CC BY
24
ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ
Виктор КУВАЛДИН
ПРОТИВОРЕЧИВЫЙ ФЕНОМЕН (взгляд на глобализацию)
Сегодня трудно найти более дискуссионную тему, чем эта проблема. Но обилие мнений, подходов, оценок не гарантирует само по себе основательной ее проработки. Глобализация оказалась трудным орешком не только для массового сознания, но и для научного анализа.
Хотя в описании глобализационных процессов немало сходства, они понимаются и оцениваются по-разному. Одни рассматривают их как безграничные возможности и перспективы, открываемые информационной революцией (ИР) перед человечеством, другие -как историческую победу принципов свободного рынка, третьи - как виртуализацию реальности, четвертые - как угрозу возрождения колониальных порядков на базе новейших технологий. В каждом из этих подходов есть доля истины; взятые вместе, они обогащают понимание глобализации. Ключ к выявлению ее природы, видимо, надо искать в трансформации того общественного устройства, в котором мы существуем и развиваемся в течение столетий. Фактически речь идет о создании глобального сообщества, в рамках которого существующие национально-государственные образования выступают в качестве более или менее самостоятельных структурных единиц. Такое сообщество пока не имеет общепринятого названия, поэтому назовем его условно мегаобществом.
Истоки явления
"Увидеть" мегаобщество мешают сложившиеся представления о современном обществе как наиболее крупной из возможных организационных структур, основанных на модели нации-государства. Хотя история знает немало примеров сообществ, выходящих далеко за национально-государственные рамки, - великие империи древности и Нового времени, мировые религии, Европа позднего Средневековья. И все-таки сегодня в обыденном сознании национальные государства предстают как универсальная форма организации общества.
Идею мегаобщества трудно принять и потому, что оно не имеет аналогов в истории и соответственно опоры в наличном опыте общественного бытия. Но и современная жизнь мало напоминает былые времена. Стоит ли удивляться тому, что она не
Кувалдин Виктор Борисович, доктор исторических наук, профессор (Горбачев Фонд) © 2002
укладывается в привычные рамки, рождает новые формы организации. Очевидно, пройдет немало времени, прежде чем в нашем распоряжении будет достаточно материала для более
основательных суждений и оценок. Поэтому лучше не спешить с выводами. К тому же глобализация таит в себе немало сюрпризов. И не исключено, что ее сегодняшние сторонники и противники могут поменяться ролями...
А пока зададимся вопросом: где "начало всех начал", точка отсчета? Предыстория глобализации началась не вчера, ее корни уходят глубоко. Рождение мегаобщества подготовлено длительным процессом модернизации, ставшим отличительной чертой Нового времени. Его основы закладывались столетиями. В свою очередь, глобализация стимулирует и сталкивает различные модернизационные тенденции, отбирая наиболее перспективные.
Некоторые исследователи выделяют протоглобализацию или глобализацию-1. Ее временные рамки: середина Х1Х - начало ХХ века (до Первой мировой войны). На основании некоторых экономических показателей (мировая торговля, вывоз капитала, золотой стандарт и т. д.) они утверждают, что в начале ХХ века мир был более глобализирован, чем в его середине. Действительно, динамика была впечатляющей. Быстрое снижение транспортных издержек и таможенных тарифов стимулировали рост мировой торговли. Благодаря пароходам и паровозам мощные товарные и миграционные потоки опоясали весь мир1.
Началось новое великое переселение народов из страны в страну, с континента на континент. За сто лет, начиная с 1820 года, около 60 млн. европейцев переселилось в Новый Свет; 3/5 из них - в Соединенные Штаты Америки. Интенсивная миграция происходила и в старушке Европе2. Интенсифицировались финансовые сферы3. Мир стал меньше. Цены, зарплаты, уровень жизни в Западной Европе и США быстро сближались, буквально на глазах формировались трансатлантические рынки. Путь к созданию общемировых пространств казался открытым и свободным.
Но не тут было. Жертвы глобализации развернули мощное контрнаступление еще в конце XIX века. Континентальная Европа закрыла свои сельскохозяйственные рынки от наплыва дешевого американского и украинского зерна. Соединенные Штаты воздвигли таможенные барьеры, чтобы защитить свою нарождающуюся промышленность от европейской конкуренции. Америка, Аргентина и Канада ограничили иммиграцию. Первая мировая война и Великий кризис 1929-33 годов довершили поворот к политике автаркии и самоизоляции.
Но поскольку, как известно, поступательному движению истории альтернативы нет, то после этих и многих других потрясений второй половины XX века мир вновь оказался в атмосфере глобализационных процессов. Хотя, конечно, можно предположить, что формирование мегаобщества вряд ли пойдет проторенными путями, запечатленными в прежней практике человечества. Впервые новое общество создается не огнем и мечом, а с использованием более цивилизованных методов (хотя силовое принуждение играет значительную роль). Оно вырастает исподволь, используя сложившиеся формы бытия как строительный материал. Наиболее ярким примером интенсивных глобализационных процессов может служить Европа, которая последовательно проходит различные стадии интеграции, все более полно охватывающей самые разные сферы жизни расположенных здесь государств.
Разность потенциалов
Перспективы глобализации видятся по-разному из столиц мировых лидеров и слаборазвитых стран. Для первых она открывает уникальные возможности, для вторых - выбор ме-
1 "The Economist", January 8th 2000. Р. 97.
2 Ibidem.
3 Ibidem.
жду зависимостью и изоляцией. В известном смысле можно сказать, что глобализация сфокусировала в себе все противоречия и конфликты современного мира. И одной из важнейших причин конфликтности глобализационных процессов являются фундаментальные различия в уровне социально-экономического и политического развития человеческих сообществ. Сегодня они настолько велики, что можно сказать, что человечество живет в разных измерениях и мирах; частично они совпадают, частично существуют параллельно, частично - даже не соприкасаются.
Глобальная экономическая стихия высоко возносит немногих, оставляя сотни миллионов на дне. Резкие социальные контрасты - родовая травма мегаобщества. По данным Всемирного банка, в 2000 году на долю шестой части населения планеты - в основном жителей Северной Америки, Европы и Японии - приходилось около 80% мирового дохода, т.е. в среднем по 70 долл. в день. В то же время на долю 57% населения Земли в 63 беднейших странах мира приходилось всего 6% мирового дохода - в среднем менее 2 долл. в день на человека1.
На доходы менее 1 долл. в день жили 1 млрд 200 млн человек. Их число оставалось практически неизменным с 1987-го по 1998 год2. Три четверти наиболее обделенных живет и работает в сельской местности. Таким образом, глобальная нищета - это прежде всего порождение мировой деревни .
Сегодня глобализация способствует концентрации богатства и власти в руках небольшой группы индивидов, корпораций, государств. За каких-то 4 года - с 1994-го по 1998-й - общее состояние 200 богатейших людей планеты (60% из них - жители Северной Америки и Европы) увеличилось более чем вдвое, с 440 млрд долл. до более чем 1 трлн долл. Стоимость активов трех мировых супербогачей превышала валовой внутренний продукт 48 наименее развитых государств с 600 млн населения вместе взятых4.
Между "золотым" и "голодным" миллиардом существует пропасть в уровне, качестве, образе жизни. Они живут в разных мирах. 20% наиболее обеспеченных жителей планеты потребляют 86% товаров и услуг, более половины энергоресурсов, почти половину мяса и рыбы5. А "голодный" миллиард действительно голодает. Во второй половине 90-х годов от недоедания страдали 826 млн человек, 95% из них - в развивающихся странах.
"Голодный" миллиард обделен и многим другим. Более миллиарда человек не имеет доступа к чистой питьевой воде6. В 2000 году 130 млн детей не получали никакого образо-
7
вания .
Эти факты говорят об углубляющемся разрыве в уровне социально-экономического развития между богатыми странами Запада и другими частями мира, о консервации нищеты во многих развивающихся обществах.
Неудивительно, что для огромной массы обделенных глобализация - синоним национального упадка и деградации общества. Их законное недовольство может быть легко обращено и против самой идеи глобализации. Не следует забывать, что одной из основных
1 "Известия", 10.04.2000, с. 3.
2 Там же.
3 "The Economist", February 10th 2001, p. 46.
4 HDR, 1999, pp. 3, 28, 37, 38.
5 "The Economist", September 12th 1998, p. 49.
6 "НГ", 4.05.200, с. 11.
7 "The Economist", April 8th 2000, p. 49.
причин дезинтеграции мира в начале XX века было растущее глобальное неравенство. Было бы наивным полагать, что это не может повториться. Открыто эгоистичная политика нынешних творцов глобализации может вновь надолго перечеркнуть этот грандиозный и многообещающий общественный проект.
Разумеется, бедность можно встретить и в других краях. В 1990-е годы она стала серьезной проблемой в бывших социалистических странах. По данным Всемирного банка (ВБ), в посткоммунистических государствах через десять лет после начала реформ 20% населения имело доходы менее 2,15 долл. в день1. В докладе ВБ отмечается, что в отличие от остального мира «новые бедные» в бывшем социалистическом лагере отличались высоким уровнем образования. Ясно, что это люди, оказавшиеся на обочине жизни в результате смены общественного строя. И многие навсегда. «Образуется социальное дно, и растет опасность долгосрочной, структурной бедности», - констатирует доклад ВБ2.
Устойчивые очаги бедности существуют и в богатых странах, в частности в США. Конечно, американская черта бедности (в 1998 году это - годовой доход в 16 660 долл. на семью из четырех человек) во многих других странах означала бы процветание. Но в Америке на эти деньги особенно не разгуляешься. Там для нормальной жизни нужно гораздо больше.
В последние тридцать лет доля бедных в американском обществе остается весьма устойчивой. В 1998 году она составляла 12,7%. В то же время меняется лицо американской бедности. Раньше это были пожилые люди, жители сельских районов, чернокожие. Сегодня бедность сохраняет свой цвет, хотя не столь интенсивный, как раньше (в 1966 году за чертой бедности находилось 40% семей афроамериканцев, в 1998-ом - 25%).Но она помолодела, переместилась в города и в настоящее время сконцентрирована в неполных семьях, состоящих из одиноких матерей с детьми. В 1998 году они составляли более половины семей бедняков (в 1960 году - 21%). Женщины и дети с непропорционально большой долей афроамериканцев - таков коллективный портрет американской бедности на рубеже веков3.
Получается, что массовую бедность можно встретить почти везде. Но мировой проблемой ее сделала неспособность многих стран вырваться из нищеты собственными силами. Они отрезаны от остального мира в силу огромной разности потенциалов.
На прошедшем в сентябре 1999 года в Нью-Йорке «саммите тысячелетия» мировые лидеры обратились с призывом к развитым странам "первого мира" открыть свободный от таможенных пошлин и квот доступ на свои рынки всем товарам из беднейших стран за исключением оружия. Первыми на этот призыв откликнулись государства Европейского Союза. И сразу стало ясно, что даже такой режим наибольшего благоприятствования мало чем может помочь беднейшим из бедных. Им просто нечего предложить на мировых рынках, их производственный потенциал очень мал.
Ключ к решению проблемы бедности в развивающихся странах - создание современной экономики. Известный американский специалист по проблемам экономического развития Джефри Сакс делит современный мир на три категории по технологическому уровню. 15% населения планеты, живущих на относительно небольшой территории (тот самый «золотой миллиард»), практически полностью обеспечивают развитие науки, техники, новых форм производства. Около половины населения Земли не создает новых технологий, но в
1 "International Herald Tribune, Sept. 20, 2000, p. 7.
2 Ibidem.
3 См. подробнее "The Economist", May 20th 2000, Poverty in America.
состоянии использовать достижения лидеров, адаптируя их по-своему. Оставшаяся треть мирового населения, более 2 млрд человек, не может ни изобретать, ни использовать чужие изобретения. Технологически она оторвана от остального мира и брошена на произвол судьбы \
Как запустить мотор экономического роста в бедных и беднейших странах? Как включить их в систему мирохозяйственных связей? Для этого нужны новые нестандартные подходы. Болевые точки бедных обществ - образование, здравоохранение, производство продуктов питания, сохранение привычной среды обитания, отсутствие современного транспорта и средств связи. Поэтому прежде всего им нужно заложить фундаментальные основы современной цивилизованной жизни. Но этого мало.
Подключиться к процессу мирового развития можно только при помощи современной науки. Между тем именно действующая система производства, распоряжения, практического применения интеллектуального капитала закрепляет существующее неравенство особенно прочно. Здесь диспропорции еще более чудовищные, чем в мировом распределении доходов. Развитые страны полностью доминируют в фундаментальных и прикладных исследованиях. Создавая множество стимулов и благоприятную среду для интеллектуального поиска, они формируют мощные комплексы, где путь от научных открытий до практического применения сокращен до минимума. Для форсирования развития науки, других ин-теллектуальноемких видов деятельности страны "первого мира" широко используют и свои, и чужие ресурсы. С этой целью они скупают лучшие умы по всему миру, сужая и без того ограниченные возможности остальных. Мобилизуя общечеловеческий потенциал, мировая наука работает на богатые страны.
Неудивительно, что в настоящее время развитые страны владеют 97% патентов в мире. На их долю приходится свыше 90% трансграничных доходов от патентов и лицензий. Ныне действующие международные режимы, гарантирующие права на интеллектуальную собственность, маргинализируют бедные страны, технологический разрыв между сопричастными знаниям и обделенными ими увеличивается.
Для успешного наступления на бедность борьба с нею должна стать одним из приоритетов мировой политики. Начать можно с выполнения рекомендации ООН, сформулированной еще в 1970 году, в соответствии с которой страны-доноры выделяли бы на помощь бедным 0,7% ВВП. Это сразу позволит увеличить размер правительственной помощи в З раза. Выделяемые деньги должны быть соединены с интеллектом, необходимо изменить режим использования интеллектуальной собственности, патентное законодательство, развернуть научную и технологическую мощь современного мира на решение глобальной проблемы бедности.
Несокрушимый Левиафан
Чисто внешне глобализация предстает отрицанием национального государства, которое, однако, не торопится сойти со сцены. Оно не только приспосабливается к новым условиям, но и саму глобализацию стремится приспособить к своим интересам. В глобализирующемся мире ценность государства как общественного института по-прежнему очень высока. На протяжении ХХ века число суверенных государств постоянно росло, а конец века отмечен появлением десятков новых.
Создание наднациональных институтов, региональная интеграция не маргинализируют государство, а придают ему второе дыхание. Например, в Европейском Союзе националь-
1 "1Ъе Есопот18Г, .Тиле 244Ь 2000, р. 99.
ные правительства вовсе не спешат передавать полномочия брюссельской бюрократии, предпочитая держать ее на коротком поводке.
Государство остается важнейшим фактором хозяйственной жизни. Несмотря на ликвидацию препон и барьеров, магнитное поле своей страны крепко держит бизнесменов. По оценке канадского профессора Хэлливэла в Европейском Союзе интенсивность внутри-страновой торговли в 6 раз выше, чем между государствами1.
Разумеется, люди привязаны к родной почве гораздо сильнее, чем товары или услуги. Так, при смене места жительства канадцы отправляются в другую провинцию, но не в Соединенные Штаты (соотношение 100 : 1, с учетом различий в уровне доходов и величине населения). Они готовы интегрировать свою экономику с американским локомотивом, но хотят сохранить национальную идентичность.
Та же картина и в Европе. В Европейском Союзе, где существует полная свобода внутренних передвижений, за пределами своей страны живет всего 5,5 млн чел., 1,5% населения2.
Особую силу и устойчивость современным государствам придает их органичная сплав-ленность с национальным чувством. Как правило, национализм не очень рационален, он не взвешивает «за» и «против» на аптекарских весах. Но в его активе есть один бесспорный аргумент: в современном мире нация может утвердиться только при помощи своего государства.
Глобализация требует минимальной совместимости политических систем; их общим знаменателем стали демократические институты. Демократические принципы постепенно прокладывают себе дорогу даже в неблагоприятной среде. Их утверждение не может быть легким процессом. За демократическим фасадом скрывается все, что угодно. Многие молодые демократии далеки от идеалов свободы. Американский исследовательский центр «Фридом Хауз», многие годы оценивающий уровень развития демократии в мире на основе тщательно разработанных критериев, полагает, что только 39% населения планеты действительно живет в условиях свободы. По его данным, за последние два десятилетия этот показатель мало изменился.
Да и в странах с прочно укоренившейся демократией дела идут далеко не лучшим образом. Политические системы демонстрируют явные признаки кризиса: падает доверие к политикам и государственным институтам, сокращается число партийных активистов, снижается доля участвующих в выборах. Люди значат меньше, деньги, административные возможности, контроль над средствами массовой информации - больше3. Тем не менее, несмотря на ряд тревожных симптомов, хоронить демократию рано. Ее массовая база сохраняется. Опросы показывают, что более % граждан развитых стран уверены, что демократия - лучшая форма правления4. Речь идет скорее о болезнях роста, чем о признаках упадка.
Также рано списывать со счетов и политические партии. Они были и остаются основным связующим звеном между гражданами и государством, жестко контролируют многие стороны политической жизни, бдительно охраняя свои прерогативы от любых посягательств извне.
В последние десятилетия в системе демократических институтов все более важную роль играют судебные органы. Они действительно стали третьей властью. Объявляя незаконным (неконституционным) соответствующее решение парламента или правительства, они при необходимости блокируют его осуществление.
1 Ibidem.
2 "The Economist", January 29th 2000; Survey: Globalization and tax, p. 16.
3 См. подробнее: "The Economist", July 17th 1999, pp. 35-36; July 24th 1999, pp. 33-34.
4 "The Economist", July 17th 1999, p. 36.
В отличие от экономики политическая жизнь разбита по национальным квартирам. Здесь международное сотрудничество на порядок ниже, чем в хозяйственной сфере. Формирующееся мегаобщество не имеет политического каркаса, что делает его рыхлым и бесформенным образованием.
Все же при наличии благоприятных условий наднациональное политическое взаимодействие развивается в определенных пределах. Одним из примеров такого рода является формирование сплоченных партийных фракций в Европейском парламенте. Здесь постепенно образовались две мощные группировки: Партия европейских социалистов и Европейская народная партия, в состав которой вошли христианские демократы и консерваторы. Если в 1979 году они объединяли половину депутатов, то двадцать лет спустя - около 70%:.
Но даже далеко продвинувшаяся европейская интеграция, не говоря уже о других регионах, пока не создала единого политического пространства. В противоположность экономической, политическая глобализация развивается исподволь, окольными путями.
Трансформация индивида
В отличие от научно-технических революций прошлого, объектом воздействия информационной революции является не столько материальное производство, сколько само человеческое сознание. Подобно проникающей радиации она доходит до каждого, меняя наши представления о мире, обществе и себе. Более того, меняются сами механизмы формирования индивидуального, группового, общественного, планетарного сознания.
Глобализация влечет за собой глубокую трансформацию всей системы социальных связей индивида. Она раскрепощает личность, освобождает от жесткой привязки к определенной среде, открывает беспрецедентные возможности выбора жизненных стратегий. В то же время формирующееся мегаобщество объективно ставит индивида перед проблемой внутреннего самоопределения, построения своей иерархии идентичностей. Человек много приобретает и немало теряет. Его задача предельно проста и сложна одновременно: найти свое место в новом мире, не потеряв себя.
Расширение информационного поля человека, его когнитивных горизонтов создает новые возможности преодоления групповой (этнической, национально-государственной, социальной, идеологической и т. п.) замкнутости и изолированности и тем самым для резкого повышения темпов и улучшения качества интеллектуального развития, значительного расширения культурного взаимообмена, для конструктивного взаимодействия людей, в том числе в глобальных масштабах, для свободного развития их творческих потенций.
Если попытаться определить черты обобщенного портрета обитателей мегаобщества, то в качестве основного критерия можно было бы использовать подключение к всемирной паутине - Интернету.
В середине 2000 года число пользователей Интернета достигло 304 млн2. Плотность электронной сети, опутавшей весь мир, крайне неравномерна по странам и континентам. В конце 90-х годов 88% пользователей жили в развитых странах, на долю которых приходится менее 15% мирового населения. В США и Канаде, где проживает менее 5% жителей планеты, было сосредоточено более 50% пользователей системы3. В то же время к Интернету было подключено лишь около 1 млн африканцев4.
1 "The Economist", March 6th 1999, p. 29.
2 "Известия", 31.07.2000, с. 4.
3 HDR, 1999, p. 62.
4 "НГ", 4.05.2000, с. 11.
Из приведенных данных видно, что пока еще всемирная сеть всемирна только по названию. Типичный пользователь сегодня выглядит следующим образом: мужчина, моложе 35 лет, с высшим образованием и высоким уровнем дохода, англоговорящий городской житель. По сути он пока представитель нарождающихся элит информационного века. Данные социологических опросов показывают, что если в США Интернет вошел в обиход среднего класса, то во многих странах он свидетельствует о принадлежности пользователя к сливкам общества. Правда, картина меняется буквально на глазах. К августу 2001 года, т.е. спустя год, общее число Интернет-пользователей выросло до 459 млн человек, а доля граждан США и Канады снизилась до 40%1. По прогнозам, в ближайшие годы Интернет будет расти столь же бурно, и состав его пользователей, несомненно, претерпит глубокую трансформацию.
Создавая новую наднациональную реальность, глобализация меняет социальный облик различных обществ, ослабляет отличия, способствует появлению аналогичных черт и характеристик. Так, в наиболее динамичных странах «третьего мира», несмотря на традиционный раскол на бедных и богатых, постепенно формируется средний класс, играющий все более заметную роль. По уровню и качеству жизни он сильно отличается от западных аналогов, но ориентируется на сходные ценности и модели поведения.
Нечто подобное можно сказать и о других макросоциальных группах. Глобальная экономика и современные массовые коммуникации, международные связи разрушают барьеры между социально-классовыми общностями "первого" и "третьего мира", ранее существовавшими в разном историческом времени. Буржуазия, рабочий класс, фермеры, торговцы, чиновничество, лица свободных профессий остаются прочно привязанными к родной почве, но национальные различия скорее ослабляются, чем усиливаются.
Глобализация придает процессу развития социальной структуры современных обществ наднациональное измерение. В предшествующий «доглобализационный» период даже наиболее крупные сообщества имели сегментированный характер, будучи намертво привязанными к территории и языку (национальное государство), конфессии (церкви и секты), локальным и социо-профессиональным группам (общины, гильдии, корпорации). Однако «сжатие» пространства и времени, «прозрачность» границ раздвигает эти рамки, создавая каркас мегаобщества, приобретающего многомерный характер. Захваченные глобализаци-онными процессами индивиды, сохраняя идентификацию с традиционными большими и малыми общностями (национально-государственными, этническими, религиозными, социально-профессиональными, территориальными), формируют новые идентичности, выходящие за прежние рамки. Они одновременно живут и в старой (национально-территориальной), и в новой (глобальной) реальности. Выпавшее на их долю переходное время сталкивает прошлое, настоящее и будущее в сознании одного человека.
Рождающееся мегаобщество требует общемирового языка, современной латыни. Пока единственным претендентом на эту роль выступает английский. Он становится универсальным языком международного общения. Другие международные языки сильно уступают ему в этом качестве.
Мегаобщество предполагает появление глобальной идентичности, формирование «граждан мира». Такие люди были всегда, в глобализирующемся мире их число должно расти. Но как феномен массового сознания он появляется впервые. Этот сложный процесс
1 "Власть", № 35, 4 сент. 2001, с. 58.
глубокой трансформации индивидуального и коллективного сознания только начинается. Косвенным доказательством того, насколько трудно идет формирование глобального сознания, могут служить процессы, проходящие в Европейском Союзе. Несомненно, что для граждан Союза путь от национального к европейскому сознанию намного короче и легче, чем для жителей Земли - к глобальному сознанию. Но и этот естественный процесс идет с немалым трудом. По данным европейских социологов, в конце 90-х годов прошлого века подавляющее большинство граждан Европейского Союза идентифицировали себя или полностью со своей страной, или сначала со страной, а потом с Европой. С Европой - в первую очередь или полностью - себя отождествляли менее 20% (за исключением крошечного Люксембурга). Правда, полагают, что введение единой валюты, разработка общей внешней и оборонной политики стимулируют развитие европейского сознания среди граждан Союза.
Антиглобалисты - кто они?
В 1990-е годы сама глобализация стала объектом острой идейно-политической борьбы, которая быстро приобретает всемирный размах. После "холодной войны" новый мировой порядок формируется как глобальное мироустройство с гораздо более интенсивными и многообразными внутренними связями, чем в предыдущих миросистемах. Это, конечно, не общество в привычном понимании, но это и не просто система государств. Это новый социум, постепенно обретающий определенность. Сегодня в повестке дня преодоление "элитарного" характера глобализации, превращение ее в более демократический процесс, открывающий доступ к новым возможностям всем и каждому. Здесь ключ к созданию устойчивого миропорядка.
В определении характера глобализационных процессов ключевую роль играют правительства ведущих государств мира. И прежде всего - Соединенных Штатов Америки.
С исчезновением СССР США обрели непривычную свободу рук на мировой арене. Вскоре пришедшая в Белый дом команда Клинтона взяла курс на активное формирование новой миросистемы под эгидой США. Особое внимание уделялось созданию благоприятных условий для экспансии финансового капитала1.
Основные подходы администрации обкатывались внутри «семерки». Мощным орудием американской политики глобализации стал так называемый Вашингтонский консенсус: выработка общего курса совместно с руководством МВФ, ВБ и ВТО. Она покоилась на трех китах: дерегулирование, либерализация и приватизация. Убойную силу ей придавало умело создаваемое ощущение безальтернативности неолиберальной модели глобализации как единственно отвечающей объективным потребностям развития. В действительности же структурные изъяны неолиберального проекта вызвали множество голосов критики и протеста. Среди них было немало влиятельных фигур и организаций, например, папа римский Иоанн Павел II, генеральный секретарь ООН Кофи Аннан, президент Всемирного банка Джеймс Вульфенсон, бывший президент Аргентины Рауль Альфонсин, бывший министр финансов Индии Яшвант Синха, бывший главный экономист Всемирного банка Джозеф Стиглиц, гарвардский экономист Джефри Сакс, Всемирный совет церквей, Русская право-
1 Вот свидетельство одного из идеологов правых республиканцев, "железной леди" Джин Кирпатрик: Роль американских финансовых лидеров, хозяев Уолл-стрит, никогда в политике не была такой сильной, как сейчас... Модель глобализма сегодня навязывается сильнее, чем когда-либо" ("НГ", 10.10.98, с. 15).
славная церковь, Социалистический интернационал1. О «глобализации с человеческим лицом» заговорил в конце своего пребывания в Белом доме и президент Клинтон2.
Широкое недовольство неолиберальной стратегией глобализации выкристаллизовалось в массовое транснациональное движение социального протеста, получившее название антиглобалистского. Пестрые и разнородные - студенты, церковные общины, экологи, профсоюзники, неправительственные организации, левые, пацифисты, анархисты, - антиглобалисты объединены неприятием нового миропорядка. Одни не принимают глобализацию вообще, и их выступления часто носят разрушительный характер, другие хотят ее очеловечить. «В действительности мы хотим настоящего глобального мира, где граждане всех государств являются гражданами, а не просто потребителями. Мира, где стремление граждан защитить свой уклад жизни и среду обитания не перечеркивается соглашениями о торговле и инвестициях», - пишет один из антиглобалистов3.
Возникнув на «ровном месте», антиглобалистское движение сразу стало фактором большой политики. Очень быстро оно зарекомендовало себя серьезной силой, с которой вынуждены считаться правительства, международные организации, корпорации.
Антиглобалистское движение - дитя информационного общества, не имеющее аналогов в прошлом. У него нет ни организационных структур, ни общей платформы, ни признанных лидеров. Оно не признает иерархии. Костяк движения составляют люди образованные и квалифицированные - интеллектуалы, специалисты. В современной жизни они чувствуют себя как рыба в воде, им доступны новейшие технологии в различных областях деятельности. В частности, основным набором рабочих инструментов движения стал Интернет. Это и источник информации, и средство связи, и модель организации. Интернет придает движению гибкость, маневренность, ударную силу.
В качестве основных мишеней антиглобалисты избрали символы глобального капитализма, такие, как МВФ, ВБ, ВТО, Давосский форум и другие. Они наносят прицельные удары по саммитам столпов современного миропорядка, когда к ним приковано всеобщее внимание, выступая за такие общезначимые ориентиры, как устойчивое развитие, социальная справедливость, глобальная демократия, базирующаяся на правах человека. Антиглобалисты считают, что надо уменьшить влияние МВФ, ВБ, ВТО и повысить значение ООН.
В своих действиях антиглобалистское движение встречает сочувствие значительной части западной общественности, всерьез обеспокоенной оборотной стороной неолиберальной глобализации, теми последствиями, к которым она может привести, в том числе и для Запада. Отражая и выражая широко распространенные настроения, антиглобалисты вместе с другими влиятельными силами стремятся повернуть глобализацию лицом к чело-
4
веку .
* * *
Итак, процесс глобализации идет полным ходом.
1 См. "Известия", 22.09.98, с. 1, 11.04.2000, с. 7; "НГ", 9.02.99, с. 3, 10.10.2000, с. 5, "НГ-Религии", 3.02.99; "Мировая экономика и международные отношения" 2001, № 12, с. 55; "La República", 13.03.99, p. 99; ."The New York Times", April 9, 2000, p. 6.
2 "НГ", 3.02.2000, с.12; "The Economist", February 6th 2000, p. 54.
3 "The Economist", December 18th 1999, p. 6.
4 См. подробнее: А. Вебер, Что стоит за так называемым антиглобализмом? - "Мировая экономика и международные отношения", 2001, № 12, с. 50-56.
Мировое сообщество - этот довольно хаотичный набор глобальных связей, норм, установок, ценностей, моделей поведения, режимов, систем, институтов - начало приобретать реальные очертания того, что мы условно назвали мегаобществом, именно в силу появления большей, чем когда-либо ранее, взаимосвязанности, взаимозависимости и взаимоуязвимости. Оставаясь частичками национальных организмов, люди в процессе повседневной деятельности учатся жить и работать в мире без границ. Они осваиваются в новом вселенском социуме, в котором - пока хотя бы чисто теоретически - все мы обладаем равными правами и обязанностями, что открывает уникальную возможность создания более справедливого и гуманного миропорядка. Чтобы превратить ее в реальность, нужны феноменальные усилия. Ведь в сущности речь идет о том, чтобы, несмотря на присущие ей противоречия, глобализация развивалась по демократическому пути, чтобы в рождающемся мегаобществе все имели право на жизнь, свободу и счастье.
