствие чего рассказ о городе Саба являет собой некую утопию.
Влияние религии ислам на суфийскую литературу было бесспорным фактом, и сказалось оно прежде всего на приливе огромного количества коранических слов в произведения поэтов-суфиев. В этом смысле творчество А.Каргалый не является исключением.
Ни царствование Искандера (Александра Макед.), ни усердие в возведении города колонн (Ирам зат ал-"Имад) народом племени "Ад1, ни несметные богатства Сулеймана не могли привести их к желаемому.
Шэркъэ-гарбэ эстэеб абы хэят,
1пэм Искэндэр кэтде нэ морад.
Ж;эЬ|д илэ япуб Ирэм багыны Гад,
Бер дэм анда ултырыб улмады шад.
Гэр Селэйман ^аЬ|ы улырса нэсыйб,
Гакыйбэт, - кабрэ кереп, улмак гариб [7, с. 108].
1 Племя "Ад народ, живший на территории совр. Йемена, который за безбожие и грехи был стерт с лица Земли.
(Завоеватель) Востока и Запада в поисках живой воды, Искандер1 покинул мир, так и не достигнув цели.
С усердием воздвигнув город из колонн Ирам, адиты И на мгновенье не вкусили радость.
И Сулейман, хотя возвышен был среди людей,
А что в итоге, - в могиле странником он стал.
По мнению автора, только благодаря терпению и смирению избранники Господа достигали своих целей. А. Каргалый подытоживает эту мысль четверостишием:
Лик эксэре деньяда эЬте бэла Ула килмеш энбия вэ ЭYЛия.
Сабр илэ ахырда мансур улдылар,
Гамь китеп, галэмдэ мэсрур улдылар... [7, с. 108]
Но большая часть мучеников в этом мире -Из пророков и посланников.
Терпеньем вооружась, в конце обрели они победу, Ушла тоска и горести, радость к ним пришла...
Нужно отметить, что в творчестве А. Каргалый, как и у многих других татарских поэтов-суфиев, терпение - одна из центральных проблем.
Суфизм придаёт огромное значение терпению, ведь терпение делает человека возвышенным, тогда он стремится к самосовершенствованию, т. е. к единению, слиянию с Богом. Терпение в суфийском понимании подразумевает под собой “стойкость в беде при наличии в человеке высоких моральных качеств, и угасание в несчастье без проявления какой- либо жалобы” [10, с. 54].
Люди терпения проходят три макамы:
1. Отказ от жалоб [тарк аш-шакуа] - это ступень покаявшихся и ступивших на праведный путь;
2. Довольство своей участью [ар-рида] -это ступень набожных и воздержанных;
3. Любовь [ал-махабба], т. е. любовь ко всему, что совершает в тебе Бог. Это - ступень верных и стойких [10, с. 86].
Смысл понятия “терпение” наиболее полно раскрыт в священной Книге мусульман — Коране, где слово “терпение” [ас-сабр] встречается множество раз. “А сколько сражалось пророков, с которыми было много поклоняющихся Господу. Не пали они сердцем из-за того, что приключилось с ними на пути Аллаха; и не ослабли они, и не унизились, а Аллах любит твердых!” (3:146). “И ищите помощи в терпении и молитве, и тяжко это, кроме как для смиренных” (2:45) (8; 543). Немалое место отводится теме терпения и в хадисах. “Тот, кто смиряет себя ради Аллаха, будет Им превознесён, он мал в глазах своих, но велик в глазах народа
1 По одной из легенд, Александр Македонский всю свою жизнь искал живую воду, дающую бессмертие. И вот однажды, когда он, наконец, обнаружил источник живой воды в Аравийской пустыне, к нему подошел пророк Хидр и отговорил его обречь себя на бессмертие.
своего, а те, кто горделив и высокомерен, воздастся им от Бога презрением...” [3, с. 97]. “Аллах открылся мне, говоря: “Выкажите смирение, чтобы никто не возвысился над иными, не возгордился пред ними”[3, с. 194] и т. д.
В тюркских литературах философии терпения отводится огромное место. Автор первой тюркской ренессансной поэмы “Наука быть счастливым” Юсуф Баласагунский (XI в.) рассматривает “терпение” в плане стремления человека к благу, т. е. к счастью. Эта тема широко освещена в народных псалмах. Так, например, в одном из них сказано: “Сабырлыктыр - иман башы, Сабырлыктыр - гамэл башы.”, т. е. “Терпение - источник веры, Терпение - начало дела” [9, с. 67]. Ну и, пожалуй, наиболее ярко тема терпения отображается в легендарной поэме Кул Гали “Кыйссаи Йусуф” (нач. XIII в.). Начиная с Кул Гали в татарской литературе это понятие начинает рассматриваться в плане духовной и нравственной красоты человека.
Также и А. Каргалый обращается к кора-ническму сюжету о Йакубе и его сыне Йусу-фе, демонстрирующему величайший пример терпения и смирения:
Хэзрэти Йакуб фиракныц дэрд илэ Кур улып ^злэре, улды ибтиля.
Гакыйбэт, кур ^злэре булып гешад,
Васлы Йосыф берлэ булды фэрх-у шад... [7, с. 108]
Хазрат Якуб, кручинясь от разлуки,
Ослеп от горя и страданий.
Но после вновь прозрел он,
Когда Йусуф вернулся - был весел он и рад...
Понятие “терпение” поэт связывает с именами других пророков: Мусы и "Исы. Немало страданий выпадало на их долю, но все испытания они выдерживали со стойкостью и смирением:
Кобтыйлардин хэзрэти Муса дэхи,
Чи^бэн 1^я газабы дYзэхи,
Гакыйбэт мансур улыб, ул заты пакъ ^емлэ эгдъдаэлэрене кыйлды Ьюлак.
Хэзрэти Гайсэ, кем ул кяне вафа,
Хэддин эфзун чигеп энваг бэла,
Михнэтен чигеп яЬ^днец шэб-у-руз,
Асмэнэ гакыйбэте кыйлды хору^ [7, с. 108-109].
Хазрат Муса, от коптов2 Премного испытал страданий,
Но после одержал победу, насколько чист он был, Сразив врагов всех наповал.
Хазрат Иса3, что верен был,
Сколь разных бед он испытал, не счесть,
Страдал и днем, и ночью - от иудеев,
Но после спасся, поднявшись в небеса4.
2 Муса - библейский пророк Моисей; копты - христиане Египта.
3 " Иса - библейский Иисус.
4 Согласно Священному Писанию мусульман, пророк Иса не был распят, а, подобно проку Ильясу (библ. Илия) был спасен и поднят на небеса.
“Третий рассказ” заканчивается повествованием о “Печати пророков” (Хатим ал-анбийа), благородном пророке Мухаммаде, в этом смысле автор приводит рассказ к логическому завершению:
1пэм Мехэммэд рэсYлуллаhыный Мэккэдэн ихра^ идеп у шаЬ|ыный,
Дашлар илэ кем мебарэк сакларын Орубэн кан итделэр аякларын...
Гакыйбэт ул энбиялэр сэрвэри
Носрэт илэ дотды Ьюб бэхр-у бэри [7, с. 109].
И Мухаммад посланник Аллаха -
(Врагами) изгнан был из Мекки правитель (мусульман),
Побит камнями благословенный
И ноги до крови отбиты у него...
Но после возвысился он до предводителя пророков всех С победным (знаменем) пройдя чрез суши и моря.
Упоминание имени пророка Аллаха Мухаммада в суфийских произведениях встречается довольно часто. По мнению некоторых учёных, установка этих произведений, связанных с образом Мухаммада, имели конечную цель - приближение человека к самому Аллаху. Поэтические творения, где восхвалялись личностные качества пророка, принадлежали перу самых талантливых поэтов - достойных из достойных. Такие произведения носят название “На"т-и шариф” [8, с. 138].
Суфии основываются на том, что Мухаммад - любимый, и он - первый луч. “От него испокон веков исходят лучи пророчества и проистекают тайны красоты” [10, с. 14]. “Философия света нашла отражение и в Коране, где говорится что “Аллах нур”, “свет земли и неба” (24-35). Светоносны в Исламе и пророки. Искра божественного света таится в каждом человеке” [1, с. 15]. Образ пророка Мухаммада, окутанный лучами света, встречается во многих стихотворных произведениях А.Каргалый. Так, например, в “Мэдх-е рэсYл” поэт пишет:
Зи сэгадэт, серYре галэм, хэбибе кибрия!
Ай нэ^м^ кен, кэвакиб алды нурыцдан зыя!
Халкы дэй^ре галэмдэн кортарац, багыйс булып, Килмэяйдец - улмаз ирде энбия вэ ЭYЛия.
Сэндин Yгрэнде эдэп гыйльмен каму халкы ^иЬ|ан, Зирэ сэнсен, дэр хакыйкать, мэгъдэне хилме-хэя! Гыйззэтец белеп, фэлэклэрдэ мэлэклэр гаскэре Хаке паец ^злэренэ эйлэделэр тутыя [7, с. 130].
Мира земного счастье, радость и великая любовь!
О, звезда дневная, свет твой ярче и скоротечней света всех планет!
Ради тебя сей мир избавлен был от мрака небытия, Ради тебя (Господь) послал к народам пророков и святых. Ты научил нас всех адабу1,
Ибо, поистине, ты есть источник милосердия и блага! Узнав о величии твоем, войско ангелов на небесах Из пыли, где нога твоя ступала, снадобье для глаз
сготовило.
1 Адаб - мусульманская наука об этике и нрав-
ственности.
Символический образ [хаке пай; гьубар] (прах; пыль) встречается в произведениях и многих других тюркских и татарских поэтов-мистиков. Так, в стихотворении “Мэфхаре ^емлэ ^иИанньщ” (“Гордость мира всего”), восхваляющем пророка Мухаммада, татарский поэт-суфий Ахметзян Тубыли (1825189?) настолько охвачен любовью к посланнику Аллаха, что ради него готов протереть своё лицо пылью, что покоится под ногами:
Жаниб Хакь йэ, рэсYЛ Сэн бэшэрат кыл бэца.
Ул гьубари хаке пайа
Баш ийеб, йез сермэгэ [5, с. 45а-45б].
Находясь рядом с Богом, о, пророк,
Ты пришли мне радостную весть.
Пылью, что лежит под ногами Я протру лицо, склонив низко голову свою.
Тем самым поэт как бы показывает свою полную беспомощность перед всемогуществом Всевышнего. Герой одного из стихотворений Шамсутдина Заки (1825-1865) неустанно готов умолять Всевышнего о пощаде:
Акызып ^з яшеме, дэргяЬш серсэм башымы,
Дэм дэ дэм сэца ялынсам, - Yзгэ кярем калмады [6, с. 178].
Слёзы проливая, возложу я голову на порог твоей двери, Неустанно буду умолять, не осталось дела до себя.
По поводу этого двустишия татарский литературовед К. С. Давлетшин замечает, что “с одной стороны поэт подчёркивает свою ничтожность перед Богом, ту громадную пропасть, которая их разделяет, с другой стороны, он считает себя капелькой божественного моря, которая ищет единства с этим морем, стремится к духовному равенству с ним” [2, с. 15]. Ещё Ахмад Ясави (1103-1166) сказал в одном из своих стихотворений: “Туфрак булгыл, галэм си^а басып утсен” (Будь горстью земли, Пусть мир пройдётся по тебе) [2, с. 15].
Таким образом, суфии, развивая мотив своего бессилия перед всемогуществом Бога, не случайно вводят образ земли (туфрак, тин) или пыли (гьубар, тузан). К своей первой сущности (земле) человек возвращается, когда кончается срок его жизни, а дух, который вдохнул в него Всевышний, - вечен.
Немало в книге А. Каргалый и нарицательных персонажей, взятых из Корана. В “Хикэяте ЭYвэл” (Первом рассказе) речь идёт о Каруне, одном из самых богатых представителей в истории сынов Израиля, и фараоне Египта, правившем во времена пророчествования Мусы, которых в конечном итоге и сгубила их непотребная страсть к богатству и власти:
Сэгълэбия нэтде дєнья кэсрэте? Нэйлэде Карунны дєнья дэYЛэте? Дэхи фиргвенэ бу денья кэсрэте
своей неординарностью, яркостью повествования, лаконичностью, способностью воздействовать на воображение читателя своими выразительными эпизодами. Рассказы А. Каргалый написаны на основе религиозномифических сюжетов, и проблемы, поднятые в них, звучали злободневно в XIX в., не потеряли они своей актуальности и в наше время.
Эйлэде дэгъваи олуЬіияте [7, c. 109].
Не коварны ль богатства мира, как лиса? Что сделала с Каруном власть над миром?
Фараона ж несметные сокровища земли (Затмили разум), внушив ему, что Бог он.
Рассказы, включённые в сборник ‘Тэр^емэи ха^и Эбелмэних...”, отличаются
Список литературы
1. Ганиева Р. Татарская литература: традиции, взаимосвязи. Казань : Изд-во Казан. ун-та, 2002. 272 с.
2. Давлетшин К. С. Творчество татарского поэта XVII века Мавля Кулыя : авто-реф. дис. ... канд. филол. наук. Казань, 1971. 28 с.
3. Изречения Мухаммада / пер. с англ. Лазарева Б. Н. Islamabad, 1995. 347 с.
4. Ислам : энциклопедический словарь. М. : Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991. 309 с.
5. ЦПиМН ИЯЛИ АН РТ: ф. 39, оп. 1, ед. хр. 6058, 209-б л.
6. Гайнетдинов М. Шэмсетдин Зэки // Татар эдэбия-ты тарихы. Казан: Татар.
кит. нэшр., 1986. 2 т.: XIX йез татар эдэбияты. 347 б.
7. Ми^негулов Х.., Садретдинов Ш. XIX йез татар эдэбияты ядкярлэре. Казан: Казан ун-ты нэшр., 1982. 143 б.
8. Сибгатуллина Э. Татар эдэбиятында суфичылык (чыганаклар, тематика hэм жанр Yзенчэлеклэре): филол. фэннэре д-ры... дис. Алабуга, 2000. 251 б.
9. Хеснуллин К. Менэ^этлэр hэм бэетлэр. Казан: Раннур, 2001. 262 б.
^.. ?C?JJ ( IJcJ^f ). IJfjJ^ IJj^Jlf j IJjflf
ij^jij^. mr. ГЧХ ^.
^. IJuJ^MlP^ ( IJ^^C £_J<^ ). fl °j IJ^^j^. fl IJtj^js Ijjj^Mjp^'s/ M^jjCii
nVl. Y£A^>.
1. Ganieva R. Tatarskaja literatura: tradicii, vzaimosvjazi. Kazan’ : Izd-vo Kazan. un-ta, 2002. 272 s.
2. Davletshin K. S. Tvorchestvo tatarskogo pojeta XVII veka Mavlja Kulyja : avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. Kazan’, 1971. 28 s.
3. Izrechenija Muhammada / per. s angl. Lazareva B. N. Islamabad, 1995. 347 s.
4. Islam : jenciklopedicheskij slovar’. M. : Nauka. Glavnaja redakcija vostochnoj literatury, 1991. 309 s.
5. CPiMN IJaLI AN RT: f. 39, op. 1, ed. hr. 6058, 209-b l.
6. Gajnetdinov M. Shamsetdin Zaki // Tatar adabija-ty tarihy. Kazan: Tatar. kit. nashr., 1986. 2 t.: XIX jez tatar adabijaty. 347 b.
7. Mi^negulov H.., Sadretdinov Sh. XIX jez tatar adabijaty jadkjarlare. Kazan: Kazan un-ty nashr., 1982. 143 b.
8. Sibgatullina 9. Tatar adabijatynda sufichylyk (chyganaklar, tematika ham zhanr Yzenchaleklare): filol. fannare d-ry... dis. Alabuga, 2000. 251 b.
9. Hesnullin K. Mena^atlar ham baetlar. Kazan: Rannur, 2001. 262 b.
^.. ?C?JJ ( ). j ej
iJ^jiJ^. c^lj‘ mr. ^.
^. lJjj^Mj^ ( ^j lJ^^c eJ^ ). ?l “J lJ^^j^. ?l lJ^j^j» lJjj^^jp^'»/ ^^jj^“ nVl. X£A^.
Spisok literatury
Статья поступила в редакцию 21 февраля 2012 г.
