CC BY
262
УДК 342 ББК 67
DOI 10.24411/2414-3995-2019-10214 © В.И. Червонюк, 2019
Научная специальность 12.00.02 — конституционное право; конституционный судебный процесс; муниципальное право
ПРЯМОЕ ДЕЙСТВИЕ КОНСТИТУЦИИ И ПРИМЕНЕНИЕ КОНСТИТУЦИИ СУДАМИ1
Владимир Иванович Червонюк,
доктор юридических наук, профессор Московский университет МВД России имени В.Я. Кикотя (117437, Москва, ул. Академика Волгина, д. 12)
E-mail: v.chervonyuk@yandex.ru
Аннотация. Юридическая конструкция «прямое действие Конституции» с момента ее закрепления в Основном законе страны вызывает оживленные споры в теории, применение ее на практике отличается правовой неопределенностью.
Требует специального анализа проблема применения Конституции судами общей юрисдикции. Принятое Постановление Пленума Верховного Суда РФ «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия», имеющее императивный характер, а равно действующее в этой части процессуальное законодательство отличаются противоречивостью и правовой неопределенностью. Конституционализация в сфере осуществления судебной власти прежде всего затронула область конституционного правосудия. Конституционное законодательство (Конституция и правовые позиции Конституционного Суда) слабо проникают в сферу функционирования судов общей юрисдикции. Как показывает контент-анализ судебной практики, ссылки на конституционные нормы являются редкостью не только при принятии решений судами первой инстанции, но и судами апелляционной и кассационной инстанций. В этой ситуации принцип единообразия судебной практики, конституционности судебных актов подвергаются серъезным испытаниям. Собственно, и принцип (конструкция) прямого действия Конституции в контексте сложившейся судебной практики реализуется весьма избирательно. Очевидно, что правовая доктрина поставлена перед необходимостью представить практике рациональные способы решения проблемы.
Ключевые слова: прямое действие как свойство конституции, конституционный принцип прямого действия конституции, непосредственное действие прав и свобод, регулятивный потенциал прямого действия конституции, формы прямого действия конституции, пределы прямого действия конституции, применение Конституции судами.
DIRECT EFFECT OF THE CONSTITUTION AND APPLICATION OF THE CONSTITUTION BY THE COURTS
Vladimir I. Chervonyuk,
Doctor of Law, Professor
Moscow University of the Ministry of Internal affairs of Russia named after V.Ya. Kikot' (117437, Moscow, ul. Akademika Volgina, d. 12)
Abstract. The legal structure of the «direct effect of the Constitution» since its establishment in the Basic law of the country causes heated debate in theory, its application in practice is characterized by legal uncertainty.
The problem of the application of the Constitution by the courts of General jurisdiction requires a special analysis. The adopted resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation «About some questions of application by courts of the Constitution of the Russian Federation» which is mandatory for the courts, as well as the procedural legislation in force in this part, is characterized by inconsistency and legal uncertainty. The constitutionalization of the judicial power has primarily affected the area of constitutional justice. Constitutional legislation (constitutional provisions and legal positions of the constitutional Court) is poorly integrated into the functioning of the courts of General jurisdiction. As the content analysis of judicial practice shows, references to constitutional norms are rare not only in the decision of the courts of first instance, but also the courts of appeal and cassation. In this situation, the principle of uniformity of judicial practice, constitutional judicial acts are subjected to serious tests. Principles of direct action in construction should be very selective. Obviously, legal doctrine is confronted with the need to present practical rational ways of solving problems.
Keywords: direct action as property of the Constitution, constitutional principle of direct action of the Constitution, direct action of rights and freedoms, regulatory potential of direct action of the Constitution, forms of direct action of the Constitution, limits of direct action of the Constitution, application of the Constitution by courts.
Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Для цитирования: Червонюк В.И. Прямое действие Конституции и применение Конституции судами. Вестник экономической безопасности. 2019;(4):59-66.
1 Предлагаемая публикация исследует проблему, анализ которой представлен в статье автора «Прямое действие Конституции».
Правосудие — сквозное, универсальное начало государственности [1, с. 335], именно суд окончательно решает все споры о праве, определяет в каждом случае равную меру справедливости, благо-
приобретения и воздаяния (кары) в соответствии с выраженной в законе правовой нормой. С указанных позиций суд является своего рода блюстителем юридической чистоты тех нормативных критериев,
которые лежат в основе принимаемых им решений, с тем чтобы последние являлись правосудными, соответствовали действительным общественным ожиданиям, конституционным ориентирам общества [2]. На судебную власть ложится особая нагрузка по умиротворению общества, гарантированию общественного согласия как базиса, на котором только и может быть обеспечено верховенство права [3, с. 439]. Если позволительно сравнивать конституцию с «гражданской библией», через которую постигается и утверждается «конституционная вера», то конституционное правоприменение судами можно назвать проводником этой «веры».
Тот факт, что суды применяют Конституцию Российской Федерации вряд ли кем-либо оспаривается. Спорным является вопрос о том, правомочны ли суды самостоятельно использовать конструкцию прямого действия норм и принципов Конституции, не прибегая к содействию Конституционного суда.
Казалось бы, что кроме позитивного, нет каких-либо оснований для иного вывода. Ведь прямое действие Конституции в специально-юридическом значении рассматривается в качестве одного из базовых конституционных принципов. Между тем, как это доказано и доктриной, и практикой, применение принципов права является главным образом прерогативой судов. Причем такой вывод в одинаковой мере является общим и для семьи общего и континентального права.
Необходимость обращения судов в процессе правоприменения (равно как и осуществления иных видов судебной деятельности) и принятия судебных актов к Конституции предопределена логикой внутреннего развития права, основными целями правосудия — принятия правосудных решений, т.е. таких судебных актов, которые бы имплицитно отвечали требованию конституционности1 [4]. Как представляется, обращение судов к Конституции в процессе осуществления обычной юрисдикционной деятельности («юрисдикционного правоприменения») имеет свои преимущества, оно позволяет сохранить стабильность конституционных порядков даже в том случае, если законодательное регулирование отличается чрезмерным динамизмом (что в особенности
1 Основатель идеи пирамидального построения права Г. Кель-зен обращал внимание на то, что всякая норма является действительной только в том случае, если она логически вытекает из нормы более высокого порядка.
касается гипердинамизма законодательной основы правосудия в современных условиях). Применение судами Конституции способно в определенной мере, если не нивелировать, то хотя бы ослабить гипердинамизм законодательной основы правосудия2 [5, с. 7].
Актуальность проблемы прямого применения судами конституционных установлений обусловлена, помимо прочего, собственно природой правоприменительной деятельности, с одной стороны, а с другой — принципом прямого действия Конституции. Если пренебречь некоторыми строгостями, то прямое действие Конституции в значительной мере можно свести к ее применению. Даже если предположить, что гражданин, иной невластный субъект права вознамериться «напрямую», т.е. непосредственно реализовать принадлежащее ему конституционное право или основную (конституционную) обязанность, то в случае вопрепятствования кем-либо реализации такой конституционной возможности, именно участие правоприменительного органа призвано устранить возникшее юридическое препятствие на пути достижения правопользователм вытекающей из конституционной нормы цели. Так, именно суды на начальном этапе действия Конституции РФ, в отсутствие конкретизирующего закона обеспечивали достигшим призывного возраста гражданам мужского пола взамен исполнения обязанности военной службы осуществления альтернативной гражданской службы. Такой возможностью, согласно ч. 3 ст. 59 Конституции, могли воспользоваться те лица, которым в силу их убеждений или вероисповедания противоречило несение военной службы. Таким образом, в данной ситуации имело место прямое применение судами общей юрисдикции положений ч. 3 ст. 59 Конституции страны. При этом данное конституционное установление применяли суды районного (городского) уровня.
2 Так, по состоянию на 1 января 2017 г. в УПК РФ, принятый в 2001 г., внесены изменения 206 федеральными законами; в ГПК РФ (2002 г.) — 79 законами; в АПК РФ (2002 г.) — 47 законами. ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» (1996 г.) и Закон РФ «О статусе судей в Российской Федерации» (1992 г.) правились соответственно 10 и 49 раз. Исследования показывают, что большинство действующих кодексов Российской Федерации меняются чаще одного раза в год, более того, за последние шесть лет период интенсивности поправок увеличился — если по состоянию на 31 декабря 2010 г. так называемый период стабильности (длительность условного периода, в течение которого в нормативный акт не вносятся изменения) составлял менее месяца только для Налогового кодекса РФ и КоАП РФ, то по состоянию на 31 июля 2016 г. менее месяца сделались периоды стабильности для Земельного кодекса РФ, Лесного кодекса РФ и УПК РФ.
Вместе с тем положение ч. 1 ст. 15 Конституции, установившее норму о прямом действии и применении Основного закона, породило неясности в вопросе о том, может ли суд общей юрисдикции, придя к выводу о несоответствии того или иного закона Конституции РФ, руководствоваться данным положением при принятии решения. Соответственно разгорелась и длительное время не утихает полемика вокруг вопроса о том, обладают ли суды общей юрисдикции, а равно арбитражные суды правом конституционного нормоконтроля, а в этой связи и прямого применения норм и принципов действующей Конституции. Как известно, первоначально суды общей юрисдикции основывались на убеждении, что если примененный или подлежащий применению закон противоречит Конституции РФ, то он не применяет этот закон, а решает дело самостоятельно, руководствуясь Конституцией РФ. Эта позиция была зафиксирована в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. № 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия»1. Согласно первоначальной редакции Постановлением преду-сматривались случаи применения судами Конституции, устанавливаемые подпунктами «а—г» пункта 12.
Однако позиция в отношении данного вопроса, сформулированная в постановлении Верховного Суда РФ, оказалась неприемлемой для Конституционного Суда РФ. В Постановлении от 16 июня 1998 г. № 19-П «По делу о толковании отдельных положений статей 125, 126 и 127 Конституции Российской Федерации» Конституционный Суд РФ
1 По утверждению Председателя Верховного суда РФ В.М. Лебедева «обязательное предварительное обращение судей в Конституционный Суд РФ будет нарушать принцип прямого действия» (см.: Лебедев В.М. Интервью // Ваше право. 1996. № 6. С. 12).
2 Постановление предусматривало: «а) закрепленные нормой Конституции РФ положения, исходя из ее смысла, не требуют дополнительной регламентации и не содержат указания на возможность ее применения при условии принятия федерального закона, регулирующего права, свободы, обязанности человека и гражданина и другие положения; б) суд придет к выводу, что федеральный закон, действовавший на территории России до вступления в силу Конституции РФ, противоречит ей; в) суд придет к убеждению, что федеральный закон, принятый после вступления в силу Конституции РФ, находится в противоречии с соответствующими положениями Конституции; г) закон либо иной нормативный правовой акт, принятый субъектом РФ по предметам совместного ведения федерации и субъектов РФ, противоречит Конституции РФ, а федеральный закон, который должен регулировать рассматриваемые судом правоотношения, отсутствует».
определил, что «проверка конституционности нормативных правовых актов, перечисленных в статье 125 Конституции России, может осуществляться только Конституционным Судом РФ [6]. Соответственно суды общей юрисдикции и арбитражные суды не могут признавать указанные в ст. 125 Конституции РФ акты не соответствующими Конституции РФ и потому утрачивающими юридическую силу. По мнению федерального органа конституционного контроля, суд общей юрисдикции или арбитражный суд, придя к выводу о несоответствии Конституции РФ федерального закона или закона субъекта РФ, не вправе применить его в конкретном деле и обязан обратиться в Конституционный Суд РФ с запросом о проверке конституционности этого закона. При этом обязанность обратиться в Конституционный Суд РФ с запросом существует независимо от того, было ли разрешено дело, рассматриваемое судом, отказавшимся от применения неконституционного, по его мнению, закона на основе непосредственно действующих норм Конституции РФ [6]. Соответственно изменяется и позиция высшего судебного органа страны в данном вопросе. Указанные в Постановлении Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. № 8 подпункты «в» и «г» последующими изменениями, внесенными в Постановление, были исключены из его содержания. И хотя гипотетически существуют не противоречащие законодательству обстоятельства, которые объективно предполагают возможность применения судами Конституции, однако вероятность реализации судами этой возможности незначительна. Можно сказать, что такие обстоятельства лишь предполагаются. Расхожая в профессиональной среде позиция относительного того, что «право применения Конституции относится к исключительным прерогативам Конституционного Суда» остается едва ли не господствующей. Категоричное утверждение о том, что «...судебная система РФ на практике формируется как неспособная обеспечить прямое действие Конституции РФ, а значит, и государство оказывается не в состоянии в полной и необходимой мере гарантировать конституционные права граждан» [7, с. 168], в какой-то мере отражает правовую действительность.
Проведенный контент-анализ судебной практики подтверждает гипотетический характер приме-
нения судами Конституции1. Объектом анализа явились судебные акты, помещенные в неофициальных сборниках материалов судебной практики, включающие: судебные акты Высшего Арбитражного Суда РФ, принятые по делам об экономическим спорах в период с 2007 по 2013 годы [8]; определения, вынесенные в 2016 г. Судебной коллегией по административным делам Верховного Суда РФ по апелляционным и кассационным жалобам, представлениям на решения о признании незаконными полностью или в части нормативных правовых актов органов государственной власти субъектов РФ, представительных органов муниципальных образований, а также решений, действий (бездействия) органов публичной власти, иного органа, наделенного отдельными государственными или иными публичными полномочиями, должностных лиц или муниципальных служащих, об оспаривании результатов определения кадастровой стоимости, об установлении административного надзора, о взыскании обязательных платежей и санкций [9; 10]; определения Верховного Суда Российской Федерации по трудовым и социальным спорам [11]; определения Судебной коллегии по уголовным делам и Военной коллегии Верховного Суда РФ, а также постановления Президиума Верховного Суда РФ, и постановления президиумов верховных судов субъектов РФ [12].
Анализ материалов судебной практики по делам об экономическим спорах указывает на то, что в принятых в указанный период времени высшим судебным органом арбитражной юстиции судебных актах ссылки на положения действующей Конституции РФ, а равным образом на правовые позиции
1 Оценки активности судов, представленные в этой части в специальной литературе, выглядят несколько неожиданно. Так, отмечается, что, «несмотря на ограниченность возможностей, суды общей юрисдикции на практике более смело применяют положения Конституции РФ при квалификации дела, применительно к конкретному случаю устанавливают несоответствие положений законов, иных нормативных правовых актов определенным нормам Конституции РФ. При этом они, как правило, ссылаются на правовые позиции Конституционного Суда РФ, если таковые имеются» (Умнова И.А., Алешкова И.А. Применение Конституции Российской Федерации судами общей юрисдикции: актуальные вопросы теории и практики: Монография. М., 2015 / СПС «КонсультантПлюс»). Скорее, наоборот, позиция даже высшего судебного органа страны, как показывает анализ проблемы, может рассматриваться более чем сдержанной. Можно сказать, что Коллегии Верховного Суда избегают прямых ссылок на Конституцию, и лишь в редких случаях прибегают к ссылкам на правовые позиции Конституционного Суда РФ.
Конституционного Суда РФ, за редким исключени-ем2, отсутствуют.
Лишь в отдельных из судебных актов, помещенных в Сборнике определений Судебной коллегии по уголовным делам и Военной коллегии Верховного Суда РФ, постановлениях Президиума Верховного Суда РФ, и постановлениях президиумов верховных судов субъектов РФ содержатся указания на конституционные установления3 [12, с. 20, 92].
В сборнике, где помещены кассационные определения по трудовым и социальным делам, принятые Судебной коллегией по гражданским делам Верховного Суда РФ в 2016 г., ссылок на Конституцию и правовые позиции Конституционного Суда РФ не удалось обнаружить.
Совершенно иная ситуация зафиксирована в судебных актах, вынесенных в течение 2016 г. в апелляционном порядке Судебной коллегией по административным делам Верховного Суда РФ. В 2016 г. было обжаловано 977 решений высших судебных органов субъектов Федерации. При этом отменено 135 решений, в кассационном порядке Судебной коллегией по административным делам Верховного Суда РФ рассмотрено 122 дела, из которых 110 кассационных жалоб удовлетворены [9, с. 7].
Как показал анализ, в постановляющей (резолютивной) части указанных судебных актов ссылки как на положения Конституции РФ, так и на правовые позиции Конституционного суда РФ отсутствуют. В то же время ряд определений, в их мотивировочной части, содержат ссылки на положения Конституции, на Конституцию и правовые позиции Конституционного Суда, только на правовые позиции Конституционного Суда. Так, определения Верховного Суда РФ от 8 июня 2016 г. № 83-АПГ16-2 по делу о проверке соответствия федеральному законодательству решения Брянского городского совета
2 Так, в частности, в мотивировочной части Постановления Президиума ВАС РФ от 17.12.2013 № 10278/13 (речь идет о порядке передачи имущества из муниципальной собственности в федеральную собственность в результате разграничения полномочий между федеральными органами государственной власти, органами государственной власти субъектов РФ и органами местного самоуправления) содержится ссылка на Постановление Конституционного Суда РФ от 30.06.2006 № 8-П и определения от 07.12.2006 № 542-О и от 04.12.2007 № 828-О-П, разъясняющих порядок применения положений ч. 11 ст. 154 Федерального закона от 22.08.2004 № 122-ФЗ.
3 В частности, мотивировочные части постановлений Президиума Верховного Суда РФ № 9 467п02 и № 851-пОЗ содержат ссылки на соответствующие постановления Конституционного Суда РФ.
народных депутатов, от 28 февраля 2007 г. № 644 «О принятии Положения о пенсионном обеспечении лиц, замещающих муниципальные должности города Брянска», от 21 декабря 2016 г. № 83-АПГ16-16 по делу о проверке соответствия федеральному законодательству решения Брасовского районного совета народных депутатов, от 1 февраля 2010 г. № 4-44 «Об утверждении Положения о пенсионном обеспечении лиц, замещавших выборные должности муниципального образования «Брасовский район», в их мотивировочной части, содержат ссылки на положения ч. 1 ст. 7 Конституции РФ, а также постановления Конституционного Суда РФ от 16 июля 2007 г. № 12-П; определения от 8 февраля 2001 г. № 45-О, от 10 октября 2013 г. № 1591-О и др.) [9, с. 76—86, 88—90].
Определение Верховного Суда РФ от 2 ноября 2016 г. № 35-АПГ по делу о проверке соответствия федеральному законодательству ст. 50.3 Закона Тверской области от 14 июля 2003 г. № 46-30 «Об административных правонарушениях» содержит отсылку на постановления Конституционного Суда РФ от 25 февраля 1995 г. № 3-П, от 15 июля 1999 г. № 11-П, от 11 ноября 2003 г. № 16-П. и от 21 января 2010 г., а также на правовую позицию, изложенную в постановлении Конституционного Суда от 27 мая 2003 г. № 19-П, определившей нормативное содержание принципа правовой определенности1 [9, с. 702—707].
Отмеченное позволяет сделать вывод о том, что установления Конституции (прежде всего, нормы и принципы), может быть, за редким исключением, не воспринимаются судами в качестве одного из правовых оснований при принятии судебного решения. Очевидно, что такой подход к оценке регулятивного значения Конституции, отличается традиционностью и не соответствует современному месту и роли Основного закона в механизме правовой регуляции, не способствует обеспечению системного эффекта действия национального права.
В новейшей специальной литературе отношение к проблеме, порой, весьма специфично. В частности, отмечается, что «применение Конституции РФ
1 Согласно упомянутой правовой позиции «запреты и иные установления, закрепляемые в законе, должны быть определенными, ясными, недвусмысленными. Неопределенность содержания правовой нормы допускает возможность неограниченного усмотрения в процессе правоприменения и тем самым нарушения принципа равенства, а также принципа верховенства закона».
предполагает, что органы государственной власти в своей деятельности руководствуются положениями Конституции РФ. Соответственно, конституционные положения являются первичными, т. е. предопределяют содержание иных правовых предписаний при их реализации независимо от уровня конкретизации, а также правоприменительную деятельность органов судебной, исполнительной и законодательной власти» [13]. Такой взгляд, как представляется, чрезмерно упрощает проблему и страдает неточностью. Если действительно согласиться с тем, что «применение Конституции РФ предполагает, что органы государственной власти в своей деятельности руководствуются положениями Конституции РФ», то тогда надо признать, что любые действия публичных органов власти сопряжены с применением Конституции, что, конечно же, не так. В случае, цитируемым в данной работе, речь идет о соблюдении2. Конституции публичными властями, что далеко не всегда имеет отношение к применению ими установлений Конституции. Иными словами, в подобных случаях речь все же идет об одной из форм реализации права. Правоприменение — это способ осуществления права, принципиально отличающийся от реализации права юридической природой, назначением, субъектным составом, местом и ролью в механизме действия права. Главная отличительная особенность применения права заключается в том, что оно носит организующий характер, совершается в интересах других лиц и направлено на обеспечение нормального хода правового регулирования поведения граждан и организаций. Назначение правоприменения, следовательно, сводится к тому, что оно выступает вслед за правом (общим правовым регулированием) средством индивидуальной правовой регуляции поведения. Властные правоприменительные действия, вклиниваясь в механизм правового регулирования, конкретизировано подкрепляют властность юридических норм, индивидуально регулируют общественные отношения и тем самым обеспечивают достижение целей правового регулирования». Выступая в качестве средства индивидуально-правового регулирования, применение права служит тем основанием (юридическим фактом), с которым нормы права связывают возник-
2 Следует, однако, иметь в виду, что в целом ряде случаев конституционный законодатель придает соблюдению конституционных норм иной, более расширительный смысл, чем это обычно понимается под соблюдением права в правореализации.
новение (изменение, прекращение) правоотношений. Необходимость в правоприменении возникает всякий раз, когда без организующих действий государственных органов такие правоотношения не могут возникнуть. Без такого индивидуального регулятора в целом ряде случаев не могут быть достигнуты цели и задачи общего нормативного регулирования, а значит, не могут быть реализованы вытекающие из закона права и обязанности. Правоприменение обеспечивает, обслуживает реализацию права, и в этом состоит его основное предназначение в механизме действия права. С точки зрения догматики права, правоприменение связывает общую абстрактную норму права с персонально определенным субъектом, конкретно определенными фактами и обстоятельствами, благодаря чему закон получает мощный импульс к реализации1. Применение права всегда связано с вынесением специального решения: там, где нет решения, выраженного в специальном правовом акте, там нет и применения права2 [14, с. 657 и сл].
Формы применения Конституции судами. Комплексное правоприменение. Отмеченное
1 В этой связи недооценка этой сущностной стороны правоприменения, нивелирует его ценность в механизме действия права, ослабляет в целом регулятивный потенциал права. Подобный подход наблюдается в одной из работ, когда утверждается, что оценка применения права в данном контексте в приложении к правосудию «...позволяет понять всю ограниченность, несостоятельность представлений о правосудии как механистическом применении общей нормы к конкретному случаю (Бондарь Н.С., Джагарян А.А. Правосудие: ориентиры на Конституцию : монография. М., 2018 / СПС «КонсультантПлюс»). Однако «ограниченность, несостоятельность представлений о правосудии» можно усмотреть, прежде всего, в том, что его правоприменительная (правосудная) миссия, как это понимают далеко не отдельный конституционалисты, трансформируется в функцию «позитивного законодателя».
2 Не только конституционалисты, но часто и теоретики права понятие «применение Конституции» употребляют, пренебрегая строгостями специально-юридического анализа. Так, в понимании проф. А.Б. Венгерова, прямое применение Конституции РФ возможно в двух основных формах: «с помощью Конституционного Суда РФ, имеющего для этого соответствующую процедуру, и с помощью других правоприменительных органов, в том числе обычных судов» (Венгеров А.Б. Теория государства и права: Учебник для юрид. вузов. М.: Омега-Л, 2008. С. 48—53, 513, 518). Очевидно, что в данном случае речь все же идет не о применении, а о действии Конституции (как это следует из ч. 1 ст. 15 Конституции РФ), категориальный статус которого принципиально иной в сравнении с правоприменением. Исследователи в области конституционного права на это обстоятельство не всегда обращают внимание, вследствие чего формы прямого действия Конституции и формы применения Конституции судами у них оказываются равнозначными (см.: Умнова И.А., Алешкова И.А. Применение Конституции Российской Федерации судами общей юрисдикции: актуальные вопросы теории и практики: Монография. М., 2015 / СПС «КонсультантПлюс»).
выше указывает на то, что понятие «применение Конституции» отличается присущей ему самобытностью (наличие особенных субъектов, форм выражения, используемых правовых средств и др.). В указанном смысле действие и применение Конституции — понятия не однопорядковые. Отсюда формы действия Конституции и формы применения Конституции не совпадают, как это представлено в специальных работах (например, выделяются прямое и «косвенное», или «производное» применение Конституции судами) [13].
Изучение проблемы позволяет в зависимости от характера применяемых конституционных установлений (прежде всего, норм и принципов, а также конституционных целей, ценностей, имеющих общее, или нормативное значение правовых позиций) выделить две формы применения Конституции. Во-первых, это непосредственное применение Конституции судами, притом что нормы, принципы, правовые позиции Конституционного Суда выступают правовым основанием разрешаемого в данном деле спора. При этом ссылка на конституционные установления в постановляющей части судебного акта является обязательным условием данного вида конституционного правоприменения судами.
Во-вторых, это применение конституционных установлений) в «связке» с отраслевыми нормами. Данный вид применения судами Конституции можно обозначить «комплексным правоприменением». Для этого вида правоприменения характерно то, что рассматриваемое судом дело разрешается и на основе норм тех или иных отраслей права, и на солидарной основе с конституционными установлениями. В этом случае резолютивная часть судебного решения содержит указания на отраслевые нормы и на конституционные установления.
Возникает вполне резонный вопрос о реальности каждой из этих форм в судебной деятельности, что в особенности касается непосредственного применения Конституции судами. При всей сложности такого способа применения Конституции для него существуют юридически определенные ситуации, определенные Постановлением Верховного суда РФ от 31.10.1995 г. (с посл. изм. и доп), и предрасполагающие к тому обстоятельства, обусловленные развивающейся конституционной
практикой1. В частности, проблема прямого применения Конституции судами общей юрисдикции остро напоминает о себе в случае возникновения противоречия между Основным законом и действующим законодательством, подлежащим применению при разрешении дел. В каком-то смысле к непосредственному применению судами Конституции следует отнести положение ст. 12 ГК РФ («Способы защиты гражданских прав») «неприменение судом акта государственного органа или органа местного самоуправления, противоречащего закону». Отказ от применения незаконного акта (притом, что закон, с которым соотносится данный акт, конституционен) одновременно означает признание судом такого акта неконституционным.
Если к первой форме применения Конституции судебная практика относится не просто осторожно, но и настороженно (памятуя предостережение Конституционного суда), то т. н. комплексное применение права (термин весьма условен и не вполне точен), как представляется, должно стать общим правилом для судов и иных правоприменительных органов. Такой вывод вытекает из предмета и регулятивных особенностей конституционного права, все более проявляющего себя в конституционном пространстве феномена конституционализации. Действительно, системный характер действия права, особенная юридическая природа конституционного права, его место в структуре национального права указывают на то, что всякое (может быть, за редким исключением) применение норм права сопряжено с применением тех или иных установлений Конституции. В подобных случаях «присутствие» конституционных правоположений наряду с отраслевыми нормами обеспечивает конституционность правоприменения, его соответствие требованиям Основного закона, фундаментальным положениям главы второй, или основополагающим ценностям, охраняемым Конституцией. Согласно позиции Конституционного суда РФ, выраженной
1 Это случаи, (1) когда закрепленные нормой Конституции положения, исходя из ее смысла, не требуют дополнительной регламентации и не содержат указания на возможность ее применения при условии принятия федерального закона, регулирующего права, свободы, обязанности человека и гражданина и другие положения;
(2) когда Конституционным судом выявлен пробел в правовом регулировании либо когда пробел образовался в связи с признанием не соответствующими Конституции нормативного правового акта или его отдельных положений с учетом порядка, сроков и особенностей исполнения решения Конституционного суда, если они в нем указаны. Указывается и на иные обстоятельства, порождающие для судов необходимость непосредственно применять Конституцию.
в Постановлении от 21 января 2010 г. № 1-П, Конституция Российской Федерации и федеральные законы имеют верховенство на всей территории Российской Федерации и «выступают для судов в роли критерия при оценке иных нормативных актов, которые всегда должны применяться в системной взаимосвязи с другими нормами в соответствии с их иерархическим положением в системе права» [15].
Универсальный характер данной формы применения судами Конституции обусловлен тем, что конституционные установления (нормы, принципы, цели, ценности, правовые позиции Конституционного суда) применяются во взаимосвязи с нормами законов и других нормативных правовых актов как единое обоснование судебного решения. Системное (комплексное) судебное правоприменение обусловлено тем фактом, что конституционное право так или иначе оказывает общее регулятивное воздействие на все сферы жизни общества, выступая критерием правильности, правовой природы отраслевых норм [16]. При оценке правовой системы США У. Бернам презюмирует: «...конституционное право пропитывает собой практически любую отрасль права в Соединенных Штатах» [17, с. 531].
В пользу комплексного правоприменения судами свидетельствуют пробивающие (хотя и с трудом) тенденции в сфере действия права. Это: а) консти-туционализация судебной практики. С этим связано расширение сфер применения конституционных установлений; б) ориентация на новую парадигму в понимании места и роли Конституции (конституционного права) в правовой системе страны, а отсюда и при принятии судами правоприменительных решений [18]; в) формирование единообразного понимания судами конституционных установлений. Представляется, что именно таким образом может быть реализовано императивное требование ст. 3 Федеральный конституционный закон от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» («Единство судебной системы») о том, что «единство судебной системы обеспечивается . применением всеми судами Конституции Российской Федерации, федеральных конституционных законов, федеральных законов, общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров РФ, а также конституций (уставов) и других законов субъектов Российской Федерации».
Как представляется, установку на применение судами Конституции должны содержать и иные законы. Казалось бы, что положение ч. 2 ст. 1 Уголовного кодекса Российской Федерации «настоящий Кодекс основывается на Конституции и общепризнанных принципах и нормах международного права» является универсальным, для всего законодательства, прежде всего для кодифицированных актов. Однако Гражданский, Земельный, Жилищный, Трудовой кодексы, Кодекс административного судопроизводства аналогичных норм не содержат. Можно сказать, что типичным для всех кодифицированных актов (22 действующих кодексов) являются наименование и содержание ст. 8 Семейного кодекса РФ («Семейное законодательство и нормы международного права»), ст. 4 Земельного кодекса («Применение международных договоров Российской Федерации»), определяющих особенности применения международного права национальными судами и иными правоприменительными органами. Между тем наличие в указанных и иных актах специальной статьи «Законодательство в сфере... и Конституция Российской Федерации», с учетом ранее изложенного, думается, было бы кстати.
Примечательно, что даже в крупных законодательных актах, непосредственно предназначенных для защиты прав и свобод граждан весьма специфично определяется состав подлежащих применению источников (форм) права; среди таковых нет указания на Конституцию РФ (как это, к примеру, характерно для Закона Российской Федерации «О защите прав потребителей» (с изм. и доп.)1.
Литература
1. Локк Дж. Соч.: В 3 т. М., 1988. Т. 3.
2. Бондарь Н.С., Джагарян А.А. Правосудие: ориентиры на Конституцию: монография. М., 2018 / СПС «КонсультантПлюс».
3. Зорькин В.Д. Конституционный Суд России: доктрина и практика. М., 2017.
4. Кельзен Г. Чистое учение о праве: Сб. пер. Вып. 1. М.: АН СССР ИНИОН, 1987.
1 Позитивный пример представляет Федеральный закон от 29 декабря 2010 г. № 436-ФЗ «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию». Согласно ст. 3 Закона «Законодательство Российской Федерации о защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и (или) развитию, состоит из Конституции Российской Федерации, настоящего Федерального закона, других федеральных законов и принимаемых в соответствии с ними иных нормативных правовых актов».
5. Статистический анализ федерального законодательства. М., 2017.
6. Вестник Конституционного Суда РФ. 1998. № 5.
7. Скурко Е.В. Принципы права. М., 2008.
8. Судебная практика. Акты высших судебных органов по делам по экономическим спорам и другим делам, связанным с осуществлением экономической деятельности. Ч. II / Сост. В.И. Астахов. М.: Статут, 2015.
9. Определения Верховного Суда Российской Федерации по административным делам (апелля-ционая и кассационная инстанции), 2016: сборник / [сост. Л.А. Калинина, Ю.С. Бондарева]; отв. ред. В.М. Лебедев. М., Норма, 2017.
10. Определения Верховного Суда Российской Федерации по административным делам (апелляционная и кассационная инстанции), 2016: сборник / [сост. Г.В. Манохина, О.А. Кокарева]; отв. ред. В.М. Лебедев. М., Норма, 2017.
11. Определения Верховного Суда Российской Федерации по трудовым и социальным спорам, 2016: сборник / [сост. Л.М. Пчелинцев]; отв. ред. В.М. Лебедев. М., Норма, 2017.
12. Определения Верховного Суда Российской Федерации. Основания отмены и изменения судебных решений по уголовным делам. М., 1999.
13. Умнова И.А., Алешкова И.А. Применение Конституции Российской Федерации судами общей юрисдикции: актуальные вопросы теории и практики: Монография. М., 2015. / СПС «КонсультантПлюс».
14. Червонюк В.И. Теория государства и права. Учебник для вузов. М., ИНФРА-М, 2006.
15. Постановление Конституционного Суда РФ от 21.01.2010 № 1-П // Вестник Конституционного Суда РФ. 2010. № 2.
16. Конституционное право зарубежных стран: учебник: в 2 ч. Часть I. Сравнительное конституционное право / В.И. Червонюк, И.В. Калинский, А.Ю. Мелехова; [под общ. ред. В.И. Червонюка]. 3-е изд. доп. М.: Московский университет МВД России имени В.Я. Кикотя, 2018.
17. Бернам У. Правовая система США. 3-й вып. М., 2006.
18. Червонюк В.И. Методология подготовки научного исследования в юридической отрасли науки / В.И. Червонюк, И.В. Калинский, Е.Н. Хазов; отв. ред. В.И. Червонюк. М.: Московский университет МВД России имени В.Я. Кикотя, 2017.
