CC BY
123
УДК 159.923
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ УСЛОВИЙ РАДИКАЛИЗАЦИИ ДЕСТРУКТИВНЫХ ФОРМ ПРОТЕСТНОЙ АКТИВНОСТИ ЛИЧНОСТИ
А.Ш. Гусейнов
Аннотация. Актуальность исследования обусловлена необходимостью научного осмысления феноменологии и психологических закономерностей протестной активности личности. В связи с этим данная статья направлена на выявление протестных форм, способствующих радикализации протестной активности в молодежной среде. Ведущим подходом к исследованию данной проблемы является субъектно-бытийный подход, позволяющий комплексно рассмотреть данную проблему в широком онтологическом горизонте. В статье представлены эмпирические результаты исследования, проанализирована психологическая структура протестной активности личности и выявлено, при каких условиях деструктивные формы протеста переходят в категорию угроз безопасности личности и социума. Раскрыты проблемы и противоречия, характерные для деструктивных протестных форм, связанные с искаженным пониманием свободы, независимости, ответственности и солидарности. Обосновано, что неудачные попытки справиться со сложными экзистенциальными вопросами приводят к неуспешности процесса самоопределения, результатом которого становится радикализация деструктивных протестных форм. Разработаны новые диагностические и исследовательские методы раскрытия специфики протестной активности личности. Материалы статьи представляют практическую ценность для своевременного обнаружения и вычленения в протестных процессах личностных деструкций как источников угрозы безопасности, а также позволяют определять конструктивные способы реализации протеста с помощью правовых средств, тем самым снимая радикальную оппозицию личности и общества и снижая противостояние различных социальных групп.
Ключевые слова: протестные формы, неопределенность, радикализация протестной активности личности; ценностно-смысловые искажения, самоопределение.
PSYCHOLOGICAL ANALYSIS OF CONDITIONS OF RADICALIZATION OF DESTRUCTIVE FORMS OF PROTEST ACTIVITY OF PERSONALITY
A. Guseinov
Abstract. The relevance of the study is determined by the necessity of scientific understanding of phenomenology and psychological aspects of the protest activity of personality. In this context, the article aims to identify forms of protest, contributing to the radicalization of protest activity of the youth. The leading approach to the study of this problem is the axiological one, it allows considering this problem fully in a broad ontological horizon. The article presents empirical results of the study, analyzes the psychological structure of protest activity of personality and identifies the conditions under which destructive forms of protest pass on the category of security threat of personality and society. Problems and contradictions characteristic of destructive protest forms related to a distorted understanding of freedom, independence, responsibility and solidarity are solved in the article. It is proved that unsuccessful attempts to cope with difficult existential questions lead to the failure of the process of self-determination, the result of which becomes destructive radicalization of protest forms. The author develops new diagnostic and research methods for disclosing the specifics of the protest activity of personality. The content of the article is of practical value for the timely detection and extraction of personal destructions as a source of security threat in protest processes, it also allows one to define constructive ways of realization of protest through legal means, thereby withdrawing the radical opposition of personality and society and reducing the confrontation of different social groups.
Keywords: protest forms, indeterminacy, radicalization of protest activity of personality; axiological distortions,
personal identity.
Современная эпоха характерна сильнейшими потрясениями, связанными с возрастающей поляризацией общества, увеличением разрыва между богатыми и бедными, с подрывом политической и экономической стабильности, ростом напряженности в связи с неуправляемостью миграционных процессов,
которые становятся предикторами
деструктивной протестной активности, как отдельных субъектов, так и многочисленных групп. Волна социального недовольства, насилия, экстремизма, захлестнувшая разные страны, фиксирует вступление человечества в эпоху радикального протеста. Появляется своего
рода опасное привыкание общества к протесту, который благодаря горячим репортажам в СМИ становится чем-то обыденным. В условиях «экстремального состояния культуры» (по М.Ш. Магомед-Эминову) человечество уже вплотную приблизилось к той опасной границе, когда продолжающаяся деструктивная протестная активность может привести к
катастрофическому исходу, с несоизмеримыми по масштабу и разрушительности последствиями.
На этапе глобализации быстро создается чувство идентичности и общности целей у лиц разных национальностей, вероисповедания, позволяющее быстро мобилизовать их на радикальный протест. Очевидно, что с окончательным установлением
информационного общества потенциал радикальной протестной активности не снизится и будет набирать обороты, трансформируясь в новые, все более изощренные формы. Сегодня мы наблюдаем невиданное ранее расширение экстремизма и терроризма, который уже не удовлетворяется локальными бунтами и заговорами против конкретного правительства. Произошло качественное изменение в масштабе экстремистской деятельности - из небольших и разрозненных оппозиционных группировок создано террористическое государство, бросающее вызов западной цивилизации. Оно не скрывает своих амбициозных планов -достижение мирового господства к 2020 году, в том числе, идеологического. Благодаря хорошо организованной сетевой вербовке, ИГИЛ не ощущает нехватку сторонников, и его ряды постоянно пополняются молодежью из разных стран. Очевидно, что сделав выбор в пользу столь экстремального и небезопасного существования, молодые люди не смогли увидеть противоположных альтернатив -конструктивных способов самоутверждения и самореализации.
Целью данной статьи является выявление условий, способствующих радикализации форм протестной активности личности.
Каждая историческая эпоха имеет отличительные особенности, связанные с особой конфигурацией культурных феноменов, определяющих глубинные программы человеческого бытия, мировоззренческие представления и установки [11]. Историческая динамика определила специфику XXI века, связанной с глобализацией и зарождением новой культурной формации, которая заключается в радикальном сдвиге в основаниях культуры. На первый план вышла неопределенность [4], которая стала системообразующим признаком
бытия личности, породив новый комплекс разнородных и противоречивых требований к личности и осложняя процесс её гармоничного вхождения в жизненный мир, «вписывания» в систему общества.
Такое противоречие требует прогрессивного ответа на вызов сложности, воплощение которого через преодолевающую активность личности направлено на актуализацию и удержание особого состояния, названного Д.А. Леонтьевым «экзистенциальным тонусом» [5]. Отсюда вытекает важный вывод. Если человек способен полноценно ответить на вызов сложности, ему открываются безграничные возможности самопознания и развития творческого потенциала, и он способен усложнять собственную природу. Однако не все в полном объеме способны ответить на этот вызов. Большая часть населения оказывается неспособной практиковать сложность и пытается удержать стереотипы и примитивные схемы, благодаря которым реальность выглядит предсказуемой и понятной. Подобный ответ -отказ от преодоления неопределенности, на фоне самоограничение личностного потенциала (боязни «переработать») приводит к низкой самоэффективности личности и понижает удовлетворенность жизнью. Возникает несоответствие между неудовлетворенностью жизнью и нежеланием активизировать усилия для достижения результата.
К сущностным противоречиям
современности относится противоречие между открывшимися неограниченными
возможностями для самореализации и преобразования бытийных пространств в соответствии с социальными представлениями, ценностями и идеалами при одновременно жестком нарастании прессинга социального контроля над личностью.
Следующее актуальное российское противоречие возникает, исходя из того, что процесс социализации, содержанием и целью которого должно быть наращивание субъектных качеств (ответственность за результаты, самостоятельность, включенность в социальную жизнь) происходит в условиях отчуждения и социальной пассивности, связанной с восприятием себя в качестве объекта по отношению к социальным структурам и государству. Д.В. Сочивко и Н.А. Полянин, анализируя специфику современного процесса социального отчуждения молодежи, определяют его качественные изменения, связанные с окончательным выходом этого процесса из-под контроля социокультурных и образовательных институтов и погружения его в сферу
субкультурных влияний. Подчеркивается, что отсутствие системной молодежной политики создает максимально благоприятные условия для вовлечения молодежи в организованную преступность в самых разных ее видах и формах. Не без основания признается, что даже самые «безобидные» на первый взгляд молодежные движения в основной направленности своей деятельности построены на протестности, часто проявляемых в криминальных формах [10]. Заметим, что в субъектно-бытийном подходе признается, что система, культивирующая объектное отношение к личности и лишающая человека возможности влияния на происходящие процессы, существенно осложняет процесс самоопределения личности и создает питательную среду для экстремистских настроений [9, с. 252].
Еще одно актуальное противоречие, существенно осложняющее процесс
социализации и становления субъектности связано с непреодоленным ценностным хаосом, зародившимся в 90-е годы. Сбой естественного механизма передачи опыта от старших к младшим обусловил разрыв межпоколенной преемственности системы ценностей, резкое снижение нравственности и социального доверия в российском обществе. Именно в крайне низком морально-нравственном состоянии нашего общества, переживающем системную деградацию, затрагивающем мораль, нравственность и механизмы их взаимосвязи, видят А.Л. Журавлев и А.В. Юревич главный источник деструктивности. Испарение, вслед за моралью из сознания молодежи и других слоев нашего общества таких категорий, как «добро» и «зло», служит, по их мнению, естественным результатом [6, с.14].
В условиях виртуализированной реальности, когда прежние, традиционные средства социализации полностью разрушены, а новые способы еще не сформированы, затрудняется усвоение общечеловеческого опыта включения в систему социальных отношений и коммуникаций. В условиях контагия - особого психологического климата в обществе, благоприятствующего экстремизму и терроризму [7], вымывается духовный характер встраивания молодого поколения в культуру, который резко меняется на узкопрагматический. Больное общество все чаще «...предлагает в качестве социализации механизм конкуренции и даже вражды» [2, с. 40].
Социальные противоречия и воздействия своеобразно осмысливаются взрослеющей личностью, наделяются личностной
значимостью и подвергаются искаженной интерпретации в безальтернативном ключе. Столкновение с «двойными стандартами» жизни, трудности и следующие за ними неудачи в разрешении противоречий приводят к моральной усталости, потере личностью самоуважения, переживанию
бесперспективности, беспомощности. В этом плане имеется аналогия наших выводов с утверждением Э. Фромма, который подчёркивает важность нахождения точки опоры, системы координат, помогающей классифицировать разрозненные впечатления. По его мнению, без этой карты природного и социального мира человек может заблудиться и утратить способность действовать
целенаправленно и последовательно [13, с. 200].
Неудивительно, что под воздействием мощной пропаганды (relax and enjoy) и массовой культуры, поддерживающую примитивную и в то же время противоречивую картину мира, многие молодые люди не могут определить для себя ценностно-смысловые приоритеты, пребывают в состоянии экзистенциальной фрустрации и фатализма. Диагносцируемая патология ценностно-смысловой регуляции [1; 8; 14; 15] и неспособность определить границы оптимального в субъектной активности вызывает особое состояние, названное К.В. Карпинским духовным кризисом,
обусловленным приземленным, искаженным или даже извращенным по меркам общечеловеческих духовных ценностей смыслом жизни [3]. Таким образом, неудовлетворительное разрешение проблем самоидентификации и субъектности личности в процессе её самоопределения в системе разноуровневых противоречий ведет к нравственной деградации и формирует склонность к радикальной протестной активности во взаимодействии с социумом.
Протестная активность личности
определяется нами как процесс, направленный на переструктурирование внешнего (микро- и макросоциума) в соответствии со спецификой самоопределения личности в конкретно-исторических противоречиях. Вынесенные в название статьи «формы протестной активности личности» были концептуализированы нами в контексте решения проблемы самоопределения личности в противоречиях современности, от специфики которого зависит форма и содержание протестной активности. На основе теоретического анализа и с помощью категориально-понятийного аппарата субъектно-бытийного подхода выделены и описаны системообразующие компоненты протестной
активности личности (ценностно-смысловая направленность, картина мира, мотивационно-потребностная сфера, в сочетании с экзистенциальным самоопределением и спецификой субъектной активности личности), показана их тесная сопряженность и взаимовлияние. На основе анализа этих параметров выделены и описаны деструктивные (нигилизм, оппозиция, негативизм, негативный эскапизм) и конструктивные протестные формы (эмансипация, высший эскапизм), проведен их сопоставительный анализ.
В самом общем виде деструктивные и конструктивные протестные формы различаются по особенностям личностного
позиционирования - субъектного или объектного и степени конструктивности снятия противоречий. «Выход» на данную типологию стал возможным благодаря использованию методологии субъекта применительно к предметному полю «личность и ее бытие». Это позволило более широко, в онтологическом горизонте, не ограничиваясь узкими рамками адаптивной парадигмы и соотнесенностью с дезадаптацией и девиантностью, рассмотреть проблему протестной активности как субъекта разрешения противоречий.
Для конкретизации противоречий, способствующих радикализации протестных форм, целесообразно остановиться на специфике ценностно-смыслового позиционировании
личности, поскольку концентрация на этом ключевом компоненте системы протестной активности позволит, на наш взгляд, лучше отследить противоречия в различных пространствах бытия личности. Поэтому в рамках данной статьи прицельно рассмотрим корреляционные взаимосвязи шкал авторской методики «Протестная активность личности» с переменными методик, диагностирующих глубинные ценностные образования, тенденцию самоактуализации, иерархию ценностей (методика С. Шварца, Тест смысложизненных ориентаций (СЖО) Д.А. Леонтьева (адаптированная версия теста «Цель в жизни» Дж. Крамбо и Л. Махолика); опросник терминальных ценностей (ОТеЦ) И.Г. Сенина, Тест САТ - адаптированный опросник личностных ориентаций Э. Шострома; опросник психологических защит Р. Келлермана - Г. Плутчика). Участниками исследования стали подростки, лица юношеского возраста и молодежь, средний возраст испытуемых М =21,3 года. Объем выборочной совокупности варьировал, преимущественно от п = 2600 до п =300. Корреляционные взаимосвязи устанавливались с помощью коэффициента
корреляции Спирмена.
Как и предполагалось, выявлена связь деструктивных форм протеста с девальвацией духовных ценностей. Об этом, в частности свидетельствуют полученные значимые отрицательные связи шкалы эскапизма со шкалами методики ОТеЦ (р< 0,05 - 0,01). Личность, склонная к эскапизму, весьма примитивна и не стремится к саморазвитию и достижениям, к овладению духовными ценностями. Кроме того, отсутствует стремление к достижению материального благополучия и к личной власти. Шкала эскапизма связана с пренебрежением безопасностью, также отмечена выраженная потребность в стимуляции. Выявленные негативные связи шкалы эскапизма со всеми шкалами методики СЖО (р<0,01) указывают на примитивность системы смысложизненных установок. На фоне пренебрежения безопасностью, склонность к стимуляции может приводить к выбору экстремальных форм активности, а при определенных обстоятельствах и к радикализации. Этот вывод подтверждается результатами методики самоактуализации САТ, согласно которым эскапист активно отрицает высшие ценности (р<0,01).
Выраженная девальвация духовных ценностей и ценностей жизни личности отмечена и в нигилизме. Причем, нигилизм не просто связан с предпочтением антигуманных ценностей, их активное воспроизводство всегда сопряжено с выгодой и личным интересом. Отрицание норм и ценностей, анархия могут восприниматься и декларироваться как стремление к свободе, но, по сути, означает вседозволенность и преференции только для себя и членов своей группировки. Защищая моральный релятивизм, сметающий все запреты, или отстаивая убеждения о «праве силы», нигилист создает самооправдание для любых своих поступков. Атрибутивными
характеристиками нигилизма являются выраженные отрицательные связи (р< 0,01) с духовными ценностями, с безопасностью, личной властью, достижениями по методике С. Шварца. Дополняет картину бездуховности нигилиста результаты по опроснику ОТеЦ. Шкала нигилизма обнаружила отрицательные взаимосвязи (р< 0,01) с показателями духовности, саморазвития и достижений, а также с ценностными ориентациями, самоуважением и позитивным принятием человека по методике САТ. Тотальное отторжение и разрушение ценностей у нигилиста, ненависть к людям тесно связаны с дефензивными механизмами, поскольку развит
комплекс защит, среди которых преобладает вытеснение, замещение и интеллектуализация. Содержание ценностно-смысловой сферы нигилиста свидетельствует о своеобразном уплощении личности, тотальном отчуждении от себя и от мира, высоком уровне противоречий и неспособности их конструктивно разрешать в силу нравственной деградации и интеллектуальной неразвитости. Отмеченная глубокая деформация ценностно-смысловой сферы определяет личностный профиль нигилиста, единственной целью которого становится «попирания закона жизни в себе, также как и в других» [13]. Поскольку все противоречия разрешаются через
разрушительность, конструируется
специфический способ бытия личности, в структуру которого не вписываются морально-этические нормы общества, гуманистические ценности и продуктивное решение сложных экзистенциальных вопросов.
Сходная картина деструктивности установлена и у представителей Оппозиции. Согласно тесту СЖО, выявлены отрицательные связи (р<0,01) шкалы оппозиции со шкалами Цели в жизни, Процесс жизни, Результативность жизни, свидетельствующие об отсутствии целей в будущем, низком уровне осмысленности жизни, слабой оценке временной перспективы, ощущении «сиюминутности» жизни, следованию стереотипной интерпретации «жизнь одним днем» ради настоящего момента. Отсутствие эмоционального интереса к жизни и понимания ее смысла, неспособность к реализации жизненных планов порождает неудовлетворенность жизнью.
Установлена отрицательная связь параметра оппозиционность со всеми темпоральными шкалами теста СЖО (р< 0,05 - 0,01), с самоуважением методики САТ (р< 0,01). Согласно результатам теста С. Шварца, ценности стимуляции, власти, безопасности оказались незначимыми (р> 0.1). В отличие от негативистического типа, представители данной типологии не испытывают острую потребность в личной власти. Интересен тот факт, что оппозиционеры стремятся к удовлетворению материальных потребностей.
В то же время отсутствие связи оппозиции с такими личностными ценностями, как стремление к достижению (р<0.4), духовное развитие (р<0.7), косвенно свидетельствует о девальвации духовных ценностей и ценностей личностного роста в ценностно-смысловой системе оппозиционеров. Как на фоне такого широкого спектра, «букета» личностных деструкций оппозиционеру удается подстрекать
на протест других людей? Полагаем, за счет хитрости, лживости, креативности,
использования широкого спектра манипуляций. Добавим, что оппозиционер не стремится к борьбе за ценности и идеалы, доминирующими ценностями для него являются ценности отрицания, неприятия, обвинения и использования других. В то же время размытость субъектной позиции может способствовать их легкой смене в угоду обстоятельствам, конъюнктуры.
Перейдем к негативизму. Согласно результатам опросника по определению терминальных ценностей можно сделать заключение об обедненности и примитивизме ценностно-смысловой системы личности негативиста. На этот факт указывают выявленные значимые отрицательные корреляции (р<0,01) шкалы негативизма с показателями развития себя, стремления к достижениям, духовному развитию, а также негативные связи негативизма со сферами профессии и обучения. Доминирующими ценностями являются стремление к власти и стремление к стимуляции (новым ощущениям, переживаниям). По последнему параметру обнаружено сходство негативизма и эскапизма. Выявлены следующие противоречия, проявляющиеся на уровне нормативных ценностей: нонконформизм без опоры на традиционные ценности; стремление к стимуляции не подкреплено самоконтролем, а желание власти не связано с личными достижениями. Активное отрицание ценностей доброты служит своеобразной подпиткой эгоцентризма и примитивизма. Представители данной типологии предстают как личности, неудовлетворенные жизнью в целом. Об этом говорят значимые корреляции (р<0,05) негативизма с общим индексом смысложизненных ориентаций. Выявленные отрицательные связи (р< 0,05 - 0,01) негативизма со шкалами Цели в жизни, Процесс жизни, Результативность жизни указывают на темпоральные разрывы и говорят о неудовлетворенности прошлым, непринятием настоящего и отсутствии целей и перспектив в будущем. В целом отмечен дефицит позитивных ценностей в ценностно-смысловой системе, самоограничение личностного потенциала, скудость интересов, нежелание приобретать жизненный опыт; безынициативность, отсутствие настойчивости в достижении целей, неверие в собственные силы. Базовое противоречие - пассивные жизненные установки и стремление к изменениям и самовозвышению. Высвечивается особый
вариант ценностно-смысловой структуры, сформированной из ощущения обделенности, несправедливости, заряженной глубоким недоверием к жизни и в силу этого сконцентрированной на иллюзии своей исключительности и непрекращающемся поиске компенсации. Для них свойственно непринятие изменений, закрытость к новому, шаблонность, косность мышления, черно-белое видение мира. Следует отметить, что черты, описывающие стереотипность, стандартность мышления, склонность к примитивным решениям проблем и нежелание изменяться соотносятся с Ф-шкалой Т. Адорно, описывающей специфику фашистского, тоталитарного мышления.
Таким образом, выявлено базовое ценностно-смысловое противоречие,
характерное для всех деструктивных протестных форм - стремление к экспансии собственного
масштаба и неприемлемые способы личностного позиционирования. Через это противоречие красной нитью проходит проблема отчуждения, т.е. личность неспособна сфокусироваться на своей внутренней сущности, решить проблему самоидентификации (диффузная идентичность). Очевидно, что представители деструктивных типов не способны выдерживать неопределенность и давать прогрессивный ответ на изменчивость современного мира и на вызовы собственной судьбы. Низкая осмысленность и неконтролируемость жизни, отсутствие потребности в продуктивной самореализации приводят к негативному восприятию мира, который представляется враждебным. Приобретая непреодолимый характер, накапливаясь до критической массы, эти противоречия способствуют радикализации протестных форм.
Литература:
1. Гусейнов А.Ш. Генезис радикальных форм протестной активности личности // Армия и общество. М.: «Наука-XXI», 2015. № 2. С.114-120.
2. Гуревич П.С. Понимающая психология vs физиологическая психология // От истоков к современности: 130 лет организации психологического общества при Московском университете: Сб. матер. юбилейной конф. в 5-ти т.: Т. 1. Отв. ред. Богоявленская Д.Б. М.: Когито-Центр, 2015. с.38-40.
3. Карпинский К.В. Бездуховный смысл жизни как источник кризиса в развитии личности // Журнал Высшей школы экономики, 2011. Т. 8, № 1. С. 27-58.
4. Леонтьев Д.А. Вызов неопределенности как центральная проблема психологии личности // Психологические исследования. 2015. Т.8, № 40. URL: http://psystudy.ru (дата обращения: 13.11.2015).
5. Леонтьев Д.А. Человечность как проблема // Человек — наука — гуманизм: К 80-летию со дня рождения академика И.Т. Фролова / Отв. ред. А.А. Гусейнов. М.: Наука, 2009. С. 69-85.
6. Нравственность современного российского общества: психологический анализ / Отв. ред. А. Л. Журавлев, А. В. Юревич. - М.: Издательство «Институт психологии РАН», 2012.
7. Ольшанский Д.В. Психология терроризма. СПб.: Питер, 2002.
8. Розен Д. Депрессия и суицид / Психоанализ депрессий // Сборник статей под ред. проф. М.М.
Решетникова. СПб: ВЕИП, 2005. 164 с. С.86-94.
9. Рябикина З.И., Фоменко Г.Ю. Психология безопасности и интерпретация феномена терроризма в контексте субъектно-бытийного подхода// Матер. V Междунар. конф. по проблемам безопасности и противодействия терроризму. МГУ. 29-30 октября 2009 г. Т. 1. М.: МЦНМО, 2010. С. 250-253.
10. Сочивко Д.В., Полянин Н.А. Криминальные идеологемы современных молодежных субкультур // Прикладная юридическая психология. №4. 2009. С. 62-70.
11. Степин В.С. Научное познание и ценности техногенной цивилизации // Вопросы философии. 1989. № 10. С. 3-18.
12. Фоменко Г.Ю. Психология безопасности личности: теоретико-методологические основания институционализации // Человек. Сообщество. Управление. 2010. № 1. С. 83- 99.
13. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М.: Республика, 1994.
14. Шиповская В.В.Особенности проявления личностной беспомощности в сложных жизненных ситуациях // Человек. Сообщество. Управление. 2010. №2 (1 п.л.авт.). С. 100 -113.
15. Mascaro N., Rosen D. Assessment of existential meaning and its longitudinal relations with depressive symptoms. Journal of Social & Clinical Psychology, 27, 576-599. 2008.
Сведения об авторе:
Гусейнов Александр Шамильевич (г. Краснодар, Россия), кандидат психологических наук, доцент кафедры психологии Кубанского государственного университета физической культуры, спорта и туризма.
Data about the author:
A. Guseinov (Krasnodar, Russia), candidate of psychological sciences, associate professor at the Department of Psychology of the Kuban State University of Physical Culture, Sports and Tourism.
