CC BY
60ИЗ ИСТОРИИ ПСИХИАТРИИ
© Н.А. Гречишкина, 2013 Для корреспонденции
УДК 340.113:616.89-008 Гречишкина Наталия Алексеевна - младший научный
сотрудник ФГБУ «Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского Минздрава России» Адрес: 119991, г. Москва, Кропоткинский пер., д. 23 Телефон: (495) 637-23-37 E-mail: [email protected]
Н.А. Гречишкина
Психические расстройства в терминологии русских юридических памятников XI-XIX вв. Часть I
Mental disorders in the terminology of Russian legal acts of the 11th-19th centuries. Part 1
N.A. Grechishkina
ФГБУ «Государственный научный центр социальной и судебной
психиатрии им. В.П. Сербского Минздрава России», Москва
The Serbsky State Research Centre of Social and Forensic Psychiatry, Moscow
В статье рассматриваются вопросы отражения в юридической терминологии психических расстройств (болезненных психических нарушений), исследуются факторы, оказавшие существенное влияние на этот процесс. Анализируется русское законодательство XI-XIX вв., а также правоприменительная практика того периода в целях выявления содержательной составляющей терминов с семантическим значением расстройства психики. Изученный материал дает основание для вывода о длительном отсутствии в отечественном законодательстве как единой терминологии, обозначающей расстройства психики, так и необходимых для его реализации терминологических разъяснений. Отмеченное обстоятельство свидетельствует о несовершенстве правовых воззрений на юридически релевантные психические расстройства, что обусловливало недостатки законодательства, чреватые возникновением трудностей и проблем в правоприменительной практике. Ключевые слова: законодательные акты XI-XIX вв., юридическая терминология, интерпретация, душевная болезнь, бесование
The paper highlights the issues of interpretation of mental disorders (morbid mental states) in legal terms, delving into factors that markedly impacted on this process. The Russian legislation and the law enforcement practice of the 11th-l9th centuries are analyzed to identify the substantive component of the terms with the semantic implication of mental disorders. The records studied provide a rationale to conclude that there is a long-standing absence in the national legislation of both unified terms defining mental disorders and terminological clarifications needed for its implementation. The foregoing reflects the inadequacy of legal notions on legally relevant mental disorders which contributed to shortcomings in legislation fraught with pitfalls and problems in law enforcement practice.
Key words: legislative acts of the 11A-19A centuries, legal terms, interpretation, mental disorder, madness
Российский психиатрический журнал № 1, 2013 83
ИЗ ИСТОРИИ ПСИХИАТРИИ
#
Проблема юридической терминологии чрезвычайно важна для правовой науки, стремящейся к четкости и упорядоченности. К юридическим терминам предъявляются особые требования: смысловая однозначность, без которой невозможно добиться максимальной точности изложения законодательной мысли; информативность, позволяющая одним понятием охватить целый комплекс правоотношений; соответствие научным знаниям своего исторического периода и изменение вместе с ее достижениями.
Обозначенная в заголовке тема лежит на стыке двух наук: медицины и юриспруденции. Приобретение научного знания первой должно было непременно отражаться и на второй, призванной адекватно освоить юридически значимые достижения и обеспечить правовую защиту больных как наиболее уязвимых членов общества. Вместе с тем понятие о душевной болезни, его содержательная составляющая, равно как и отношение государства к психически больным, проходили длительный и сложный путь становления и развития. Исследование данных вопросов в историческом аспекте позволит проследить не только процесс совершенствования законодательной техники, но и постепенное изменение в общественном сознании представлений о расстройстве психики и отношения государства к страдающим им лицам.
Внешние факторы, влияющие на изменение терминологии
При исследовании такого обширного вопроса, как изменение терминологии, используемой законодателем на протяжении длительного исторического периода, нельзя обойти вниманием наиболее общие факторы, влияющие на этот процесс. Их выявление играет существенную роль в понимании закономерности происходящих событий.
Среди литературы, посвященной вопросам древнерусской медицины, особый интерес представляют Чтения по врачебной истории врача-библиографа, приват-доцента медицинской академии Л.Ф. Змеева (1832-1901), предлагающие объяснение изменению названий болезней, а также факторы, влияющие на этот процесс.
По мнению Л.Ф. Змеева [4], в первобытную эпоху человек в качестве языка использовал односложные звуки. Не все части речи были еще выработаны и человек, выделяя какую-либо одну сторону или качество предмета или действия, давал им названия звукоподражательные. Затем названия стали даваться по сходству с внешними предметами. По мере совершенствования наблюдения и умозаключения, человек, называя болезни, стал принимать во внимание их причины. Когда же человек осознал в себе особый, не вещественный дух как причину жизни, он одухотворил и всю природу
и допустил вхождение этого постороннего духа в свое тело как причину болезни. Очень хорошо это можно проследить на примере самой старой архангельской легенды о создании человека, которую приводит Л.Ф. Змеев. «Бог, сотворивши из земли тело человека, пошел на небо за душой, а бес, воспользовавшись отсутствием, истыкал все тело человека. Вложив душу, Бог увидел человека в болячках (от притыка черта) и сослал болезни снаружи внутрь». Практически идентична с ней и мордовская легенда, согласно которой Бог, сотворив человека, поместил его с твердой роговой кожей в раю и ушел. Черт, подкупив стража-собаку, вошел в рай и оплевал человека, вследствие чего явились язвы. Бог, как ни старался, не мог их уничтожить, тогда, содрав кожу, он вывернул ее наизнанку и таким образом все болезни оказались внутри [4].
С изобретением письменности появился книжный язык, наполовину славяно-греческий, что не могло не сказаться на терминологии. И только со времен царствования Петра I старый язык, вследствие заимствования иностранных слов, начал умирать.
Если же обратиться к литературе славянской истории и мифологии, сразу обращает на себя внимание разделение в славянском мировоззрении окружающего мира на две части: 1) мир, обитаемый человеком; 2) мир, населенный некими существами, духами. Этот второй мир - мир незнакомый - представлялся славянам как враждебный. Он активно нападал в случае посягательства на его территорию, несоблюдения оберегающих правил и обрядов почитания духов. Духи, в частности духи болезней, стремились вступать в контакт с человеком, дабы проникнуть в человека и завладеть им. «В народных представлениях славян почти всякая болезнь -живое существо, с которым можно разговаривать, к которому можно обращаться с просьбами, приказами и угрозами. С болезнью ведут диалог, вступают в отношения побратимства, сватаются, ее обманывают и запугивают. К болезни обращаются с просьбой не приходить, не нападать (если человек здоров) и уйти, покинуть его (если человек болен)» [16]. Широко были распространены дни почитания святых - покровителей болезней и защитников от таковых. Причем каждому виду болезни соответствовал определенный святой [18]. Славяне верили в установленные святыми запреты на ту или иную деятельность, ослушаться означало навлечь на себя наказание в виде болезни. В экстренных же случаях в качестве защитительной меры люди шли на контакт с враждебным существом, дабы его умилостивить. Болезни начинали называть не традиционными для того времени названиями, а именами более ласковыми, уменьшительно ласкательными, употребляли термины родства и почтительные титулы. В ряде случаев использовались имена собственные, образованные от традици-
84
Российский психиатрический журнал № 1, 2013
онного названия болезни. Все это в совокупности влияло на постоянное изменение названий болезней. Некоторые для нас утеряны навсегда, а те, о которых удается найти хоть какие-то скудные сведения, объяснить с точки зрения этимологии крайне сложно. Таким примером может послужить славянское слово «меркор1я», употреблявшееся в доисторический период для обозначения помешанного человека. Многочисленные изменения в процессе эволюции общества, в том числе и религиозные, уже никогда не позволят найти истоков происхождения тех или иных терминов.
Терминология памятников древнерусской литературы
Обозначая психическое расстройство, древнерусское государство не пошло по пути заимствования византийского термина «психи». Греческое «френес» и латинское «менс» вошли в русский язык лишь в транскрипции [2]. Н.А. Богоявленский [1] указывает на широкое использование терминов с корневой основой «ум», мысль (безумие, слабо- и малоумие, недоумение, «врежден и смятешеся умомь», «ум мякокь», «детескь умом», «во исступлении ума», «бессмыслие», «недомыслие»). Одна из самых известных книг XI в., содержащих медицинские сведения, «Изборник Святослава»*, все заболевания делит на соматические («недуги плотьные») и психические («недуги душевьные»), душевные болезни именуются «изумлением», «уродством», «умовредием» [1]. О психически больном говорилось также «смысла чиста нет в нем». Вместе с тем при указании на психическое расстройство использовалась и терминология соматической патологии (язва, рана, проказа, короста душевная) [2]. Были также распространены в разных наречиях термины «бесный», «бешеный», «дикий» и «дикопасть», «дурной», «блажной»** (юродивый, блаженный), «божевольный» и «божегневный», «помешанный», со всевозможными вариациями этих слов. Большинство приведенной терминологии имело значение «бес», «злой дух», «черт». На данном этапе развития семантика расстройства психики соответствовала представлениям о демонологическом происхождении болезней, существовавшим в славянской картине мира. Напомним, что в представлениях древних людей стихии и явления природы олицетворяли собой злых духов. Отдельные воображаемые и невидимые существа, живущие рядом с людьми, также имели негативную окраску. К тем же злым духам причислялись и болезни. «Воображение снабдило их бичом, стрелами, которыми они и причиняли все
# ТП
Н.А. Гречишкина
телесные страдания» [4], о которых идет речь в двух приведенных выше легендах.
В древнерусском церковнославянском языке XI в. существовали такие термины, как «бесити-ся», «бесновати», «бесноватися», «бес'новатый», «бесный», «бешьство», которые имели интерпретацию «быть одержимым бесом» [14], «мучимым злым духом, безумствовать, неиствовать» [10]. Термины «бешенство», «бешеный», «бешьство» на начальном этапе имели семантику сумасшествия, безумия, подверженности припадкам бешенства, буйства в состоянии безумия [11], «възбесити», «възбеситися», «взбешться», «взбес-новатися» - означали «привести в бешенство, исступление; поразить безумием, бешенством» [11], «прийти в состояние буйного помешательства» [8]. В XVIII в. семантика данных терминов меняется на «привести в сильное раздражение, гнев, ярость» [12]. Словарь русского языка XVIII в. также указывает на употребление этих терминов при несуразном, нелепом поведении людей [12]. Термин «бес'на» употреблялся при указании на падучую и другие конвульсивные болезни, аналогично объясняемые происками бесовских сил [15].
Относительно происхождения термина «боже'вольный» имеются предположения заимствования из украинского «божевтьный», имеющего интерпретационные значения «неполного разума, дурной», «психически больной, сумасшедший». Происхождение данного термина связано с христианскими воззрениями о божевольных или юродивых как ясновидцах и прорицателях, говорящих от имени бога. М.В. Турилова указывает на его сравнение с русским словом «блаженный» - потерявший рассудок, сумасшедший. Здесь хотелось бы отметить изменение семантического значения этого слова. Первоначально «блаженный» - «почитаемый», затем - «святой» и только потом - «юродивый, глупый». Его происхождение исходит из представлений о болезни, данной Богом, - Божьем произволении. «Боже'гневный» же, наоборот, -подвергшийся Божьему гневу, наказанию [15].
При указании на психически ненормального человека в праславянском языке наряду с прочим использовалось понятие «у'битый».
Семантика расстройства психики в исследуемый нами период также представлена терминами «чудесить», «дурети», «дуровати», «подвижение», «одержимый» (в связке со словами «мраком, страхом, болезнями, недугами, грехами, бесами» [14]), «неистовый», «прельстити», «прельсть», «вмешиваться» и древнерусскими«мешатися», «бешеный», «без-
* «Изборник Святослава», первоначально известный как Сборник царя Семеона, был переведен в Болгарии с греческого, переписывался на Руси в 1073 и в 1076 гг. специально для сына Ярослава Мудрого князя Святослава, впоследствии и получивший название «Изборник Святослава».
** «Блажить» в древнерусском языке означало «сходить с ума»; «блажной» также употреблялся в значении «хворый».
Российский психиатрический журнал № 1, 2013 85
ИЗ ИСТОРИИ ПСИХИАТРИИ
словестный». Термины «забвение и «забываться», «забыться» определялись как «потеря сознания, беспамятство, помрачение рассудка» [13].
В XVIII в. появляются словосочетания «боле-ти душею», «болезнь души», «душевная болезнь», продолжают использоваться словосочетания со словами ум, разум, рассудок. Например, затмить ум, «свести с ума»; лишиться рассудка, быть вне себя, вне разума, замешательство мыслей, ума, разума [15].
Хотелось бы обратить внимание, что приведенная терминология на всем протяжении истории меняла интерпретационные значения в нескольких направлениях:
- во-первых, изначально имея семантику расстройства психики, но изменяя ее в дальнейшем (например, «бешеный» - до XVIII в. в значении «помешанный», после XVIII в. к нему присоединяется «подверженный припадкам бешенства», «буйный в гневе, раздражении; крайняя вспыльчивость», «чрезмерно резвый, необузданный» [11]);
- во-вторых, приобретая данное семантическое значение под воздействием разнообразных факторов (примером такой трансформации может служить термин «благой», первоначально дуалистически определяемый как «добрый, хороший», «злой, свирепый» и изменяемый впоследствии на «сумасшедший»).
Одни и те же термины в течение времени могли то приобретать семантику душевной болезни, то ее утрачивать. Нередко сохранялось двойное значение на протяжении всего исследуемого нами периода.
В памятниках древнерусской литературы можно встретить названия некоторых широко используемых в тот период болезненных форм и клинических признаков. Например, Сборник «Пчела» называет психическую болезнь «струп душевный» и делит душевные заболевания на «кручину» (депрессию) и «беснование» (что соответствовало маниакальному состоянию). Отдельные летописи XV в., обозначая различные формы психозов, используют термины «исступление ума» и «бешенство», Киево-Печерский Патерик называет психоз «расслаблением ума». Больной в состоянии возбуждения назывался «буя». Алкоголизм именовался «питием безмерным» [2].
Терминология юридических памятников
За период с XI до XIX в. в русском законодательстве встречается множество наименований
одних и тех же видов нарушений здоровья. В ряде случаев термин имел несколько значений - как относящихся к здоровью, так и не имеющих к нему отношения. Например, под понятием «убогий» («оубогш») этимологически должны были понимать бедного, лишенного богатства («бог» - богатство, префикс «у» носит характер отрицания), жалкого, скудного. Однако в некоторых текстах наряду с «убогим» употребляли термин «нищий», имеющий практически те же интерпретационные значения*, и тогда под первым понимали больного, страдающего каким-либо недугом**. Под термином «безумие» («безоумие») подразумевалось неистовство, бешенство, ярость и буйство, при этом имелась в виду как душевная болезнь, так и какие-либо неразумные действия, связанные не с болезнью, а с безрассудностью поведения. Примером второго может служить ст. 54 Русской Правды пространной редакции*** (по Троицкому списку), Устав Владимира Всеволодовича: «...Если какой-либо купец, отправившись с чужими деньгами, где-нибудь потерпит кораблекрушение или подвергнется нападению неприятеля, или (его) настигнет пожар, то не творить над ним насилия, не продавать (его и его имущество), но пусть как начнет (выплачивать долг) погод но, так и платит, ибо это несчастье от бога, а он (т.е. купец) не виновен; если же он пропьется или проиграется, в (своем) безумии нанеся ущерб чужому товару, то пусть будет, как угодно тем, чьим был тот товар: ждут ли (пока он возместит им ущерб) -на то их воля; продадут ли (его и его имущество) -на то (также) их воля» [6].
Псковская Судная грамота (1467 г.) в ст. 24 указывает «безвечных»: «А против послуха (будет) стар или млад, или чем безвечен, или поп, или чернец, -ино против послуха нанять волно наимить, а послуху наймита нет» [7]. Под «безвечными» здесь понимаются изувеченные и так называемые калеки, т.е. лишенные какого-либо органа или части тела. В ст. 36 Псковской Судной грамоты появляется термин «немошна»: «А на котором человеке имуть сочити долгу по доскам, или жонка, или детина, или стара, или немошна, или чем безвечен, или чернец, или черница, - ино им наймита волно наняти, а исцом целовати, а наймитом битись; а против наймита исцу своего наймита волно, или сам лезет» [7]. «Немошна» определялся и как слабый, бессильный, и как больной («немощь» или «немочь» -болезнь). В приведенной статье закона употребляются и «безвечен», и «немошна». В данном случае возможны 2 варианта толкования. Во-первых, под термином «безвечен» понимаются калеки,
* Слово «ништь» в старославянском языке означал «очень бедный», «живущий на подаяния».
** Термин «недуг» использовали в качестве общего названия изменения состояния здоровья, болезни. В церковнославянском языке использовалось также понятие «недуговати» - быть одержимым недугом. *** Составлена в XII в.
86 Российский психиатрический журнал № 1, 2013
под «немошна» - слабые силой (слабость, не связанная с болезненностью). В данном варианте интерпретации нормы закона послабления в судебном поединке* имеют как физически слабые, так и лишенные возможности вести бой ввиду инвалидности. Если исходить из подобной трактовки, возникает вопрос, как определялась физическая слабость, которой достаточно было для выставления вместо себя наймита, и что конкретно под ней подразумевалось? Не лишался ли вообще всякого смысла поединок ввиду такого послабления, ведь победителем объявлялся наиболее сильный. Однозначно можно сказать, что в данную категорию не входили ни престарелые, ни малолетние. Закон указывает и «детина», и «стара» в числе прочего. При этом выпадает группа не способных к судебному поединку вследствие безумия, чья невозможность биться носит явный характер и которая не могла остаться незамеченной законодателем ввиду ее очевидности. Однако подтверждения наличия подобной нормы мы не встречаем.
Во-вторых, под термином «безвечен» понимаются калеки, под «немошна» - больные. В этом случае оба понятия указывают на нарушения здоровья: первое подразумевает физический недостаток, видимый окружающими, второе - предположительно все остальные болезни, приводящие человека в состояние неспособности самому защищать свои интересы. Входили ли в данную группу психически больные - вопрос, требующий отдельного исследования. Вместе с тем второй вариант объяснения кажется нам наиболее приемлемым. Лиц, лишенных способности слышать или видеть, так и именовали - глухие и слепые (ст. 58 Псковской Судной грамоты).
Устав Великого князя Владимира Святого при перечислении церковных людей наряду с «больными» и «немощными» упоминает «в недуг впавших». Однако сейчас определить, к какой нозологической группе их относили, достаточно сложно. Определенно можно сказать, что это лица, когда-то бывшие (или считающиеся) здоровыми, ныне здоровье утратившие. Вместе с тем эти нарушения не относятся к утрате части тела или органа. В нормах Устава Великого князя Ярослава, устанавливающих случаи запрета на развод супругов, предусмотрен «лихий недуг», слепа и «долгая болезнь» одного супруга. «Долгая болезнь» - по здравому смыслу длительно протекающее заболевание. В эту категорию могли входить любые болезни с длительным течением, в том числе и неизлечимые. Психическое расстройство также имеет длительное течение, неблагоприятный исход, инвалидизацию. Вне зависимости от того, было ли это тяжелое соматическое
# г~шт тл
Н.А. Гречишкина
заболевание или психическое расстройство, лицо, страдающее им, просто не могло оставаться без посторонней помощи. Даже элементарные бытовые вещи становились ему не под силу. Уход супруга из семьи в такой тяжелый период для больного мог не только усугубить течение болезни, но и оставить его без средств к существованию - как материальных, так и бытовых. В связи с этим возникает вопрос, входило ли тяжелое психическое расстройство в категорию «долгая болезнь» в числе прочего?
Интересным представляется церковнославянское слово «оуродъ», интерпретационно представляющее единое наименование различных изменений здоровья, это и «безумный», «глупый», и «безсовест-ный» (в церковнославянском языке имело значение безрассудства и безумия), и «имеющий неправильные члены тела», «калека». В древнерусском языке данное понятие имело значение «юродъ», «юродивый» [3], которое в свою очередь имело семантику сумасшествия.
При указании на душевнобольных в истории русского законодательства встречаются термины: бессловестными бешение (Устав Великого князя Владимира Святого), дураки (Именный 06.04.1722 «О свидетельствовании дураков в Сенате»); бес-ные («Новоуказные статьи о татебных, разбойных и убийственных делах» 22.01.1669; Сенатский указ 18.07.1744 «О наказании преступников малолетних»; Славянская кормчая XII-XIII вв.); беснующиеся (Сенатский указ 12.05.1725 «Об отсылке беснующихся в Святейший Синод для распределения их по монастырям»); сумасбродные, под видом изумления бываемые, в уме помешанные (Именный указ, объявленный Синоду 05.09.1723 «О непосылке сумасбродных и в уме помешанных в монастыри»); поврежденные в уме (Сенатский указ 23.07.1742 «О принимании в монастыри отправляемых из Тайной Канцелярии престарелых и в уме поврежденных колодников** для исправления»); безумствующиеся (Синодский указ 15.12.1746 «О непосылке в монастыри безумствующих для содержания и исправления»); люди, не имеющие здравого рассудка (Сенатский указ, с изъяснениями мнения Государственного Совета 08.07.1815 «Об освидетельствовании безумных»); лунатики или сонноходящие (Высочайшее утвержденное мнение Государственного совета, распубликованное 20 марта «О производстве дел о смертоубийстве, учиненном в припадке сумасшествия» 18.02.1835); умалишенные и слабоумные (Высочайшее утвержденное мнение Государственного Совета, распубликованное 4 июля «О свидетельствовании слабоумных и умалишенных в губернских и портовых городах» 31.05.1835); от природы слабоумные
* Способ решения спора, в котором победитель выигрывал судебный процесс. ** Колодник - арестант, закованный в колодки (кандалы).
Российский психиатрический журнал № 1, 2013 87
ИЗ ИСТОРИИ ПСИХИАТРИИ
(Высочайше утвержденный «Общий наказ гражданским губернаторам» 03.06.1837); больные в припадке умоисступления или совершенного беспамятства (Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., Собрание Законов Российской империи изд. 1876 г.); умопомешательство (Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.); безумные, сумасшедшие, умалишенные, слабоумные, признанные в помешательстве ума, лица, подвергшиеся умственному расстройству (дословно: российские подданные,
подвергшиеся умственному расстройству)
(Свод Законов Гражданских Российской империи 1832 г.).
Встречаются также документы частноправового характера, содержащие наименования, отсутствующие в законодательстве того времени: купчая, по которой сын продает имение своего отца, от старости опростевшего умом [5]; решение Сената по делу Долгова о признании существования у него тупоумия и назначении на этом основании опеки [17].
Литература
#
1. БогоявленскийН.А.Древнерусское врачевание в XI-XVII вв. -М.: Медгиз. 1960. - 326 с.
2. Богоявленский Н.А. О душевных и нервных болезнях на Руси эпохи феодализма (XI-XVII век) (По материалам древнерусской письменности и изобразительного искусства) // Журн. невропатол. и психиатр. - 1966. - Т. LXVI, вып. 11. - С. 1706-1713.
3. Дьяченко Г. Полный церковно-славянский словарь. - 1900. -С. 760.
4. Змеев Л.Ф. Чтения по врачебной истории России. - СПб., 1896. - С. 45.
5. Неволин К.А. История российских гражданских законов. -СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1851. -Т. I. - С. 443.
6. Памятники русского права / Под ред. С.В. Юшкова. -М., 1952. - Вып. 1. - С. 129.
7. Памятники русского права / Под ред. С.В. Юшкова. -М., 1953. Вып. 2. - С. 289-291.
8. Словарь современного русского литературного языка / Институт русского языка АН СССР. - М., Л., 1948-1965. -Т. II. - С. 277.
9. Словарь русского языка XI-XVII вв. - М., 1975. - Вып. II. -С. 142.
10. Словарь русского языка XVIII в. / Гл. ред. Ю.С. Сорокин. -Л.: Наука, 1984. - Вып. 1. - С. 210.
11. Словарь русского языка XVIII в. / Гл. ред. Ю.С. Сорокин. -Л.: Наука, 1984. - Вып. II. - С. 20.
12. Словарь русского языка XVIII в. / Гл. ред. Ю.С. Сорокин. -Л.: Наука, 1984. - Вып. III. - С. 111.
13. Словарь русского языка XVIII в. / Гл. ред. Ю.С. Сорокин. -Л.: Наука, 1984. - Вып. VII. - С. 157.
14. Средневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка. - М., 1958. Репринт издания 1895. - Т. I. -С. 220-222.
15. Турилова М.В. Генетическая и мотивационная характеристика лексико-семантического поля «безумие» в русском языке: Дис... канд. фил. наук. - М., 2010. - 309 с.
16. Усачёв В.В. Магия слова и действия в народной культуре славян. - М.: Институт славяноведения РАН, 2008. - 366 с.
17. ЮридическоеобществоприС.-Петербургском Университете. Протоколы 1883 года. Заседания гражданского отделения. -СПб.: Типография Правительствующего Сената, 1885. -Т. V. - 160 с.
18. Булашев Г. УкраТнський народ у своТх легендах, релтйних поглядах та вiруваннях. Космогошчш украТ'нсью народн погляди та в1рування. - КиТв, 1993. - С. 229-236.
88
Российский психиатрический журнал № 1, 2013
