CC BY
90
ББК 83.01
А. А. Журбин Астраханский государственный университет
ПУШКИНСКИЕ ТРАДИЦИИ В ТВОРЧЕСТВЕ ЛЕОНИДА ГУБАНОВА
Губанов Леонид Георгиевич (1946-1983) - один из значительнейших поэтов советского андеграунда. Сформировался как автор еще в школьном возрасте, но после 1965 г. на родине не публиковался. Организатор неофициального художественного объединения СМОГ (Самого молодого общества гениев), впоследствии разогнанного властями. Преследовался органами госбезопасности, насильственно помещался в психиатрическую клинику. Работал пожарным, фотолаборантом, дворником, грузчиком... Умер в 37 лет от сердечной недостаточности.
На сегодняшний день издана примерно третья часть творческого наследия Л. Губанова. В России вышли три книги поэта: «Ангел в снегу» (1994), «Я сослан к Музе на галеры.» (2003) и «Серый конь» (2006). Многочисленные публикации в периодике содержат серьезные разночтения, связанные либо с прихотью публикаторов, либо с вариативным существованием текстов (последствие эпохи самиздата).
Преждевременная смерть автора и продолжительная недоступность его произведений объясняют малоизученность губановской лирики. Хотя парадоксальный факт: еще за год до появления первого сборника поэта Юрий Крохин выпустил книгу «Профили на серебре: Повесть о Леониде Губанове». Это издание представляет собой журналистское исследование биографического характера. Научные материалы, посвященные творчеству Л. Губанова, практически не встречаются.
Необходимость изучения лирики легендарного поэта продиктована несколькими причинами. Во-первых, Л. Губанов - одна из ключевых фигур в советской поэзии второй половины ХХ века и без него немыслима история литературы данного периода. Во-вторых, поэт оказал влияние на авторов-ровесников, прежде всего товарищей по СМОГу. Среди них повлиявшие на современный литпроцесс Саша Соколов, Юрий Кубланов-ский, Владимир Алейников. В-третьих, андеграундовское творчество Л. Губанова ценно как пример свободного искусства, продолжившего в тоталитарном государстве традиции золотого и серебряного веков.
Для данного исследования мы ставим следующие задачи:
- выяснить отношение Л. Губанова и его окружения к творчеству А. С. Пушкина;
- определить время наиболее сильного пушкинского влияния на поэзию Л. Губанова;
- выделить конкретные примеры проявления пушкинских традиций в лирике основателя СМОГа.
В работе применены биографический и компаративистский методы.
Всенародную любовь к Пушкину в России можно объяснить лишь его литературными достижениями. Однако заслуги классика перед другими авторами выходят за рамки словесности. Здесь еще следует учитывать то, что Пушкин стал нашим первым писателем-профессионалом, дерзнув жить на одни литературные доходы. Не менее важна выработанная им «этика» поведения поэта. Многие авторы впоследствии пытались подражать стилю и технике классика. Но еще больше литераторов старалось следовать его независимому образу жизни. Поэтому неудивительно, что в советское время Пушкин оставался кумиром и в официозной, и в подпольной литературной среде.
Среди любимых поэтов Леонида Губанова (трагически погибших А. Пушкина, М. Лермонтова, В. Хлебникова, В. Маяковского, С. Есенина, И. Мандельштама) автор «Евгения Онегина» стоит на первом месте. Косвенно на это указывает максимальное количество пушкинских интертекстов (более сорока примеров различных типов) в опубликованном наследии председателя СМОГа. Сохранились также показательные наблюдения жены Ирины и друзей Губанова (Льва Дубницкого и Натальи Шмель ковой).
«Пушкин вообще был для Лени путеводной звездой. Купили мы как-то кольцо с темным камнем. Леня, памятуя о пристрастии Пушкина к перстням, носил его на безымянном пальце».
«Единственный поэт, чьи стихи (кроме собственных) он читал, был Пушкин. Причем пушкинские стихи он читал не в своей манере, а с обычными интонациями, как читают все» [1, с. 97, 59].
«Он восхищался поэзией. особенно - Пушкина. С ним, как сам рассказывал, не расставался никогда. .» [2, с. 270].
Пушкинское присутствие обозначилось и в воззвании СМОГа, опубликованном на Западе. Правда, имя классика не было включено молодыми поэтами в пестрый ряд их учителей (А. Рублева, Баяна, А. Радищева, Ф. Достоевского, М. Цветаевой, Б. Пастернака, Н. Бердяева и В. Тарси-са). Однако в тексте воззвания приведена точная цитата из позднего пушкинского стихотворения: «Пора, мой друг, пора!» [3, с. 14]. Примечательно также то, что, взяв за образец документа футуристический манифест, смогисты «сбрасывают» иное старшее поколение: «Мы можем выплеснуть душу в жирные физиономии «советских писателей» [3, с. 14].
Очевидно влияние Пушкина на историческое мышление Губанова. Так, в лироэпических произведениях поэт обращается к персонажам прошлого, уже встречавшихся у классика. Например, образ первого российского императора создан Пушкиным в поэмах «Полтава», «Медный всадник», стихотворениях «Пир Петра Великого», «Стансы», незаконченном романе «Арап Петра Великого». А в 1964 г. председатель СМОГа написал лирическую поэму «Петр Первый». Несомненна перекличка образов предводителя крестьянского восстания из романа «Капитанская дочка», труда «История Пугачева» и губановской поэмы «Пугачев». Вслед за Пушкиным (его трагедией «Борис Годунов») Губанов создает поэму о преемнике Федора Иоанновича. Она не опубликована, о ее существовании свидетельствует письмо поэта Евгению Евтушенко: «... перечитал свою поэму «Борис Годунов», вроде бы хорошо. Перезвонил название, называю теперича «Самозванец» [4].
Не могла не притягивать Л. Губанова и «заповедность» Царскосельского лицея. Ведь именно там зародилось первое поколение «рано начавших - кончивших рано» поэтов. Вероятно, в связи с подобной практикой раннего формирования в 1965 г. появились строки:
Как будто Царское Село, как будто снег промотан мартом, еще лицо не рассвело, но пахнет музыкой и матом.
(Петербург) [5, с. 318]
В тексте 1982 г. (время сильного пушкинского влияния на лирику Губанова) поэт снова вернется к юношескому мотиву.
Я - холодное сердце В садах царскосельских неволю.
(Я - холодное сердце.) [5, с. 608]
Влияние Пушкина на поэзию Губанова особенно заметно в поздних произведениях. Если в ранней лирике Губанова присутствие пушкинского начала ощущалось прежде всего в многочисленных упоминаниях имени поэта, то здесь речь идет уже о влиянии классического стиля на тексты смогиста. Сопоставим реализацию одного мотива в стихотворениях разных периодов.
Растаяли, а может быть расстались,
Лицо - темница всех моих вопросов.
Сокровища, все острова состарились И нерушимых клятв сожгли обозы.
(Объяснение в обиде) [5, с. 122]
Это отрывок из стихотворения 1971 г. В строфе отмечаем типичные черты стиля «раннего» Губанова. Игра слов с одинаковыми морфемами (в данном случае префиксами): «растаяли», «расстались». Использование развернутых образов: «лицо - темница . вопросов», «нерушимых клятв обозы». Немотивированное употребление образа: «острова состарились». Теперь из стихотворения 1983 г. (вероятно, последнего).
. Я на мосту стою холодном И думаю - куда упасть .
Да, мы расстались, мы - свободны,
И стали мы несчастны - всласть!..
(В твоих глазах закат последний.) [5, с. 640]
Распространенная картина прощания на мосту. Эпитет (холодный» -традиционный для описываемого эмоционального состояния. Использование в финальном образе контраста: несчастны - всласть. Вполне «правильная» строфа по пушкинским (классическим, 19 века) меркам - за исключением, может быть, инверсий первого и четвертого стихов. Таким образом, к пушкинской простоте Губанов приходит на последнем этапе творчества.
Несомненно, Л. Губанов считал Пушкина образцом для подражания. Александр Сергеевич для Губанова - родоначальник отечественной поэзии и уже поэтому «эталон» русского поэта. С подобной оценкой классика связаны такие образы, как «лихие пушкинские перья» перед «неземными письменами» («Неровен час, как хлынет ливень.» [5, с. 32]) и вдохновляющий «пушкинский аквамарин» на «нежной руке» («Боже! Спаси и помилуй меня.» [5, с. 609]). Примеряя на себя судьбу классика, председатель СМОГа нередко старался следовать ему в жизни. Так, например, «. пережив Есенина - он клялся, что Пушкина уж ни за что не переживет», - вспоминает Ольга Седакова [6, с. 137].
Заметим, что смерть в 37 лет воспринималась Губановым едва ли не как поэтический долг. Еще в 1964 г. им задумывалось большое произведение о гениях, ушедших в этом возрасте. Полностью «Профили на серебре» (название текста) до сих пор не опубликованы. Однако об их идее и тематике позволяет судить письмо поэта к Марии Марковне Шур (другу и наставнице Губанова). Приведем выдержки из него. «Сейчас меня занимает одно, а именно - это старые мысли и планы по поводу 37. Хочу сделать поэму о 37. Помогите мне с материалом. Мне нужно много свежих фактов и анекдотов из жизни этих людей. Для вашей памяти: Пушкин, Хлебников («Доски судьбы»), Вересаев, Маяковский («Новое о Маяковском»), Рембо, Лорка, Рафаэль., Моцарт., Чюрленис., Белинский, Федотов. . Россини. .» [7, с. 43]. Безусловно, в жизни Губанова было самопрограммирование на раннюю гибель.
Мы знаем о том, что Пушкин серьезно относился к приметам, испытывал судьбу, чуть ли не специально провоцировал дуэли. Суеверность и фатализм Александра Сергеевича общеизвестны. Эти черты характера (мировоззрения) были свойственны и Губанову. В сочетании с глубокой религиозностью они определяли его часто неадекватное поведение. Случаи «игры со смертью» шокировали окружение поэта, оставляли свой след в памяти. Проиллюстрируем вышесказанное. «Он был. не просто суеверен, а гипертрофированно . . А то и невероятно мнительный, окруженный целым роем своих, особенных примет. . был фаталист. Сознательно бросал себя в сложные ситуации. Загадывая нечто про себя, вдруг. бросался наперерез мчавшимся по шоссе машинам; держась за прутья балкона, повисал на руках, на высоте седьмого этажа. мог очертя голову ринуться в драку» [8, с. 127]. Этот фатализм нашел многократное отражение в творчестве Губанова. Тема судьбы (чаще - судьбы мастера) присутствует уже в школьных стихах и поэмах поэта. Со временем она становится сквозной. Часто тема судьбы раскрывается посредством образа Пушкина. Например:
Мы судьбы с звездами сличаем, но Пушкин - это не случайность.
Здесь безголосый соучастник -виновник дня рожденья, смерти.
(Монолог с того света) [5, с. 649]
Заметим также, что личность Пушкина воспринималась Губановым не только как мистическая, но и как ни одна другая - драматическая. Здесь открывается обширное поле для анализа интертекстуальных связей в форме биографической цитации. Губанов обыгрывает происхождение Александра Сергеевича, его многочисленные любовные увлечения. Однако центральное место среди биографических цитаций, бесспорно, занимает дуэль поэта. Тема пушкинской трагедии была весьма распространенной среди авторов СМОГа, это подтверждают воспоминания Владимира Рад-зишевского о вечере группы. «.в тот раз, за вычетом Губанова, дружно собрались молодые бунтари. в стихах. друг за другом все топтались почему-то между Пушкиным, Натальей Николаевной и Дантесом. Учили ее жить, бесцеремонно подбадривали одного, отчитывали и поносили другого» [9, с. 211]. Но у Губанова острее, чем у кого-либо пушкинский конфликт срастается с образом автора.
. словно Пушкин, кровь ругается матом сквозь белое мясо всех моих белых поэм.
(Жизнь - это наслаждение погоста.) [5, с. 289]
. Я вижу сам за мертвою опушкою,
Как сладко зарастает черной клюквою Заснеженный сюртук слепого Пушкина.
(Выстрел) [5, с. 34]
В последней цитате форма употребления пушкинского имени может показаться вызывающе панибратской. Между тем это сознательный стилистический прием. В своих стихах Губанов часто обращается к классикам и своим старшим современникам-поэтам по имени или «на ты». Сравним, «Дай, Лермонтов, мне рюмку, я допью.» («Сеанс» [5, с. 99]), «. где Мише Лермонтову сладко.» («Всадник во мгле» [5, с. 257]), «Марина! Слышишь, звезды спят.» («Петербург» [5, с. 319]), посвященное Александру Галичу «Молись, гусар! Во имя прошлых девок, / во имя слова, что тобой оставлено.» («Бандероль священно любимому» [5, с. 324]). Здесь сказывается чувство причастности поэта к русской литературе. Ощущение себя «равным среди лучших» не смущает его, он «заслужил» это право выбором судьбы. Неслучайно Губанов «накоротке» именно с опальными авторами.
Для председателя СМОГа все поэты-страдальцы равны. Заметим, что выделенный стилистический прием вполне мог быть позаимствованным у Пушкина. Так, в стихотворении Александра Сергеевича 1821 г. читаем: «Ты сам (дивись, Назон, дивись судьбе превратной!).» [10, с. 146]. Пушкин, находясь в кишиневской ссылке, не раз обращался к образу Овидия в своих произведениях (стихотворения «В стране, где Юлией венчанный.», «К Овидию», поэма «Цыганы»). Русский автор уподоблял свою судьбу судьбе изгнанного римского поэта. Таким образом, «товарищество по несчастью» сделало возможным «неофициальное» обращение к великому предшественнику. Губанов, видимо, руководствуясь схожими мотивами, просто расширил аудиторию «родственных» адресатов.
Между тем свою близость Пушкину Губанов представляет и на ги-пертекстуальном уровне. Так, например, в стихотворении «Любовь?! Что ложность показаний.» [5, с. 485] поэт перефразировал строки из «Евгения Онегина»: «Мы все любили понемногу, кого-нибудь и как-нибудь». Обыгранная фраза в данном тексте вынесена в эпиграф и подписана: «А. П. - Л. Г.». Шуточная подпись легко поддается дешифровке: «Александр Пушкин - Леонид(у) Губанов(у)». Подобную дешифровку актуализируют воспоминания Натальи Шмельковой: «Одно время в его комнате висел замечательный портрет Пушкина. . Внизу картины бросалась в глаза размашистая надпись: «Гениальному Губанову» [2, с. 270].
Таким образом, мы видим несомненное влияние Пушкина на жизнь и творчество Леонида Губанова. Стилистически оно проявляется в поздней лирике смогиста. Поэт тяготеет к «простоте» классика. Художественные образы последнего периода - мотивированные, построение текстов -логическое. Помимо этого, автор в своих произведениях часто воссоздает образ Пушкина. За ним он утверждает статус «первого гения» от поэзии. В поступках Губанов старался следовать независимости классика, сознавал себя как пушкинского последователя.
Заключение
В статье рассмотрено влияние А. С. Пушкина на творчество Леонида Губанова. Современниками неоднократно отмечалось, что Пушкин -любимый автор Л. Губанова. Образ классика часто возникает в его стихотворениях и поэмах. Достаточно распространены в них биографические цитации, обыгрывающие происхождение, любовные увлечения и роковую дуэль Пушкина.
В некоторых губановских стихотворениях встречается также образ Царского Села. Он выступает в качестве символа русской поэзии, ее священного хранилища.
Помимо этого, Губановым создан ряд лироэпических произведений, главные герои которых - исторические персонажи, ранее привлекавшие внимание классика. К таковым относятся лирические поэмы «Петр Первый», «Пугачев», «Борис Годунов».
Характерной стилистической чертой губановской поэзии является обращение к знаменитым авторам старших поколений «на ты». Этот прием тоже мог быть позаимствованным им у А. С. Пушкина.
Более широким примером пушкинского влияния является «упрощение» поздней лирики Л. Губанова. На ранних этапах творчества он прославился неожиданными метафорами и свежими немотивированными образами как «имажинист 1960-х». В стихотворениях поздних лет прослеживается тяготение к традиционной поэтике с «прозрачным» смыслом и «законным» синтаксисом.
Считая Пушкина законодателем поведения русского литератора, Л. Губанов стремился следовать его принципам. Классик был для него кумиром и образцом для подражания. В стихах и в жизни Губанов провозглашал себя пушкинским преемником.
СПИСОК ЛИТЕРА ТУРЫ
1. Крохин Ю. Ю. Профили на серебре: Повесть о Леониде Губанове. - М.: Обновление, 1992. - 144 с.
2. ШмельковаН. Знаю я, что меня берегут на потом. // Новое литературное обозрение. - 1996. - № 20. - С. 268-280.
3. СМОГ// Грани. - 1966. - № 61. - С. 14-17.
4. Дардыкина Н. Уставший вопрошать и бастовать // Московский комсомолец. -1997. - 26 марта.
5. Губанов Л. Г. «Я сослан к Музе на галеры. » / Сост. И. С. Губанова. - М.: Время, 2003. - 736 с.
6. Седакова О. О погибшем литературном поколении - памяти Лени Губанова // Волга. - 1990. - № 6. - С. 135-146.
7. Сенкевич А. Н. Показания свидетелей защиты (из истории русского поэтического подполья 60-х годов) // Новое в жизни, науке, технике. Сер. Литература. -№ 1. - М.: Знание, 1992. - 64 с.
8. Алейников В. Д. Голос и свет, или СМОГ - самое молодое общество гениев. -М.: Звонница МГ, 2004. - 504 с.
9. Радзишевский В. Афоризмы разрезанного горла // Дружба народов. - 2004. -№ 2. - С. 210-214.
10. Пушкин А. С. Сочинения: В 3 т. - М.: Гос. изд-во худ. лит., 1957. - Т. 1.
Получено 15.06.2006
PUSHKIN'S TRADITIONS IN LEONID GUBANOV'S WORKS
A. A. Zhurbin
L. Gubanov devoted a lot of his poems to his favourite poet, A. S. Pushkin. In his works he tried to recreate some situations from classic's life like numerous love affaires, his last duel and his "African origin". The symbolic image of T sarskoe Selo is also related with Pushkin. L. Gubanov sometimes uses Pushkin's citations in his works or paraphrases them. One of Pushkin's semi-verses is even included in SMOG's proclamation (an informal creative group, established by L. Gubanov). The characters of three Gubanov's poems (Peter the First', Pugachev', Boris Godunov') were developed before in famous Pushkin works. The stylistics of the latest Gubanov's lyrical verses can be compared with Pushkin's according to its simplicity. It is expressed in semantic coherence, book vocabulary, and the use of motivated images, traditional syntax. Even in his life, the poet tried to behave like Pushkin.
