CC BY
81
Толстой в архивах России и США. - М.: АО «Тех-на-2», 1994. - С. 205-250.
4. Горбунов-Посадов И.И. Эрнест Кросби, поэт нового мира // Толстой и его жизнепонимание. - М.: Издательство «Посредник», 1911. - С. У-ХХХШ.
5. Кросби Э. Л.Н. Толстой как школьный учитель. - М.: Издательство «Посредник», 1908. - 80 с.
6. Кросби Э. Толстой и его жизнепонимание. -М.: Издательство «Посредник», 1911. - 64 с.
7. Маковицкий Д.П. Яснополянские Записки. У Толстого 1904-1910 // Литературное наследство. - М.: Наука, 1979. - Т. 90: В 4 кн. - Кн. 1.544 с.
8. Толстая С.А. Моя жизнь: в 2 т.- М.: Кучково поле, 2011. - Т. 2. - 672 с.
9. Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: в 90 т. - М.; Л.: Худ. лит., 1928-1958.
УДК 81'42 ; 821.161.1.09
Едошина Ирина Анатольевна
доктор культурологии, профессор Костромской государственный университет им. Н.А. Некрасова
tettixgreek@yandex.ru
Афанасьева Елена Александровна
кандидат филологических наук, доцент Петербургский государственный университет путей сообщения Императора Александра I
yelena@pgups.ru,
ПУТИ И ПЕРЕПУТЬЯ КРЫЛАТЫХ СЛОВ: А.Н. ОСТРОВСКИЙ, С.В. МАКСИМОВ, Н.С. АШУКИН
В статье раскрывается понятие «крылатые слова», указывается источник его происхождения, а также исследуются статьи из трех словарей: Ашукина Н.С., Ожегов С.И., Филиппов В.А. Словарь к пьесам А.Н. Островского. Репринтное издание (М., 1993), Ашукин Н.С., Ашукина М.Г. Крылатые слова. Литературные цитаты. Образные выражения. (М., 1955); Максимов С.В. Крылатые слова / под общ. ред. Н.С. Ашукина (М., 1955). Выясняется, что в силу специфической природы крылатых слов, которая в свернутой форме содержит ментальные характеристики социума, обращение к их изучению и собиранию имеет свои последствия. В научной деятельности - это появление словарей, а в биографии - это длительные путешествия по России (в случае с Максимовым), угрозы со стороны власти (в случае с Ашукиным). Все три словаря содержат примеры из пьес А.Н. Островского. На основании этих примеров выявляются и типологизируются источники крылатых выражений, их мотивно-структурные элементы, проводится сопоставление использования в пьесах А.Н. Островского и словарях Максимова и Ашукиных. Авторами статьи показывается, что крылатое слово может выполнять провокативную функцию, став именованием. Специальное внимание уделяется межкультурной природе крылатых выражений, которую активно использует А.Н. Островский в своих пьесах. Подвергается историко-культурному и лингвистическому анализу семантическое поле крылатых выражений, их функциональная направленность в тексте драмы. В итоге авторы статьи подчеркивают, что благодаря крылатым выражениям народная мудрость обретает способность сохраняться во времени и одновременно легко перекочевывать из одного языка в другой. Именно эта особенность схвачена в исходном немецком названии «Geflügelte Worte» Г. Бюхмана.
Ключевые слова: крылатые слова, ментальные характеристики, биография, словарь, функция, семантическое поле, текст, источники, межкультурная природа.
В предисловии к «Словарю к пьесам А.Н. Островского»1 (1993) есть одно любопытное примечание: «К сожалению, не пришлось включить в словарь многочисленных народных поговорок, пословиц и присловий, в обилии встречающихся в пьесах Островского. Комментирование их могло бы составить особую задачу» [3, с. IV]. Сразу замечу, что словаря, где бы решалась такого рода задача, нет и по сю пору. Но включение устойчивых выражений из пьес Островского в словарь все же случилось. Одним из авторов «Словаря к пьесам А.Н. Островского» был Н.С. Ашукин, который вместе с супругой М.Г. Ашукиной издал в 1955 году «Крылатые слова. Литературные цитаты. Образные выражения». Во вступительной статье от составителей дается небольшой экскурс в историю понятия «крылатые слова» (значительно сокращенный в издании 1960 года), что не обходится без упоминания
С.В. Максимова, который расширил семантику этого понятия. Замечу, в этом же году и в том же издательстве вышла книга С.В. Максимова «Крылатые слова», подготовленная все тем же Н.С. Ашу-киным. Оставляя пока Максимова и его книгу, вернусь к «Крылатым словам» Ашукиных, в которую включены: «жупел» с пояснением, что именно благодаря пьесе Островского «Тяжелые дни» это слово церковно-славянского происхождения стало крылатым, равно как и выражения «Кит Китыч/Тит Титыч» («В чужом пиру похмелье»), «один в четырех каретах» («Бедность не порок»), «чего моя нога хочет» («Грех да беда на кого не живет»).
Из перечисленных крылатых слов, содержащихся в неизданном в те годы «Словаре к пьесам А.Н. Островского», в «Крылатых словах» Ашуки-ных обнаруживается только слово «жупел» с указанием, что из комедии оно вошло в общий язык [1, с. 65]. Это замечание очень важное и напрямую
© Едошина И.А., Афанасьева Е.А., 2016
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова № 4, 2016
79
выводит к задумке Максимова: объяснить мимолетные разговорные, летучие и крылатые слова и ходячие выражения, которые исключительно принадлежат отечественной речи, имеют корень в русском разнообразном мире и даже получили значение народных пословиц и поговорок [8, с. VI]. В данном случае слово попало в народную речь из литературы, а не наоборот.2
Поиск источников крылатых слов, усвоенных народным сознанием, составляет главную цель в книге Максимова. Этой же цели придерживаются авторы «Крылатых слов», но в силу идеологического притеснения они лишены той исследовательской свободы, которая присуща Максимову. Потому в столь осторожных отсылках к пьесам Островского, никак не совпадающих с наличием в них большого количества крылатых выражений, сказывается грустный опыт и запрещения уже подготовленного к изданию «Словаря к пьесам А.Н. Островского», и пережитых Ашукиным гонений 1920-х годов, когда всероссийская ассоциация писателей-коммунистов сняла его с академического пайка, предварительно обвинив в бездарности и бесполезности. В результате он стал текстологом, комментатором и библиографом. Николай Сергеевич Ашукин прожил долгую жизнь: он родился в 1890 году, а умер в 1972 году. В его обширной исследовательской деятельности Островский не был предметом специального внимания, но Ашу-кин, москвич по рождению, много занимался историей быта старой Москвы, сам происходил из купеческого рода, принимал участие в составлении хрестоматии по истории русского театра. Так что пути пересечения с Островским у него были, но еще более - с Максимовым (1831-1901), вслед за которым Ашукин дал собранию литературных цитат и образных выражений именование «Крылатые слова». Мы не случайно уделяем столько внимания Н.С. Ашукину, поскольку видим в нем человека, продолжившего традиции Островского и Максимова по собиранию крылатых слов, понимаемых ими как своеобразный «мостик» между звучащим народным и написанным литературным словом.
Островский и Максимов познакомились в 1850 году в кружке будущей «молодой» редакции «Москвитянина», где все были увлечены живым интересом к народной жизни. Будучи родом из русской глубинки, Парфентьевского посада Коло-гривского уезда Костромской губернии, Максимов в итоге своей деятельности, по словам В.В. Розанова, «обучил... России. Обучил в том смысле, что Россия есть важное, и - первое важное» [15, с. 310]. Максимов смог «обучить» России по той причине, что исходил, изъездил ее с юга на север, с запада на восток. В его книгах возникала многоликая страна, не придуманная фантазией художника, а реальная, живая, со своими чаяниями, радостями и горестями. Некоторые из его книг рождались как
собрание ранее разбросанных по газетным и журнальным изданиям статей. Таковой, в частности, оказалась и последняя книга «Крылатые слова. По толкованию С. Максимова» (1890), в которую вошли статьи, написанные и опубликованные автором в периодической печати в течение 1883-1889 годов.
В подзаголовок книги Максимов вынес слова из названия когда-то заполняемой им журнальной рубрики (здесь и далее курсивом выделена буква, содержащая ударение, обозначенное в первом издании) «Не спуста слово молвится»: «Не спроста и не с пуста слово молвится и до веку не сломится». Максимов был убежден, что в крылатых словах отражается народная мудрость, глубокое уважение к слову. Подзаголовку вторит эпиграф «У - слова и беседа»3. Отделенная ударная буква «У» словно создает вокруг слова и беседы особое пространство, звучание которого в эпоху Серебряного века получит мистическое наполнение (С. Есенин, А. Белый, Вяч. Иванов). У слов собирается мир, чтобы с помощью крылатых слов преодолеть «окаменелость» быта, на что обратил внимание Ашу-кин, когда готовил книгу Максимова к публикации.
В своей книге Максимов дважды ссылается на пьесы Островского. Статья «Дороже Каменного моста» начинается с отрывка из комедии «Не было ни гроша, да вдруг алтын»:
- Какие серебряные подковы? Какие лошади? Двугривенного в доме нет, а он.
- Позвольте! Это верно. Нам теперь с вами какой-нибудь двугривенный дороже Каменного моста.
- Какой мост? Квартальный давеча страмил-страмил при людях, что забор не крашен [8, с. 129].
Это разговор Елеси и Мигачевой, сына и матери. Максимов цитирует приведенный фрагмент по дореволюционному собранию сочинений издательства «Просвещение», о чем сам сообщает. В этом издании слово «Каменный» пишется с большой буквы, будучи названием моста. С заглавной буквы пишется мост и в воспоминаниях Максимова об Островском. В советском издании это же слово написано с маленькой буквы, становясь определением того, из какого материала сделан мост. По этой причине, конечно, выражение «каменный мост» никаких ассоциаций с крылатыми словами не рождает. Но во времена Островского и Максимова выражение «Каменный мост» через Москва-реку ассоциировался с необоснованно дорогостоящим предприятием. Как пишет Максимов, «выражение этого рода приспособляется во всех тех случаях, когда может определить и крайнее богатство, и всякую несоразмерную ценность какого-либо имущества или предмета» [8, с. 129]. И далее Максимов дает подробную историко-культурную справку того, как и почему появилось это крылатое слово. Из нее читатель узнает, что мост начал строить Михаил Федорович, выписав мастеров из-за рубежа, но построить мост не удавалось
из-за своенравности Москва-реки. Руководил постройкой князь В.В. Голицын, любимец царевны Софьи. Он заменил иностранных мастеров отечественным, и мост построили. Правда, самого князя обвинили в растратах (в связи с мостом в том числе) и сослали в Пинегу. Впоследствии выяснилось, что содержание моста требует немалых вложений. В «Словаре к пьесам А.Н. Островского» это выражение имеется, но в присловной статье подчеркиваются размеры (Большой Каменный мост) и акцентируются криминальные сюжеты, с этим мостом связанные [2, с. 82].
Некоторые из пословиц, поговорок, присловий в книге Максимова «Крылатые слова» обнаруживаются и в пьесах Островского. Полагаю, Максимов использовал пьесы Островского как источник корректировки значений крылатых слов. Это предположение базируется на дружеских отношениях между Островским и Максимовым, о чем свидетельствуют воспоминания последнего, их переписка, свойственный обоим живой интерес к народному слову. Есть и прямое свидетельство в «Крылатых словах», правда, уже во втором издании. Поясняя выражение «нет проку», Максимов обращается к кормлению бояр на государевой службе. Все попытки изменить что-либо не увенчались успехом, лишь один пример обнаруживается автором - Ордин-Нащокин, который стремился не кормиться на псковском воеводстве, а поднять благосостояние горожан. «Все остальные, - пишет Максимов, - были на один образец, как образно показано в драме А.Н. Островского. На вопрос о том, каков будет новый воевода, сказано отчаянно безнадежным голосом из толпы молодых посадских: "Да, надо быть, такой же, коль не хуже"» [8, с. 141]. Это финальная реплика из комедии в стихах «Воевода (Сон на Волге)» (1865, первая редакция). В пьесе Островского Максимов видит не только надежный источник, но образное обобщение исторического факта, что позволяет ему заключить: «Когда спознали, что и в воеводах нет пути и не было проку, то есть ни добра, ни пользы, это звание в 1764 г. совершенно отменили» [8, с. 141]. Так получают окончательное объяснение крылатые слова «нет проку» - когда ни добра нет, ни пользы, потому и пути нет.
В комедии Островского «На всякого мудреца довольно простоты» есть такой эпизод:
М а н е ф а. И то иду. Пошла шабала и пришла шабала.
1-я п р и ж и в а л к а (с умилением). Ох, батюшки мои!
Т у р у с и н а (грозно). Молчи!
М а н е ф а (садясь). Пошла да села, как квашня.
2-я п р и ж и в а л к а (со вздохом). О, о, о, ох! Ах, премудрость!
1-я п р и ж и в а л к а. Привел Господь, дожили!
Т у р у с и н а (грозно). Тише!
М а н е ф а. Что вы бельмы-то выпучили?
Т у р у с и н а. Очень рады, что сподобились видеть тебя.
1-я п р и ж и в а л к а. Ох, сподобились!
2-я п р и ж и в а л к а. Все сподобились.
Т у р у с и н а. Ждем! Что скажешь, мати Ма-нефа?
М а н е ф а. Ждем! Ждали в сапогах, а приехали в лаптях.
1-я п р и ж и в а л к а. Батюшки, батюшки! Запоминайте, запоминайте хорошенько [13, с. 4849].
В этом фрагменте Манефа сама характеризует себя довольно искренне - шабала. По определению в «Словаре к пьесам А.Н. Островского», «ша-бала» - это тот, «кто говорит без задержки, болтун, пустомеля» [2, с. 234]. Но Манефа говорит совсем немного, зато слова ее в восприятии окружающих полны особого смысла. И небезосновательно. Ма-нефа отвечает устойчивыми оборотами: «пошла шабала и пришла шабала», «пошла да села, как квашня», «выпучили бельмы», «ждали в сапогах, а приехали в лаптях». Причем говорит явно напористо, не без грубости. Не будучи никакой пророчицей, которую в ней видит Турусина и подпевающие ей приживалки, Манефа вынуждена играть эту роль - ведь ей заплатили (приживалкам тоже). Функция крылатых слов в данном случае заключается в перемещении речи из бытового плана в сакральный. Какова рода эта сакральность, разъясняется в слове «шабала». Частично Максимов раскрывает смысл уже в содержании: «Баклуши бить (глупая шабала и оболванить)» [8, с. IX]. А в самой статье пишет: плашки из осины, которые мужики «зовут "шабалой" и ими же ругаются, говорят: "Без ума голова - шабала"» [8, с. 28]. Этим крылатым словом Манефа открыто себя именует. А Максимов дает пояснение в форме риторических вопросов, расширяя таким образом семантическое поле слова «шабала»: «Есть ли еще что дряннее этого дерева (осины. - И.Е.), которое теперь лесник сложил у избы, когда и цены такой дряни никто не придумает? Есть ли и человек хуже того, который много врет, без отдыха мелет всякий вздор, ничего не делает путного и мало на какую работу пригоден?» [8, с. 28]. Как видим, Максимов связывает произнесение пустых слов с непригодностью к работе. Эти два качества вместе свидетельствуют о человеке, хуже которого и нет. Крылатое слово «шабала» - ключ к пониманию существа Манефы, по слову которой, тем не менее, почти решается судьба девушки, и только случай спасает ее.
В книге Максимова «Крылатые слова» и в «Словаре к пьесам А.Н. Островского» есть устойчивое выражение «Белая Арапия», которое используется драматургом.
«Праздничный сон - до обеда»
К р а с а в и н а. Да говорят, белый арап на нас подымается, двести миллионтов войска ведет.
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова № 4, 2016
81
Н и ч к и н а. Откуда же он, белый арап?
К р а с а в и н а. Из Белой Арапии.
Н и ч к и н а. Как будет на свете-то жить! Такие страсти! Времена-то такие тяжелые! [11, с. 352]
«Тяжелые дни»
Д о с у ж е в. А живу в той стороне, где дни разделяются на легкие и тяжелые; где люди твердо уверены, что земля стоит на трех рыбах и что, по последним известиям, кажется, одна начинает шевелиться: значит, плохо дело; где заболевают от дурного глаза, а лечатся симпатиями; где есть свои астрономы, которые наблюдают за кометами и рассматривают двух человек на луне; где своя политика, и тоже получаются депеши, но только все больше из Белой Арапии и стран, к ней прилежащих. Одним словом, я живу в пучине [12, с. 394].
Если в «Праздничном сне - до обеда» Белая Арапия описывается через простодушно-наивное восприятие, то в «Тяжелых днях» Белая Арапия становится «приговором» этому простодушию, приговором жестким, бескомпромиссным. По утверждению В.А. Кошелева, именно Островский впервые ввел понятие «Белая Арапия» [7, с. 158].
В «Крылатых словах» Максимов комментирует выражение «Белая Арапия» через темных людей, которые вдруг узнали, что на свете есть иная «заграница» [8, с. 402].
Статьи в «Словаре к пьесам А.Н. Островского» и в «Крылатых словах» Ашукиных настолько близки, что не оставляют никакого сомнения в авторстве Н.С. Ашукина. Статья в «Словаре...» начинается с изложения сведений из разных источников - старинные русские книжники, свидетельство путешественника Ф.А. Котова, «Исторический вестник» за 1906 год. Далее следует цитата из «Нови» И.С. Тургенева. Дань времени звучит в словах о малокультурном купечестве, что вряд ли было близко самому Ашукину как выходцу из этого самого общественного слоя. В качестве примеров даются приведенные цитаты из пьес Островского [2, с. 13]. Статья в «Крылатых словах» сразу начинается с утверждения, что термин «черный арап» используется в фольклоре. Далее упоминаются книжники, затем следует Ф.А. Котов с подробной ссылкой на советское издание, только после этой ссылки даются сведения из «Исторического вестника» за 1906 год. Затем, как и прежде, дается ссылка на роман Тургенева. А «малокультурное купечество» исчезает (сказывается идеологическое послабление послесталинского времени), вместо него появляется сведение об использовании «белорапской земли» раешниками со ссылкой на сочинения А. Левитова. Дается итоговое определение, какового в прежнем издании не было: «Таким образом, "Белая Арапия" стала синонимом легендарной, неведомой страны фантастических рассказов». После чего следуют уже знакомые примеры из пьес Островского [2, с. 39].
В финале уже цитированной статьи В.А. Ко-шелев замечает, что «в "фантоме" Белой Арапии Островский олицетворил весьма своеобразный комплекс простонародных представлений, которые в реальности можно при желании спроецировать и на "темное царство", и на устремления "нигилистов", и на происки враждебного "царя Фараона". Изначальная "широта конструкции" этого оксюморона входила в творческую задачу драматурга» [7, с. 60]. В принципе все эти оттенки в значении «Белой Арапии» можно найти в приводимых словарных статьях и размышлениях Досужева в «Тяжелых днях». Но есть еще один смысл, который напрямую выводит к специфике народного сознания, отраженной в лубке, где иррациональное воспринимается как абсолютная реальность, без всяких оксюморонов [6]. Белая Арапия в разговоре Красавиной и Ничкиной представляет апокалиптический смысл бытия, рождающий страх и ужас сродни библейскому. Белая Арапия смешна, нелепа в восприятии образованного человека, например, Досужева. В его представлении Белая Арапия - это пучина, в которой гибнет все прогрессивное. В народном понимании Белая Арапия есть символ гибели всего мира.
В этой связи обратим внимание еще на один нюанс Белой Арапии. Это устойчивое выражение появляется в статье «Начай (завтра, навино, наводка, подачки)», которая начинается с известия, что автор специально просил не исправлять слитного написания слова в заголовке «на том основании, что чувствуется в нем такое плотное слияние начального предлога с управляемым существительным, каковое слияние замечается и в самом обычае с народною жизнью» [8, с. 400]. В воспоминаниях об Островском Максимов сокрушается, что сухие комментарии могут затемнить глубокий смысл высокой ценности народной песни [10, с. 396]. Все это - прямые свидетельства стремления Максимова представить живое народное сознание, частным случаем которого является Белая Арапия.
Есть у Островского драма под названием «Грех да беда на кого не живет» (1863). Максимов дает полную форму этой пословицы: «Грех да беда на кого не живет, - огонь и попа сжет. Погоди: будет и на его улице праздник» [8, с. 1]. Корни этой развернутой пословицы он обнаруживает в русской истории XVII столетия, когда патриарх Филарет приказал внести изменения в богослужебные книги. В частности, в словах «Сам и ныне, Владыко, освятив воду сию Духом твоим святым и огнем» нужно было удалить из служебных книг и не произносить как ошибочное. Слова-то замазали, но забыть не забыли: «Так и сложилось в то время (и до нас дошла) насмешливая поговорка: в книгу глядит (или на воду глядит), а огонь говорит. С тех самых пор начал огонь жечь попа в особину, в исключение пред другими. Стала ходить вековечная, несо-
крушимая в правде пословица о неизбежности для всякого человека беды и греха, с новым привеском, вызванным полузабытым мелким историческим случаем» [8, с. 7]. Неизбежность греха словно довлеет над действующими лицами в драме Островского «Грех да беда на кого не живет», достигая трагического апогея в убийстве Львом Красновым своей жены.
В «Словаре к пьесам А.Н. Островского» пословицы по уже названной причине нет, но описывается слово «грех», причем ровно в том значении, которое дается Максимовым. В «Крылатых словах» Ашукиных этой пословицы нет, видимо, по причине неизбежности включения в комментарий сведений из истории церковной жизни русского народа. Однако Максимов не останавливается только на беде и грехе, представляя далее целый ряд положительных коннотаций, связанных в народном сознании с огнем, аргументируя, таким образом, появление пословицы «будет и на его улице праздник». Эта часть пословицы здесь не называется, но имеется в виду. В пословичных пьесах Островского подчас наблюдается то же самое [5]. В данном случае речь идет о раскаянии Льва Краснова, которое понимается как победа над грехом и готовность жить согласно Законам Божиим.
Пребывая в поисках смыслов крылатых слов, Максимов, как ранее Островский, а позднее Ашу-кин, стремился собрать вокруг слова весь мир, потому крылатому выражению из св. Писания («ко-гождо дело явлено будет - день бо явит») вторит русская народная пословица («загадка - разгадка, а в ней семь верст правды»), а завершает мудрое высказывание на латинском языке: «Quod potui -feci (что мог, я сделал. - Е.А.), - скажем древнейшим и авторитетнейшим крылатым выражением из совершенно чужого языка (хотя бы оно и достаточно уже попорхало по белому свету): faciant meliora potentes! (Пусть сделает лучше, кто может. - Е.А.)» [8, с. X-XI]4. В этих четырех устойчивых выражениях Максимов выразил суть проделанной работы: в его собрании крылатых слов «семь верст правды», значимость труда оценят потомки («день бо явит»), он сделал, что смог (quod potui - feci), пусть придут другие и сделают лучше - faciant meliora potentes!
По Максимову, мудрость не знает языковых преград. Вот и в пьесах Островского нет да и промелькнет латинское крылатое слово, например, в речи Корпелова из «Трудового хлеба»: «Homo sum». А завершается пьеса вообще начальными строками из студенческого гимна на латинском языке, которые поет все тот же Корпелов: Gaudeamus igitur, / Juvenes dum sumus! [12, с. 453]. Эти две строчки традиционно включаются в словари латинских крылатых слов. Ашукин в предисловии делает примечание, в котором указывает,
что впервые устойчивым выражениям, собранным в словарь, название «крылатые слова» («Geflügelte Worte») дал немецкий ученый Георг Бюхман, а затем оно перешло в другие языки [1, с. 3]. Вот так и «летает» народная мудрость по миру, обретая устойчивую форму в пословицах и поговорках.
Примечания
1 Работа над «Словарем» началась еще до Великой Отечественной войны, завершена после войны и в 1949 году набрана для издания, но потом по решению ЦК ВКП(б) с подачи КГБ набор был рассыпан.
2 Приведу один пример использования слова «жупел» в деятельности российской творческой интеллигенции, которая всегда была недовольна властью, разделяя революционные чаяния. В 1905 году вышел первый номер журнала «Жупел», в котором резко осуждалось подавление правительством революционных настроений. Всего вышло три номера, и журнал был закрыт. Вокруг журнала объединились художники и писатели, из которых назову только самых известных: Серов, Кустодиев, Лансере, Билибин, Добужинский, Сомов, Бакст, Горький, Андреев, Куприн, Амфитеатров и др. Когда случатся две революции и победит большевизм, они в ужасе побегут от того, что сами же и накликали. Напомню некоторые судьбы. Серов умрет в 1911 году, удачно не застав последствий переворотов. Лансере, Кустодиев кое-как впишутся в советскую систему, Горький будет объявлен главным «совписом». Все остальные эмигрируют. Как признается одна из участниц «Жупела» А.П. Остроумова-Лебедева, тогда у всех них был «искренний подъем и искренний порыв возмущения и протеста» [13, с. 333]. Это признание со всех сторон обставлено многоточием, за которым угадывается раскаяние, не могущее быть открыто заявленным в условиях идеологической несвободы советского режима. Жупел - это то, что внушает ужас, отталкивает, потому простая и незатейливая Настасья Панкратьевна в «Тяжелых днях» признается: «... как услышу слово "жупел", так руки-ноги затрясутся» [12, т. II, с. 2]. Из сегодняшнего дня это признание представляется пророческим символом, уточняя семантику слова «жупел».
3 В предисловии к книге «Крылатые слова. Литературные цитаты. Образные высказывания» (1955) Ашукин словно расшифровывает этот эпиграф: «"Крылатыми" Гомер называл такие слова, которые срываются с уст говорящего и летят к уху слушателя» [1, с. 3]. Добавлю, у Гомера это «крылатые речи» [4, т. 1, с. 201] - epea pteroenta.
4 Максимов обращается к пословице, восходящей к высказыванию Цицерона в письме к Императору Дециму Бруту Альбину: Ego plus quam feci, facere non possum (Больше, чем сделал, сделать не могу).
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова ¿V- № 4, 2016
вз
Библиографический список
1. Ашукин Н.С., АшукинаМ.Г. Крылатые слова. Литературные цитаты. Образные выражения. - М.: ГИХЛ, 1955. - 751 с.
2. Ашукин Н.С., Ожегов С.И., Филиппов В.А. Словарь к пьесам А.Н. Островского. Справочник для актеров, режиссеров, переводчиков. Репринтное издание. - М.: Веста, 1993. - 246 с.
3. Ашукин Н.С., Ожегов С.И., Филиппов В.А. Вступительная статья // Словарь к пьесам А.Н. Островского. Справочник для актеров, режиссеров, переводчиков. Репринтное издание. - М.: Веста, 1993. - С. Ш-^П.
4. Гомер. Илиада / пер. с древнегр. Н.И. Гнеди-ча. - М.: Художественная литература, 1967. - 374 с.
5. Едошина И.А. Специфика пословичных именований ранних пьес А.Н. Островского // Драма и театр: сборник научных трудов. Вып. VII / науч. ред. Н.И. Ищук-Фадеева. - Тверь: Тверской госуниверситет, 2009. - С. 109-120.
6. Едошина И.А. Островский и лубочная культура // Едошина И.А. «А я, душа театра.» А.Н. Островский. - Кострома: Костромаиздат, 2013. - С. 236-247.
7. Кошелев В.А. «Из Белой Арапии» // Щелы-ковские чтения 2006. В мире А.Н. Островского: сборник статей / науч. ред. и сост. И.А. Едошина. -Кострома: Авантитул, 2007. - С. 151-161.
8. Крылатые слова. По толкованию С. Максимова. - СПб: Издание А.С. Суворина, 1890. - 486 с.
9. Максимов С.В. Вступительная статья // Крылатые слова. По толкованию С. Максимова. - СПб.: Издание А.С. Суворина, 1890. - С. Ш-Х.
10. Максимов С.В. Александр Николаевич Островский. По моим воспоминаниям // По Русской земле / сост., подгот. текста, авт. вступ. статьи С. Плеханов. - М.: Советская Россия, 1989. -С. 386-507.
11. Островский А.Н. Праздничный сон - до обеда // Островский А.Н. Полное собрание сочинений: в 10 т. / под ред. М.И. Писарева. - СПб.: Просвещение, 1904-1909. - Т. 2. - С. 325-378.
12. Островский А.Н. Тяжелые дни // Островский А.Н. Полное собрание сочинений: в 10 т. / под ред. М.И. Писарева. - СПб.: Просвещение, 19041909. - Т. 8. - С. 391-460.
13. Островский А.Н. На всякого мудреца довольно простоты // Островский А.Н. Полное собрание сочинений: В 12 т. Т. 3. Пьесы (1868-1871) / под общ. ред. Г.И. Владыкина, И.В. Ильинского, В.Я. Лакшина и др. - М.: Искусство, 1974. -С. 7-79.
14. Остроумова-Лебедева А.П. Автобиографические записки. 1-2 тт. - М.: ЗАО Центрполиграф, 2003. - 590 с.
15. Розанов В.В. На трудовом посту // Розанов В.В. Собрание сочинений. В чаду войны (Статьи и очерки 1916-1918 гг.) / под общ. ред. А.Н. Николюкина. - М.: Республика; СПб.: Росток, 2008. - С. 309-311.
