CC BY
9поставить в Москве.,. Но заграничные встречи, книги и впечатления сделали Зубова совсем иным. В марте 1871 г. на вечере в благородном собрании, в присутствии всего вятского «высшего общества», Зубов произнес красноречивый и зажигательный тост... за победу и процветание французской коммуны. Столь явная «либеральная слабость» не прошла даром: оратор был немедленно уволен.26
Дальнейшая судьба его и его потомков пока неизвестны.27 В 1909 г. некая Парасковья Петровна Зубова, начальница епархиального училища в Пскове, подарила Публичной библиотеке в Петербурге два письма Пушкина 1830—1831 гг. к П. А. Осиновой. Эти письма вошли теперь в Собрание сочинений Пушкина.28 Дарительница была как будто племянницей «вятского» Зубова. Интересно, что дочь П. А. Осиновой, Екатерина Ивановна, знакомая Пушкина, стала женой сына вятского лесничего Фока. Другой сын лесничего был декабристом.
У потомков Зубова могли сохраниться его воспоминания — доклад на вятском пушкинском вечере с еще неизвестными письмами П. А. Плетнева и другими подробностями.
Памятник Пушкину был открыт в июне 1880 г. Он, действительно, получил, как было задумано, «значение вполне народного достояния». В числе первых на сооружение этого памятника внесли свой вклад Павел Зубов и его вятские друзья — почитатели великого русского поэта.
Е. Д.- Петряев
6. ОГЮСТЕН ГРИЗЬЕ, ПРЕПОДАВАТЕЛЬ ФЕХТОВАНИЯ ПУШКИНА
Согласно многочисленным свидетельствам, Пушкин с юношеских лет уделял время разного рода физическим упражнениям и занятиям, носившим спортивно-прикладной характер.1 Известно, что- в числе таких увлечений Пушкина едва ли не первое место всегда занимала стрельба из пистолета, а еще в лицейский период он «отлично дрался на эспадронах, считаясь чуть ли не первым учеником у известного фехтовального учителя Вальвиля».2 Это сведение подтверждается учебными табелями, в которых
26 К. Кушнеров. Пламя Парижской коммуны. «Кировская правда», 1960, № 88, 13 апреля.
27 Зубов был женат на Елене Павловне Храповицкой. Дочь Софья у них родилась 29 мая , 1858 г. Отец Е. П. Зубовой П. П. Храповицкий, действительный статский советник, состоял членом совета крестьянского поземельного банка (умер 30 декабря 1888 г., см. некролог: «Новое время», 1889, № 4612).
28 Акад., XIV, №№ 535, 644.
1 На эту т.ему см.: И. Саркисов-Серазини. Солнечный гений. «Физкультура и спорт», 1958, № 5, стр. 8—10.
2 П. В. Анненков. Материалы для биографии Александра Сергеевича Пушкина. В издании: Сочинения Пушкина, т. 1. СПб., 1855, стр. 42. — Об Александре Вальвиле (Alexandre Valville), первом учителе фехтования Пушкина, известно мало. Уроженец Франции, Вальвиль прибыл в Россию в конце XVIII или начале XIX в. Это можно заключить из того, что, как отмечено в его книге, он осуществил постановку батальных эпизодов в трагедии В. А. Озерова «Фингал», шедшей на петербургской сцене с конца 1805 г. Заслуживает упоминания тот факт, что в этот период в составе французской драматической труппы в Петербурге играла коме-
Пушкип значится среди немногих лицеистов, получавших по фехтованию высшую оценку.3
Имеется указание на то, что и в последующие годы Пушкин проявлял интерес к фехтованию, тренируясь у Огюстена Гризье, одного из лучших европейских мастеров первой половины XIX в. Этот факт отмечен в «Заметке о Гризье», предваряющей его сочинение «Фехтование и дуэль» — выдающийся труд по истории, теории и практике фехтования, обобщивший богатый педагогический и жизненный опыт автора.4 Этот биографический очерк, написанный другом и учеником Гризье Роже де Бовуаром,5 справочные издания,6 а также сведения, рассеянные в работе самого
днйная актриса г-жа Вальвнль, возможно жена фехтмейстера (см., например: С. П. Жихарев. Записки современника, т. II. Изд. «Academia», M.—JL, 1934, стр. 126, 259). 12 июля 1812 г. он был уже зачислен в штат Лицея в качестве учителя фехтования; службу здесь он окончил в 1824 г. профессором нравственных и политических наук (!) с чином статского советника. Хотя «гимнастические упражнения», включая фехтование, входили в учебную программу с основания Лицея, занятия фехтованием стали проводиться, видимо, лишь с конца 1812 г., причем демонстрация умения фехтовать была включена в программу переводных экзаменов 1815 г. По окончании выпускных экзаменов в 1817 г. Вальвиль был от имени царя награжден драгоценным перстнем (см.: Памятная книжка императорского Александровского лицея на 1856—1857 год. Материалы для истории Лицея, СПб., 1856, стр. 17, 43, 55, 73, 93, 107, ИЗ; Д. Кобеко. Императорский Царскосельской лицей. Наставники и питомцы. 1811—1843. СПб., 1811, стр. 28, 527). В 1817 г. был опубликован краткий трактат Вальвиля по фехтованию, изданный en regard на русском и французском языках: «Рассуждение о искусстве владеть шпагою» — «Traité sur la contre-pointe» (СПб., типография Карла Крайя). Из содержащихся в книге сведений (дающих, кстати, представление о школе фехтования Вальвиля) можно заключить, что с 1816 г. автор руководил также подготовкой учителей фехтования в гвардейских кавалерийских полках. К началу 1820-х годов Вальвиль, в чине капитана, продолжал ту же деятельность pi проводил ежегодные смотры-соревнования фехтовальщиков гвардии в Михайловском манеже (Воспоминания Иг.ана Меньшого. «Русская старина», т. X, СПб., 1874 г., стр. 58—59). Около 1825 г., занимая прежнюю должность в Гвардейском корпусе, Вальвиль имел уже чин майора и много наград. Об этом говорится в романе А. Дюма «Учитель фехтования» и в книге О. Гризье (см. прим. 4), который в специальном разделе «Le sabre» подвергает резкой и, надо признать, убедительной критике как сочинение Вальвиля, так и его самого как фехтовальщика. Судя по словам Гризье, в середине 1840-х годов Вальвиль находился уже в Париже.
3 Пользуюсь случаем поблагодарить научного сотрудника Всесоюзного музея А. С. Пушкина М. П. Руденскую, ознакомившую меня с фотокопиями некоторых лицейских документов.
4 A. G г i s i е г. Les armes et le dueí. Paris, Garnier frères, 1847. — Второе издание вышло в том же году, а третье и четвертое — в 1863—1864 гг. В библиографическом справочнике Брюне О. Гризье ошибочно отождествлен с его учеником графом Людовиком д'Орбур, подписавшим помещенный в конце книги Гризье (стр. 567—572) отзыв на этот труд (см.: J.-G. В г u n е t. Manuel du libraire et de l'amateur de livres. Paris, t. II, 1861, p. 1759; т. VI, 1865, p. 626, No 10314).
5 Roger de Beauvoir — псевдоним журналиста, писателя и поэта-романтика Э.-Р. д Бюлли (Edouard-Roger de Bully, 1809—1866).
6 P. Larousse. Grand dictionnaire universel du XIXe siècle. Paris, [1864-1876], t. VIII, p. 1540. — Nouveau Larousse illustré. Paris [1897—1906], t IV, p. 963. — Cf. D u с h a u s s о y. Augustin Grisier et l'escrime en Russie. «Escrime française», No. 142 (Paris, mars 1960, pp. 3—4). Здесь поме-
Огюстеы Гризье. Литография Эмиля Лассдля.
Н. М. Смирнов. Акварель Е. Беккера. 1849. ИРЛИ АН СССР.
Гризье, позволяют восстановить, в основных чертах, биографию этого преподавателя фехтования. Значительную помощь в этой задаче оказывает роман близкого друга Гризье Александра Дюма «Учитель фехтования» 7 — беллетризованная повесть о пребывании Гризье в России.8
Огюстен Гризье (Augustin-Edme-Frangois Grisier) родился 26 ноября 1791 г. в семье коммерсантов. В двадцатилетнем возрасте он настолько увлекся фехтованием, что решил, оставив профессию родителей, посвятить себя изучению искусства боя на холодном оружии. Своим первым учителем на этом поприще Гризье называет фехтовальщика Гомара; впоследствии он совершенствовал свое мастерство, осваивая опыт лучших фехтовальных школ Европы и тренируясь с одним из сильнейших фехтовальщиков Франции — Казелли. В 1814—1815 гг. Гризье служил в Национальной гвардии, в период Ста дней сражался под Парижем и был ранен в правую руку, однако поправился и сумел вернуться к прежним занятиям. Достигнув в них значительных успехов, он вместе с известным фехтовальщиком Бертраном предпринял путешествие по Франции и Бельгии, популяризируя фехтование и завоевывая известность в многочисленных показательных боях.
Несмотря на то что Гризье быстро снискал репутацию блестящего мастера и стал успешно преподавать в Париже, через некоторое время он решил уехать за границу. Причины этого решения не ясны, однако можно предполагать, что в какой-то мере оно было вызвано крайне реакционной атмосферой, воцарившейся во Франции после вторичной реставрации Бурбонов. Гризье же, судя по ряду замечаний в его книге, явно питал симпатии к Наполеону п его сподвижникам.9
В своем труде Гризье неоднократно отмечает, что он пробыл в России десять лет, и то же самое сообщают обе заметки в энциклопедиях Лярусс.
щены лишь некоторые биографические сведения о Гризьо, почерпнутые главным образом из его же книги; в статье встречается ряд существенных хронологических ошибок.
7 A. Dumas. Le maître d'armes. Paris, Dumont éd., 3 vols, 1840— 1841. — Поскольку роман явно вызывал чувства симпатии к декабристам, в России он сразу же подвергся запрещению и на русском языке впервые был издан лишь в 1925 г., правда, со значительными сокращениями (А. Д ю м а. Учитель фехтования. Исторический роман из времен декабристов. Изд. «Время», JL, 1925; Второе издание по тексту изд. 1925 г.: А. Дюма. Учитель фехтования. Роман из времен декабристов. Горький, 1957).
8 В энциклопедиях Лярусс (s. v. Grisier) об этом романе сказано, что он является родом мемуаров или автобиографии Гризье, который снабдил романиста соответствующими сведениями. Роман начинается эпизодом в доме Гризье на улице Фобур Монмартр, 4 (где он действительно проживал в 1834—1850 гг.), причем Дюма замечает, обращаясь к Гризье: «Вы мне пятьдесят раз рассказывали о путешествии в Россию». В предисловии к труду Гризье, написанном в форме беседы с автором, Дюма шутливо спрашивает своего друга: «У вас есть для меня какая-нибудь интересная история? Вторая Полина, еще один Учитель фехтования? На сей раз я сделаю из них не один и не два тома, а двадцать или двадцать пять...» (A. G г i s i е г. Les armes et le duel, p. 19). Наконец, один из учеников и почитателей Гризье граф д'Орбур пишет в своем отзыве: «Александр Дюма опубликовал Полину и эти знаменитые Записки учителя фехтования, которые Жанен (писатель и театральный критик, — Л. Т.) всегда ставил вам в упрек за то, что вы их подарили. ... Я поглотил три тома Записок, я следовал за вами по пути из Парижа в Петербург... Двадцать раз я перечитывал это произведение, написанное Дюма под вашу диктовку...» (там же, стр. 568—569).
9 A. G г i s i е г. Les armes et le duel, pp. 437, 499, 503, 521.
Относительно же времени приезда Гризье в Россию назывались две даты. Современный исследователь писал недавно, что-вероятной датой прибытия Гризье в Петербург является 1822 г. По-видимому, эта дата была выведена чисто арифметическим путем на основании лишь того факта, что с 1832 по 1834 г. в Париже, на улице Тиволи, существовал фехтовальный зал Гризье.10 С другой стороны, энциклопедия, изданная в третьей четверти XIX в., определенно относит приезд Гризье в Россию к 1819 г.,11 из чего следует, что в 1829 г. он должен был уже вернуться во Францию. Неоспоримым подтверждением правильности именно этих дат служит следующее обстоятельство. 30 ноября 1829 г. в Париже был застрелен на дуэли двадцатидвухлетний поэт и журналист Шарл£" Доваль,12 а в номере «Парижской газеты» («Journal de Paris») от 2 декабря, т. е. через день, была уже напечатана статья Гризье, написанная под влиянием этой драмы и на правленная против дуэлей.13 Таким образом, можно с уверенностью принять указанный в энциклопедии 1819 г. как дату приезда Гризье в Россию, а 1829 г. — как время его возвращения на родину.
В Петербурге Гризье начал свою деятельность с организации невиданного еще здесь зрелища — открытого показательного выступления, подготовленного при содействии французского посла графа Лаферроне. Это выступление, в котором в качестве пар!неров Гризье испробовали свои силы местные любители фехтования, с огромным успехом прошло в присутствии столичной знати, сразу давшей французскому преподавателю ряд учеников. Впоследствии такие открытые вольные бои устраивались им неоднократно. Вероятно, желание сделать свое материальное положение менее зависимым от частных уроков побудило Гризье спустя какое-то время искать также государственной службы. Поданное им Александру I соответствующее прошение было удовлетворено, и Гризье получил должность преподавателя фехтования, с чином капитана, в Главном военно-инженерном училище.14
Узнав, что Гризье хороший пловец, герцог Вюртембергский, ведавший с 1822 г. общественными зданиями, поручил ему организовать армейскую школу плавания. Такая школа была устроена по планам Гризье в здании на Невской набережной, причем ее основатель руководил и подготовкой первых пловцов.15 Гризье был очевидцем двух трагических событий —
10 И. Duchaussoy. Augustin Grisier et l'escrime en Russie, p. 4. - -Автор явно не читал заметок о Гризье в энциклопедиях Лярусс.
11 Grand dictionnaire universel..., t. YIII, p. 1540. — Похоже, что материалы для этого тома были собраны еще при жизни Гризье, так как здесь не указана дата его смерти. Nouveau Larousse illustré (t. IV, p. 963) не называет интересующей нас даты, но дает год смерти Гризье (1865).
12 Grand dictionnaire universel..., t. VI, p. 1169.
13 A. Grisier. Les armes et le duel, p. 85. — В статье содержатся в частности, следующие строки, несомненно отражающие впечатления Гризье о России: «Русские обычно дерутся на пистолетах, но они доходят до этой жестокой к/райности лишь будучи сильно оскорбленными...»
14 Согласно биографу Гризье (A. Grisier. Les armes et le duel, p. 60) этому назначению содействовал ученик Гризье герцог Александр Вюртембергский, дядя Александра I. Если верить пересказу этого эпизода в романе Дюма и указанию в «Grand dictionnaire universel...» (t. VIII, p. 1540), Гризье вначале обратился к вел. кн. Константину Павловичу с просьбой подкрепить его прошение на имя царя своей письменной рекомендацией Эта просьба была удовлетворена, но лишь после весьма драматической (и весьма правдоподобно описанной у Дюма) сцены, в которой Гризье при шлось доказывать цесаревичу свое мастерство, вначале фехтуя на учебных рапирах, а затем — защищаясь шпагой против кавалерийской пики.
15 A. Grisier. Les armes et le duel, p. 60; Grand dictionnaire univei-sel..t. VIII, p. 1540. — Очевидно, эти факты были впоследствии забыты,
наводнения в ноябре 1824 г. и восстания декабристов. В промежутке между ними он посетил Москву, где благодаря разрешению генерал-губернатора князя Д. В. Голицына провел в императорском Кремлевском театре открытые спортивные бои. Это выступление имело не меньший успех, чем в Петербурге.
Возвратившись в Париж, Гризье открыл свою школу — знаменитый «Фехтовальный зал Гризье», неоспоримо пользовавшийся в столице наибольшей популярностью вплоть до 1850 г., когда шестидесятилетний преподаватель удалился от дел.16 В этот период он преподавал также в ряде учебных заведений и в семье короля, участвовал во многих театральных постановках в качестве фехтмейстера. Дом Гризье был не только первоклассной школой фехтовального искусства, но и светским салоном, куда приходили потренироваться и побеседовать выдающиеся представители литературно-художественных и политических кругов. Среди постоянных посетителей зала Гризье можно было встретить, например, писателя Эжена Сю, художника Opaca Берне, актера и скульптора Этьена Меленга, актрис Де-зире и Дежазе, генералов Фуа и Бришамбо.
Еще находясь в русской столице, Гризье начал свой большой труд, который был завершен, в основном, в 1830-х годах в Париже. Выражая благодарность гостеприимной России, автор посвятил книгу Николаю I и в 1837 г. направил ему рукопись на формальную апробацию. Свое удовлетворение по этому поводу царь выразил брильянтовым перстнем, врученным Гризье через русское посольство в Париже в 1842 г.17 В литературном и художественном оформлении издания труда Гризье приняли участие ближайшие друзья и ученики автора: уже упоминавшиеся писатели А. Дюма и Р. де Бовуар, художник-график Эдуар де Бомон, литограф Эмиль Лаосаль, поэт-романтик Эмиль Дешап, драматург и поэт Жозеф Мери.
Теплые слова воспоминаний о России и русские имена часто встречаются на страницах книги Грпзье. В числе своих учеников он называет Шарля де Лаферроне (сына посла), герцога Вюртембергского и его сыновей, графов Бобринского, Самойлова, Черпышева и Орлова, князей Салтыкова и Куракина, Горголп, Нарышкина, Людова, Яковлева и, самое для нас главное, поэта Пушкина.18 Обращает на себя внимание то, что биограф
ибо И. Саркисов-Серазини («Солнечный гений», стр. 9) называет основателем столичной школы плавания педагога Г. Паули, который, однако, согласно «Русскому биографическому словарю» (s. v. Паули, 1902, стр. 399), прибыл из Финляндии в Петербург лишь в 1834 г. и в том же году основалч на Неве, близ Летнего сада, «первое заведение для обучения плаванию по своей системе». Очевидно, это «заведение» было организовано Паули в стенах уже существовавшей со времен Гризье школы плавания.
16 Р. Дюшосуа (ук. соч., стр. 3—4) ошибочно считает эту дату годом смерти Гризье. В действительности он умер в 1865 г.
17 A. G г i s i е г. Les armes et le duel, pp. 1—5, 471.
18 Там же, стр. 59—62, 523—524. — В романе «Учитель фехтования» в качестве учеников французского преподавателя называются некоторые из этих лиц, а также не упоминаемые в книге Гризье князь Трубецкой — «командир Преображенского полка» и полковник Муравьев. Рассказчик говорит, что наряду с ними у него брали уроки еще несколько человек «из высшей петербургской знати и два-три польских офицера». Очевидно, графа Орлова (в романе А. Дюма — «граф Алексей Орлов») следует отождествлять с командиром I бригады Гвардейской кирасирской дивизии графом А. Ф. Орловым. «Князь Трубецкой» — это наверняка будущий декабрист С. П. Трубецкой, полковник Преображенского полка. Весьма возможно, что в «полковнике Муравьеве» следует видеть декабриста А. Н. Муравьева, полковника в отставке. Эта гипотеза подкрепляется следующими соображениями. Как выше отмечалось, в книге Гризье упомянуты те же его ученики, что и в романе, назван даже еще ряд лиц, однако имена
Гризье, очевидно следуя рассказам своего друга, особо выделяет трех «благородных вельмож» из общего круга петербургских учеников Гризье. После перечня некоторых из них де Бовуар пишет: «Е. и. в. герцог Вюр-тембергский — брат императрицы-матери, поэт Пушкин, граф Орлов приглашали его [Гризье] к себе, чтобы поупражняться с ним в этом искусстве, которое они любили».19 Эта фраза наводит на мысль, что Пушкин как фехтовальщик оставил у Гризье примерно такое же впечатление, как и" два опытных кавалерийских офицера, увлекавшихся фехтованием и, несомненно, хорошо владевших холодным оружием. Такой вывод не кажется чересчур смелым, если учесть отмеченные еще в Лицее успехи Пушкина в занятиях фехтованием, отличное телосложение и задорный темперамент поэта, его постоянную заботу о своей «физкультурной» форме.
Установить с полной достоверностью то время, в течение которого Пушкин встречался и тренировался с Гризье, крайне затруднительно, во всяком случае на основании имеющихся у меня данных. Исходя из ити-нерария Пушкина в период пребывания французского преподавателя в России, следует прежде всего отметить, что такие встречи могли происходить лишь тогда, когда Пушкин находился ъ Петербурге одновременно с Гризье, т. е. в следующие периоды: а) часть 1819—начало мая 1820 г.; б) конец мая—конец июля 1827 г.; в) октябрь 1827—октябрь 1828 г. Хотя при решении этого вопроса нельзя, понвидпмому, исключать ни одного из данных периодов, первый из них представляется мне наиболее вероятным временем тренировок Пушкина у Гризье (или начала таких занятий). Молодой поэт вел тогда сравнительно свободный от забот, светский образ жизни. Еще недавно он занимался фехтованием у Вальвиля и выдвинулся в число лучших фехтовальщиков Лицея. Приезд французского мастера, вызвавшего сенсацию своими блестящими выступлениями, наверняка привлек внимание Пушкина и мог всколыхнуть в нем желание улучшить свои познания в фехтовальном искусстве, да и просто попрактиковаться, «подраться» с таким замечательным мастером, как Гризье. Возможно, что и впоследствии, приезжая в Петербург, Пушкин возобновлял свои контакты с Гризье.
Почва для таких контактов существовала, пожалуй, и независимо от профессии и высокого мастерства Гризье. В своей книге и отзывах современников он предстает как умнкй и обаятельный человек, отличавшийся прямодушием, чувством собственного достоинства и порядочностью в поступках и суждениях. Характерно, например, что Гризье, фехтовальщик-профессионал, последовательно выступал против дуэлей и первым пропагандировал фехтование прежде всего как полезную для здоровья спортивно-гигиеническую дисциплину. Он привлекал себе друзей и как прекрасный рассказчик, много повидавший во время своих путешествий, и как образованный собеседник, в круг интеллектуальных интересов которого входили театр, литература и музыка. Судя по некоторым фактам, Гризье придерживался гуманных, либеральных общественно-политических взглядов. Его биограф сообщает, в частности, что в присутствии одного из членов царской семьи он высказался против наказаний ссылкой в Сибирь. Согласно /Тому же источнику, желая оставить о себе еще одно хорошее воспоминание у своих русских друзей, Гризье перед отъездом из России выкупил на свободу за тысячу рублей крепостную девушку по имени Машенька.20 Роман «Учитель фехтования» позволяет заключить, что Гризье
Трубецкого и Муравьева опущены. Объяснить такое умолчание можно тем обстоятельством, что Гризье официально посвятил свой труд Николаю I и даже направил ему рукопись, опустив здесь, очевидно из чувства такта, одиозные для царя фамилии «государственных преступников».
19 Там же, стр. 62.
20 Там же, стр. 61, 64.
был знаком с некоторыми из будущих декабристов и поддерживал с ними дружеские и профессиональные связи.21
Таким образом, и личность Гризье, и его социальное положение дают основу для предположения, что между ним и Пушкиным существовали отношения, выходившие за чисто деловые рамки фехтовальных тренировок и вольных боев. Как бы то ни было, смерть поэта, о которой его преподаватель узнал из прессы22 и, очевидно, *из личной переписки с русскими друзьями, вызвала патетические слова Гризье: «Дуэль знаменитого поэта Пушкина с его шурином — одно из самых бедственных событий такого рода, известных истории. Жена и дети Пушкина остались лишенными средств к существованию. Щедрость и благожелательность императора вырвали из несомненной нищеты эту пораженную горем семью».23
Этим вторичным упоминанием о Пушкине в книге Гризье ограничиваются, к сожалению, имеющиеся ныне сведения об одном эпизоде, иллюстрирующем спортивные увлечения поэта.
Л. И. Тарасюк
7. Н. М. СМИРНОВ В РИСУНКЕ ПУШКИНА
Молодой человек в очках нарисован Пушкиным в альбоме Елизаветы Николаевны Ушаковой,1 младшей из двух сестер, близких приятельниц поэта. В альбоме этом мы находим портреты и тех, кого Ушаковы никогда не видали (восточных людей, встреченных Пушкиным во время путешествия в Арзрум, женщин, которых он любил), и общих знакомых, которых вспоминал он с Ушаковыми за беседой. В этих последних рисунках нередко чувствуется легкий шарж, подтрунивание, насмешка.
Воспроизводимый здесь портрет изображает Николая Михайловича Смирнова,2 записки которого о Пушкине печатаются в настоящем сбор-пике. (Кто такой юрбоносый человек, карикатурный профиль которого пытался изобразить Пушкин чернилами на том же листе, — неизвестно. По-видимому, ему не удалось передать сходства — он перечеркнул профиль и набросал рядом исправленный вариант).
21 Известно, что прототипами героев романа Алексея Ваненкова и Луизы Дюпюи явились декабрист Иван Анненков и его возлюбленная, а затем жена, Полина Гебль, в биографиях которых А. Дюма допустил определенные искажения, вызвав этим упрек со стороны Ф. М. Достоевского («Дневник писателя за 1876 г.». Полное собрание сочинений, т. XI, СПб., 1905, стр. 36). В своих воспоминаниях П. Гебль пишет, что и И. А. Анненков брал уроки фехтования у Гризье (см.: С. Н. Дурылин. Александр Дюма-отец п Россия. «Литературное наследство», т. 31—32. Изд. АН СССР, М., 1937, стр. 504 и сл.).
22 См.: Л. Гроссман. Французские свидетельства о дуэли Пушкина. «Пушкин. Временник Пушкинской комиссии», № 4—5. Изд. АН СССР, М.—Л., 1939, стр. 417 и сл.
23 A. G г i s i е г. Les armes et le duel, p. 121.
1 ИРЛИ, ф. 244, on. 1, 1723, л. 24 об. Рисунок исполнен карандашом в 1829—1830 году. Публикуется впервые.
2 Определение портрета H. М. Смирнова в рисунке Пушкина сделано независимо друг от друга М. Д. Беляевым и пишущей эти строки. Сообщение об этом портрете и демонстрация его входили в мой доклад «Пушкин-портретист» 25 марта 1941 г. в Пушкинской комиссии Союза советских писателей в Москве.
