CC BY
0напитков».23 В примечании Пушкина об «Обществе воздержности» также говорится: «Общество, коего цель — истребление пьянства. Члены обязываются пе употреблять и не покупать никаких крепких напитков» (XII, 132). «Общество воздержности» (The Temperance Society) упомянуто и в повести Бомона: в него вступает отец невесты героя.
М. П. Алексеев
3. ПУШКИН ВО ФРАНЦУЗСКОМ ЖУРНАЛЕ 1820-х годов
Судьба творчества Пушкина во Франции уже давно привлекает к себе внимание исследователей.1 Однако и по сей день многое остается в ней и непонятым, и забытым. Недостаточно изучена даже первая половина 1820-х годов, иными словами, самое начало знакомства читающей Франции с великим русским поэтом. Одному из неучтенных эпизодов этого первоначального знакомства и посвящен настоящий этюд.
15 сентября 1824 г. в Париже начал выходить новый литературный журнал — знаменитый орган доктринеров «Le Globe», которому было суждено сыграть выдающуюся роль в истории французского и европейского романтизма. Задача, которую журнал поставил перед собой с первых дней своего существования, состояла в обновлении общества, литературы и литературной критики; его основной удар был направлен против ультрароялистского лагеря и приверженцев классицизма, с необычайным упорством сопротивлявшихся натиску новых эстетических идей. Одним из путей, ведущих к осуществлению этой задачи, «Le Globe» считал всемерное сближение различных стран и прежде всего — общение их литератур, «ибо литература народа — это его жизнь». С этой целью он систематически помещал на своих страницах очерки о крупнейших иностранных писателях прошлого и настоящего — Шекспире, Кальдероне, Гете, Шиллере, Байроне, В. Скотте, Альфьери; открывался же этот цикл статьей о Пушкине; она была помещена в первом выпуске журнала.
«Молодой поэт Александр Пушкин, — писал „Le Globe", — недавно опубликовал произведение, которое, как полагают, своими достоинствами превосходит все то, что было им написано до настоящего времени. Один московский издатель приобрел рукопись этой поэмы, насчитывающей не более шестисот стихотворных строк, за 3000 рублей, что составляет пять рублей (около 20 франков) за стих: в России подобная цена считается чрезвычайно высокой.
Пушкин, утверждает один немецкий журнал («Morgen-Blatt»), это поистине чудесное явление в современной литературе. В тринадцатилетнем возрасте, будучи воспитанником Царскосельского лицея, он создал
23 A. Tocqueville. De la Démocratie en Amérique, vol. II, p. 147; J. Th. S h a w, ук. соч., p. 755.
1 См.: E. Haumant. Pouchkine. Paris, 1911, pp. 221—226; H. M о n-gault. Pouchkine en France («Revue de littérature comparée», 1937, № 1, pp. 145—148) ; F. В a 1 d e n s p e r g e r. Un des premiers traducteurs de Pouchkine en France (ibidem, pp. 227—231); M. П. Алексеев. Пушкин на Западе. В кн.: Пушкин. Временник Пушкинской комиссии, вып. 3. Изд. АН СССР, М.—Л., 1937, стр. 105—108; В. С. Нечаева и Ф. Я. П р ий м а. Пушкин во французской прессе 1830—40-х годов («Литературное наследство», т. 58. Изд. АН СССР, М., 1952, стр. 297—332); Ш.^ К о р б е. Из истории русско-французских литературных связей в первой трети XIX в. В кн.: Международные связи русской литературы. М.—Л., 1963, стр. 201-203, 208, 221-222.
свое первое произведение „Прощание с Царским Селом". Похвалы, которыми его щедро осыпали, едва не погубили этот столь рано созревший талант: видя перед собой лишь поэтический венец, который ему сулили, он начал пренебрегать серьезным трудом, без которого этот венец недостижим. Однако к двадцати пяти годам его муза внушила ему, помимо множества легких стихотворений, три сравнительно большие поэмы, ставшие подлинным украшением русского Парнаса и выделяющиеся в первую очередь своей оригинальностью, достоинством весьма редким для этой по преимуществу подражательной литературы.
Первое из этих сочинений „Руслан и Людмила" переносит нас в далекое прошлое России, в мир сказок и старинных легенд, в нем изображается славный Владимир, бояре, предающиеся всевозможным наслаждениям, герои и певцы этих давно минувших дней. Поэма состоит из шести песен, в ней рассказывается о похищении княжны Людмилы волшебником Черномором и освобождении ее супругом храбрым витязем Русланом. Несмотря ça обилие персонажей и эпизодов, повествование отличается большой стремительностью, а характеры всюду выдержаны.
За „Русланом" вскоре последовал „Пленник гор", в котором с поразительной правдивостью нарисованы нравы кавказских разбойников и природа названного края. Эта поэма получила справедливо высокую оценку в Германии, где стала известна в превосходном переводе г-на Вульферта, который можно было бы сравнить с подлинником, если бы немецкий язык был столь же богат и звучен, как русский.
Однако в последнем своем произведении „Бахчисарайский фонтан" Пушкин поднялся несравненно выше, чем во всех остальных. Вот разбор этой поэмы. После одного из набегов крымский хан Гирей привез для своего гарема пленницу — польскую княжну по имени Мария. Прекрасная христианка производит глубокое, чарующее впечатление на сурового воина; он охладевает к Зареме, которая до того была его любимой рабыней. Зарема знает, что Мария отвергает любовь своего похитителя, но, снедаемая ревностью, убивает соперницу. Безутешный Гирей обрекает на смерть рабыню, а в память Марии приказывает соорудить в уединенном месте дворцового сада фонтан, который юные обитательницы края и сегодня еще называют „фонтаном слез". Столь несложный сюжет облечен в богатейшую поэтическую форму.
Таково суждение немецкого критика о стихотворных сочинениях Пушкина. В заключение он высказывает пожелание, чтобы столь редкостный талант был употреблен для воплощения более важных и серьезных тем, чтобы молодой поэт посвятил несколько лет упорного труда созданию эпической поэмы и воздвиг прочный памятник величию своей страны и собственной славе. Русская история богата возвышенными сюжетами, достойными эпопеи: Владимир Великий, Иоанн — покоритель Казани, Ермак — завоеватель Сибири, и множество героев и больших событий былых времен, так замечательно воссозданных историком Карамзиным, ждут еще поэта, который призван их воспеть».2
Источник статьи был указан французским переводчиком, хотя и не вполне точно: она восходит не к «Morgen-Blatt», а к его литературному прибавлению «Literatur-Blatt» от 13 августа 1824 г., где напечатана под заглавием «Literarische Miscellen».3 Текст французской и немецкой статей в основном совпадает, но французский все же несколько лаконичнее: в нем отсутствуют некоторые подробности, например фамилия издателя «Бахчисарайского фонтана», указание на грузинское происхождение Заремы, описание фонтана и ряд других; снят также эпитет «гениальный» в самом начале статьи («Der geniale junge Dichter Puschkin»), смутивший переводчика, возможно никогда до того не слышавшего этого имени. С другой стороны, вслед за автором немецкой статьи он ошибочно пере-
2 «Le Globe», 1824, 15 septembre, p. 3.
3 «Literatur-Blatt», 1824, 13. August (№ 65), SS. 259—260.
дал названия двух пушкинских произведений — «Воспоминание в Царском Селе» и «Кавказский пленник».
Заключительную часть текста, которую французский переводчик лишь изложил, он, по всей вероятности, прочел невнимательно. В противном случае он не стал бы так настойчиво повторять, что автор статьи — немецкий критик: русская история для него — «наша отечественная история», а Карамзин — «наш Карамзин». Принадлежала ли эта статья кому-либо из русских, проживавших в Германии, или сотруднику одной из многочисленных немецких газет, издававшихся в России,4 сказать в настоящее время трудно, но ее основной источник не вызывает сомнений. Это обширная рецензия А. Ф. Воейкова, напечатанная в журнале «Новости литературы»,5 причем речь может идти не только о сходстве общего тона и отдельных оценок, но и о прямых текстуальных совпадениях. К ним относятся, в частности. суждения о «Руслане и Людмиле» и в особенности заключительные строки обеих статей. «Мы окончим сию статью, — писал Воейков, — патриотическим желанием, чтобы наш славный соотечественник, столь много исполнивший и столь много обещающий, решился посвятить несколько лет на сооружение отечеству и себе вечного памятника: подарил бы России -эпическую поэму! Наша история богата предметами, достойными эпопеи. Владимир Великий, Иоанн, покоритель Казани, Ермак, завоеватель Сибири, ожидают песнопевца». Ср.: «... möchte er (Пушкин, — П. 3.) einige Jahre ernstern Bemühens daran wenden, durch ein größeres episches Gedicht seinem Vaterlande und sich ein bleibendes Denkmal zu errichten. Unsre vaterländische Geschichte ist reich an erhabenen, einer Epopöe würdigen Gegenständen: Wladimir der Große, Johann der Ueberwinder Kasans, Jermak der Eroberer Sibiriens und so manche Helden der Vorzeit und so manche große Begebenheit die uns unser Karamsin so schön geschildert hat, immer noch erwarten sie einen Sänger der ihr Andenken für die spätere Nachwelt besinge».
14 июня 1825 г. «Le Globe» вновь упомянул Пушкина, на этот раз в связи с проникновением во Францию сведений о поэме «Цыганы», причем автор заметки высказывал пожелание, чтобы французский читатель получил возможность самому судить о том, действительно ли в России появился не только талантливый, но и самобытный поэт, иными словами, призывал обратиться к переводу пушкинской поэзии на французский язык.6
Этим «пушкинская» тема в «Le Globe» исчерпывается. Однако fh малочисленность сообщенных фактов, ни традиционность и даже неточность некоторых из приведенных суждений и оценок не дают нам права ими пренебрегать. Без них картина первоначального знакомства читающей Франции с великим русским поэтом неизбежно окажется неполной и, следовательно, в какой-то степени неверной.
П. Р. Заборов
См.: М. П. Алексеев. Пушкин на Западе, стр. 108.
5 «Новости литературы», 1324, ч. VII, № И, стр. 161—171, N° 12, стр. 177-189.
6 «Le Globe», 1825, 14 juin, p. 605. — В заметке указывалось, что она основана на известиях, опубликованных в русских журналах (т. е в «Московском телеграфе», № 8, и прибавлении к нему, № И, за 1825 г.). Но и в данном случае можно предположить существование промежуточной ступени — по всей вероятности немецкого или же русско-немецкого журнала.
