CC BY
19
МЕРЫ ПРЕСЕЧЕНИЯ
УДК 343
И. И. Сухова
ПРОЦЕССУАЛЬНАЯ РЕГЛАМЕНТАЦИЯ ИЗБРАНИЯ МЕР ПРЕСЕЧЕНИЯ КАК ГАРАНТИЯ НРАВСТВЕННОГО ВОСПИТАНИЯ
На примере избрания мер пресечения поднимается проблема нравственного воспитания средствами уголовно-процессуального закона участников уголовного судопроизводства, а также лиц, не участвующих в уголовно-процессуальных отношениях. На основании анализа положений уголовно-процессуального законодательства, регламентирующих основания и порядок избрания мер пресечения, делается вывод, что содержание указанных процессуальных норм не в полной мере выполняет воспитательную задачу. Уголовно-процессуальный закон может являться средством нравственного воспитания только в том случае, если сам является безупречно нравственным. Предлагаются решения, позволяющие усилить нравственную составляющую процессуальных норм, используемых правоприменителем для избрания мер пресечения.
К л ю ч е в ы е с л о в а: нравственные начала уголовного судопроизводства, воспитательные задачи уголовного процесса, меры пресечения, заключение под стражу, меры процессуального принуждения, нравственное воспитание, процессуальные гарантии.
PROCEDURAL REGULATION OF THE ELECTION OF PREVENTIVE MEASURES AS A GUARANTEE
OF MORAL EDUCATION
The article raises the problem of moral education by means of the criminal procedure law of participants in criminal proceedings, as well as persons not involved in criminal procedural relations on the example of the election of preventive measures. On the basis of the analysis of provisions of the criminal procedural legislation regulating the bases and an order of election of measures of restraint, the conclusion is drawn that the maintenance of the specified procedural norms not fully carries out an educational task. Criminal procedure law can be a means of moral education only if it is itself perfectly moral. The article proposes solutions to strengthen the moral component of the procedural rules used by the law enforcement officer for the election of preventive measures.
K e y w o r d s: moral principles of criminal proceedings, educational objectives of the criminal process, preventive measures, detention, measures of procedural coercion, moral education, procedural guarantees.
Поступила в редакцию 5 сентября 2019 г.
Недостаточная действенность многочисленных изменений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее - УПК) позволяет предположить, что причина претензий к уголовно-процессуальной
© Сухова И. И., 2019
деятельности со стороны граждан страны и ее руководства не столько в качестве закона, сколько в его интерпретации следователями, дознавателями, прокурорами, судьями, обусловленной уровнем подготовки и развитостью нравственных качеств. Если высоконравственная нормативная база и существует, то для безнравственного правоприменителя она не имеет никакого значения1.
Пожалуй, трудно подобрать более точную формулировку роли личных нравственных и профессиональных качеств правоприменителя в реализации положений закона, чем формулировка Р. Кона: «Не показывайте мне кодекс -покажите мне судью». Известно и образное высказывание П. Сорокина о роли конституции в группе дьяволов2. Спорить с тем, что неквалифицированный или бесчестный правоприменитель способен испортить самый замечательный замысел, заложенный законодателем в кодекс, конечно, не приходится.
Вместе с тем лица, призванные претворять закон в жизнь, являются частью общества и несут на себе все его достоинства и пороки. В высоконравственном обществе необходимыми нравственными качествами обладают большинство его членов, в обществе с разложенными нравственными идеалами - большинство безнравственно. Следовательно, нравственные пороки правоприменителя в равной доле (хочется верить, что она все же не сильно велика) распространяются и на представителей законодателя. Чем сильнее поражена нравственность в той и другой группе, тем тяжелее разорвать порочный круг: безнравственность проникает в закон и усиливается нравственными проблемами на уровне его применения.
Процессуальная форма, несомненно, выполняет роль важнейшей гарантии, призванной максимально ограничивать проявления человеческих слабостей, биологических инстинктов, и до минимума снижать возможные последствия непрофессионализма или умышленной незаконности.
Средства, используемые законодателем для решения этой сложнейшей задачи, способны принести ожидаемый эффект только при условии их комплексности: 1) нормы права должны достаточно жестко диктовать порядок действий, не превращая закон в инструкцию, оставляя правоприменителю возможность его адекватного толкования; 2) нарушение норм права не должно оставаться без последствий для нарушителя, необходимы действенные механизмы ответственности; 3) закон должен предусматривать действенные механизмы контроля и надзора, позволяющие либо предупреждать, либо оперативно выявлять нарушения и устранять их; 4) содержание закона должно соответствовать представлениям о нравственных идеалах населения страны. Без последнего условия реализация всех предшествующих не найдет понимания народа, а значит, будет стимулировать нигилистическое отношение правоприменителя к соблюдению норм права.
Соблюдение приведенных выше условий способно положительно повлиять на нравственное состояние общества в целом, включая и лиц, наделен-
1 См.: Победкин А. В. Уголовный процесс : состояние вне права. М., 2013. С. 75.
2 См.: Сорокин П. А. Современное состояние России / текст, прим. и послесловие В. В. Сапова ; вступ. слово В. Шубкина // Новый мир. 1992. № 4. С. 181-203.
ных полномочиями по применению уголовно-процессуального закона. Вероятно, только положительный эффект принесет и прямое включение в УПК положений, носящих в основном воспитательный или даже исключительно воспитательный характер (широкое доведение до общественности результатов судопроизводства, самого его хода, трансляции судебных заседаний в сети «Интернет», привлечение общественности к судебному разбирательству и т. д.).
Воспитательный заряд несет и форма, и содержание, и реализация уголовно-процессуального закона. Уголовный процесс воспитывает отношением должностных лиц к человеку, его правам и законным интересам; принимаемыми процессуальными решениями. Огромный воспитательный потенциал кроется и в эффективности реализации основной функции уголовного процесса: публичности, т. е. защиты народа от преступных проявлений, которые могут достигать уровня угрозы национальной безопасности страны3.
Уголовно-процессуальный закон должен выступать гарантией не только правильного установления обстоятельств по уголовному делу и защиты прав личности, но и нравственного воспитания4. К сожалению, воспитательные задачи перед уголовно-процессуальным законом России (в отличие от законодательства ряда государств на постсоветском пространстве) не ставятся.
Между тем Л. Д. Кокорев совершенно справедливо считал воспитательные задачи правосудия первостепенными, даже если их решение осложнит познание истины. Поиск истины будет затруднен, однако правосудие не пострадает5, - в этой фразе нет противоречия. Правосудие не исчерпывается установлением истины и, тем более, снятием конфликта между сторонами в процессе. Правосудие - не столько разрешение некоего спора, сколько осуществление некой едва ли не сакральной миссии людьми, призванными обеспечивать справедливость.
Наиболее ярко нравственные проблемы уголовно-процессуального закона и его реализации высвечиваются при применении мер процессуального принуждения, в частности мер пресечения, как наиболее жестких процессуальных средств.
Именно они, будучи примененными без достаточных оснований или несоразмерно реально существующим угрозам нормальному ходу уголовного судопроизводства, несут прямо обратный эффект - утрату населением страны веры в справедливость уголовного судопроизводства, оправдание и взращивание аморальных черт его участников, включая следователя, дознавателя, прокурора и судью.
Положения УПК, регламентирующие основания и порядок избрания мер пресечения, не должны вызывать никаких сомнений с точки зрения их нравственной насыщенности и положительного воспитательного воздействия как
3 См.: Победкин А. В. Уголовное судопроизводство как невостребованное средство воспитания человека // Вестник экономической безопасности. 2019. № 1. С. 42.
4 См.: Победкин А. В. Гарантии нравственности (о нравственном значении трудов Л. Д. Кокорева) // Судебная власть и уголовный процесс. 2015. № 4. С. 60.
5 См.: Кокорев Л. Д., Котов Д. П. Этика уголовного процесса : учеб. пособие. Воронеж, 1993. С. 57.
на участников процесса, включая должностных лиц, так и на других жителей страны.
К сожалению, практика показывает, что меры пресечения, связанные с ограничениями личной свободы человека, по-прежнему в целом остаются чрезмерно распространенными. Так, в 2017 г.: заключение под стражу -123 296 случаев (48 % от всех возможных6; домашний арест - 6442; залог - 135), в 2018 г.: заключение под стражу - 113 141 случай (46 % от всех возможных; домашний арест - 3918; залог - 138).
Невзирая на комплекс принимаемых законодателем мер, разъяснения Пленума Верховного Суда РФ7, заключение под стражу остается в лидерах и среди мер пресечения, избираемых судом. Очевидно, как наиболее строгая мера пресечения она должна применяться в крайних случаях8 не только по уголовным делам о преступлениях в сфере экономической и предпринимательской деятельности9.
Точечные запреты законодателя на избрание меры пресечения в виде заключения под стражу, разъяснения Верховного Суда, тем более доктриналь-ные позиции, очевидно, пока не эффективны.
Несоразмерная жесткость применяемых мер пресечения вызывает беспокойство населения, колеблет его веру в справедливость. На неблагополучие в сфере избрания мер пресечения указал и уполномоченный по правам человека в РФ (далее - Уполномоченный): в 2018 г. значительно увеличилось (на 18 % по сравнению с 2017 г. и на 24 % по сравнению с 2016 г.) количество жалоб на необоснованное избрание и продление меры пресечения в виде заключения под стражу10. К Уполномоченному обращались с просьбами об оказании содействия в изменении меры пресечения в виде заключения под стражу в связи с имеющимся заболеванием, указывалось на необоснованное продление сроков данной меры пресечения.
Широкий резонанс приобрел случай заключения под стражу смертельно больного человека, который мог находиться только в положении лежа на одном боку. Адвокатом обвиняемого была предоставлена справка о первой группе инвалидности и два медицинских документа, подтвердивших наличие четвертой клинической стадии онкологического заболевания и заключение эксперта о том, что по состоянию здоровья он не может принимать участия в судебном заседании. Судом было вынесено решение об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, так как «при создании определенных
6 Доля всех уголовных дел, по которым возможно было избрание меры пресечения в виде заключения под стражу, исходя из санкции (свыше 3 лет лишения свободы).
7 О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и залога : постановление Пленума Верховного Суда РФ от 19 декабря 2013 г. № 41. Доступ из справ.- правовой системы «КонсультантПлюс».
8 См. об этом: Химичева О. В. УПК РФ : реформа продолжается // Вестник Моск. ун-та МВД России. 2012. № 2. С. 34.
9 Послание Президента Российской Федерации Владимира Путина Федеральному Собранию Российской Федерации от 3 декабря 2015 г. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
10 Доклад уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2018 год. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
условий содержания - положение лежа на правом боку нахождение в СИЗО под стражей возможно»11.
Корень проблемы бесчеловечности некоторых участников процесса, наделенных правом принуждать, - в сфере нравственности. Целая система должностных лиц, задействованных в процедуре избрания меры пресечения в виде заключения под стражу, не проявляют лучших нравственных качеств, занимают пассивную, соглашательскую позицию, опасаются принять на себя ответственность, ставят личное удобство или узковедомственные интересы над общенациональным интересом справедливости правосудия.
Поскольку такое поведение приобрело гипертрофированные масштабы, значит (как обосновывалось выше) уголовно-процессуальный закон также не является гарантией, стимулирующей нравственное поведение должностных лиц, задействованных в принятии решения о заключении подозреваемого (обвиняемого) под стражу.
Надо сказать, что законодатель, активно вводя прямые запреты на применение меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении любых предпринимателей, даже при наличии соответствующих оснований и вне зависимости от законности осуществляемой предпринимательской деятельности (что с точки зрения нравственного воспитания также вызывает вопросы)12, остается абсолютно равнодушен к явно недостаточной процессуальной регламентации применения мер пресечения и заключения под стражу в частности. Речь в данном случае не о самой процедуре: порядок судебного заседания, в котором рассматривается ходатайство следователя об избрании меры пресечения, допускаемой только по судебному решению, изложен в УПК достаточно детально. Однако в данном случае мы имеем дело с классическим примером формы без содержания. Порядок судебного заседания вне зависимости от степени его детальности ничего не гарантирует, если все участники процесса, принимающие решение, заинтересованы в наиболее удобном решении - заключении подозреваемого, обвиняемого под стражу.
По существу же законодатель ограничился указанием на угрозы, наличие которых позволяет избрать меру пресечения (основания избрания меры пресечения), обстоятельства, учитываемые при ее избрании, при этом не только не сделал попытки какой-либо дифференциации указанных оснований и условий, но даже не высказал внятно позицию относительно необходимости их доказывать.
Практика давно и прочно идет по пути установления оснований избрания мер пресечения посредством различного рода данных, которые не всегда являются доказательствами наличия (отсутствия) угрозы, указанной в ч. 1 ст. 97 УПК. Словно поддерживая такую практику, законодатель в ч. 1 ст. 108 УПК
11 Сидеть, лежа в гробу // Рос. газета. Столичный вып. № 59 (7817). иК1_: Ь^ррБ:// rg.ru/2019/03/18reg-ufo.html (дата обращения: 19.09.2019).
12 Как свидетельствуют статистические данные, предприниматели, в отношении которых заключение под стражу не могло быть применено, даже при наличии оснований, часто не стремятся продолжить свой бизнес и обеспечить рабочими местами граждан. Они попросту скрываются (см.: Панфилов П. О. Особенности производства по уголовным делам о преступлениях в сфере экономической и предпринимательской деятельности : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2019. С. 21).
предусмотрел, что заключение под стражу не может быть избрано на основании результатов оперативно-розыскной деятельности, т. е. без доказательств, чем дает повод полагать, что иные меры пресечения вполне могут применяться при недоказанности оснований.
Речь, конечно, не идет о доказанности неизбежности совершения обвиняемым (подозреваемым) действий, перечисленных в ч. 1 ст. 97 УПК, однако сама реальность угрозы должна быть доказана. Заметим, что разъяснение, заложенное в ч. 1 ст. 108 УПК, правоприменительную практику изменило незначительно13.
Заключение под стражу повально избирается на основании данных, не свидетельствующих об угрозе наступления последствий, перечисленных в ч. 1 ст. 97 УПК, т. е. на основании сведений, не обладающих свойством относимо-сти. Нередко для этих целей используются сведения из разряда «обстоятельств, учитываемых при избрании меры пресечения» (ст. 99 УПК). В этой статье прямо сказано, что перечисленные в ней обстоятельства должны учитываться не только при определении вида меры пресечения при наличии оснований, но и при решении вопроса о необходимости избрания меры пресечения, т. е. фактически для установления наличия (отсутствия) оснований. В результате наличие угрозы совершить действие, препятствующее производству по уголовному делу, обосновывается профессией обвиняемого, подозреваемого (например, сотрудник органов внутренних дел), уровнем его юридической подготовки (высокий, якобы свидетельствует о возможных неправомерных действиях), наличием заграничного паспорта и т. д.
Несмотря на то что некоторые авторы вслед за законодателем считают возможным подтверждение оснований избрания меры пресечения наличием обстоятельств, учитываемых при их избрании14, в большинстве случаев сведения о последних неотносимы к основаниям избрания мер пресечения. Более того, их использование в качестве подтверждения оснований имеет отрицательный эффект: человек страдает за избранную профессию, полученную квалификацию, законно выданный документ, нередко не имея никакого умысла на воспрепятствование уголовному судопроизводству.
Нельзя согласиться с нравственной оправданностью заключения под стражу в связи с одной лишь тяжестью преступления. Вряд ли стоит отрицать необходимость учета тяжести преступления при решении вопроса о наличии оснований, однако именно «учета», о чем и пишет законодатель, а никак не использования в качестве доказательства основания. Пленум Верховного Суда, дублируя позицию Европейского суда по правам человека, полагающе-
13 См.: Буланова Н. В. Заключение под стражу при предварительном расследовании преступлений : науч.-метод. пособие / под ред. М. Е. Токаревой. М., 2005. С. 75 ; Воронцова Н. Основания применения мер пресечения по УПК РФ // Рос. следователь. 2002. № 9. С. 8-11.
14 См., например: Хапаев И. М. Обстоятельства учитываемые при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу // Юристъ-Правоведъ. 2014. № 3 (64). С. 81-85 ; Смирнов М. В. Условия применения мер процессуального принуждения на предварительном следствии // Рос. следователь. 2003. № 4. С. 23-24.
го возможным на начальных этапах расследования заключать под стражу по мотивам одной лишь опасности совершенного преступления15, игнорирует позицию Конституционного Суда РФ16, который еще в 1996 г. исключил возможность применения заключения под стражу меры пресечения в виде заключения под стражу по мотивам одной лишь опасности преступления.
Тем самым правоприменитель ориентирован на отсутствие какой-либо необходимости утруждаться доказыванием наличия оснований избрания меры пресечения.
Вероятно, и формулировка «при наличии достаточных оснований полагать» (ч. 1 ст. 97 УПК) оказывает на правоприменителя расслабляющее действие: «достаточные основания полагать», конечно, не синоним «доказанных доказательств, свидетельствующих о возможности.».
К сожалению, в настоящее время закон устроен так, что в случае необоснованного применения меры принуждения ответственность в порядке регресса несет исключительно следователь (дознаватель). Так, в 2018 г., по данным Генеральной прокуратуры РФ, число решений органов предварительного расследования и вступивших в законную силу решений суда, повлекших признание права на реабилитацию, составило 12 751; количество лиц, подвергнутых заключению под стражу, получивших право на реабилитацию, составило 763; а количество направленных в суд исков о возмещении вреда в порядке регресса с должностных лиц, виновных в незаконном уголовном преследовании (следователь, дознаватель), - 416, из них удовлетворено 6, на общую сумму 546 тыс. рублей.
Вместе с тем в случае установления вины судьи, согласившегося с необоснованным ходатайством; прокурора, не возразившего против применения заключения под стражу; руководителя следственного органа, поддержавшего ходатайство следователя, указанные лица также должны нести гражданско-правовую ответственность. Принимать процессуальные решения, будучи освобожденным даже от чувства ответственности, недопустимо. К сожалению, проблема ответственности за решения, от которых зависят судьбы, остро вставшая в конце прошлого века в связи с начавшейся судебной реформой17, не решена до настоящего времени.
Безусловно, нравственное воспитание правоприменителя - сложный и многофакторный процесс. Однако закон, который создает почву для несправедливых решений, не может воспитывать лучшие человеческие качества18, напротив, способен их затушевывать.
15 О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и залога : постановление Пленума Верховного Суда РФ от 19 декабря 2013 г. № 41 // Бюллетень Верховного Суда Рос. Федерации. 2014. № 2.
16 По делу о проверке конституционности части пятой статьи 97 УПК РСФСР в связи с жалобой гражданина В. В. Щелухина : постановление Конституционного Суда РФ от 13 июня 1996 г. № 14-П // Вестник Конституционного Суда Рос. Федерации. 1996. № 4.
17 См.: Кокорев Л. Д. Проблемы теории и практики уголовного процесса : история и современность / под ред. В. А. Панюшкина. Воронеж, 2006. С. 276.
18 См.: ПобедкинА. В. Уголовное судопроизводство как невостребованное средство воспитания человека. С. 42.
Воспитание - задача уголовного судопроизводства, которая должна вернуться в закон и выступить одним из критериев оценки права на существование как отдельных уголовно-процессуальных норм, так и правовых институтов.
Академия управления МВД России (г. Москва) Сухова И. И., адъюнкт кафедры управления органами расследования
преступлений
Management Academy of the Russian Ministry of Internal Affairs Sukhova 1.1., Post-graduate Student of the Management of Crime Investigation Bodies and Units Department E-mail: irinaigorevna.i@yandex.ru
