Публицистический дискурс как методологический конструкт Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

УДК 070+81’42

ББК 76.120.4

Н 50

Немец Г.Н. Публицистический дискурс как методологический конструкт Аннотация:

Статья посвящена исследованию проблем публицистического дискурса как методологического конструкта. Рассматривается специфика методологического обоснования публицистического дискурса, определяются понятия «прагматический контекст» и «прагматическая интерпретанта» как доминанты публицистического дискурса.

Ключевые слова:

Публицистика, дискурс, методология, методологический принцип, понмиание, интерпретация, прагматический контекст журналистики, прагматическая интерпретанта журналистики.

Nemets G.N. Publicistic discourse as a methodological construct

Abstract:

The paper is devoted to research of a publicistic discourse as a methodological construct. The author considers specificity of a methodological substantiation of a publicistic discourse and defines concepts “a pragmatic context” and “a pragmatic interpretation” as dominants of a publicistic discourse.

Keywords:

Publicism, discourse, methodology, methodological principle, understanding, interpretation, a pragmatic context of journalism, a pragmatic interpretation of journalism.

Публицистика - это «открытая авторская речь, обращенная к читателю и до предела насыщенная социальной информацией» [1: 58]. Это подразумевает, что автор публицистики «обязательно касается социальных вопросов или рассматривает частные проблемы, но непременно с социальных позиций» [2: 76]. По мнению ГЯ Согланика, это понятие может быть сведено к «пучку отношений», в котором главными, определяющими выступают «отношение к действительности и тесно связанное с ним отношение к тексту» [3: 76]. Творческая индивидуальность публициста способна проявляться и в «особой манере письма», и в «методах подачи информации», и в «тематических ориентациях», и в «особенностях авторского мировосприятия», а также в выбираемой роли. В одном случае перед нами предстает «образ размышляющего автора», а в другом - «лирического героя» [4: 220].

Солганик Г.Я. выделяет две грани автора публицистического текста - «человек социальный» и «человек частный». В первом случае в работе с источниками информации используется социальный анализ фактов, такому автору свойственно в плане мироощущения объективно-субъективное отношение к действительности. В плане мышления преобладают апологетический и критический типы. Перед нами возникает три типа публициста -«пропагандист», «полемист» и «иронист». Во втором случае факты представлены с позиций индивидуального анализа, автор стремится к субъективности изложения. В качестве методов работы с информацией предстают собственно информирование и анализ. Такая картина мира свойственна «репортерам», «летописцам», «художникам», «аналитикам» и «исследователям» [5: 81]. Позиция автора - это прежде всего социально-оценочное отношение «к фактам, явлениям, событиям» [6: 8]. Публицист, придерживаясь определенной позиции по тому или иному вопросу, всегда стремится к ее обоснованию. Публицистическая открытость в том и

заключается, что публицист «смело делится с читателями своими рассуждениями без всякой сложной опосредованности» [7: 217].

Категория «Другого» в социогуманитарных науках имеет свое выражение: обычно это так называемые «чужая» речь и «чужие» тексты. Отношение «Я - Другой» на речевом уровне выглядит как интерсубъектность (межсубъектное онтологическое пространство), а на текстовом - интертекстуальность (межтекстовое онтологическое пространство). Таким образом, категорию «Я - Другой» можно представить в виде логической цепи: 1) прекон-структный смысл рождает высказывание, которое интерсубъектно по своей природе ® 2) интерсубъектное высказывание, в свою очередь, способно отсылать к «чужим» текстам, тогда как исследуемое текстовое образование есть не что иное, как «текст в тексте», или, «интертекст». В русском языке существует несколько способов выражения «чужой» речи: прямая и косвенная речь, диалог, внутренняя монологическая речь героя (которая, по М.М. Бахтину, диалогична) и т.п. Показателями же «чужой» речи являются частицы де, дескать, мол, отсылающие к речи «других» людей - неучастников диалога, - которая присутствует в сознании коммуникантов. Особенностью их употребления является позиционная подвижность. Анализируя межсубъектные связи, можно обнаружить несколько типов отношений как в структуре «Я», так и в структуре «Другого». Безусловно, «лежащими на поверхности» можно назвать отношения в сфере «Эго»: «я - для - себя» как самоидентификация, «ты - для - меня» как идентификация адресата, «другой - для - меня», «бытие - для - меня», «время - для - меня», «действие - для - меня». Отношения в сфере «Другого» рационализируются через сферу «Эго», нося характер производных с точки зрения языка и производящих с точки зрения дискурса, среди которых можно выделить такие, как «я - для - другого», «бытие - для - другого», «время - для другого», а также «действие - для другого». Следует отметить, что в сфере «Другого» умышленно не рассматривается нами субъектное отношение «ты - для - другого» ввиду его слияния с отношением «я - для - другого» (рекомбинации говорящего и адресата в сфере «Другого»).

Проблема взаимодействия сфер Эго и Другого может быть понята и интерпретирована как интерсубъектное семиотическое поле, внутри которого взаимодействуют два дискурса -дискурс Автора и дискурс Другого, - которые, можно назвать дискурсом более высокого порядка - интердискурсом [8: 54]. Интердискурс эксплицирует неоднородность речи. Говорящий выступает в роли интерпретатора, в функции своеобразного «рупора». Высказывание наполняется новым смыслом: говорящий стремиться выразить свой опыт, оценивая его с позиции другого, который является тем самым преконструктом, конституирующим высказывание.

С точки зрения документальной коммуникации, отношения между автором и читателем носят интерсубъектный характер и представляют собой «отношения между реально существующими личностями». При этом «публицистическое сотворчество», в отличие от «сотворчества художественного», предполагает «однозначность» и максимальную приближенность читательского восприятия к авторскому замыслу [9: 59]. Читатель в публицистике подобен зеркалу, «в котором отражается автор». Создавая своего читателя, публицист создает заново и свой собственный образ. При этом возникают структуры, полностью не тождественные друг другу, а смена рамок восприятия в публицистическом тексте «стимулирует изменения в содержании, в форме подачи информации, идей и в конечном итоге в когнитивном уровне публицистики» [10: 78-79].

Любая методология как «система принципов и способов организации и построения теоретической и практической деятельности» ориентирована прежде всего на пути достижения «истинного и практически эффективного знания» [11: 365-366]. С методологической точки зрения, дискурсивный анализ публицистики представляет собой синтез дискурсивного анализа семантического типа, когнитивной теории дискурса, современных семиотико-теоретических представлений о журналистском (публицистическом) творчестве, а также комплексного представления об индивиде как о совокупности отношений.

Понимание в рамках дискурсивного анализа семантического типа определяется не как «воспроизведение и усвоение существующего смысла», а как процесс «придания выражению другого смысла». В свою очередь, интерпретация ориентирована на «придание смысла выражениям знаковой системы» [12: 171].

Принципы прагматики, предложенные еще Ч.У. Моррисом, были ориентированы на констатацию условий, при которых «знаковое средство является для интерпретаторов знаком» [13: 75]. Иными словами, при расширении задач в рамках прагматического подхода понимание и интерпретация в дискурсе строятся не только с учетом информационных условий восприятия высказывания, но и в контексте «ожидания вероятных целей участников» и «возможных речевых актов», совершенных в данной ситуации [14: 31]. Методологическое поле прагматики выстраивается в контексте триады «знак» -«интерпретанта знака» - «интерпретатор знака», где прагматическое значение формируется как под влиянием «точки интенциональности» субъекта, так и возможной реакции реципиента или группы реципиентов на определенные стимулы.

В.И. Заботкина говорит о понятии «прагматической интерпретанты», как о знании, которое несет «информацию об ограничениях на употребление знака в зависимости от основных параметров прагматического контекста» [15: 90]. Прагматическим контекстом публицистики (журналистики) можно считать мыслительные способности журналиста (публициста): 1) легкость генерирования идей («способность человека к выдвижению самых разнообразных предложений в разрешении той или иной творческой задачи»); 2) способность к переносу (способность применения полученных навыков при решении творческой задачи); 3) способность к «сцеплению» понятий («способность объединять ранее воспринятые факты и впечатления с новыми»); 4) свертывание (стремление к более «лаконичному и сжатому изложению материала»); 5) сближение понятий («легкость ассоциирования различных понятий») [16: 86]. В связи с этим прагматическую интерпретанту журналистики (публицистики) определяем как социальное знание публициста, интерпретируемое в процессе профессиональной деятельности в параметрах его мыслительных способностей. Основой журналистского (публицистического) менталитета можно считать социоцентризм, который выражается в ориентации «его носителя на растворение своей личности в некоем "Мы", какой-либо общности, которая выступает по отношению к этому индивиду как высшая власть и высшая сила» [17]. Следовательно, публицистический дискурс - дискурс преимущественно социоцентрический.

Дискурс в методологическом понимании представляет собой «совокупность логикометодологических средств, используемых в исследовании в ходе осмысления проблемы и разработки характеристики предмета». В качестве принципов дискурсивной эвристики Е.П. Прохоров выделяет следующие: 1) принцип объективности (независимость истины от исследователя); 2) принцип свободы мышления (наличие образно-критического мышления у исследователя); 3) принцип системности (наличие взаимосвязи структурных частей изучаемого явления и его среды); 4) принцип причинности (принцип детерминизма изменений); 5) принцип развития (публицистика как цепь качественно-количественных трансформаций); 6) принцип относительности (бесконечности научного познания); 7) принцип соответствия (необходимость соотнесения фактов, идей и концепций с полученным знанием); 8) принцип дополнительности (необходимость различения противоречий формально-логических и органических); 9) принцип конкретности истины (понимание неразрывной целостности знания, его гармоничности); 10) принцип активности (наличие креативно-методологических установок у исследователя) [18: 61-64]. Дискурсивная эвристика как методологическая позиция в журналистике (публицистике) позволяет сочетать как принцип рационализма, так и принцип релятивизма. Первый как методологический принцип признает «разум основой познания и поведения людей» [19: 569], а второй ориентирован на «относительность и условность содержания познания», «отказ от признания преемственности в развитии знания», а также на «преувеличение зависимости процесса познания от его условий» [20: 578]. По нашему мнению, сочетание данных

методологических принципов способно адекватно выявлять как новые теоретические, так и новые практические знания в публицистике (журналистике). Кроме того, можно даже говорить о философии и социологии журналистики как науки и практики, ориентированной на получение, сбор и обработку информации, содержащей социальные знания о человеке, культуре и обществе.

Механизм понимания/интерпретации нового знания в дискурсивных публицистических практиках может восприниматься как «процесс формирования теоретических моделей и законов», представляющий собой следующий алгоритм: 1) построение теоретической модели; 2) адаптация теоретической модели к процессу проведения эксперимента, выдвижение гипотезы; 3) применение гипотетической модели к «качественному многообразию вещей» [21: 127-128]. Дискурсивные публицистические практики как объект интерпретации, в свою очередь, отражают «изучение различных проблемных ситуаций, социальных противоречий, поиск ответов на решение социальнополитических, экономических, нравственных и иных вопросов, на анализ и прогнозирование социальных последствий» [22: 42]. Г.И. Богин выделяет три типа понимания: 1)

семантизирующее понимание («декодирование единиц текста, выступающих в знаковой функции»); 2) когнитивное внимание («понимание, возникающее при преодолении трудностей в освоении содержания»); 3) распредмечивающее понимание («понимание, необходимое при действовании с идеальными реальностями»). При этом понимание текста как филологическая проблема определяется как «обращение опыта человека на текст с целью освоения его содержательности» [23]. Н.А. Шехтман говорит о том, что «моделируя процесс понимания, мы стремимся к постижению некоей целостности явления» [24: 16]. Э. Гуссерль, изучая рефлексии переживания с позиций их целостности писал, что «полная ясность есть мера всякой истины», при этом на основе как «конкретно осуществленного опыта», так и «многообразной системы правил» невозможно установить «дальнейшее протекание опыта» [25: 167;309]. В связи с этим К.-О. Апель утверждал, что науке необходима рациональная аргументация, ориентированная на «значимость универсальных этических норм» [26: 299]. Этические нормы в публицистическом дискурсе регулируются понятием журналистской морали как «формы общественного сознания» и как «субъективное состояние личности» [27: 279]. Основой такого понимания является дискурсивная этика, ориентированная на то, что «люди ответственны перед друг другом, а потому с моральной точки зрения должны добиваться взаимного согласия» [28: 315]. Полагаем, что взаимная социальная ответственность институтов способна во многом определять эффективность работы всей медиасистемы.

Таким образом, публицистический дискурс представляет собой методологический конструкт, обладающий следующими особенностями:

Эта система методологических операций, направленных на сбор, обработку и распространение социальных знаний в обществе, представляет собой дискурс социоцентрического типа, в котором субъектность колеблется от человека «социального» к человеку «частному». Интерсубъектный характер познания в публицистическом дискурсе определяет сочетание методологических принципов рациональности (поиск истины и истинности в журналистике (публицистике)) и релятивизма (зависимость процесса творческого познания действительности от характера социальных условий).

Прагматический контекст публицистического дискурса обращен к личности самого публициста и состоит из его мыслительных способностей. Составляющими прагматического контекста публицистики являются «социальная реальность», «социальное знание» и «субъект» как личность и функция. Процесс конструирования социальной реальности в публицистическом дискурсе носит герменевтический характер. Герменевтический круг публицистики выстраивается по следующим контурам: 1) субъект, обладающий целостным социальным знанием, способен конструировать свою социальную реальность; 2) невозможно целостное понимание социальных явлений и процессов без понимания отдельных социальных знаний, и наоборот; 3) тип восприятия социальной реальности характеризует

уровень освоения социального знания индивидом (семантический, когнитивный, распредмечивающий).

Понимание и интерпретация публицистического дискурса строятся на основе принципов дискурсивной эвристики. Основанием публицистической деятельности можно считать постулат Э. Гуссерля о полной ясности как меры всех вещей. Реализация данного принципа возможна только лишь в информационном обществе открытого типа.

Аргументация рационального познания в журналистике (публицистике) регулируется принципами дискурсивной этики. Сама инструментальная функция дискурса заключается в формировании взаимного согласия между социальными институтами.

Примечания:

1. Кайда Л.Г. Позиция автора в публицистике. Стилистическая концепция // Язык современной публицистики: сб. ст. / сост. Г.Я. Солганик. 3-е изд. М.: Флинта: Наука, 2008.

2. Солганик Г.Я. Автор как стилеобразующая категория публицистического текста // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 2001. № 3.

3. Ким М.Н. Журналистика: методология профессионального творчества. СПб.: Изд-во Михайлова В.А., 2004. 496 с.

4. Отье-Ревю Ж. Явная и конститутивная неоднородность: к проблеме другого в дискурсе // Квадратура смысла. Французская школа анализа дискурса. М., 1999.

5. Спиркин А.Г., Юдин Э.Г., Ярошевский М.Г. Методология // Философский энциклопедический словарь. М., 1983.

6. Рузавин Г.И. Методология научного познания. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2009. 287 с.

7. Моррис Ч.У! Основания теории знаков // Семиотика: антология. М.; Екатеринбург: Академический проект: Деловая книга, 2001.

8. Дейк Т.А. ван. Контекст и познание. Фреймы знаний и понимание речевых актов // Дейк Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. Благовещенск: Изд-во БГК им. И.А. Бодуэна де Куртенэ, 2000.

9. Заботкина В.И. Типы прагматических знаний // Когнитивные исследования языка. Вып. III. Типы знаний и проблема их классификации: сб. науч. тр. М.; Тамбов, 2008.

10. Дзялошинский И. Российский журналист в посттоталитарную эпоху. Некоторые особенности личности. Ц^: http://www.inguk.ru/p-bib-russ-jorn.html [12 апреля 2010].

11. Прохоров Е.П. Исследуя журналистику. М.: РИП-Холдинг, 2005. 202 с.

12. Грязнов Б.С. Рационализм // Философский энциклопедический словарь. М., 1983.

13. Релятивизм // Философский энциклопедический словарь. М., 1983.

14. Цвык И.В. Механизм порождения нового знания // История и философия науки: учеб. пособие. М.: Альфа-М: Инфра-М, 2010.

15. Богин Г.И. Обретение способности понимать: введение в герменевтику. ЦКЬ: http://www.i-u.ru/biblio/archive/bogin_obretenie/22.aspx [12 апреля 2010].

16. Шехтман Н.А. Понимание речевого произведения и гипертекст: учеб. пособие. М.: Высш. шк., 2009. 159 с.

17. Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Т. 1. М.: Дом интеллектуальной книги, 1999. 336 с.

18. Апель К.-О. Априори коммуникативного общества // Апель К.-О. Трансформация философии. М.: Логос, 2001.

19. Ворошилов В.В. Журналистика: учебник. М.: КНОРУС, 2009. 496 с.

20. Канке В.А. Этика ответственности // Канке В.А. Философия науки: краткий энциклопедический словарь. М.: Омега-Л, 2009. 328 с.