CC BY
1Имагология и компаративистика. 2023. № 20. С. 107-123 Imagology and Comparative Studies. 2023. 20. pp. 107-123
Научная статья УДК 82.091
doi: 10.17223/24099554/20/6
Психологизация образов героев в контексте концепции нравственности В. Распутина и А. Якубова
Саодат Эргашевна Камилова
Национальный университет Узбекистана имени Мирзо Улугбека, Ташкент, Республика Узбекистан, ksaodate@mail.ru
Аннотация. Предпринимается опыт типологического сопоставления творчества В. Распутина и А. Якубова, представляющих русскую и узбекскую литературу. Подчеркивается близость нравственной концепции двух писателей и ее влияния на психологическую обрисовку образов героев. Намечаются сходства в поэтике В. Распутина и А. Якубова, не отменяющие уникальность их письма.
Ключевые слова: сравнительное литературоведение, поэтика, портрет, пейзаж, авторский идеал, психологическая деталь, автоконцепция
Для цитирования: Камилова С.Э. Психологизация образов героев в контексте концепции нравственности В. Распутина и А. Якубова // Имаголо-гия и компаративистика. 2023. № 20. С. 107-123. doi: 10.17223/24099554/20/6
Original article
doi: 10.17223/24099554/20/6
Psychologization of hero images within the concept of morality by Valentin Rasputin and Odil Yoqubov
Saodat E. Kamilova
National University of Uzbekistan named after Mirzo Ulugbek, Tashkent, Republic of Uzbekistan, ksaodate@mail.ru
Abstract. This article presents the comparative-typological analysis of Valentin Rasputin's and Odil Yoqubov's poetics, revealing the similarities and
© С.Э. Камилова, 2023
differences in the formal and content structure of their literary text. Both Rasputin and Yoqubov use the epic narration with rich imagery and flexible multilevel structure. They create short stories, novellas and novels, maintaining traditions of classic literary genres and imbuing them with new modern contents. Rasputin and Yoqubov write about the usual life of an ordinary person. Insignificant minor events and episodes of everyday life in their writing change into live material that allows raising and often somehow solving the most important and relevant social and moral problems. The characters in Rasputin's and Yoqubov's works are ordinary toilers, mostly villagers. The stories are set in the countryside, which ethically and psychologically opposed to the urban area. This choice is absolutely deliberate, since in this time an ordinary person living in harmony with nature becomes a starting point for prose writers to reflect on the meaning of life, the purpose of human on Earth, and ethical standards. According to both writers, the ordinary person exemplifies the best qualities, thus approximating the ideal. The writers' position, their attitude to people and life in all its manifestations, the value system they support or reject can be seen not only in direct appraisals, but also in their artistic decisions as well as ideal and ideological content of their fiction on the whole. The works by Rasputin and Yoqubov are deeply psychological and persuasive. They use a wide range of literary means and devices to create characters and situations: 1) retrospection; 2) outer and inner psychological details; 3) a wide variety of means to reconstruct both appearance and inner "self" of a character; 4) psychologically enriched landscape not just describing the topography, but also reconstructing its artistic image or a hero's character; 5) a "material" detail to characterize people and their social environment as well as to express the writer's attitude towards a character; 6) different forms of narration; 7) psychological analysis, introspection, and inner monologue to reveal the dialectic of the soul. Regardless of the difference in the world perception and national mentalities, both writers care much about key problems common for the modern society: human alienation from nature, loneliness, individual freedom, the role of the individual in history, the relation between the successive generations. Though not always having irrefragable answers, Rasputin and Yoqubov strive to comprehend the process of depersonalization with its blurred ethic criteria typical for our epoch.
Keywords: comparative literature, poetics, portrait, landscape, writer's ideal, psychological detail, writer's conception
For citation: Kamilova, S.E. (2023) Psychologization of hero images within the concept of morality by Valentin Rasputin and Odil Yoqubov. Imagologiya i komparativistika - Imagology and Comparative Studies. 20. pp. 107-123. (In Russian). doi: 10.17223/24099554/20/6
Цель компаративного изучения литературы «состоит в установлении генетической и типологической сущности литературного явления (процесса), а в задачу сравнительного анализа входит выяснение обусловленности отдельных форм сходства (различия)» [1. С. 117]. Обратившись к компаративному методу исследования творчества В. Распутина и А. Якубова, мы прослеживаем контактно-генетические связи и выделяем типологические схождения (отличия) в системе психологической поэтики данных авторов. Типологические схождения обусловлены общественными, литературными или психологическими предпосылками. На наш взгляд, общественно-типологические схождения творчества В. Распутина и А. Якубова определяются социальными и идейными факторами.
В 1970-1990-е гг. оба писателя жили в одном историческом контексте, и это объясняет причину схожести мировосприятия и идейно-эстетического сознания, обусловленных еще и единой идейно-политической платформой. Господствующий в то время единый художественный метод - соцреализм - также обусловил «определенное отождествление» художественного метода в русской и узбекской литературах, специфику психологизации характеров, а также социальную обусловленность обращения к нравственно-психологической прозе. Все это определило близость этической, идейно-нравственной и социально-культурной проблематики, сходство фабульных моделей, способствующих такой организации повествования, когда реальный облик человека и действительности соотносится с вечной этической задачей. Однако только в устремленности к разрешению этой задачи обычная жизнь может наполниться подлинным смыслом. На протяжении всего творчества В. Распутин и А. Якубов обращаются к извечным проблемам бытия, к вопросам как жить, каким должен быть человек, что для него свято и вечно.
Так, героями В. Распутина зачастую являются деревенские жители, а местом действия - сельская местность. Такой выбор не случаен. Такая проза в 1960-1970-е гг. была своего рода отправной точкой для размышления прозаиков о сути жизни, о назначении человека на Земле, о нравственности и т.д. А. Якубов, осмысляя существующую действительность, тоже противопоставляет кишлак и город, причем его герои, пройдя через многие духовно-нравственные испытания, познают смысл своего существования в гармонии с родной
землей и природой. Распутинские герои близки к природе, это носители народной мудрости и национальных традиций, что для писателя является залогом нравственной красоты и чистоты помыслов. Причем, как правило, это пожилые люди, много повидавшие на своем веку, умудренные жизненным опытом, хранители народной культуры (Анна из «Последнего срока», Дарья из «Прощания с Матерой», мастер Кабул из «Прощания», Нормурад Шамурадов из «Совести» и многие другие).
«Процессы нравственного и идейного самоопределения личности, человек в поисках истины» [2. С. 50] - вот что волнует авторов («Женский разговор», «Пожар», «Уроки французского», «Последний срок», «В ту же землю» Распутина; «Прощание», «Птица жива крыльями», «Совесть», «Две любви» Якубова). Есть еще один аспект, к которому обращаются писатели, - это национальная проблематика, в основе которой отражение формирования национальной государственности. Писатели обращаются к внутринациональным конфликтам, проблемам национального характера, национальной самобытности и мен-тальности. Примером сказанного могут служить рассказ «Не могу-у» В. Распутина и роман А. Якубова «Сокровища Улугбека».
Таким образом, все выделенные аспекты идейно-нравственной проблематики включают в себя обсуждение той или иной системы ценностей, установления значимых связей между явлениями действительности.
Анализируя произведения Распутина и Якубова, можно четко ощутить позитивное отношение к таким героям, как старуха Анна, бабка Дарья, Иван Петрович, мастер Кабул, Нармурад Шамурадов, Саодат. Положительное отношение писателей также к семье, основанной на любви, к самоотверженной преданности своему делу, к народной мудрости, сельской жизни и т. д. Наибольшее количество персонажей, к которым авторское отношение отрицательно, наблюдается в произведениях Распутина. Это и дети Анны в «Последнем сроке», и «архаровцы» из «Пожара», и Гуськов в «Живи и помни», и Рудольф из «Рудольфио». Однако в некоторых произведениях Распутина и во многих книгах Якубова чаще встречается сложная неоднозначная авторская оценка того или иного характера, оценка, включающая как положительное, так и отрицательное (герои Якубова Саяра, Акрам, Зафар, Атакузы, распутинская Вика, Михаил и т.д.).
Следует отметить, что как бы ни близка была Распутину старуха Анна («Последний срок») или Якубову мастер Кабул («Прощание»), все же их нельзя считать воплощением авторского идеала в его полном и законченном виде. В старухе Анне воплощены многие черты распутинского идеала: работящая, умудренная опытом носительница истинной народной мудрости, глубокой и настоящей правды, но ей не хватает широты кругозора, она слишком много сил и времени отдавала работе. Или мастер Кабул, прекрасный во всех отношениях человек, хороший строитель, слишком «залюбил» своего младшего сына Нодира.
Зачастую авторский идеал Распутина выстраивается от обратного: он прямо противоположен изображенной в произведениях действительности. Так, в рассказе «В ту же землю» Распутин говорит, что «Время настало такое провальное: все кругом, все никому не нужны» [3. С. 298], все, что питает добро, пошло на свалку, «жизнь открылась сплошной раной» [3. С. 298]. Не только нормальная жизнь стала невозможной, у людей отняли их сокровенное священное право мирно отдать прах матери земле, и становится ясно, что авторский идеал Распутина - это жизнь, основанная на добре и милосердии, где нет места рвачеству, жестокосердию, где уничтожен культ денег, и общество развивается на принципах справедливости и гуманизма.
Якубов, в отличие от Распутина, не противопоставляет свой авторский идеал существующей действительности. В его произведениях больше оптимистических нот, его авторский идеал воплощен сразу в нескольких героях, в разнообразных проявлениях жизни. «Ничто не остается без ответа в этом мире: ни добро, ни зло - все возвращается с лихвой» [4. С. 3], - считает Адыл Якубов. И поэтому он стремится увидеть в своих героях самое лучшее. Распутин тоже нигде, никогда не опровергает надежды. Перманентный поиск ответа на вопрос об «идее жизни» роднит В. Распутина и А. Якубова.
В повестях В. Распутина «Последний срок» и А. Якубова «Птица жива крыльями» можно выделить ряд общих приемов создания характера. Таков прием ретроспекции, удачно используемый обоими авторами. Герои их произведений в сложной жизненной ситуации пытаются переосмыслить прошлое, авторы надеются, что это поможет им очиститься душой, найти верное решение. Так, память о прошлом Люси («Последний срок»), как справедливо утверждает Панкеев,
«сливается с могучим голосом живой природы, и в нем, в этом природном голосе, воплощены заброшенное поле, заросшее лесом, забытая людьми земля, лесная дорога, кусты черемухи - все это предъявляет Люсе свой негласный, но требовательный счет и становится для нее «исповедующей силой». В этой женщине, бывшей деревенской девочке, должны были пробудиться душа, совесть, чувство вины перед землей, перед матерью, братом, но в ней ожили только досада, неудовольствие и страх. Люся торопится успокоить себя и освободиться от воспоминаний» [5. С. 86].
Такую же ситуацию мы наблюдаем и в повести Якубова «Птица жива крыльями». Особую художественную роль в повести играет встреча Саяры с местами, где прошел ее медовый месяц. Улочки, тропинки, скамейка, любимый уголок в саду Махиры-хола помогают героине прийти к выводу, что жизнь без мужа бессмысленна.
Примечателен тот факт, что в обоих произведениях ощутимо авторское «присутствие» в данных эпизодах. В повести «Последний срок» голос автора строгий и одновременно пристрастный, заинтересованный: «Казалось, жизнь вернулась назад, потому что она, Люся, здесь что-то забыла, потеряла что-то ценное и необходимое для нее, без чего нельзя, но и повторившись, прежнее, бывшее когда-то давно, не исчезало совсем, а лишь отходило в сторону, чтобы видеть, что с ней сталось после этого повторения, что в ней прибыло или убыло, отозвалось или омертвело навеки» [6. С. 132].
Почти то же наблюдаем в произведении А. Якубова «Птица жива крыльями»: «Вот ведь что получается. Саяра и не подозревала, что память об этих днях, обо всем хорошем, что было у них с Акрамом, жила в ней все эти годы. А сейчас, охраняя их любовь, она выплеснулась из тайников, заставив устрашиться потери. Только теперь Саяра поняла, как трудно, как невозможно будет жить без Акрама. Всего, всего, что она вспоминает сейчас, больше уже никогда не будет» [7. С. 108].
Распутинская героиня близка к высшей главной правде, но очищение души, постижение мудрой истины не происходит, однако возникает уверенность, что воспоминания Люси не исчезнут бесследно. Героиня А. Якубова Саяра именно благодаря воспоминаниям, соприкоснувшись с прошлым, постигает истинную сущность происходящего сегодня, окончательно познает свое человеческое назначение.
Главной творческой задачей в рассказах и повестях Распутина и Якубова является преимущественное исследование социально-этических проблем, назревших в обществе, взаимосвязь и взаимодействие частного и общечеловеческого, сегодняшнего и вечного.
Творческая палитра Распутина и Якубова богата и многообразна. Модель мироздания в их произведениях весьма своеобразна и складывается из отдельных художественных деталей, представляющих из себя мельчайшие изобразительные художественные подробности: элементы пейзажа или портрета, мельчайшие психологические зарисовки, бытовые подробности и пр. Следует отметить, что художественные детали в произведениях В. Распутина распадаются на внешние и психологические. Внешние детали у писателя помогают воссоздать быт, среду обитания. К примеру, Илью («Последний срок») Распутин описывает следующим образом: «Оттого, что больше десяти лет он (Илья) прожил на Севере, волосы у него сильно повылезли, голова, как яйцо, оголилась и в хорошую погоду блестела, будто надраенная» [6. С. 13], или, подчеркивая столичность Люси, писатель отмечает: «Люсе тоже уже больше сорока, но ей ни за что столько не дашь: она не по-здешнему моложавая, с чистым и гладким, как на фотокарточке, лицом и одета не как попало» [6. С. 13].
А. Якубов делит внешние детали на портретные, пейзажные и вещные. Например, домла Шамурадов («Совесть»): «Ученый, почтенный домла казался не по летам могучим, крепко сколоченным... голова была древнегреческого мудреца. Желтый, будто обтянутый сафьяном, бугристый череп - как у Сократа. Крупный нос придавал широкому скуластому лицу непреклонно-суровое выражение» [8. С. 7] или о пейзаже: «Теплый вечерний воздух был наполнен крепким ароматом цветущего миндаля. Тут же вспоминался далекий горный кишлак, где он бегал босоногим мальчишкой. Весенний ветер с гор почему-то всегда отдавал этим терпким ароматом» [8. С. 25].
Как известно, одной из важнейших художественных деталей является портрет. При всем многообразии и оригинальности портрету В. Распутина и А. Якубова присущи два общих признака. Во-первых, оба писателя создают многоаспектный портрет-очерк, в котором условно можно выделить внешний, объективный, более-менее статичный план и субъективный, внутренний. Такой многоаспектный портрет, «история души», обусловленный социальными
обстоятельствами, сложен и многозначен. Во-вторых, психологическая характеристика персонажа, его оценка и отношение к нему синтезируются, пронизывают описание внешности персонажа, всю систему деталей, воссоздающих портрет. Таким образом, портрет Распутина и Якубова реалистичен и глубоко психологичен, он изображает внешность человека в ее закономерной связи с характером в определенных социально-исторических обстоятельствах, поэтому их портреты всегда типичны. Исследуемый материал, согласно концепции А. Есина, позволяет выделить три типа портрета: портретное описание, портрет-сравнение, портрет-впечатление.
В портретном описании портретные детали даются, как правило, обобщающим выводом или авторским комментарием характера. Таков портрет мастера Кабула из рассказа «Прощание» А. Якубова: «Коротко подстриженная белая бородка смотрит в потолок, виски вдавлены, прямой нос заострился. Только руки с вздувшимися венами, большие костлявые и исхудавшие, остались сильными и красивыми» [9. С. 165], или портрет Нодира из этого же рассказа: «На нем небесно-голубые шелковые бриджи, а сквозь белую, тоже шелковую майку, виден большой выпирающий живот. Нодир пополнел, и кажется, что именно из-за этого лицо у него стало красное и глаза щурятся из-под опухших век. В общем, Нодир выглядит неправдоподобно важно, почти величественно. Он часто вытирает красивым платком капли пота с шеи и носа и предпочитает молчать, а на вопросы прямо к нему обращенные, отвечает кивком головы и улыбкой» [9. С. 165].
В. Распутин, в отличие от Якубова, реже прибегает к портретному описанию: «У Михаила - не то, что у Ильи - волосы по-цыгански густые и кудрявые, борода и та курчавится, завивается в колечки. Лицом он тоже черный, но чернота эта больше от солнца да от мороза - летом у реки на погрузке, зимой в лесу на валке - круглый год он на открытом воздухе» [6. С. 135], или портрет Вики («Женский разговор»): «Девочка она рослая, налитая, но умишко детский, несозревший, голова отстает... и вялая, то ли с ленцой, то ли с холодцой» [10. С. 65].
Портреты Якубова и Распутина психологически насыщены и всегда метафорически отражают то или иное психологическое состояние персонажа или же смену таких состояний. Например, домла из повести «Птица жива крыльями» А. Якубова: «Полные щеки домлы вздрагивали, карие, обычно добрые глаза сузились от негодования» [7. С. 28],
или «На гладком распаренном лице Султана, который, казалось, только что вышел из парикмахерской, появилось выражение усталости, веселые искорки в глазах потухли» [7. С. 14]. У В. Распутина: «Старуха больше не плакала, она, казалось, оцепенела, лицо ее было безжизненно и покорно» [6. С. 287].
Существенную роль в произведениях В. Распутина и А. Якубова выполняют пейзажные зарисовки. Так, яркая, красочная природа в произведениях Якубова «Птица жива крыльями», «Где ты, Морико?», «Дочь гор» и другие создает определенный романтический настрой, атмосферу покоя и благодушия: «Кишлак теперь был далеко внизу. На вершине Гор-тепа сады нежились в лучах нежаркого горного солнца, и густые ряды джиды казались окутанными тончайшими белыми кружевами. В воздухе стоял крепкий запах кисловатых горных яблок и маленьких дынь-скороспелок» [7. С. 79].
И, наоборот, в распутинском «Последнем сроке», например, автору надо было подчеркнуть обыденность, размеренность и безликость деревенской российской жизни: «В свой черед засветилось утро, стало проясняться, но еще до солнца с реки нанесло такого густого и непроглядного тумана, что все в нем утонуло, потерялось. Утробно по деревне кричали коровы, горланили петухи, коротко и приглушенно, будто рыба плещет в воде, доносились людские звуки - все в белой, моросящей зге, в которой только себя и видать.» [6. С. 139].
Зачастую пейзаж в произведениях обоих писателей оказывает заметное воздействие на душевное состояние героя. Так, подчеркивая обаяние и красоту Саодат (рассказ «Дочь гор»), Якубов считает, что ее внешняя привлекательность - отражение внутренней красоты, чистоты души. И это нравственно совершенное существо, как драгоценный камень, могло появиться только в обрамлении такой же совершенной природы, для описания которой автор находит многообразные и совершенные средства художественного отображения: «В шелковом белом платье, в белой косынке Саодат казалась в потоках голубоватого лунного света лебедем, плывущим по озеру» [11. С. 57]; «Стемнело. Затем взошла луна. Она, словно круглощекая хитрушка, с улыбкой тихо выглянула из-за густых садов» [7. С. 57]. У Якубова природа «очеловечивает», облагораживает душу. Природа - живой источник человечности: «Только что взошло солнце. На полях, потянувшись благодатным лучам, встрепенулись лепестки отяжелевших
от росы трав. Земля, пробудившаяся от глубокого сна, улыбалась, точно дитя на груди матери. Для Вахида, коренного горожанина, ликование природы было своего рода откровением. В нем пробудилось озорное, мальчишечье желание - спрыгнуть бы с коня и закувыркаться на лужайке» [7. С. 52]. То же самое наблюдается у Распутина: близость к природе - залог нравственной красоты и чистоты помыслов. Достаточно вспомнить Саньку («Век живи - век люби»), Дарью («Прощание с Матерой»), бабку Наталью («Женский разговор»), старуху Анну («Последний срок»). Анна живет в согласии с природой, жизнь дня, красота солнечного света откликаются в ее душе радостью, само чувство жизни приходит к ней через звуки, краски природы, через солнечный свет; она сама - часть вечной и мудрой природы: «Солнце по утрам не попадало в избу, но когда оно взошло, старуха узнала и без окошек; воздух вокруг нее заходил, заиграл, будто на него дохнули со стороны» [6. С. 132].
Окружающий героев Якубова и Распутина мир - далекий горный кишлак (Якубов) и заброшенная, вымирающая деревня (Распутин) -не знающие язв и пороков цивилизации, прекрасные и чистые места, как нельзя лучше подходят для их благородных и искренних героев. Это почва, на которой произрастают такие натуры, возможно, необходимое условие для этого. Для современного человека местом действия часто становится город, формирующий характер, воздействующий на психику. В литературе появился даже неточный и оксюморон-ный термин «городской пейзаж». Писатель не просто описывает место действия, но в соответствии со своими художественными задачами строит определенный образ города. Так, у Распутина образ города, превратившись в газовую камеру под небом, созданную подвигом строителей (рассказ «В ту же землю»), получил свое продолжение и в рассказе «Новая профессия»: «В его полной и вялой очерченности выстраивается что-то уже окончательно отошедшее, глядящее безмолвно. Сегодня это уже не тот город. В нем так многое меняется. Может быть, раком страдают не только люди, но и города, государства, только "раковые" города живут дольше» («Новая профессия»); или «Они садились на старенькую "Ниву", принадлежащую издателю, выбирались из города, из уличных его теснин, загаженных пошлыми рекламными щитами.» [12. С. 18]. У Якубова же город - это, прежде всего, что-то «неугомонное», суетное, светское. Но в то же
время он - законченный, эстетически цельный «пейзаж», которым можно любоваться: «День отшумел. На город, с его многоэтажными домами, густолистыми чинарами, нежными акациями и серебристыми тополями, выстроившимися вдоль улиц, медленно опускался прозрачный летний вечер. Жара спала, повеяло прохладой. С каждым мгновением сумерки становились все гуще, тени длиннее. Затаившись, природа ждала ночи» [7. С. 15].
Итак, у каждого из писателей свой образ города, свое восприятие «городского пейзажа».
Довольно часто пейзаж у данных писателей передает душевное состояние героев. Так, в рассказе «Женский разговор» В. Распутина описание природы перекликается с внутренним состоянием героев: «Избы на другой стороне улицы стояли придавлено и заворожено -ни дымка, ни огонька, ни звука. Снежные шапки на крышах, подтаявшие за день, сидели набекрень и леденисто взблескивали под могучим дыханием неба. Такое там царило безлюдье, такая немота и такой холод, так искрилось небо над оцепеневшею землей и такой бедной, сиротливой показалась земля, что Наталье стало не по себе» [10. С. 67]. Если в начале рассказа создается ощущение неуверенности, холода, неудовлетворенности, то в конце рассказа начинают звучать оптимистические ноты. Человек обретает уверенность в себе, постигает истинные ценности в жизни: «С тихим звоном билась в стеклину звездная россыпь, с тихим плеском наплывал и холодно замирал свет. небо, разворачиваясь, все играло и играло мириадами острых вспышек, выписывая и предвещая своими огненными письменами завтрашнюю неотвратимость» [10. С. 71]. Итак, с одной стороны, холодный, спокойный, вечный «свет», с другой - сомнения, «мириады острых вспышек».
Этим же приемом пользуется и А. Якубов. В повести «Золотое колечко» соотнесенность душевного состояния героя и описание природы очевидны: «Каждый раз, когда Вахид приезжал в родной кишлак, при виде этих садов, таких знакомых и близких с детства, душа его наполнялась необыкновенным теплом и светом. Но теперь к этим радостным ощущениям примешивалась грусть.» [13. С. 97]; или опустошенность души героя, бессилие переменить прошлое параллельно с описанием природы: «Ночь стояла безлунная, весь мир, казалось, был окутан тьмой, сады тревожно шептались» [13. С. 101].
Иногда пейзаж становится действующим лицом в произведениях исследуемых авторов. Так, в рассказе Распутина «Под небом ночным» пейзаж - это самостоятельный персонаж, наделенный особым характером и способностью мыслить и реагировать: «Он опять открыл глаза и вгляделся. И не мог понять, что это пред ним: разноцветными кругами, тянущимися из одного радужно - качающегося мотка, небо снизывалось и затухало в тайге. Сон это или не сон? Над темными волоками лесов колыхались мерцающие волны. Затем осторожно, как от неведомого вздоха, прошел ветер и чуть слышно куда-то постучал. Издатель поднял голову и прислушался. Что-то будто медленно наползало на него по земле, притаенными толчками раздвигая траву и листья.» [12. С. 23]. То же в повести «Последний срок». Отчетливо слышен могучий живой голос природы, которая вершит нравственный суд над Люсей. Заброшенное поле, заросшее лесом, забытая людьми земля, лесная дорога, кусты черемухи - все это предъявляет Люсе свой негласный, но требовательный счет.
Таким образом, пейзаж в творчестве Распутина и Якубова наделен психологически важными функциями обозначать место действия, влиять на формирование характеров героев, определять психологическое состояние, выполнять функции действующего лица художественного произведения.
Не менее важную роль в художественном произведении играет мир вещей, вещная деталь, характеризующая индивидуальные особенности героя. Эта функция вещных деталей широко представлена в произведениях В. Распутина и А. Якубова.
Так, интерьер в городской квартире Акрама («Птица жива крыльями» А. Якубова) символизирует отчужденность, оторванность героя от своих односельчан: «Сами односельчане, стоило войти в его двухкомнатную квартиру с хорошо натертыми паркетными полами, загроможденную полированной импортной мебелью, растерянно топтались у порога, не решаясь ступить на разостланный по полу ярко-красный ковер» [7. С. 37]. Детали у Якубова - выражение авторского отношения к описываемому. Например, в описании библиотеки домлы Шамурадова Якубовым подчеркивается истинная научность и благородство старой школы: «Просторная, чуть сумрачная комната была вся набита книгами. Резные книжные шкафы и полки подпирали высокий, украшенный старинной лепкой потолок. И книги, всюду
книги. Они теснились на полках, лежали на стульях, на столе, громоздились на тумбочках и подоконниках. Книги в новеньких переплетах, а рядом тяжелые тома, потемневшие от времени фолианты с арабской вязью на корешках. Атакузи. подвел Шукурова к массивному столу на изогнутых ножках. Он был как скатертью, покрыт начерченной на ватмане огромной картой с трассой будущего канала Обь-Средняя Азия. Склонившись над столом, Шукуров вгляделся в карту. Она была пересечена красными и синими извилистыми линиями, вдоль которых пестрели разноцветные кружки, непонятные знаки. А рядом паутинным узором вились мелкие записи, затейливая вязь - домла по старой привычке писал арабскими буквами» [7. С. 56]. Кабинету домлы Шамурадова противопоставлена рабочая комната псевдоученого Вахида Миробидова: «Кабинет Мирабидова просторный, очень светлый, огромные окна распахнуты на тихую малолюдную улицу. Как и кабинет домлы Нормурада, уставлен книжными шкафами. Первое, что бросилось сейчас в глаза Шукурову, когда он вслед за тестем вошел сюда, огромная закрывшая полстены карта. Такая же самая, что лежит на столе у домлы Шамурадова, с теми же красными и синими четкими линиями, струящимися сверху вниз - от зеленых лесов севера до желтых песков, окруживших синь Аральского моря. Однако здесь не было ни вопросительных, ни восклицательных знаков, ни мелкой арабской вязи на полях. Прямо на карте висел двухструнный дутар из коричневого урюкового дерева, искусно инкрустированный слоновой костью. Шукуров знал, тесть часто берет его в руки. Виртуоз. Но как не вязалась эта затейливо украшенная игрушка с проблемной картой» [7. С. 39].
Так же использует вещную деталь и В. Распутин. В повести «Последний срок» Люся шьет платье всю ночь, а Варвара, сообразив, что платье Люси потом не будет нужно, деловито выпрашивает его для своей дочери. Причем история платья примечательна. Люся не успела его сшить у себя дома, но предусмотрительно покроила и прихватила с собой все необходимое, вплоть до пуговиц: «Сама она еще до еды, пока Надя жарила картошку, села заметывать на новом платье петли и пришивать пуговицы, которые тоже привезла с собой из города» [6. С. 14].
Ещё одна бытовая деталь - «телевизор» - символизирует у Распутина растущее разобщение, распад, деградацию, всеобщее зло: «По
тиливизору видала, - смиренно отвечала Наталья. - К Гале, к соседке, когда схожу вечером на чай, у ней тиливизор. Все-то-все кажет. Такой проказливый, прямо беда.» [10. С. 68] (цикл рассказов о Сене Позднякове).
Таким образом, в произведениях А. Якубова и В. Распутина мир вещей предстает как одно из средств характеристики мира людей и выражения авторской позиции.
Достаточно велико значение психологической детали. В произведениях В. Распутина и А. Якубова для отображения душевных движений психологическая деталь помогает высветить процесс внутренней жизни человека. Например, у Якубова: «Неужели она все-таки втянет меня в этот бессмысленный и ненужный спор? - подумал Акрам. -Сколько еще воды утечет, пока эти ребята поймут, что, собственно, такое земля, на которой ты родился, и что такое вековые привычки, которые сейчас их отпугивают, как огонь шакала. Здесь ли выкладывать свои взгляды на жизнь, перед ними ли их отстаивать?» [7. С. 22], или «Господи, я веду себя хуже мальчишки! Я же старше всех! Зачем я обидел Саяру? Зачем испортил людям вечер?» Досадуя на себя, Акрам чуть ли не бежал по аллеям парка» [7. С. 25]. Прямая форма часто встречается и у Распутина: «Если не умерли - идите, как ходят все живые ноги, и не вздумайте подломиться. И - ди-те! В них заскрипела, застонала каждая косточка, но и это ее не остановило. Скрипите сколько вам надо, но двигайтесь. Хватит вас слушаться, слушайтесь теперь вы» [6. С. 139], «Она подумала о рыжиках как о слабом, но возможном спасении: если сорвет хоть один, хоть самый маленький, тогда останется надежда, что все обойдется. А, что, собственно, должно обойтись! Чего она боится? Неизвестно. Ничего неизвестно» [6. С. 81].
Рассказ о внутренней жизни, душевном состоянии человека может вестись как от первого, так и от лица повествователя. Исповедь создает большую иллюзию правдоподобия психологической картины, поскольку о себе человек рассказывает сам. Чаще всего такая форма используется, когда в произведении один главный герой, за сознанием и психикой которого следит автор и читатель, а остальные персонажи второстепенные, их внутренний мир практически не изображается. («Ровесники», «Где ты, Морико?» А. Якубова; «Что передать вороне?», «Наташа» В. Распутина).
Повествование от третьего лица - результат проникновения автора во внутренний мир героя. Для писателей нет тайн в душе героя, они знают о нем все: могут детально проследить внутренние процессы, объяснить причинно-следственную связь между впечатлениями, мыслями, переживаниями. Одновременно повествователь может психологически интерпретировать внешнее поведение героя, его мимику и пластику. В такую повествовательную стихию часто включаются внутренние монологи, публичные исповеди, отрывки из дневников, письма, сны, видения и т. д.
Художественное время используется авторами достаточно свободно. Автор произвольно распределяет периоды, то очень кратко информируя о событиях длительного времени, то подробно описывая минутные психологические состояния. Пример тому - последние четыре дня жизни старухи Анны из «Последнего срока» В. Распутина. Повествование от третьего лица также дает возможность изобразить внутренний срез сразу нескольких героев.
Сравнительно-типологический анализ произведений Распутина и Якубова позволяет сделать вывод о том, что психологизм Распутина носит более обобщенный философский и исповедальный характер, а у Якубова - индивидуализированный, конкретный.
Предпосылками типологических схождений творчества В. Распутина и А. Якубова являются психологические факторы, которые связаны с «индивидуально-психологической предрасположенностью творческой личности к определенной форме художественного выражения» [1. С. 187]. Так, свои произведения авторы облекают в эпическую повествовательную форму, обладающую гораздо большими изобразительными возможностями, свободой и наиболее развитой структурой. В эпических произведениях они выступают как аналитики, исследователи действительности, выясняющие обстоятельства, заставляющие персонажей совершать те или иные поступки. При этом прозаиков отличают различные формы эмоциональной восприимчивости, это естественным образом связано с особенностями их характера, менталитета, свойств психики. Вследствие этого мы можем заключить, что проза Распутина более философична, а произведения Якубова отличает дидактическая направленность (традиционная на Востоке).
Таким образом, художественное развитие нравственно-психологических исканий В. Распутина и А. Якубова определяется как системой
общих внешних факторов социокультурной ситуации 1960-1990-х гг., так и внутренними, индивидуально-личностными, национально обусловленными закономерностями формирования автоконцепции мира и человека. Этико-художественное познание смысла и сути человеческой жизни в исторических реалиях современного мира предопределяет и основные признаки психологической поэтики В. Распутина (глубинная текстовая философизация образов, катарсическая основа жизненных ситуаций, исповедальность) и А. Якубова (концептуализация в текстовых структурах конфликтности «нравственного выбора», многоуровневая детализация, разветвленность конфликтной системы). Анализ произведений Распутина и Якубова подтверждает типологические схождения (отличия), наличествующие в русской и узбекской литературе в 1970-1990-е гг. в изображении мира и человека.
Список источников
1. Дюришин Д. Теория сравнительного изучения литературы. М. : Прогресс, 1979. 320 с.
2. Есин А. Принципы и приемы анализа литературного произведения : учеб. пособие. М. : Флинта, Наука, 2002. 248 с.
3. Распутин В.Г. В ту же землю. М. : Вагриус, 2001. 496 с.
4. Теракопян Л. День вчерашний - день нынешний. М. : Художественная литература, 1986. 107 с.
5. Панкеев И.А. Валентин Распутин: По страницам произведений. М. : Просвещение, 1990. 141 с.
6. Распутин В.Г. Последний срок: повести и рассказы. М. : Сов. писатель, 1985. 414 с.
7. Якубов А. Птица жива крыльями. Повесть. М.: Сов. писатель, 1971. 360 с.
8. Якубов А. Совесть. Роман. Ташкент : Изд-во литературы и искусства им. Г. Гуляма, 1985. 287 с.
9. Тысяча и одна жизнь: Рассказы узбекских писателей / сост. Н.В. Владимирова, И.У. Гафуров. Ташкент: Изд-во литературы и искусства, 1988. 510 с.
10. Распутин В.Г. Женский разговор // Литература в школе. 1997. № 3. С. 6576.
11. Якубов А. Дочь гор // Звезда Востока. 1978. № 3. С. 52-69.
12. Распутин В.Г. Под небом ночным // Сибирь. 2001. № 2. С. 17-31.
13. Якубов А. Золотое колечко // Звезда Востока. 1974. № 2. С. 86-102.
References
1. Dyurishin, D. (1979) Teoriya sravnitel'nogo izucheniya literatury [Theory of comparative study of literature]. Moscow: Progress.
2. Esin, A. (2002) Printsipy i priemy analiza literaturnogo proizvedeniya [Principles and techniques for analyzing a literary work]. Moscow: Flinta, Nauka.
3. Rasputin, V.G. (2001) Vtu zhe zemlyu [To the same land]. Moscow: Vagrius.
4. Terakopyan, L. (1986) Den' vcherashniy - den' nyneshniy [Yesterday and today]. Moscow: Khudozhestvennaya literatura.
5. Pankeev, I.A. (1990) Valentin Rasputin: Po stranitsam proizvedeniy [Valentin Rasputin: Through the pages of works]. Moscow: Prosveshchenie.
6. Rasputin, V.G. (1985) Posledniy srok: povesti i rasskazy [The Deadline: Novellas and Short Stories]. Moscow: Sovetskiy pisatel'.
7. Yoqubov, O. (1971) Ptitsazhivakryl'yami [A Bird Lives by Its Wings]. Moscow: Sovetskiy pisatel'.
8. Yoqubov, O. (1985) Sovest' [Conscience]. Tashkent: Izd-vo literatury i iskusstva im. G. Gulyama.
9. Vladimirova, N.V. & Gafurov, I.U. (eds) (1988) Tysyacha i odna zhizn': Rasskazy uzbekskikh pisateley [A thousand and one lives: Stories of Uzbek writers]. Tashkent: Izd-vo literatury i iskusstva.
10. Rasputin, V.G. (1997) Zhenskiy razgovor [Women's talk]. Literatura v shkole. 3. pp. 65-76.
11. Yoqubov, O. (1978) Doch' gor [The Daughter of the Mountains]. Zvezda Vostoka. 3. pp. 52-69.
12. Rasputin, V.G. (2001) Pod nebom nochnym [Under the night sky]. Sibir'. 2. pp. 17-31.
13. Yoqubov, O. (1974) Zolotoe kolechko [A Golden Ring]. Zvezda Vostoka. 2. pp. 86-102.
Информация об авторе:
Камилова С.Э. - д-р филол. наук, профессор, заведующая кафедрой русского литературоведения Национального университета Узбекистана имени Мирзо Улуг-бека (Ташкент, Республика Узбекистан). E-mail: ksaodate@mail.ru
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Information about the author:
S.E. Kamilova, Dr. Sci. (Philology), professor, National University of Uzbekistan named after Mirzo Ulugbek (Tashkent, Republic of Uzbekistan). E-mail: ksao-date@mail.ru
The author declares no conflicts of interests.
Статья принята к публикации 29.10.2022. The article was accepted for publication 29.10.2022.
