CC BY
324
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
УДК 34 ББК 67
DOI 10.24411 /2073-0454-2019-10078 © В.И. Червонюк, И.В. Калининский, 2019
Научная специальность 12.00.02 — конституционное право, конституционный судебный процесс, муниципальное право
ПРЯМОЕ ДЕЙСТВИЕ КОНСТИТУЦИИ
Владимир Иванович Червонюк, доктор юридических наук, профессор
Московский университет МВД России имени В.Я. Кикотя (117437, Москва, ул. Академика Волгина, д. 12) E-mail:v.chervonyuk@yandex.ru
Игорь Владимирович Калининский, соискатель, кандидат юридических наук
Московский университет МВД России имени В.Я. Кикотя (117437, Москва, ул. Академика Волгина, д. 12) E-mail: office@unity-dana.ru
Аннотация. Юридическая конструкция «прямое действие Конституции» с момента ее закрепления в Основном законе страны вызывает оживленные споры в теории; применение ее на практике отличается правовой неопределенностью. Сохраняется неясность относительно форм и пределов прямого действия Конституции, соотношения понятий «прямое действие Конституции» и «непосредственное действие прав и свобод». По-прежнему открытыми остаются вопросы о том, в какой степени корреляции находятся общеразрешительный принцип правового регулирования и прямое действие Конституции, применение Конституции и ее прямое действие. Требуют ответов вопросы о том, каково юридическое содержание (состав) конструкции «прямое действие Конституции», можно ли считать, что положение ч. 1 ст. 15 Конституции РФ обладает безусловной обязывающей (императивной) силой для публичных властей (государственных органов, органов местного самоуправления и их должностных лиц) в отношении обеспечения ими основных прав и свобод.
Ключевые слова: прямое действие как свойство конституции, конституционный принцип прямого действия конституции, непосредственное действие прав и свобод, регулятивный потенциал прямого действия конституции, формы прямого действия конституции, пределы прямого действия конституции, применение Конституции судами.
DIRECT EFFECT OF THE CONSTITUTION
Vladimir I. Chervonyuk, doctor of legal sciences, professor
Moscow University of the Ministry of Internal affairs of Russia named after V.Ya. Kikot' (117437, Moscow,
ul. Akademika Volgina, d. 12)
E-mail: v.chervonyuk@yandex.ru
Igor V. Kalinskiy, applicant, candidate of legal sciences
Moscow University of the Ministry of Internal affairs of Russia named after V.Ya. Kikot' (117437, Moscow, ul. Akademika Volgina, d. 12) E-mail: office@unity-dana.ru
Annotation. The legal structure of the «direct effect of the Constitution» since its establishment in the Basic law of the country causes heated debate in theory, its application in practice is characterized by legal uncertainty. The forms and limits of the direct effect of the Constitution, the correlation between the concepts of «direct effect of the Constitution» and «direct effect of rights and freedoms» remain unclear. Questions remain as to the extent to which the General principle of legal regulation and the direct effect of the Constitution, the application of the Constitution and its direct effect are correlated. Questions about what is the legal content (composition) of the construction of «direct effect of the Constitution», to what extent the provision of part 1 of article require answers. 15 the Constitution of the Russian Federation has unconditional binding (imperative) force for public authorities (state bodies, local self-government bodies and their officials) in terms of ensuring their fundamental rights and freedoms.
Keywords: direct action as property of the Constitution, constitutional principle of direct action of the Constitution, direct action of rights and freedoms, regulatory potential of direct action of the Constitution, forms of direct action of the Constitution, limits of direct action of the Constitution, application of the Constitution by courts.
Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Для цитирования: Червонюк В.И., Калининский И.В. Прямое действие Конституции. Вестник Московского университета МВД России. 2019;(2):95—100.
В специальной литературе отмечается, что конструкция прямого действия конституции специфична для Российской Федерации, с чем трудно согласиться.
В то же время, распространенное предубеждение относительно того, что всякая конституция закрепляет прямое и/или непосредственное действие ее уста-
новлений не соответствует действительности. Анализ показывает, что есть целая группа стран, в конституциях которых нет норм, закрепляющих такую особенность действия конституционных норм. Вместе с тем, не будет преувеличением сказать, что принцип прямого действия имплицитно присущ всякой конститу-
ции. Отсюда можно предположить, что формула прямого действия конституции выражается в том числе посредством так называемой юридически не оформленной (фактической) конституционной презумпции.
Для отечественной конституционно-правовой теории проблема прямого действия Конституции относится к числу новых. Справедливости ради надо сказать, что проблема прямого действия закона, хотя и не новая для отечественной юриспруденции проблема, однако до сих пор остается не решенной: достаточен хотя бы самый общий анализ законодательных текстов, чтобы в том убедиться1.
Между тем, конституционный императив ч. 1 ст. 76 Конституции о том, что «по предметам ведения Российской Федерации издаются федеральные законы прямого действия» не следует истолковывать отвлеченно от его правового смысла. Отмеченное положение Основного закона является для законодательного органа страны обязывающей нормой и означает буквально следующее: принимаемые российским парламентом федеральные законы имплицитно, в силу присущего им качества, должны действовать непосредственно; суды, иные правоприменительные органы воспринимают установления закона прямого действия в качестве правового основания для принятия решения (бланкетный характер отдельных положений данного закона не отменяет сделанного вывода, отражая лишь особенности применения данного положения). Несмотря на действительную сложность решения отмеченной проблемы, доктриной концептуально обоснованы механизмы оптимального ее решения2.
Между тем, принцип научности законотворчества часто подменяется конъюнктурными соображениями. Отсюда расхожее среди парламентариев утверждение о том, что законы де факто не действуют якобы из-за неэффективного правоприменения, в действительности может указывать на просчеты в самой законодательной деятельности. Достаточно сказать, что семь -восемь из десяти принимаемых Федеральным Собранием федеральных законов имеют «вторичный» характер, т.е. связаны с внесением изменений и дополнений в ранее уже принятые парламентом законы. При этом далеко не редкость, когда законы об изменениях и дополнениях свидетельствуют о так называемых первоначальных пробелах, т.е. о явном законодательном браке. В этой же связи следует обратить внимание на то обстоятельство, что внедрение в конституционную
практику «пакетного» способа принятия законов находится главным образом в юрисдикции законодательного органа страны. Хотя, конечно, роль исполнительной власти во внедрении данного механизма в законотворчество представляется не менее значимой.
Таким образом, проблема прямого действия закона, за некоторыми изъятиями, является частью более общей проблемы — качества закона. В этой связи вполне логичен вопрос о том, насколько концептуальные положения прямого действия закона распространяются на проблему прямого действия национальной конституции. С точки зрения юридической догматики (аналитической юриспруденции) может показаться уместным предположение (гипотеза) о рассмотрении данной проблемы в контексте общего и особенного3. Однако такой взгляд, если его принять, привел бы к использованию методологии анализа, отвлеченной от особенной, не характерной для обычных законов, природе национальной конституции. Между тем, именно в юридической природе конституции, ее месте и роли в правовой системе страны заключена суть проблемы. В этой связи уяснение конструкции прямого действия конституции предполагает обнаружение принципиальных особенностей, или специфических закономерностей, которые обусловлены природой (этосом) основного закона, его местом и ролью в структуре национального права, с одной стороны, а с другой, — в со-ционормативной системе регуляции.
Наверное, можно согласиться с утверждением проф. М.А. Краснова о том, что «прямое действие —
1 Можно согласиться с тем утверждением, что, несмотря на повышенный интерес к определению понятия «прямое действие» Конституции РФ, за более чем 20 лет реализации российской Конституции не сложилась стройная теоретическая концепция ее прямого действия (Гриценко Е.В. Формирование доктрины прямого действия Конституции в российском конституционном праве // Государство и право. 2015. № 6. С. 5-18). В то же время, цитируемая (в целом полезная) статья не изобилует концептуальными «подсказками» относительно «теоретической концепции прямого действия Конституции». То обстоятельство, что конституционалисты не могут договориться по поводу нормативного объема данного феномена, видимо, вряд ли следует оспаривать. Однако, обращает на себя внимание наличие множества противоречий в процессуальном законодательстве в данном вопросе, отсутствие единства судебной практики, концептуального подхода к пониманию проблемы, одинаково воспринимаемого Конституционным и Верховным судами РФ.
2 Там же.
3 Червонюк В.И., Калинский И.В., Хазов Е.Н. Методология подготовки научного исследования в юридической отрасли науки / Отв. ред. В.И. Червонюк. М.: Московский университет МВД России имени В.Я. Кикотя, 2017; Червонюк В.И., Калинский И.В., Хазов Е.Н. Прикладная юриспруденция и прикладные методы научного исследования в юридической отрасли науки / Отв. ред. В.И. Червонюк. М.: Московский университет МВД России имени В. Я. Кикотя, 2017.
это не специфическое свойство конституции. Любой правовой акт, если в нем не предусмотрено иное, должен применяться непосредственно»4. Однако, с замечанием цитируемого автора относительно того, «зачем же тогда в ч. 1 ст. 15 Конституции РФ говорится, что она (Конституция) имеет прямое действие?»5, нельзя согласиться. Думается, что в этом случае конституционного законодателя не следует упрекнуть в нерациональном расходовании конституционно-правовой энергии, или в избыточности конституционного регулирования, и вот почему. Во-первых, приведенное положение ч. 1 ст. 15 Конституции, имеющее характер философемы, справедливо обращает внимание на особую роль Конституции в соционорматив-ной системе регулирования, не сопоставимой с той нагрузкой, которая характерна для федеральных законов (не только «обычных», но и конституционных). Из нормативного содержания данного установления проистекает, что Конституция, ориентированная, прежде всего, на области политического (политику, политические процессы, акторов властвования), отнюдь несводима к политической декларации, является Основным законом в государстве, действующим безусловно, непосредственно и вневременно в социальном пространстве, пределы которого очерчены только границами Российского государства. Во-вторых, это фундаментальное положение Конституции, имманентно оттеняющее присущее ей свойство, принципиально важное для применения конституционных установлений, прежде всего судами. Наконец, в-третьих, помещение в ч. 1 ст. 15 Основного закона генеральной клаузулы необходимо для того, чтобы гарантировать суверенный характер российской государственности, не ограниченный учрежденной самой же Конституцией федеративной структурой государства, а значит и действующим правом субъектов Федерации.
При этом не следует сводить понимание ч. 1 ст. 15 Конституции исключительно к ее буквальному истолкованию6, имея в виду гораздо более широкий ее контекст. Исследование проблемы позволяет сделать вывод о том, что формула «прямое действие Конституции» содержательно может рассматриваться как: а) юридическое свойство Основного закона непосредственно, без конкретизирующего его законодательства, воплощаться в правомерном поведении граждан и властных субъектов права, вызывая при этом вполне конкретные правовые последствия; б) как одна из основ конституционного строя (принцип конститу-
ционного права), позиционирующая особое место (силу) Конституции в структуре национального права, особенный механизм ее действия и; в) конституционно-правовое свойство основных прав и свобод, определяющее особый механизм, способы и юридические средства реализации, правовой охраны и защиты этих прав и свобод; г) юридическая конструкция, включающая набор взаимосвязанных компонентов, характеризующих «юридический состав» прямого действия Конституции; д) способ экспансии конституционного «вещества» (правовой «энергии» Конституции) в конституционную практику; е) конституционное средство реализации и защиты основных прав и свобод.
В специально-юридическом значении прямое действие конституции указывает на внутренне присущую способность конституционных норм оказывать (без каких-либо конкретизирующих их актов) непосредственное регулирующее воздействие в отношении всех, кому они адресованы, а также связанную с этим возможность граждан требовать защиты (обеспечения) основных прав, ссылаясь только на конституционные положения. Из этого следует, что в отношения органа власти (должностного лица) действует конституционный императив: орган власти не может обусловливать применение им нормы конституции, отсутствием конкретизирующего данную норму акта. Отсутствие конкретизирующих нормы конституции актов не означает невозможность их применения, а лишь указывает на своеобразие такого применения, связанного с использованием специфических правовых средств. Одним из таких средств является принятие судом решения на основе общего положения конституции7.
Прямое действие конституции в рассматриваемом аспекте возможно при условии обеспечения в конституционной системе страны режима наибольшего бла-
4 Краснов М.А. Введение в конституционное право с разъяснением сложных вопросов: Учеб. пособие. М.: Изд. Дом Высшей школы экономики, 2018. С. 137.
5 Там же. С. 137.
6 Именно таким образом это понятие вошло в современную конституционную лексику (Краснов М.А., Кряжков В.А. Толковый словарь конституционных терминов и понятий. СПб.: Юрид. центр Пресс, 2004. С. 318; Кокотов А.Н. О прямом действии Конституции Российской Федерации // Актуальные проблемы рос. права. 2013. № 12. С. 151).
7 Червонюк В.И. Теория государства и права: Учебник для вузов. М.: Инфра-М, 2009. С. 543; ЧервонюкВ.И., КалинскийИ.В., Мелехова А.Ю. Конституционное право зарубежных стран: Учебник. В 2 ч. Ч. 2. Сравнительное конституционное право. 3-е изд., обновлен. и доп. / Под общ. ред. докт. юрид. наук, проф. В.И. Червонюка. М.: Московский университет МВД России имени В. Я. Кикотя, 2018. С. 256.
гоприятствования реализации Конституции, т.е. утверждения режима конституционной законности.
С этим связано оснащение Основного закона отвечающим его духу и букве законодательством и устранения многочисленных расхождений с Конституцией, содержащихся в законах и подзаконных нормативных актах. Ограничение нормативного объема конституционного положения в текущем законодательстве, а равно включение в него неправовых процедур, усложненного порядка реализации гражданами и их объединениями прав и свобод (скажем, использование в противоречии с конституционным правом разрешительного, а не уведомительного порядка его реализации) следует квалифицировать как правонару-шающие (неправовые) предписания.
Соответственно формой прямого действия конституции является обусловленная содержанием ее норм правотворческая активность законодательного органа. Нормы Конституции, обладая наивысшим объемом нормативности, одновременно порождают и материальные, и правотворческие отношения. Факт существования конституционной нормы (его следует расценивать как юридический факт, факт-состояние) одновременно оказывает прямое регулирующее воздействие на непосредственных адресатов, способствуя возникновению так называемого общерегулятивного правоотношения и, в то же время, требует законодательной регламентации.
Издание предусмотренного конституцией закона, таким образом, тоже выступает способом ее прямого действия8.
В этой связи принцип прямого действия конституции важен и для адекватной оценки законодательной деятельности. Принятие закона, не отвечающего содержанию конституционной нормы ее «духу» с указанной точки зрения (требований принципа прямого действия Конституции) следовало бы квалифицировать как отступление от принципа прямого действия и на этой основе признать закон неконституционным. В этом случае такая норма закона блокирует применение (использование) конституционного установления в точном соответствии с его содержанием, закрепленным Конституцией. Юридическим средством стимулирования законотворческой активности парламента могло бы служить предоставленное (по примеру некоторых зарубежных стран) гражданам право конституционной жалобы. Соответственно, правообладателю предоставляется юридическая возможность
обратиться с конституционной жалобой (скажем, в орган конституционного контроля, непосредственно в верховный суд страны) по вопросу о неконституционном поведении органов законодательной власти. Подача жалобы порождает обязанность законодателя принять соответствующий закон (изменить его, отменить действие отдельных положений); на законодательном уровне создаются гарантии реализации конституционных прав граждан.
Существенная (не менее значимая) роль в обеспечении прямого действия Конституции федерального органа конституционного контроля. В Генеральном докладе XIV Конгресса Конференции европейских конституционных судов: «Конституция становится lex perfecta только тогда, когда конституционный суд может признавать обычные законы противоречащими конституции... Только активная позиция конституционного суда обеспечивает реальную, а не предполагаемую имплементацию принципа верховенства конституции. Через конституционный контроль конституция, как правовой акт, превращается в «живое» право»9. Как отмечается в компетентной литературе, статусные свойства Конституционного Суда, как судебно-юрисдикционного и, одновременно, — квазиправотворческого органа предопределяют особенности юридической природы его решений, их место и роль в сфере практической юриспруденции. Речь идет о том, что решения Конституционного Суда по сути являются воплощением прямого действия Конституции РФ и могут быть охарактеризованы как особый вид конституционно-судебных нормоустановлений, которые превосходят по юридической силе любые иные правовые акты, ниже уровня Конституции, а также: а) являются своего рода конституционным источником правовой системы; б) воплощают в себе единство нормативности и доктринальности, естественно-правовых и позитивистских начал; в) представляют собой источник (инструмент обеспечения) единообразия толковательной и правоприменительной практики норм и институтов всех отраслей права. При этом нет ни одной сколько-нибудь значимой сферы юридической деятельности, которые не затрагивалась бы — прямо или косвенно — в решениях Конституционного Су-
8 Червонюк В.И. Указ. соч. С. 543; Червонюк В.И., Калин-ский И.В., Мелехова А.Ю. Указ. соч. С. 256 и сл.
9 Червонюк В.И. Указ. соч. С. 543; Червонюк В.И., Калин-ский И.В., Мелехова А.Ю. Указ. соч. С. 256 и сл.
да, и где не были востребованы акты конституционного правосудия. Все это, делается вывод, «существенно повышает в том числе потенциал Конституции как акта прямого действия»10.
В новейшей литературе проблема прямого действия Конституции не ограничивается ее конкретизацией в действующем законодательстве, и воплощением в статутных правоотношениях. Просматривается стремление связать прямое действие норм Основного закона с конституционной практикой в широком ее понимании (С.А. Авакьян, В.О. Лучин).
Прямое действие Конституции РФ и непосредственное действие прав и свобод. Стало общим местом при анализе проблемы прямого действия Конституции РФ ограничиваться рассмотрением положения ч. 1 ст. 15. Между тем, такой подход к оценке прямого действия Конституции недостаточен. С этой точки зрения конституционное установление (конституционный принцип), предусмотренный ч. 1 ст. 15 Основного закона, требует соотнесения с положением ст. 18. В ч. 1 ст. 15 Конституции РФ говорится о том, что Конституция имеет прямое действие; ст. 18 Конституции содержит указание о том, что права и свободы применяются непосредственно.
Анализ конституционных текстов зарубежных стран указывает на то, что зачастую (как правило) в них не проводится различия между понятиями прямого и непосредственного действия конституции; использование того или иного термина не имеет принципиального значения. Однако, вывод о тождественности этих понятий был бы преждевременным. Конституции зарубежных стран чаще всего используют одно из таких понятий, как «прямое действие конституции» или «непосредственное действие прав и свобод» (или сходные лингвистические конструкции) или же одно из них. Так, Основной закон ФРГ (абз. 3 ст. 1) содержит следующее положение: «Нижеследующие основные права как непосредственно действующее право обязывают законодательство, исполнительную власть и правосудие»11. Что касается положений о прямом действии Основного закона, то конституционный акт их не содержит. По Конституции Бразилии «нормы, определяющие основные права и гарантии, применяются непосредственно» (§ 1 п. ХХУШ ст. 5)12. О прямом применении конституции отчасти свидетельствуют генеральные оговорки, применяемые в текстах некоторых конституций. Так, в соответствии с 1Х-й поправкой к Конституции США «перечисление в Кон-
ституции определенных прав не должно толковаться как отрицание или умаление других прав, сохраняемых народом»13. В ч. 2 ст. 8 Конституции Республики Польша 1997 г. устанавливается, что «предписания Конституции применяются непосредственно, поскольку Конституция не постановляет иначе»14; согласно ч. 2 ст. 4 Конституции Казахстана Конституция «имеет... прямое действие на всей территории Республики»15.
Формально-юридическая неинституционализиро-ванность прямого действия конституции в большинстве зарубежных стран в действительности не означает отрицания за национальным основным законом данного свойства. Очевидно, что идея прямого действия конституции базируется на естественно-правовой идее непосредственного действия прав и свобод. В данном контексте и национальная конституция изначально (по факту своего существования) становится непосредственно действующим правом. Из идеи непосредственного действия конституции проистекает идея «живой конституции». В странах, относящихся к семье общего права, отсутствие конституции как единого кодифицированного акта не аннулирует принцип прямого действия конституции (свойства сложившегося конституционного правопорядка). Прямое действие конституции в данном случае позиционируется фактически действующим принципом «Rule of law» (господства права).
В Конституции РФ понятия «прямое действие Конституции» и «непосредственное действие прав и свобод» сущностно различаются. В самом первом приближении конституционное положение ст. 18 о том, что права и свободы являются непосредственно действующими можно квалифицировать в качестве формы прямого действия Конституции. Прямое действие Конституции в указанном смысле — с точки зрения ст. 18 — позволяет гражданину требовать у государства обеспечения ему возможности воспользоваться нормой, включенной в текст конституции, а государство обязано выполнить данное требование. Иными словами, уже с момента вступления Конституции в силу между носителем основных прав, с одной сто-
10 Бондарь Н.С. Конституция России в современную эпоху глобальных перемен: от политических иллюзий к юридическому реализму. М.: Юрист, 2018. С. 78, 79.
11 Избранные конституции зарубежных стран: Учеб. пособие для бакалавров / Отв. ред. Б.А. Страшун. М.: Юрайт, 2012. С. 208.
12 Там же. С. 433.
13 Там же. С. 413.
14 Там же. С. 339.
15 Там же. С. 339.
роны, и государством (органом публичной власти), — с другой, возникает общая юридическая связь (общее или статутное правоотношение), которая обусловливает взаимокорреспондируемые конституционные права (граждан) и конституционные обязанности (государства). С формально-юридической точки зрения это означает, что должны существовать юридические средства, которые бы обеспечили возможность обладателю права удовлетворить свой законный интерес средствами конституционного права. Таким конституционно-правовым средством, как отмечалось, является применение государственным органом, при наличии соответствующего юридического факта, конституционной нормы даже в отсутствие конкретизирующего ее акта. При этом принимаемое решение основывается на применяемой норме Конституции и выступает условием (юридическим фактом) реализации гражданином принадлежащего ему конституционного права.
Следовательно, признание прав и свобод непосредственно действующими предполагает одновременно с конституционным правом существование конституционной обязанности государства (органов государства, должностных лиц), выражающейся в их индивидуально-властных действиях (решениях, актах) по созданию юридических и фактических условий его (права) реализуемости. Реализация конституционного права в этом случае полностью зависит от усмотрения правопользов ателя.
С этим связано утверждение в профессиональном правовом сознании должностных лиц аксиомы (конституционной презумпции): применение конституционных норм не находится в прямой зависимости от наличия детализирующих их нормативных актов. Отсутствие таких актов не препятствует правоприменителю своими властными действиями придать конституционной норме, закрепляющей права и свободы, непосредственно действующий, реализуемый характер. Таким образом, создается механизм реального воплощения в жизнь одного из важнейших положений основ конституционного строя — принципа прямого действия конституции применительно к основным правам и свободам.
При оценке положения ч. 1 ст. 15 Конституции РФ возникает вопрос о том, все ли нормы Конституции имеют прямое действие? Очевидно, что не буквальное, а ограничительное толкование данной нормы в большей степени отвечало бы ее характеру (смыслу, «духу»). Но даже при таком подходе вопрос о том,
какие формы прямого действия Конституции можно применить к той или иной ее структурной части остается нерешенным. Для ответа на этот, как представляется, ключевой вопрос следует обратиться к лингвистической и технико-юридической оценке положений ст.ст. 15 и 18 Конституции. Как отмечалось, ч. 1 ст. 15 говорит, что «Конституция имеет прямое действие», а ст. 18 о том, что «права и свободы человека и гражданина... являются непосредственно действующими». Это терминологическое различие указанных статей как-то осталось незамеченным. Чаще всего исследователи исходят из тождества отмеченных формулировок, полагая, что в обеих статьях речь идет об одном и том же. Из той посылки, что «прямое действие Конституции» не тождественно понятию «непосредственно действующие права и свободы», проистекают по меньшей мере два следствия:
1) прямое действие Конституции РФ с точки зрения ч. 1 ст. 15 означает, что она действует на всей территории страны и для достижения фактических целей не требует имплементации в законодательстве субъектов Федерации. Ее положения обязательны для всех без исключения органов, должностных лиц и граждан;
2) прямое действие Конституции в указанном смысле означает: а) закрепленные в Конституции базовые принципы, исходные положения, на которых основывается конституционный строй, с одинаковой силой и без каких-либо изъятий действует на всей территории РФ, в одинаковой мере обязательны для всех органов государственной власти субъектов Федерации; б) нормативный объем конституционных положений, закрепляющих основные права и свободы человека и гражданина, в равной мере распространяются в РФ в пределах ее юрисдикции. Федеральная законодательная власть (органы государственной власти) представительные (законодательные) и исполнительные органы власти в субъектах РФ, а также органы местного самоуправления в одинаковой мере обладают конституционной обязанностью в отношении признания, соблюдения, обеспечения реализации и защиты обладателей конституционных прав и свобод.
Различения понятий «прямое действие Конституции» и «непосредственное действие прав и свобод» («непосредственно действующие права и свободы») позволяет точнее подойти к оценке пределов прямого действия Конституции — проблеме, которая и в доктрине, и в конституционной практике остается нерешенной.
