CC BY
49
ТРИБУНА
молодого ученого
И. И. СУХОВА,
* о
адъюнкт 3-го факультета (подготовки научных и научно-педагогических кадров) Академия управления МВД России Российская Федерация, 125171, г. Москва, ул. Зои и Александра Космодемьянских, д. 8 E-mail: [email protected]
Научная специальность: 12.00.09 — уголовный процесс.
УДК 343.1
Дата поступления: 19 декабря 2019 г.
Дата принятия статьи в печать: 12 марта 2020 г.
I. I. SUKHOVA, Adjunct** of the 3rd Faculty
(Training of Scientific and Scientific-Pedagogical Staff) Management Academy of the Ministry of the Interior of Russia
Russian Federation, 125171, Moscow, Zoi i Alexandra Kosmodemyanskikh St., 8 E-mail: [email protected]
Scientific specialty:
12.00.09 — Criminal Proceedings.
Уголовно-процессуальный закон как средство обеспечения нравственных начал решения об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу
Criminal Procedure Law as a Means of Ensuring the Moral Principles of the Decision to Choose a Preventive Measure in the Form of Detention
Аннотация
Актуальность: в настоящее время в России по-прежнему остается неразрешенной проблема законности и обоснованности применения мер пресечения в уголовном судопроизводстве. Имеют место факты избрания явно несоразмерных мер пресечения, а заключение под стражу продолжает оставаться одной из самых распространенных мер пресечения. Ситуация не меняется, несмотря на усилия, предпринимаемые и законодателем, и Пленумом Верховного Суда Российской Федерации. Кроме того, отдельные изменения уголовно-процессуального законодательства и разъяснения Пленума Верховного Суда Российской
Annotation
The relevance: currently, the issue of reasonable application of preventive measures in criminal proceedings is acute in Russia. Cases of clearly disproportionate preventive measures are becoming public, and detention continues to be one of the most attractive preventive measures. The situation does not change, despite the efforts made by both the legislator and the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation. Moreover, some changes in the criminal procedure legislation and explanations of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation, being misinterpreted by the law enforcement officer, on the contrary, entail
* Ранее - старший следователь Следственного управления УМВД России по Тульской области.
** Previously - Senior Investigator of the Investigative Department of the Ministry of Internal Affairs of Russia for the Tula Region.
Федерации, будучи неверно истолкованными правоприменителем, напротив, влекут недостаточную обоснованность как избрания заключения под стражу, так и продления данного срока. Одна из основных причин создавшейся ситуации заключается в нравственном характере и продуцируется недостаточными нравственными характеристиками уголовно-процессуального закона.
Цели / задачи: установить место нравственного содержания уголовно-процессуального закона в числе причин решений об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу; обосновать важность его правильного толкования с точки зрения нравственных начал; определить основные проблемы с точки зрения нравственности нормы уголовно-процессуального закона, регламентирующей порядок избрания меры пресечения в виде заключения под стражу; сформулировать рекомендации по его совершенствованию.
Методы исследования: уголовно-процессуальный закон как средство воспитания нравственности исследовался на основе диалектического метода познания: в развитии, с учетом нравственных проблем жизни общества, проблемы соотношения права и нравственности. Использованы также общенаучные методы (исторический, статистический, системного анализа и др.), частнонаучные методы (формально-юридический, логико-юридический, историко-правовой и др.).
Результаты и ключевые выводы: в настоящее время уголовно-процессуальный закон в части регламентации оснований и порядка избрания меры пресечения в виде заключения под стражу имеет системные проблемы, не позволяющие эффективно воспитывать нравственные качества: 1) отсутствие прямого указания на необходимость подтверждения наличия угроз, предусмотренных ч. 1 ст. 97 УПК РФ, именно доказательствами; 2) требование учитывать при решении вопроса о самой необходимости избрания меры пресечения жизненные обстоятельства, в существовании которых нет никакого негативного оттенка и, тем более, вины лица; 3) достаточность данных о тяжести преступления для избрания меры пресечения в виде заключения под стражу (ст. 99 УПК РФ); 4) отсутствие какой-либо нормативной дифференциации мотивов избрания той или иной меры пресечения. Существенное значение имеет и терминология (мотивы избрания заключения под стражу и продления срока содержания под стражей не могут быть связаны с любыми иными характеристиками уголовного дела, кроме наличия оснований для избрания меры пресечения).
insufficient justification for both the election of detention and the extension of detention. One of the main reasons for the situation is of a moral nature and it is produced by insufficient moral characteristics of the criminal procedure law.
Problem statement: criminal procedural guarantees having a moral content, stimulating the law enforcement officer to rely on the best moral qualities when deciding on the election of a preventive measure in the form of detention and educating them.
The purpose of the study: to establish a place among the reasons often immoral decisions to remand in custody as a weak moral content of the criminal procedure law; justify the importance of its correct interpretation from the point of view of moral principles; to define the major terms of morality norms of the criminal procedure law, regulating the order of election as a preventive measure of detention; to make recommendations for their improvement.
The research methods: the criminal procedure law as a means of moral education was studied on the basis of the dialectical method of cognition: in the development, taking into account the moral problems of society, the problem of the ratio of law and morality. General scientific methods (historical, statistical, system analysis, etc.), as well as private scientific methods (formal-legal, logical-legal, historical-legal, etc.) are also used.
The results and key findings: Currently, the criminal procedure law in the part regulating the grounds and procedure for election of a measure of restraint in the form detention is a systemic problem, which cannot effectively raise moral qualities: 1) no direct reference to the need to confirm the presence of threats envisaged by part 1 of article 97 of the criminal procedure code, the evidence; 2) the requirement to take into account when deciding about the need of restraint the circumstances in which existence has no negative connotations and, moreover, the guilt of the person; 3) sufficiency for election detention of data on gravity of a crime (Art. 99 of the criminal procedure code); 4) absence of any normative differentiation of motives of election of this or that measure of restraint. Terminology is also essential (the reasons for electing detention and extending the period of detention may not be related to any other characteristics of the criminal case, except for the existence of grounds for electing a preventive measure).
Ключевые слова: нравственные начала уголовного процесса; заключение под стражу; основания избрания мер пресечения; уголовно-процессуальная ответственность; доказательства; залог.
Key words: moral principles of the criminal process; detention; grounds for the election of preventive measures; criminal procedural responsibility; evidence; bail.
Традиционные проблемы эффективности права в России нередко ассоциируются с обращением к хрестоматийному спору западников и славянофилов относительно самостоятельного пути развития Отечества, возможности опоры на иноземные образцы. Общеизвестны слова К. С. Аксакова: «Россия никогда не обоготворяла право, не верила в его совершенство, совершенства от него не требовала... смотрела на него как на дело второстепенное, считая первостепенным делом веру и спасение души» [13, с. 24]. Хотя вечный спор об особых путях России однозначного решения никогда иметь не будет, сама постановка вопроса свидетельствует, что для российского народа система ценностей принципиально отличается от представлений о ней иноземцев. Прежде всего, речь идет о нравственных ценностях, опора на которые вполне справедливо рассматривается руководством страны как средство обеспечения национальной безопасности. Духовно-нравственные и культурно-исторические ценности россиян (приоритет духовного над материальным, семья, созидательный труд, служение Отечеству, нормы морали и нравственности, гуманизм, милосердие, справедливость, взаимопомощь, коллективизм, преемственность истории) — основа общероссийской идентичности. Размывание их, в том числе путем внешней информационной экспансии, — прямая угроза национальной безопасности страны1.
Однако и право не может считаться для россиян ценностью второстепенной. Россия — демократическое федеративное правовое (курсив наш. — И. С.) государство с республиканской формой правления (ч. 1 ст. 1 Конституции Российской Федерации2 (далее — Конституция)). В конечном итоге, невзирая на различные подходы к пониманию права, оно было и всегда останется волей народа, который является в России единственным источником власти (ч. 1 ст. 3 Конституции). В законе должны быть реализованы его духовно-нравственные ценности, которые самим же правом утверждаются, поддерживаются и воспитываются.
В понимании неразрывного единства нравственной идентичности и права в России еще не сняты все проблемы. В связи с тем, что право еще не стало для многих россиян ценностью нравственного характера, уважение к которой должно воспитываться всеми имеющимися государственными средствами, включая и воспитательные, и социальные, и принудительно-правовые [17, с. 46], Россия еще не в пол-
1 О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации: указ Президента РФ от 31 декабря 2015 г. № 683 // СЗ РФ. 2016. № 1 (ч. 2). Ст. 212.
2 Конституция Российской Федерации: офиц. текст // СЗ РФ.
2014. № 31. Ст. 4398.
ной мере взяла «правовой барьер», а это значит, что «переход к. демократии не завершен» [4]. Только уверовав в право, как нравственную ценность, россияне станут способными обеспечить реальное общественное согласие и удержание населения от правонарушающих способов разрешения конфликтов, в то время как существование правовых рамок само по себе обеспечить такое поведение не в состоянии [8].
Уважение к праву, как неотъемлемой ценности нравственного характера, должно воспитываться непрерывно, в том числе и самим правом: его содержанием и правоприменением. Развитие нравственных качеств (чести, долга, справедливости, милосердия, дружелюбия) неразрывно связано с воспитанием правовой культуры3.
К сожалению, воспитательная функция права стала уходить из его содержания в конце прошлого века, в эпоху смены общественного строя в России: как известно, общественные отношения капиталистического толка сами по себе не предполагают специального воспитания нравственных ценностей, без которых Россия попросту немыслима [18, с. 284—290]. При этом ожидания и требования справедливости являются для населения нашей страны первоочередными, а несправедливость в разных сферах жизни воспринимается людьми крайне болезненно. Неудовлетворенность законом и его исполнением, порождаемая чувством несправедливости, усугубляется усталостью населения от перманентных реформ и разочарованием в них [7].
Между тем, ощущение несправедливости, возникающее у граждан в результате реализации уголовно-процессуальных норм, объясняется не только разнообразием вносимых изменений или несовершенством законодательной техники. Проблема, как видится, не только в том, что внесение изменений не приводит к совершенству закона, она гораздо глубже: уголовный процесс не ориентирован на пробуждение, поддержание и воспитание в человеке нравственных качеств. Предвидение А. Ф. Кони, который писал о главенствующей роли нравственных начал в уголовном процессе, оказалось поистине гениальным: «Нравственным началам принадлежит в будущем первенствующая роль в исследовании условий и обстановки уголовного процесса. Настало время осветить те разнородные вопросы, возникающие в каждой стадии процесса, которые подлежат разрешению согласно существенным требованиям нравственного закона — этого пошспр1а, 8еёпа1а1ех (лат. не писа-
3 Стратегия развития воспитания в Российской Федерации на период до 2025 года: распоряжение Правительства РФ от 29 мая 2015 г. № 996-р // СЗ РФ. 2015. № 23. Ст. 3357.
ный, а естественный закон). Формы судопроизводства теперь повсюду более или менее прочно установились...» [11, с. 78—79].
Особенно остро недостаточность нравственных начал ощущается при принятии процессуальных решений, ограничивающих права и свободы человека, в частности при применении мер пресечения, прежде всего, самой жесткой меры пресечения — заключение под стражу.
Несомненно, меры пресечения в уголовном судопроизводстве — это необходимые средства обеспечения его назначения. Однако, обладая мощным принудительным потенциалом, способным оказать разрушающее воздействие на человеческие судьбы, именно они, будучи несоразмерными или примененными без достаточных оснований, являются серьезными угрозами уголовному судопроизводству, а в целом — и социальной стабильности, доверию населения к власти, утверждению нравственности в обществе.
Понятно, что при безупречной нравственности должностных лиц, осуществляющих производство по уголовному делу (следователи, прокуроры, судьи), роль уголовно-процессуального закона в обеспечении процессуального результата, в котором заинтересовано общество, сводилась бы к минимуму. Однако должностные лица, осуществляющие уголовный процесс, — это и есть то общество, которое еще не восстановилось после потрясений последнего десятилетия XX в. Соответственно, при всем строжайшем отборе, который проходят кандидаты на должности, связанные с применением уголовно-процессуального закона, они несут в себе нравственные и достоинства, и пороки, свойственные социуму в целом.
По этой причине уголовно-процессуальная форма несет в себе функцию не только обеспечения правильного установления обстоятельств по уголовному делу, прав и свобод человека, но и подавления безнравственных инстинктов властных участников уголовного судопроизводства, воспитания в них лучших нравственных качеств и удержания в рамках поведения, достойного представителей государства, уполномоченных решать человеческие судьбы и восстанавливать поруганную справедливость.
К сожалению, как показывает практика, при применении мер пресечения недостаток нравственных основ ощущается еще довольно явно: он и в законе, и в личных качествах правоприменителя.
Несмотря на снижение в 2019 г. количества лиц, содержащихся в следственных изоляторах и помещениях, функционирующих в режиме следственных изоляторов (98 301 чел.) [15], из числа мер пресечения, избираемых по решению суда, заключение под стражу продолжает
оставаться самой привлекательной мерой. Так, в 2018 г. заключение под стражу в качестве меры пресечения применялось в 102 165 случаях, домашний арест — в 6 329 случаях, залог — только в 108 случаях4.
Склонность правоприменителя к избранию заключения под стражу в качестве меры пресечения не удается переломить ни законодателю, стремящемуся ограничить сферу применения заключения под стражу как прямыми запретами, так и созданием более гибкой системы мер пресечения, ни Пленуму Верховного Суда РФ, разъяснения которого направлены на избрание заключения под стражу в качестве исключительной меры. Проблема, конечно, не только в предельной наполняемости следственных изоляторов [7] (полагаем, что при наличии оснований для избрания меры пресечения в виде заключения под стражу на решение о ее избрании не должны влиять организационные сложности, связанные с проблемами деятельности следственных изоляторов), а в возможности в ряде случаев (среди которых и резонансные) ограничиться избранием иной меры пресечения.
К сожалению, процессуальная форма как гарантия, обеспечивающая нравственное поведение должностных лиц, участвующих в процессе избрания меры пресечения в виде заключения под стражу, несмотря на ряд ее изменений в последние годы, еще слаба. Причина ее слабости — в стремлении законодателя пресечь отдельные проявления беззакония должностных лиц, ведущих уголовный процесс (например, указание в ч. 1 ст. 108 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации5 (далее — УПК РФ) на необходимость обосновывать решение о заключении под стражу конкретными фактическими обстоятельствами, а не результатами оперативно-розыскной деятельности, что в целом для квалифицированного правоприменителя должно быть ясно и без специального указания в законе), вместо того, чтобы поставить системный барьер проявлению безнравственности, а в идеале — предусмотреть механизм стимулирования опоры на нравственные начала при принятии решения об избрании меры пресечения.
Представляется, что для формирования такого механизма законодателю необходимо устранить несколько концептуальных просчетов, в числе которых: 1) отсутствие прямого указания на необходимость подтверждения наличия угроз, предусмотренных ч. 1 ст. 97 УПК РФ, именно доказательствами; 2) требование учитывать при ре-
4 Отчет о работе судов общей юрисдикции по рассмотрению уголовных дел по первой инстанции [Электронный ресурс]. URL: http://www.cdep.ru (дата обращения: 14.11.2019).
5 Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18 декабря 2001. № 174-ФЗ // СЗ РФ. 2001. № 52 (ч. 1). Ст. 4921.
шении вопроса о самой необходимости избрания меры пресечения в отношении подозреваемого, обвиняемого (без дифференциации на необходимость или отсутствие необходимости) жизненные обстоятельства, в возникновении или существовании которых нет никакого негативного оттенка и, тем более, вины лица: возраст обвиняемого (подозреваемого), состояние здоровья, семейное положение, род занятий и некоторые другие обстоятельства (ст. 99 УПК РФ); 3) достаточность данных о тяжести преступления (ст. 99 УПК РФ) для избрания любой меры пресечения (включая заключение под стражу); 4) отсутствие какой-либо нормативной дифференциации мотивов избрания той или иной меры пресечения.
Рассмотрим данный перечень.
1. Законодатель акцентирует внимание на необходимости подтверждения наличия оснований для избрания меры пресечения в виде заключения под стражу доказательствами лишь косвенно в п. 3 ч. 7 ст. 108 УПК РФ, где указывается на продление срока задержания по ходатайству одной из сторон для представления ей дополнительных доказательств (курсив наш. — И. С.) обоснованности или необоснованности избрания меры пресечения в виде заключения под стражу. От прямого требования подтверждать наличие оснований доказательствами законодатель уклонился даже в ч. 1 ст. 108 УПК РФ, витиевато запретив избирать указанную меру пресечения на основании данных, не проверенных в судебном заседании, в частности на основании результатов оперативно-розыскной деятельности, представленных в нарушение требований ст. 89 УПК РФ [16, с. 104—110]6.
В постановлении Пленума Верховного Суда РФ «О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и залога»7 также недостаточно четко выражена позиция по вопросу подтверждения оснований избрания меры пресечения в виде заключения под стражу именно доказательствами. Так, обоснованность подозрения должна подтверждаться наличием данных, материалов; суду, рассматривая ходатайство следователя, следует убедиться, что оно содержит конкретные сведения; основания — это данные о возможности совершения действий, предусмотренных ст. 97 УПК РФ; в качестве оснований могут быть признаны фактические обстоятельства; решение суда о продлении срока содержания под стра-
жей следует основывать на фактических данных. Прямо о необходимости подтверждать наличие оснований для избрания меры пресечения на основании доказательств в постановлении Пленума Верховного Суда РФ указывается лишь дважды: 1) при воспроизведении формулировки п. 3 ч. 7 ст. 108 УПК РФ; 2) при указании на содержание решения суда об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу и о продлении срока содержания под стражей, где должны быть приведены доказательства, подтверждающие наличие конкретных обстоятельств, обосновывающих избрание заключения под стражу в качестве меры пресечения или продление срока ее действия. Вместе с тем в п. 21 постановления Пленума Верховного Суда РФ ошибочно, на наш взгляд, допускается вариативность при продлении срока содержания под стражей: основания должны подтверждаться наличием «достоверных сведений и доказательств» (курсив наш. — И. С.).
Очевидно, что при принятии решения о наличии оснований для избрания мер пресечения следователь исходит и из своего предыдущего профессионального и жизненного опыта [12, с. 139]. Однако этот опыт необходим лишь для оценки имеющихся доказательств, подтверждающих наличие оснований или свидетельствующих об их отсутствии, но никак не в качестве самодостаточного средства решения вопроса о необходимости применения меры пресечения, заменяющего доказательства.
В соответствии с ч. 1 ст. 97 УПК РФ «достаточные основания полагать» в правоприменительной практике правильно трактуются как вероятность наступления события. Однако вероятность — это не только недостаточная обоснованность, как традиционно понимают ее в теории, но и доказанность реальной возможности наступления определенных событий.
Полагаем, размытость критериев сведений, подтверждающих наличие оснований для избрания любой меры пресечения, снижает требовательность должностных лиц, уполномоченных на ее избрание, к самим себе и влечет попытки обосновать наличие оснований сведениями, доказательствами не являющимися. Отсюда следует жестко обозначить в ст. 97 УПК РФ, что основания избрания мер пресечения должны быть подтверждены исключительно доказательствами [9, с. 90; 14, с. 14]8 (речь не всегда идет о доказанности непременного соверше-
6 Заметим, что в данной статье нет никаких требований по представлению результатов оперативно-розыскной деятельности [16, с. 104—110].
7 О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и залога
[Электронный ресурс]: постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 19 декабря 2013 г. № 41. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
8 В литературе о мерах пресечения, уже ставших классическими, в условиях традиционного отечественного разграничения уголовно-процессуальной и других видов юридической деятельности необходимость подтверждать наличие оснований применения мер пресечения именно доказательствами под сомнение не ставилась [14, с. 14]. Ранее об этом писали, например, Л. М. Карнеева и Г. М. Миньковский, которые полагали, что факты, обусловливающие вероятность, должны быть установлены достоверно [9, с. 90].
ния действий, указанных в ст. 97 УПК РФ, однако вероятность их совершения должна быть доказана).
Надо отметить, что правоприменитель пре-зюмирует наличие оснований для избрания меры пресечения по любому уголовному делу. Для избрания в качестве меры пресечения, например, подписки о невыезде вопрос о подтверждении их хотя бы какими-то сведениями (пусть даже не доказательствами) даже и не ставится [2, с. 450—451]. Такой подход влечет нигилистическое отношение и к доказыванию оснований при избрании и других мер пресечения, включая заключение под стражу.
2. С позиции нравственных начал весьма сомнительна предусмотренная УПК РФ возможность (ст. 99 УПК РФ) не только определяться с видом меры пресечения, но и решать вопрос о самой необходимости ее избрания, опираясь на обстоятельства, которые никак не могут отрицательно характеризовать обвиняемого (подозреваемого) и являться доказательствами вероятности совершения им действий, составляющих основания избрания меры пресечения. Тем не менее, Пленум Верховного Суда РФ недвусмысленно ориентирует правоприменителя именно на такой вариант обоснования решения об избрании меры пресечения — заключение под стражу. Однако, может ли наличие за рубежом законного источника дохода, финансовых (имущественных) ресурсов, полученного в установленном порядке гражданства (подданства) другого государства, отсутствие у такого лица постоянного места жительства, работы, семьи свидетельствовать о реальном желании скрыться за границу. В одних случаях, находясь под стражей, обвиняемый (подозреваемый) страдает за ранее совершенные законные действия, в других — за возможные у каждого жизненные неудачи (например, отсутствие семьи). Между тем, Пленум Верховного Суда РФ именно эти обстоятельства считает достаточными для установления реальной угрозы возможности скрыться.
В целях обеспечения полноценного действия нравственных начал при принятии решения об избрании меры пресечения необходимо исключить из ст. 99 УПК РФ требование учитывать сложившиеся жизненные обстоятельства в качестве оснований для положительного решения вопроса об ее избрании.
3. Не следует также безапелляционно ориентироваться на позицию Европейского Суда по правам человека (далее — ЕСПЧ), полагающего, что тяжесть преступления может являться достаточным обстоятельством для применения заключения под стражу в качестве меры пресечения на начальных этапах расследования. В ст. 99 УПК РФ тяжесть преступления пред-
усматривается в качестве обстоятельства, учитываемого при решении вопроса об избрании меры пресечения. Пленум Верховного Суда РФ развивает положение УПК РФ о том, что лицо может скрыться от дознания, предварительного следствия или суда; на начальных этапах производства по уголовному делу могут свидетельствовать тяжесть предъявленного обвинения и возможность назначения наказания в виде лишения свободы на длительный срок, однако в дальнейшем при продлении срока содержания под стражей одни только эти обстоятельства не могут считаться достаточными.
Прежде всего заметим, что избрание меры пресечения по мотивам одной лишь опасности совершенного преступления, без подтверждения наличия оснований достаточными данными, допускавшееся ч. 2 ст. 96 УПК РСФСР 1960 г., было признано Конституционным Судом Российской Федерации не соответствующим Конституции независимо от этапа производства по уголовному делу9. Наличие этой нормы способствовало тому, что в 1998—1999 гг. ежегодно под стражу органами предварительного расследования заключалось до 450 тыс. подозреваемых, обвиняемых, что в свою очередь способствовало тому, что в местах лишения свободы содержался 1 млн граждан [5, с. 53-56].
Полагаем, что при избрание меры пресечения, тем более в виде заключения под стражу, нельзя основываться только на тяжести преступления и длительности срока возможного лишения свободы без подтверждения доказательствами наличия оснований, предусмотренных ст. 97 УПК РФ, при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу едва ли можно считать действием конституционным, даже несмотря на позицию ЕСПЧ [4]. Думать так позволяет и обычный здравый смысл: тяжесть преступления и строгость наказания с материально-правовой точки зрения - константы на всем протяжении производства по уголовному делу. Вряд ли есть веские причины априори считать, что на одних этапах производства по уголовному делу их достаточно для заключения под стражу, а на других - для продления срока содержания под стражей - уже недостаточно. Если Пленум Верховного Суда РФ полагает, что к моменту продления этого срока уже проведены необходимые следственные действия, то на возможность лица скрыться (именно эта угроза является основной в случае соверше-
9 Об отказе в принятии к рассмотрению жалоб граждан К. Ю. Мир-заянца, А. В. Боровских, В. Н. Вечтомова и Д. А. Колосова на нарушение их конституционных прав статьями 89, 91 и 96 УПК РСФСР [Электронный ресурс]: определение Конституционного Суда Российской Федерации от 8 октября 1999 г. № 155-О. Доступ из справ.-прав. системы «КонсультантПлюс».
ния тяжкого и особо тяжкого преступления) это обстоятельство никак не сказывается.
Гораздо понятнее с точки зрения нравственности и просто здравого смысла было бы рассматривать тяжесть преступления как обстоятельство, учитываемое, наряду с другими обстоятельствами, только при решении вопроса о виде меры пресечения, подлежащей применению.
4. Заключение под стражу может быть избрано только при невозможности избрания иной, более мягкой меры пресечения (ч. 1 ст. 108 УПК РФ). Однако, за исключением ограничения по сроку лишения свободы, предусмотренного за преступление, в совершении которого обвиняется (подозревается) лицо (ч. 1 ст. 108 УПК РФ)10, законодатель практически никак не дифференцирует обстоятельства и условия заключения под стражу или применения к лицу иной меры пресечения. Между тем, стремление правоприменителя избрать в отношении обвиняемого (подозреваемого) именно заключение под стражу вполне объяснимо присущими человеку слабостями: обвиняемый, находящийся под стражей, всегда «под рукой»; более сговорчив, склонен к сотрудничеству, надеется на «милость» следователя, гарантированно не скроется и вряд ли совершит новое преступление. Ответственности в случае сокрытия лица от следствия или совершения им нового преступления опасается не только следователь. Не нужна она и прокурору, принимающему участие в судебном заседании по рассмотрению ходатайства следователя об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, поэтому и прокурор поддерживает ходатайство, учитывая, что к его заявлению и согласованию он никакого отношения не имеет.
Процессуальная форма призвана подавить человеческие слабости и стимулировать нравственные начала при решении вопроса о выборе меры пресечения, подлежащей применению. Здесь диапазон возможных решений законодателя достаточно широк: от формального перечня составов преступлений, при обвинении (подозрении) в совершении которых, при наличии, например, постоянного места жительства подозреваемого, обвиняемого, мера пресечения в виде заключения под стражу запрещена к применению, до повышения эффективности иных мер пресечения, в том числе за счет расширения спектра возможных ограничений, оптимизации процедуры их применения. Надо полагать, что предельно низкие
10 Здесь не имеется в виду ограничения по избранию заключения под стражу в отношении обвиняемых (подозреваемых) в совершении преступлений, указанных в ч. 1.1 ст. 108 УПК РФ, поскольку, учитывая примененный законодателем критерий, весьма актуальным остается вопрос о соответствии этих особенностей положению о равенстве всех перед законом и судом.
объемы применения в качестве меры пресечения залога объясняются не только его неэффективностью (залог является более жесткой мерой, чем подписка о невыезде и надлежащем поведении), но и путаным, громоздким порядком его избрания, заключающимся в размере залога, субъектов его внесения и последующей его судьбе.
Поскольку чувство нравственной ответственности за необоснованное применение меры пресечения, допускаемой по судебному решению, которое должны испытывать и следователь, и руководитель следственного органа, и прокурор, и судья, к сожалению, не всегда свойственно перечисленным участникам судопроизводства, нравственные качества (совесть, ощущение ответственности и др.) следует пробуждать через установление правовой ответственности. В литературе справедливо отмечается, что складывающаяся практика единоличной ответственности следователя по регрессным искам в случае возмещения государством вреда, причиненного необоснованным применением меры процессуального принуждения, порочна: по таким искам материальную ответственность в случае установления вины (сейчас по сложившейся практике служебными проверками выявляется только вина следователя) должны нести руководитель следственного органа, согласовавший ходатайство; прокурор, согласившийся с ним в ходе судебного заседания, а также судья, принявший решение [1, с. 19].
К сожалению, утрата чувства ответственности за принимаемые решения, нежелание следователя, руководителя следственного органа, прокурора, судьи принимать ее на себя — прямой результат ущербных идей судебной реформы конца прошлого века, в числе которых одной из основных была идея об уровне судейской независимости, фактически граничащем с безответственностью. Л. Д. Кокорев, комментируя желания судей быть «полностью освобожденными от ответственности за сбор и качество доказательств», прозорливо замечал, что такие суждения свидетельствуют о пороках в нравственном сознании судей. о боязни ответственности за свою деятельность и принимаемые решения» [10, с. 278]. До сих пор законодатель не принял необходимых мер по устранению этих укоренившихся с годами пороков.
Важное значение для систематизации мышления судей, создания ясных условий для проявления нравственных качеств имеет четкость терминологии нормативной регламентации избрания мер пресечения. Законодатель остается индифферентным к разграничению понятий «основание» и «мотив» избрания меры пресече-
ния. Нередко правоприменитель, даже на уровне разъяснений Пленума Верховного Суда РФ, подменяет одно другим. Мотив — внутренняя потребность в определенном действии, пусть обусловленная и внешними обстоятельствами. Надо полагать, что при наличии оснований применения меры пресечения, мотив на их применение не присутствовать не может, равно как и при выборе меры пресечения, мотив обусловлен объективными обстоятельствами. Мотивировать решение — значит показать, объяснить наличие (отсутствие) оснований для его принятия, т. е. объективизировать путь формирования внутреннего убеждения.
Однако Пленум Верховного Суда РФ неоднократно использует термин «мотив» [3, 21]11, подменяя им или само наличие оснований, или требование мотивированности решения, т. е. письменного изложения наличия оснований [6, с. 7]. Так, Пленум Верховного Суда РФ указывает, что «в случаях, когда ходатайство о продлении срока содержания под стражей возбуждается перед судом неоднократно и по мотивам (курсив наш. — И. С.) необходимости выполнения следственных действий, указанных в предыдущих ходатайствах, суду надлежит выяснять причины, по которым они не были произведены»12. Конечно, волокита в выполнении следственных действий — грубейшее нарушение принципа разумного срока уголовного судопроизводства, влекущее соответствующие последствия процессуального и дисциплинарного порядка. Однако суд при избрании меры пресечения в виде содержания под стражей должен оценивать в первую очередь именно реальную угрозу препятствия обвиняемого (подозреваемого) производству запланированных следственных действий. Пленум Верховного Суда РФ невольно ориентирует следователя на возможность обращения с ходатайством о продлении срока содержания под стражей, ориентируясь не на наличие оснований, а на необходимость производства следственных действий, которое само по себе не имеет никакого отношения к доказательствам наличия (отсутствия) оснований для заключения под стражу обвиняемого (подозреваемого) и, конечно, не может выступать мотивом избрания заключения под стражу или продления срока содержания под стражей.
В других случаях в постановлении Пленума Верховного Суда РФ разъясняется необходимость приводить в определениях (постановлениях) суда мотивы принятого решения:
11 Заметим, что вопрос о мотивах избрания мер пресечения в специальной литературе специально не рассматривается.
12 О практике применения судами законодательства о мерах пре-
сечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и залога: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 19 декабря 2013 г. № 41 // Рос. газ. 2013. 27 дек. № 294.
«Должно быть указано, почему в отношении лица не может быть применена более мягкая мера пресечения, приведены результаты исследования в судебном заседании конкретных обстоятельств, обосновывающих избрание данной меры пресечения или продление срока ее действия, доказательства, подтверждающие наличие этих обстоятельств, а также оценка судом этих обстоятельств и доказательств с изложением мотивов (курсив наш. — И. С.) принятого решения». В данном случае необходимо обосновать в судебном решении наличие оснований и выбор конкретной меры пресечения. Такая трактовка мотивов никаких возражений не вызывает.
Несистемное использование термина «мотив» избрания меры пресечения, дезориентирующее правоприменителя, транслировано и в последних изменениях законодательства13. В ч. 8 ст. 108 УПК РФ в постановлении о возбуждении ходатайства о продлении срока содержания под стражей требуется излагать основания и мотивы (курсив наш. — И. С.) дальнейшего продления срока содержания под стражей. При этом под мотивами понимается необходимость производства следственных и иных процессуальных действий. От судьи же требуется оценить приведенные мотивы (вовсе не наличие оснований), учесть правовую и фактическую сложность материалов уголовного дела, общую продолжительность досудебного производства по уголовному делу, эффективность действий должностных лиц органов предварительного расследования и своевременность производства следственных и иных процессуальных действий. Иначе говоря, судья ориентирован не на проверку наличия оснований (доказанных реальных угроз, совершения действий, указанных в ч. 1 ст. 97 УПК РФ), а на оценку исключительно непроцессуальных обстоятельств. Тем самым законодатель невольно создает у следователя и судьи представление о возможности продления срока содержания под стражей по мотивам сложности дела, необходимости производства процессуальных действий и других обстоятельств (которые и должны учитываться в первую очередь, например, при решении вопроса о продлении срока следствия), не имеющих отношения к основаниям, указанным в ст. 97 УПК РФ.
В качестве вывода подчеркнем, что в настоящее время уголовно-процессуальный закон в части регламентации оснований и порядка избрания меры пресечения в виде заключения под стражу имеет системные проблемы, не позво-
13 О внесении изменений в статьи 108 и 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: федер. закон от 2 августа 2015 г. № 315-ФЗ // СЗ РФ. 2019. № 31. Ст. 4474.
ляющие эффективно воспитывать нравственные качества: 1) отсутствие прямого указания на необходимость подтверждения наличия угроз, предусмотренных ч. 1 ст. 97 УПК, именно доказательствами; 2) требование учитывать при решении вопроса о самой необходимости избрания меры пресечения жизненные обстоятельства, в существовании которых нет никакого негативного оттенка и, тем более, вины лица; 3) достаточность данных о тяжести преступления для избрания меры пресечения в виде заключения под стражу (ст. 99 УПК РФ); 4) отсутствие какой-либо нормативной дифференциации мотивов избрания той или иной меры пресечения. Существенное значение имеет и терминология (мотивы избрания заключения
под стражу и продления срока содержания под стражей не могут быть связаны с любыми иными характеристиками уголовного дела, кроме наличия оснований для избрания меры пресечения). Правильное применение соответствующих процессуальных норм невозможно без опоры правоприменителя на нравственные начала, которые должны в максимальной степени стимулироваться содержанием норм уголовно-процессуального права, не позволяющего ответственным должностным лицам оказаться под влиянием естественных человеческих слабостей и побуждающего их к поведению на уровне, соответствующем высоким нравственным требованиям, предъявляемым обществом к тем, кому оно доверило решать судьбы людей.
Список литературы:
References:
1. Антонов И. А. Работа следователя: противоречия процессуального положения, решаемых задач и ответственности // Российский следователь. 2019. № 7.
2. Баев О. Я. Защита доказательств в уголовном судопроизводстве // Избранные работы (2012-2016 гг.). Воронеж, 2016.
3. Буланова Н. В. Заключение под стражу при предварительном расследовании преступлений. М., 2005.
4. Выступление Председателя Конституционного Суда Российской Федерации В. Д. Зорькина «Конституционная юстиция на переходном этапе исторического развития России» на международной конференции «Современная конституционная юстиция: вызовы и перспективы» в рамках VI Петербургского международного юридического форума 17 мая 2016 г. URL: http://www.ksrf.ru/ru/news (дата обращения: 14.11.2019).
5. Гаврилов Б. Я. Современная уголовная политика России: цифры и факты. М., 2008.
6. Головин А. Ю, Грибков А. В., Победкин А. В. Уголовно-процессуальные документы: правовая регламентация, составление, ошибки. Тула, 1999.
7. Доклад о деятельности Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2018 год. URL: http://www.consultant. ru/ (дата обращения: 14.11.2019).
8. Зорькин В. Д. Буква и дух Конституции. URL: https://rg.ru/2018/10/09/zorkin-nedostatki-v-konstitucii-mozhno-ustranit-tochechnymi-izmeneniiami/ (дата обращения: 14.11.2019).
9. Карнеева Л. М, Миньковский Г. М. Особенности пределов доказывания при принятии некоторых процессуальных решений в стадии предварительного следствия // Вопросы предупреждения преступности. 1966. Вып. 4.
1. Antonov I. A. Rabota sledovatelya: protivorechi-ya processual'nogo polozheniya, reshaemyh za-dach i otvetstvennosti // Rossijskij sledovatel'. 2019. № 7.
2. Baev O. Ya. Zashchita dokazatel'stv v ugolovnom sudoproizvodstve // Izbrannye raboty (2012— 2016 gg.). Voronezh, 2016.
3. Bulanova N. V Zaklyuchenie pod strazhu pri predvaritel'nom rassledovanii prestuplenij. M., 2005.
4. Vystuplenie Predsedatelya Konstitucionno-go Suda Rossijskoj Federacii V. D. Zor'kina «Konstitucionnaya yusticiya na perekhodnom etape istoricheskogo razvitiya Rossii» na mezh-dunarodnoj konferencii «Sovremennaya konstitucionnaya yusticiya: vyzovy i perspektivy» v ramkah VI Peterburgskogo mezhdunarodnogo yuridicheskogo foruma 17 maya 2016 g. URL: http://www.ksrf.ru/ru/news (data obrashcheni-ya: 14.11.2019).
5. Gavrilov B. Ya. Sovremennaya ugolovnaya poli-tika Rossii: cifry i fakty. M., 2008.
6. Golovin A. Yu., GribkovA. V., Pobedkin A. V. Ugo-lovno-processual'nye dokumenty: pravovaya reglamentaciya, sostavlenie, oshibki. Tula, 1999.
7. Doklad o deyatel'nosti Upolnomochennogo po pravam cheloveka v Rossijskoj Federacii za 2018 god. URL: http://www.consultant.ru/ (data ob-rashcheniya: 14.11.2019).
8. Zor'kin V D. Bukva i duh Konstitucii. URL: https: //rg.ru/2018/10/09/zorkin-nedostat -ki-v-konstitucii-mozhno-ustranit-tochech-nymi-izmeneniiami/ (data obrashcheniya: 14.11.2019).
9. Karneeva L. M, Min'kovskij G. M. Osobennos-ti predelov dokazyvaniya pri prinyatii nekotoryh processual'nyh reshenij v stadii predvaritel'nogo sledstviya // Voprosy preduprezhdeniya prestupnosti. 1966. Vyp. 4.
10. Кокорев Л. Д. Кодекс чести... для судьи? // Проблемы теории и практики уголовного процесса: история и современность / под ред. В. А. Панюшкина. Воронеж, 2006.
11. Кони А. Ф. Избранные труды и речи. Тула, 2000.
12. Лившиц Ю. Д. Меры пресечения в советском уголовном процессе. М., 2004.
13. Мартышкин О. В. О некоторых особенностях российской правовой и политической культуры // Государство и право. 2003. № 10.
14. Михайлов В. А. Методологические основы мер пресечения. М., 1998.
15. Петров И. Все меньше арестантов. URL: https://rg.ru/2019/10/22/chislennost-zakliuchennyh-v-rf-obnovila-istoricheskij-minimum (дата обращения: 14.11.2019).
16. Победкин А. В. Тайное проникновение оперативно-розыскной деятельности в открытую дверь уголовного судопроизводства // Судебная власть и уголовный процесс. 2018. № 2.
17. Победкин А. В. Уголовный процесс: состояние вне права. М., 2013.
18. Победкин А. В. Уголовное судопроизводство как форма диктатуры нравственно-здравых сил // Современное уголовно-процессуальное право — уроки истории и проблемы дальнейшего реформирования: матер. науч.-практ. конф. Орел, 2018.
19. Химичева О. В., Плоткина Ю. Б. Применение в стадии предварительного расследования мер пресечения, избираемых по решению суда. М., 2012.
10. Kokorev L. D. Kodeks chesti... dlya sud'i? // Problemy teorii i praktiki ugolovnogo processa: istoriya i sovremennost' / pod red. V. A. Pany-ushkina. Voronezh, 2006.
11. Koni A. F. Izbrannye trudy i rechi. Tula, 2000.
12. Livshic Yu. D. Mery presecheniya v sovetskom ugolovnom processe. M., 2004.
13. Martyshkin O. V. O nekotoryh osobennostyah rossijskoj pravovoj i politicheskoj kul'tury // Gosudarstvo i pravo. 2003. № 10.
14. Mihajlov V A. Metodologicheskie osnovy mer presecheniya. M., 1998.
15. Petrov I. Vse men'she arestantov. URL: https:// rg.ru/2019/10/22/chislennost-zakliuchennyh-v-rf-obnovila-istoricheskij-minimum (data ob-rashcheniya: 14.11.2019).
16. Pobedkin A. V Tajnoe proniknovenie opera-tivno-rozysknoj deyatel'nosti v otkrytuyu dver' ugolovnogo sudoproizvodstva // Sudebnaya vlast' i ugolovnyj process. 2018. № 2.
17. Pobedkin A. V. Ugolovnyj process: sostoyanie vne prava. M., 2013.
18. Pobedkin A. V. Ugolovnoe sudoproizvodstvo kak forma diktatury nravstvenno-zdravyh sil // Sovre-mennoe ugolovno-processual'noe pravo — uro-ki istorii i problemy dal'nejshego reformirovaniya: mater. nauch.-prakt. konf. Orel, 2018.
19. Himicheva O. V., Plotkina Yu. B. Primenenie v stadii predvaritel'nogo rassledovaniya mer presecheniya, izbiraemyh po resheniyu suda. M., 2012.
Для цитирования:
Сухова И. И. Уголовно-процессуальный закон как средство обеспечения нравственных начал решения об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу // Труды Академии управления МВД России. 2020. № 1 (53). С. 169—178.
For citation:
Sukhova 1.1. Criminal Procedure Law as a Means of Ensuring the Moral Principles of the Decision to Choose a Preventive Measure in the Form of Detention // Proceedings of Manageme nt Academy of the Ministry of the Interior of Russia. 2020. № 1 (53). P. 169-178.
178
