CC BY
56
УДК 34 ББК 67
ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЭКСТРЕМИСТСКОЙ НАПРАВЛЕННОСТИ В ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫХ АКТАХ КОНЦА XVII И НАЧАЛА XVШ ВЕКА
НОДАРИ ДАРЧОЕВИЧ ЭРИАШВИЛИ,
профессор кафедры гражданского права и процесса, кандидат исторических и юридических наук, доктор экономических наук, профессор, лауреат премии Правительства РФ в области науки и техники;
ВЯЧЕСЛАВ НИКОЛАЕВИЧ БЕЛОНОВСКИЙ, профессор кафедры публичного права юридического факультета РГГУ Научная специальность 12.00.01 — теория и история права и государства; история учений о праве и государстве
Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Аннотация. В статье рассматриваются нормативные акты конца XVII и начала XVIII века, в которых закреплялись нормы по противодействию деятельности экстремистской направленности с учетом формирования законодательство иного типа, как результат возникающих новых отношений в Петровскую эпоху.
Ключевые слова: экстремизм, противодействие экстремистской деятельности, преступник, богохульник, бесчестье, смертная казнь, судебник, соборное уложение, суд, наказание, санкция, артикулы Петра I, закон, указ, наказ.
Annotation. In the article are examined the normative reports of end XVII and beginning XVIII of the centuries, in which were attached the standards on the opposition to activity of extremist directivity taking into account formation legislation of another type as the result of the appearing new relations in the Petrovskiy epoch.
Keywords: extremism, opposition to extremist activity, criminal, bogokhulnik, disgrace, the capital punishment, code of law, cathedral packing code, law court, punishment, sanction, the types of merchandise оf Petra I, law, edict, the order.
Если говорить о совокупность мер противодействия экстремистской деятельности, рассматривая понятие «экстремизм» в широком смысле, так как к этому подходят большинство исследователей1, мы можем констатировать, что уже к XVIII в. институт «противодействии экстремистской деятельности», начал обретать свои квалифицирующие признаки и законодатель в дальнейшем будет совершенствовать и развивать как составы связанные с противодействием экстремистской деятельности так и все более рельефно обозначать проблемы борьбы с экстремизмом в целом, хотя они, безусловно, обозначались и раннее2.
Конечно, древнерусское законодательство не содержало отдельных норм, связанных с противодействием экстремистской деятельности за публичное возбуждение ненависти и вражды среди населения по разным направлениям, но мы встречаем много-
численные нормы в древних источниках которые предусматривали наказания за невосприятие абсолютной веры в князя, царя, императора, соответствующего режима и политики государства, за сомнение в исповедуемые официальные идеалы, за разрушение государственности, за организацию и подготовку крамолы, подыма3, за порождение нестабильной ситуации, т.е. за действия угрожающие «двору» или, если говорить современным языком «безопасности государства» и т.д.; наказания за публичное высказывание недостойных речей (экстремистских), взглядов, убеждений, применением насилия или угрозой его применения к «государевым людям» или лицам находящимся на Его «государевой работе», за отрицание существующего порядка (процессы облихования). Так, например, в соответствии со ст. 9 Судебника 1497 г.4 казни подлежали лица, совершившие особо опасные преступления
против государства, церкви, своих господ: «А госу-дарскому убойце и коромолнику, церковному татю, и головному, и подымщику, и зажигалнику, ведомому лихому человеку живота не дати, казнити его смертною казнью» (ст. 9). Такая же мера наказания предполагалась за распространение не благочисти-вых речей, преступления против веры, церкви и в целом за богохульство5.
Наличие данных норм подтверждалось еще исследователями императорской России, например, В.Н. Ширяевым который рассматривал санкции за ересь, совращении, вероотступничестве, нарушении церковного убежища, волшебстве и чародея-нии, неисполнении обрядов христианской веры и исполнении языческих обрядов и т.д.6.
Этому способствовало и то, что с момента принятия православия на Руси церковь была объединена с государством. Это по византийскому праву означало, что любые деяния против церкви были государственными преступлениями, поскольку любые деяния государства освящались церковью. Естественно, что после утверждения православия как государственной религии и в нормах светских актов, например, княжеских уставов, были установлены прямые запреты не только на совершение распространенных ранее языческих обрядов7, но и религиозных преступлений в целом.
Любое публичное возбуждение ненависти и вражды было связано с воздействием на достаточно широкий круг людей и относилось по важности к государственным преступлениям, преступлениям против государственной власти, квалифицировалось как подстрекательство к преступлению, которое вело к «скопу» и заговору, возмущению, бунту и смуте8.
Этим проблемам во всех фундаментальных памятниках права уделялось важное внимание, и не случайно, уже после Соборного Уложения (ст. 18, 19; 20—22 Главы II)9, в сотни и приказы 24 мая 1650 г. были разосланы памяти в которых требовалось «От каких людей услышат какие воровские на смуту речи, и они б, соцкие и старосты и всяких чинов люди, тех людей имая, приводили к вам, бояром и в приказы и велели про такие воровские речи расспрашивать, и сыскивать, и будет... пытать»10.
Нормативные акты XVIII века, в этом плане, продолжали данную традицию, хотя, естественно,
и в это время и позже не было понятия «противодействия экстремистской деятельности» по форме, но по существу многочисленные нормы различных актов устанавливали ответственность за проявление деяний экстремистской направленности. Правда, здесь необходимо обратить внимание на следующие. В Петровскую эпоху мы наблюдаем две тенденции или подхода к развитию законодательства.
С одной стороны налицо преемственность с Соборным Уложением, с другой, совершенно новые принципы, тенденции, связанные с новой геополитической ориентацией России, где нормы Соборного Уложения уже мертвели, и никак не справлялись с регламентацией совершенно новых отношений, связанных во многом с отходом России от Отечественного опыта развития и ориентации ее на интеграцию с Европейской культурой, в рамках «прорубленного окна в Европу». В силу этого с конца XVII и начала XVIII века начинает формироваться законодательство иного типа, как результат возникающих новых отношений11. И не случайно были неудачные попытки всех Новоуложенных комиссий на протяжении всего XVIII века, начиная с Петровских времен, создать новое Уложение12. Безусловно, отпечаток на весь период XVIII века наложил и размах классового движения, выросший до уровня крестьянских войн, обусловивший и наиболее острые формы подавления сопротивления угнетаемых, в том числе и путем ужесточения уголовной репрес-сии13.
Таким образом, далее рассмотрение проблемы, может происходить с учетом норм Соборного Уложения, но уже по актам Петровской эпохи, которые легли в основу квалификации преступлений экстремистской направленности, представляющих угрозу обществу и безопасности государства.
Исходя из «экстремистской» ситуации Петр I. Именным указом от 23 октября 1713 г. «О доно-шении всякимъ людямъ о Государственныхъ инте-ресахъ Царскому Величеству Самому»14 пошел на беспрецедентную меру: он разрешил «ежели кто... преступниковъ и повредителей интересовъ Государственных и грабителей ведаетъ, и те бъ люди безъ всякаго опасения приезжали и объявляли о томъ Самому Его Царскому Величеству, только чтобъ доносили истину; а кто на такого злодея подлинно до-
несетъ, и тому за такую его службу богатство того преступника... отдано будетъ,... и чинъ его».
А уже в Указе Сенату от 23 декабря 1713 г.15, как отмечала профессор МГУ Н.Б. Голикова, Петр I потребовал «объявить всенародно: ежели кто напишет или скажет за собою Государево слово или дело и те б люди писали и сказывали в таких де-лех, которые касаютца о их государском здоровье и к высокомонаршеской чести, или уведав какой бунт и измену»16.
Через некоторое время, в Именном Указе от 25 января 1715 г.17 порядок непосредственного обращения к монарху с доношениями был уточнен. Царю через караульного сержанта разрешалось объявлять только о государственных преступлениях (по «слову и делу»), которые подразделялись на три пункта:
1. о какомъ зломъ умысле противъ персоны Его Величества или измены;
2. о возмущении или бунте;
3. о похищении казны; а о прочихъ делахъ доносить кому те дела вручены18.
Согласно же Наказу от 9 декабря 1717 г. «Наказ «майорским» следственным канцеляриям от 9 декабря 1717 г.»19 «майорской» следственной канцелярии предоставлялось право принимать (как от подследственных и свидетелей, так и от сторонних лиц) заявления о преступлениях, совершенных против интересов службы (по формулировке законодателя, «дела государственному интересу касающиеся или. в великих неправдах и граблении народа»)20.
Как видим, законодатель, продолжая традицию и в соответствии с новыми условиями, по прежнему обращает значительное внимание преступлениям с экстремистской направленностью. Вместе с тем, стоит отметить и то, что именно в это время Закон становится основным источником права. Игнорирование и неуважение закона стали рассматриваться как преступления. Соблюдение государственных установлений объявлялось важнейшей задачей всех органов власти и управления, должностных и частных лиц. Были сформулированы принципы за-конности21. Отход от них рассматривался как противозаконные действия, как способ радикального отрицания установленных норм, как приверженность к крайним взглядам, действиям, мерам и на-
мерениям, преследующих своей целью нарушение или проявление неуважения к установленным законом общепринятым правилам, что расценивалось как нарушение установленного строя, его целостности, и было направлено на подрыв безопасности государства в целом. Поэтому пренебрежительное отношение к закону, а равно и публичные призывы к осуществлению указанной деятельности или совершению таких действий беспощадно подавлялись карательной системой государства.
Такая политика являлась и формой борьбы государства с инакомыслием, которое не воспринимало и отрицало сложившиеся государственные и общественные институты, характеризовалось стремлением подорвать их стабильность, заменить сложившийся порядок в соответствии с собственными
22
властными устремлениями22 или породить нестабильные политические и социально-экономические условия, для обострения политических, социальных, национальных, расовых, и религиозных о тношений.
Чтобы противостоять этому большое внимание уделялось и пропаганде Законов, которые необходимо было:
• Прочитать в церкви;
• Читать на ярмарках;
• Читать в торговые дни.
Для этого вводилась обязанность посещать церковь не только для Богослужения, но и для ознакомления с Законом. Лиц же «неходящих в церковь велено ловить как воров и разбойников»23. А чтобы знать: кто ходит, а кто нет, было «велено переписывать всех присутствующих в церкви при слушании указа»24. Некоторые важные указы, необходимо было читать много раз и повторять по
25
праздникам25.
Таким образом, ко времени появления Петровских Артикулов26 законодатель не только не ослабил внимание к преступлениям экстремистской направленности, но в значительной степени сконцентрировал внимание на них, как на преступлениях тяжких и особо тяжких, разнообразил санкционные средства за них.
1 См.: Тамаев Р.С. Экстремизм и национальная безопасность: правовые проблемы: монография. М.: ЮНИТИ-ДАНА: Закон и право, 2011; Борисов С.В., Жеребченко А.В. Возбуждение не-
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
нависти, вражды, унижение человеческого достоинства: проблемы установления и реализации уголовной ответственности. Монография / Отв. ред. С.В. Борисов. М.: Юриспруденция, 2015 (База КонсультантПлюс); Пролетенкова С.Е. Теоретические аспекты построения системы противодействия экстремизму в Российской Федерации. История государства и права», 2013. № 8: ЛяхЛ.А. Криминалистическое исследование экстремизма (российский и международный опыт). Международное уголовное право и международная юстиция», 2011. № 3. и др.
2 См.: Эриашвили Н.Д., Белоновский В.Н. К вопросу становления института противодействия экстремистской деятельности // Государственная служба и кадры». 2015. № 4; Борисов С.В., Же-ребченко А.В. Указ. соч. (База КонсультантПлюс). и др.
3 Особо тяжкие преступления которые порождали заговоры, бунты, восстания и иные действия, направленные против государственной власти и жизни самого великого князя и приводили к открытой борьбе против государства и установленной власти, режима (См. Татищев В.Н. История Российская. Т. 7. Л., 1968. С. 311; Российское законодательство X—XX веков. Т. 2. С. 55—56; Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка. СПб., 1895. Т. 11. С. 1057; Борисов С.В., Жеребченко А.В. Возбуждение ненависти, вражды, унижение человеческого достоинства: проблемы установления и реализации уголовной ответственности. Монография / Отв. ред. С.В. Борисов. М.: Юриспруденция, 2015 (База КонсультантПлюс), т и др.
4 Судебники XV, XVI вв. М.Л., 1952.
5 Профессор Московского университета А.Г. Маньков отмечал, что под понятие богохульства, можно было подвести любое враждебное православию религиозное и общественное движение или учение, что вносило в определение состава преступления целенаправленный политический смысл (См. Маньков А.Г. Уложение 1649 года — кодекс феодального права России. Л., 1980. С. 199).
6 См.: Ширяев В.Н. Религиозные преступления. Историко-дог-матические очерки. Ярославль: Тип. губернского правления, Демидовский юридический лицей, 1909.
7 См.: Борисов С.В., Жеребченко А.В. Указ. соч. (База Консуль-тантПлюс).
8 См.: Хейфец И.Я.Подстрекательство к преступлению. Исследование / С предисл. С.В. Познышева. М., 1914. С. 100—106; Российское законодательство X—XX веков. Т. 3. С. 265.
9 Глава II. О ГОСУДАРЬСКОЙ ЧЕСТИ, И КАК ЕГО ГОСУ-ДАРЬСКОЕ ЗДОРОВЬЕ ОБЕРЕГАТЬ. Ст. 18. А кто Московского государьства всяких чинов люди сведают, или услышат на царьское величество в каких людех скоп и заговор, или иной какой злой умысл и им про то извещати государю царю и великому князю Алексею Михайловичю всея Русии, или его государевым бояром и ближним людем, или в городех воеводам и приказным людем; ст. 19. А будет кто сведав, или услыша на царьское величество в каких людех скоп и заговор, или иной какой злой умысл, а государю и его государевым бояром и ближним людем, и в городех воеводам и приказным людем, про то не известит, а государю про то будет ведомо, что он про такое дело ведал, а не известил, и сыщется про то допряма, и его за то казнити смертию безо всякия пощады. А в ст. 20—22 этой же главы устанавливалась ответственность за самовольство, скоп и заговор против должностных лиц центрального и местного управления, а также за ложное обвинение в скопе и заговоре со стороны последних (См. об этом: Тельберг Г.Г. Система государственных преступлений в Уложении царя Алексея Михайловича // Журнал Министерства юстиции. 1911. № 5. С. 146—185).
10 См.: ЧистяковаЕ.В. Городские восстания в России в первой половине XVII в. (30—40-е годы). Воронеж, 1975. С. 104; Борисов С.В., Жеребченко А.В. Возбуждение ненависти, вражды, унижение человеческого достоинства: проблемы установления и реализации уголовной ответственности. Монография /Отв. ред. С.В. Борисов. М.: Юриспруденция, 2015. 264 с. (База КонсультантПлюс).
11 См.: Законодательные акты Петра I / Сост. Н.А. Воскресенский; Под ред. Б.И. Сыромятникова. М.; Л., 1945. Т. 1. Стоит отметить и то, что это были и акты «долгожители», которым суждена была долгая юридическая жизнь. «Краткое изображение процесов...» и Артикул воинский сохраняли юридическую силу до 1810-х—1830-х гг.: для военного времени до издания в составе «Учреждений для управления Большой действующей армией» от 27 января 1812 г. Устава полевого судопроизводства и Полевого уголовного уложения, а для мирного времени - до утверждения Военно-уголовного устава 1839 г. (части 5 Свода военных постановлений). Уголовно-правовой раздел Морского устава 1720 г. сохранял силу и вовсе до середины XIX в., до издания Свода морских уголовных постановлений 1851 г (.См.: Серов Д.О. Военно-уголовное и военно-процессуальное законодательство России первой четверти XVIII в. (опыт систематического обозрения) //Актуальные проблемы российского права. 2014. № 2. С. 165—173.)
12 А в начале XIX века, как известно и вовсе отказались от этой затеи, перейдя к кодифицированной систематизации действующих нормативных актов и инкорпорациионной систематизации памятников права, после Соборного Уложения, блестяще выполненной под руководством М.М. Сперанского.
13 См. Борисов С.В., Жеребченко А.В. Возбуждение ненависти, вражды, унижение человеческого достоинства: проблемы установления и реализации уголовной ответственности. Монография / Отв. ред. С.В. Борисов. М.: Юриспруденция, 2015. 264 с. (База КонсультантПлюс).
14 ПСЗ - 1. Т. V № 2726. См.: Жильцов С.В. Политические аспекты наказания в уголовной политике Петра I //http://law.edu. га/агЬс1е/агЬс1е^р?аг'йсЬГО=172584
15 Именной указ от 23 декабря 1713 г., объявленный из Сената «О донесении Самому Государю только о таких делах, которые касаются до здравия и чести Монаршей Особы и до бунта или измены» //http://base.garant.rU/57565464/#ixzz41JSMYyQI
16 Голикова Н.Б. Политические процессы при Петре I. М., 1957. С. 26.
17 Именной указ от 25 января 1715 г. «О нечинении доносов, о подметных письмах и о сожигании оных при свидетелях на месте» // ПСЗ - 1. Т. V № 2877.
18 См. об этом:БеловаТ.А. Контролирующие органы Сената Петра I // Молодой ученый. 2012. №11. С. 326—329; Казанцев С.М. Прокуратура Российской империи: историко-правовое исследование : автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. СПб., 2003; Жильцов С.В. Политические аспекты наказания в уголовной политике Петра I //http://law.edu.ru/article/article.asp?articleID=172584.
19 http://pandia.ru/text/78/407/49554.php
20 http://refoteka.ru/r-167526.html
21 Указ 1722 г. «О хранении прав гражданских»; Указ 1724 г. «О соблюдении благочиния во всех судебных местах»; Указ 1724 г. «О важности государственных уставов» и др.
22 См.: Устинов В.В. Обвиняется терроризм. М., 2002. С. 16.
23 Указ от 30 октября 1718 г.
24 Указ от 23 февраля 1721 г.
25 Указ от 14 марта 1719 года «О беглых солдатах».
26 Российское законодательство Х—ХХ веков. В 9 т. Том 4. Законодательство периода становления абсолютизма /Отв. ред. тома А.Г Маньков. М.: Юридическая литература, 1986. С. 327— 365.
