CC BY
3Мии»,15 невольно утвердил замаскированный таким образом проект торжества.
Академический праздник в честь Брюллова состоялся И июня (от 4 до 7 часов вечера). Кроме художников, па нем присутствовали Жуковский и Крылов.16 Пресса безмолвствовала. «Происшествия сего дня. — писал А. И. Иванов сыну, — казалось, будут пропечатаны в каком-либо журнале или газетах, ибо делались к тому приготовления <.. .> но о нем не было объявлено».17
Тем не менее о чествовании Брюллова говорил весь Петербург. Друзья и почитатели художника, не присутствовавшие на торжествах, поздравили его лично. Нет сомнения, что записка, написанная на пушкинской даче, была одним из таких поздравлений. Ее следует датировать, таким образом, И или 12 июня — днем чествования или следующим днем. Трое из авторов записки были знакомыми Брюллова; Доливо-Доброволь-ский, владелец дачи, также принял участие в коллективном приветствии.
Данные о «подпоручике Никитине», авторе первой подписи на рассматриваемой записке, собраны Л. А. Черейским в готовящемся к печати словаре «Пушкин и его окружение». Алексей Поликарпович Никитин (1801—1849) — воспитанник Академии художеств с 1813 по 1824 г. и, следовательно, младший соученик Брюллова. В 1836 г. он служил подпоручиком в Гидрографическом депо Морского министерства. Присутствие А. П. Никитина на Каменноостровской даче можно объяснить, допустив, что он был родственником коллежского советника Никитина, владевшею дачей по дороге от Крестовского моста к Елагину острову.18
Е. И. Гаврилова
5. ПУШКИН И ПАВЕЛ ЗУБОВ
Какая же самая насущная потребность народа, как не просвещение?
П. Зубов. 1865
Во второй половине 50-х годов XIX в. Вятка переживала, как и вся Россия, замечательный подъем умственной жизни. Общественные вопросы стали привлекать всеобщее внимание. Только что вышедшие «Губернские очерки» М. Е. Салтыкова-Щедрина, написанные на вятском материале, пользовались здесь широкой известностью. Даже казенные «Ведомости» решились осуждать недавние порядки. В одной из статей прямо указывалось, что для провинции главная обновляющая сила — в развитии общественной жизни, ибо, в противном случае, «всегда будет царствовать лень и апатия, грубость нравов, узость понятий и ограниченность».1
15 Там же, л. 4.
16 Там же, лл. 6—7.
17 «Русский художественный архив», 1892, стр. 178, 182.
18 См.: С. А л л е р. Руководство к отыскиванию жилищ по Санкт-Петербургу, или Прибавление к адресной книге: Указатель жилищ и зданий в С.-Петербурге. СПб., 1824, стр. 546. — На это обстоятельство указал мне В. Э. Вацуро.
1 «Вятские губернские ведомости», 1859, № 10, стр. 68—70.
7 Временник
97
Вятка менялась. Здесь появйлйсь новые и весьма активные Культурные деятели, открылась знаменитая «академия» вятских нигилистов — библиотека А. А. Красовского; сильно повысился интерес к литературе и театру. Кончилась полоса русской жизни, когда, по выражению Герцена, «все было прибито к земле». Новая эпоха, полная надежд и иллюзий, «омолодила» даже некоторых усердных служак. Одним из таких чиновников был Павел Алексеевич Зубов — председатель Вятской палаты граж-. данских и уголовных дел. Он особенно выделялся «своей инициаторской деятельностью, энергией и просвещенным сочувствием к новым явлениям».2
Зубов — коренной вологжанин. Отец его — прокурор, имел в Вологодской губернии две тысячи десятин земли и около двухсот крепостных (потом — временнообязанных) крестьян.3 Учился Павел Зубов в Петербургском университете, состоял пансионером,- но с 1835 г. «по причине перемены домашних обстоятельств» (видимо, из-^за смерти отца) перешел в «своекоштные студенты».4
В 1838 г., окончив университет со степенью действительного студента, Зубов начал службу в петербургской таможне. Его братья — Петр, Михаил и Сергей — тоже были чиновниками. Впоследствии Петр стал сенатором и видным законоведом.5
•После таможни (с 1841 г.) Павел Зубов состоял секретарем в департаментах сената, в 1850—1856 гг. был губернским прокурором в Вологде, а в 1858 г. получил назначение в Вятку. Уже вскоре он стал здесь принимать деятельное участие в работе Совета Публичной библиотеки и музея, играл в спектаклях, сотрудничал в вятских изданиях.6
В декабре 1860 г. Министерство внутренних дел разослало по всем губерниям печатное извещение: «Бывшие воспитанники всех курсов императорского Александровского лицея, уверенные в глубоком сочувствии соотечественников к памяти питомца сего заведения Александра Пушкина, обратились с просьбою о дозволении открыть повсеместно подписку для сооружения памятника этому поэту, достойного народной его славы». Далее указывалось, что император «соизволил» открыть подписку и «повелел» поставить памятник в Царском Селе в бывшем Лицейском саду. Вятский губернатор разослал извещения по уездам, но все ответы исправников и заседателей были однотипны: «желающих жертвовать на памятник Пушкину не оказалось».7
В Вятке дело пошло по-иному. Зубов предложил устроить для сбора денег специальный литературный вечер. В подготовке его приняли участие, кроме Зубова, управляющий удельной конторой П. В. Алабин, его помощник В. А. Кандауров и учитель гимназии Я. Г. Рождественский.
Как вспоминал сверстник-соученик, «Зубов был страшным поклонником Пушкина: он им бредил, читая кстати и некстати восторженные его стихи, становясь в позу импровизатора. Стоило было, хоть в шутку, намекнуть о каком-нибудь несовершенстве пушкинских стихов, как Зубов приходил в азарт. Таким он остался до старости и смерти. Он превос-
2 Столетие Вятской губернии, т. I. Вятка, 1880, хроника, стр. 23.
3 ЦГИАЛ, ф. 574, он. 7, ед. хр. 825, лл. 204—221.
4 Исторический архив Ленинградской обл., ф. 14, он. 3, ед. хр. 5275, л. 1.
5 М. И. Семевский. Петр Алексеевич Зубов. «Русская старина», 1880, август, стр. 809—815.
6 «Вятские губернские ведомости», 1861, N° 47, стр. 384.— См. также: П. Зубов. Ломоносовский юбилей в Вятке. «Вятские епархиальные ведомости», 1865, № 10.
7 Кировский обл. гос. архив (КОГА), ф. 582, оп. 52, ед. хр. 170, лл. 1—5 и след.
ходно играл из „Горя от ума" роль Фамусова и, по заявлению знатоков, после Щепкина был только Зубов».8
С Пушкиным Зубов был знаком и лично, встречаясь с ним в доме своего университетского наставника П. А. Плетнева, который столь же восторженно относился к Пушкину. Известно, что поэт посвятил своего «Евгения Онегина» П. А. Плетневу. Однажды Зубов узнал у Плетнева, что Пушкин с Жуковским и Плетневым будут на лекции у Гоголя. Предупрежденные Зубовым студенты с нетерпением ждалп этого дня и многие смогли увидеть тогда Пушкина в университете.
Зубов стал «пушкинистом» под влиянием Плетнева, который едва ли не все лекции свои «начинал и кончал Пушкиным. В нем он видел не только гениального поэта, но и глубокого философа, одаренного высшим знанием человеческой природы... Смерть А. С. Пушкина... оплакана была Плетневым на кафедре горячими слезами».9
Со студенческих лет Зубов много занимался переводами с иностранных языков, и Плетнев весьма сочувственно относился к этим опытам. «Ты слышал, — писал он Я. К. Гроту в феврале 1842 г., — что несколько молодых людей переводят на русский язык прозою все сочинения Гёте. Тут участвует известный тебе приятель мой Зубов. Он приносил мне прочитать статью Гёте о Шекспире его перевода. Статья умная и переведена недурно».10
Вятский вечер назначили на масленице, через неделю после манифеста «Об освобождении крестьян», 27 февраля 1861 г. В разосланных приглашениях говорилось: «Вечер — дело общественное, и хотя цены местам назначены (от 25 копеек до 1 руб. 50 коп.), плата за билеты от желающих принимается и в большем размере».
В первой части вечера Я. Г. Рождественский сделал доклад: «О Пушкине как о человеке и его влиянии на развитие отечественной литературы». Во второй части были прочитаны: Отрывок из «Полтавы» (П. В. Алабин), два стихотворения Пушкина (П. А. Зубов), сцена из «Бориса Годунова» (П. А. Зубов и В. А. Кандауров) и отрывок из «Евгения Онегина» (В. А. Кандауров). Третья часть вечера включала «рассказ» П. А. Зубова «Последние минуты жизни Пушкина». В заключение П. В. Алабин прочел «Памятник» Пушкина.
О литературном вечере «Вятские губернские ведомости» напечатали восторженную заметку. Газета назвала его «замечательным, почти необыкновенным в здешней общественной жизни явлением». «Нельзя умолчать, — писал автор заметки Н. И. Золотницкий, — что поистине отрадное впечатление оставил по себе этот вечер многолюдством бывших на нем посетителей: в большой танцевальной зале благородного собрания, в которой происходило чтение, несмотря на приставку стульев, не достало мест, и значительная часть публики должна была поместиться в соседних комнатах. На этот вечер собрались и высший класс вятского общества, и городское духовенство, и учителя гимназии, семинарии и разных училищ, и чиновники, и офицеры, и купцы, и ученики гимназии, ееминарии, канцелярского училища, и приказчики из магазинов, а всего отраднее и зна менательнее то, что на этом вечере было, кажется, больше двадцати дам».11
8 Н. М. Ко л маков. Очерки и воспоминания... «Русская старина», 4891, май, стр. 460.
9 Там же, стр. 462.
10 Переписка Я. К. Грота с П. А. Плетневым, т. 1. СПб., 1896, стр. 489. — Статья «Шекспир» действительно напечатана в «Сочинениях» Гёте (СПб., 1842, вып. II, стр. 29—46). Перевод ее ошибочно приписывался И. Бочарову (см.: Б. Бухштаб. Русские переводы Гёте. «Литературное наследство», т. 4—6. М., 1932, стр. 962). Видимо, этому же Павлу Зубову принадлежал перевод драмы «Джарвис», изданной в Петербурге в 1841 г.
11 «Вятские губернские ведомости», 1861, № 10, стр. 95.
7* 99
В архиве П А. Плетнева в Пушкинском доме сохранилась программа вечера п два письма П. А. Зубова. Первое письмо имеет пометку Плетнева: «Получено 10 марта 1861 г., отвечено в тот же день».
Под свежим впечатлением от вечера Зубов писал своему учителю:
«Милостивый государь Петр Александрович,
Позвольте мне, пользуясь обстоятельством, которое, может быть, не лишено интереса и для Вашего превосходительства, напомнить вам о существовании моем, как человека, хотя уже и очень давно лишенного счастья пользоваться личным Вашим знакомством, но до сих пор преданного Вам всей душой. Из прилагаемой к сему программы изволите увидеть, в чем дело; прибавлю только, что дело, задуманное мною и исполненное при помощи нескольких приятелей, удалось вполне. Даже и те, которые отправились на вечер с предубеждением, остались им вполне довольны. Сбор не мог быть очень велик по малочисленности вятского общества и по значительности расходов на устройство вечера. Надеемся, однако, внести в местное казначейство более ста рублей, да, может быть, мысль моя найдет подражание и в других местностях.12
«Рассказ мой о последних минутах жизни Пушкина составлен был по письму Жуковского и биографическим статьям Вашего превосходительства, Бантыш-Каменского и другим и пополнен отчасти личными воспоминаниями, воспоминаниями, которыми я обязан тому счастливому времени когда пользовался. столь лестньгм для меня знакомством Вашим.
«Будьте совершенно уверены, милостивый государь, что то счастливое время, время моей юности, в воспоминаниях которого самая светлая для меня черта — отношения мои к Вам и к лицам, в круг которых я введен был в Вашем доме, — не изгладятся никогда из благодарного моего сердца.
С совершенным уважением и глубочайшей преданностью имею честь быть Вашего превосходительства покорнейшим слугою
Павел Зубов.13
Вятка, 2 марта 1861 г.»
Ответное письмо пока не найдено. Зубов опубликовал из него только строки о Пушкине.
«Вы, конечно, не забыли, — писал Плетнев, — что дуэль его была в среду. Это день, в который он обыкновенно являлся у меня. В роковую среду я по какому-то предчувствию сам заехал за ним, возвращаясь домой с Васильевского острова. За минуту до меня внесли его раненого. В этот вечер ему тяжело было принять меня к себе, где он все на себе должен был переменять и мучился. Я оставался у его жены и тетки, но в четверг, рано утром, когда я еще не успел встать, уже он, прислав свою карету, просил меня к себе, а в пятницу его не стало.
Когда я начинаю перебирать в мыслях, сколько и каких друзей судьба лишила меня, то мне свет становится чужим».14
Во втором письме Зубов сообщал:
«24 марта 1861, г. Вятка
Милостивый государь Петр Александрович!
Еще раз решаюсь обеспокоить Вас моим писанием и, согласитесь сами, можно ли мне не отозваться на любезное и благосклонное внимание
12 «Вятские губернские ведомости» (1861, № И, стр. 103) сообщили, что на вечере было собрано 180 рублей 70 коп., употреблено в расход на портрет и прочую обстановку вечера, печатание афиш и билетов и на плату прислуге и рабочим 80 рублей 20 коп, а остальные 100 рублей 50 коп. отправлены в Вятское уездное казначейство.
13 ИРЛИ, ф. 234, оп. 3, ед. хр. 257.
14 «Вятские губернские ведомости», 1866, № 4, стр. 27.
Ваше; если в первом письме я не вошел в подробности о бывшем у нас литературном вечере, то после письма Вашего превосходительства считаю себя обязанным ответить на все предложенные Вами вопросы.
«Г. Рождественский намерен статью свою напечатать здесь в Вятке. Я не премину сообщить ее Вам тотчас по отпечатапнн, и тогда Вы сами поймете, почему я умолчал о достоинствах и недостатках этого сочинения — общий взгляд автора на поэзию, а также отдельные оценки его некоторых из русских поэтов диаметрально противоположны тем убеждениям, какие вынес я и навек себе усвоил из университетской аудитории.
«Прочитанные мною два стихотворения Пушкина были: „Полководец" и „Перед гробницею святой"; содержание этих стихотворений и рельефная красочность казались мне вполне доступными пониманию разнообразной толпы, наполнившей залу, притом же я знал их наизусть, а это немалая выгода для публичного чтения.
«Что касается до рассказа моего о последних минутах жизни Пушкина, то, конечно, он не мог прибавить много нового к тому, что известно из письма Жуковского, но специальное назначение вечера, казалось мне, требовало подобного возобновления в памяти присутствовавших горестных подробностей рокового события: я не мог забыть, что событие произошло в среду, так как в эту самую среду я был у Вас, нас собралось человек пять или шесть, мы сидели в кабинете и поджидали Вашего возвращения с Пушкиным, который при всех нас за неделю перед тем обещал быть у Вас и в эту среду; скоро Вы, возвратившись, как громом поразили страшною вестию. В память нежной дружбы Жуковского с Пушкиным я ввел в рассказ мой страницу поэтической прозы первого — о том впечатлении, какое произвел на него вид Пушкина в первую минуту после смерти...
«Если случится устроить еще раз подобное чтение, то по совету Вашему, милостивый государь, и по собственному влечению, позабочусь занять своих слушателей Жуковским.
[Позвольте еще раз поблагодарить Вас за благосклонное письмо Ваше.
Остаюсь навсегда душевно преданный слуга
П. Зубов».15
Рассказ Зубова напомнил вятичам не только о Пушкине, но и о Жуковском, посетившем Вятку в 1837 г.
О том, что гибель Пушкина глубоко взволновала в свое время вятских его читателей, можно судить по тому, что известное письмо Жуков--ского к отцу поэта здесь расходилось во многих списках. Один из них до недавнего времени находился в бумагах местных старожилов Спасских. По дикой случайности список был сожжен рукой невежественного человека... в 1968 году. Осталась только папка, на которой сохранилось название уничтоженной рукописи.
На первое посмертное собрание сочинений Пушкина под редакцией Жуковского и Плетнева (в 6 томах) в Вятской губернии нашлось сравнительно много по тем временам (1837 год) подписчиков: чиновники Заев, Лазарев, Протопопов, Попов и Стульчинский, купцы Е}еляев, Булычев, Ворожцов, Косарев, Матвеев, Машковцев и Синцов.16 Публичная библиотека на подписку средств не имела, пополняясь за счет подарков. А. О. Ишимова, которой Пушкин адресовал предсмертное свое письмо, подарила Вятской библиотеке четыре свои сочинения (29 книг).17 Зубов знал писательницу, и подарок, видимо, был ответом на его обращение.
15 ИРЛИ, ф. 234, он. 3, ед. хр. 257.
16 КОГА, ф. 582, оп. 82, ед. хр. 42, л. 21. Сообщено 3. В. Подаваловой.
17 Отчеты Вятской Публичной библиотеки. 1864—1917. (Кировская областная библиотека им. А. И. Герцена. № 57941).
Вятский пушкинский вечер был памятен еще потому, что на нем здесь впервые публично встретились «отцы и дети». Молодой педагог Я. Г. Рождественский представлял «новых» людей, учеников Добролюбова и Чернышевского. По воспоминаниям гимназистов^ Рождественский был «благороднейший, искреннейший, яркий и сильный представитель много давшего пам просветительного движения 60-х годов».18
Зубов, человек старой школы, конечно, весьма критически относился к взглядам Рождественского, хотя и был убежденным просветителем.
Газета пыталась занять среднюю позицию: «Отзыву о речи Я. Г. Рождественского, как о произведении самобытном, „Губернские ведомости", может быть, скоро получат возможность дать место на своих страницах».19 Но места почему-то не нашлось.
Летом 1862 г. Зубов сменил свою судебную палату на более спокойную должность управляющего акцизными сборами Вятской губернии, а в конце 1864 г. получил чин действительного статского советника.
Он, как и раньше, дружил с судейскими чиновниками и некоторых из них переманил в свое управление.
По служебным и личным делам Зубов много лет был связан с сенатором А. Ф. Веймарном (1791—1882). Они были знакомы, вероятно, еще в 30-х годах в Петербурге. Почти двадцать лет Веймарн служил в Вятке губернским прокурором, а позже был одним из ближайших сотрудников М. М. Сперанского.20 Последний раз Веймарн приезжал в Вятку в 1844 г. и до конца своих дней поддерживал дружбу с вятичами. В частности, он хлопотал об освобождении даже лично ему неизвестного М. Е. Салтыкова-Щедрина из вятской ссылки. Жена Веймарна, Елизавета Викентьевна (урожденная Шемиот), приходилась двоюродной сестрой А. С. Пушкину.21 Это была еще одна из линий связи Вятки и Зубова с Пушкиным.
За три года до приезда Зубова в Вятку здесь несколько месяцев жила Н. Н. Ланская (в первом браке — жена Пушкина). Имеются сведения, что она подарила гимназии том Байрона (видимо, на французском языке), «весь испещренный пометками самого Пушкина».22
При участии Зубова Вятская Публичная библиотека существенно пополнилась, в частности, сочинениями Пушкина. А в музей тогда поступил рисунок пером, сделанный писателем Бергом. На рисунке изображен дом генерала И. Н. Инзова в Кишиневе.23 Как известно, в этом доме Пушкин написал ряд произведений.24
Казалось, что карьере Зубова не грозили никакие катастрофы. Но, как писал П. А. Плетнев, все умные люди знают: «без некоторых слабостей никто не совершит земного странствования».25
В 1868—1870 гг. Зубов каждое лето проводил отпуск в Западной Европе. Возвращаясь в Вятку, он продолжал служить. Хлопотал, как и раньше, о сборе денег на памятник Пушкину, который решено уже было
18 А. К. Лопатин. Воспоминания. В кн.: М. Г. Васильев. История Вятской гимназии. Вятка, 1911, стр. 135. — См. также: П. А. Голубев Гимназические тени прошлого. «Вятская речь», 1911, № 250.
19 «Вятские губернские ведомости», 1861, № 10, стр. 95.
20 «Голос», 1882, № 97.
21 ГПБ, XVIII, № 5, л. 9; Л. Павлищев. Воспоминания об А. С. Пушкине. М., 1890.
22 КОГА, ф. 3702, ед. хр. 4, л. 30
23 «Вятские губернские ведомости», 1866, № 3.
24 Пока ни рисунок Берга, ни книга Байрона не найдены. Удалось только узнать, что Н. Н. Ланская, покидая Вятку, оставила семье чинов-пика Драверта свой веер, будто бы —подарок Пушкина. Веер много лет находился у известного сибирского поэта и ученого П. Л. Драверта, а потом был передан в Омский краеведческий музей.
25 П. А. Плетнев, Сочинения и переписка, т. 3. СПб., 1883, стр. 655.
поставить в Москве.,. Но заграничные встречи, книги и впечатления сделали Зубова совсем иным. В марте 1871 г. на вечере в благородном собрании, в присутствии всего вятского «высшего общества», Зубов произнес красноречивый и зажигательный тост... за победу и процветание французской коммуны. Столь явная «либеральная слабость» не прошла даром: оратор был немедленно уволен.26
Дальнейшая судьба его и его потомков пока неизвестны.27 В 1909 г. некая Парасковья Петровна Зубова, начальница епархиального училища в Пскове, подарила Публичной библиотеке в Петербурге два письма Пушкина 1830—1831 гг. к П. А. Осиновой. Эти письма вошли теперь в Собрание сочинений Пушкина.28 Дарительница была как будто племянницей «вятского» Зубова. Интересно, что дочь П. А. Осиновой, Екатерина Ивановна, знакомая Пушкина, стала женой сына вятского лесничего Фока. Другой сын лесничего был декабристом.
У потомков Зубова могли сохраниться его воспоминания — доклад на вятском пушкинском вечере с еще неизвестными письмами П. А. Плетнева и другими подробностями.
Памятник Пушкину был открыт в июне 1880 г. Он, действительно, получил, как было задумано, «значение вполне народного достояния». В числе первых на сооружение этого памятника внесли свой вклад Павел Зубов и его вятские друзья — почитатели великого русского поэта.
Е. Д.- Петряев
6. ОГЮСТЕН ГРИЗЬЕ, ПРЕПОДАВАТЕЛЬ ФЕХТОВАНИЯ ПУШКИНА
Согласно многочисленным свидетельствам, Пушкин с юношеских лет уделял время разного рода физическим упражнениям и занятиям, носившим спортивно-прикладной характер.1 Известно, что- в числе таких увлечений Пушкина едва ли не первое место всегда занимала стрельба из пистолета, а еще в лицейский период он «отлично дрался на эспадронах, считаясь чуть ли не первым учеником у известного фехтовального учителя Вальвиля».2 Это сведение подтверждается учебными табелями, в которых
26 К. Кушнеров. Пламя Парижской коммуны. «Кировская правда», 1960, № 88, 13 апреля.
27 Зубов был женат на Елене Павловне Храповицкой. Дочь Софья у них родилась 29 мая , 1858 г. Отец Е. П. Зубовой П. П. Храповицкий, действительный статский советник, состоял членом совета крестьянского поземельного банка (умер 30 декабря 1888 г., см. некролог: «Новое время», 1889, № 4612).
28 Акад., XIV, №№ 535, 644.
1 На эту т.ему см.: И. Саркисов-Серазини. Солнечный гений. «Физкультура и спорт», 1958, № 5, стр. 8—10.
2 П. В. Анненков. Материалы для биографии Александра Сергеевича Пушкина. В издании: Сочинения Пушкина, т. 1. СПб., 1855, стр. 42. — Об Александре Вальвиле (Alexandre Valville), первом учителе фехтования Пушкина, известно мало. Уроженец Франции, Вальвиль прибыл в Россию в конце XVIII или начале XIX в. Это можно заключить из того, что, как отмечено в его книге, он осуществил постановку батальных эпизодов в трагедии В. А. Озерова «Фингал», шедшей на петербургской сцене с конца 1805 г. Заслуживает упоминания тот факт, что в этот период в составе французской драматической труппы в Петербурге играла коме-
